АРЕ ВАЕРЛАНД

В КОТЛЕ БОЛЕЗНЕЙ

Предисловие

СЭРА УИЛЬЯМА АРБУТНОТ-ЛЕЙНА

лет

Введение

ДЖ. ЭЛЛИСА БАРКЕРА

* * *

DAVID NUTT (A G BERRY)

212 SHAFTESBURY AVENUE, LONDON.W.C.2

1934 г. от Р.Х.

Перевод В.В. Арцимовича

© Виктор Арцимович, 2011 г.

К сожалению, несмотря на все мои усилия, владельца или владельцев авторских прав на книгу найти не удалось. По моим сведениям Аре Ваерланд был женат три раза, но все три брака остались бездетными. Поэтому велика вероятность, что у него нет законных наследников. Если Вы владелец авторских прав, то пожалуйста свяжитесь со мной по адресу: vrach.samogo.sebya@mail.ru

Разрешаю бесплатно пользоваться моим переводом для самообразования и публиковать отрывки с указанием автора перевода и его электронного адреса, указанного в конце Предисловия переводчика 2011 года.

В. АРЦИМОВИЧ

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА 2018 ГОДА

Со дня появления русского перевода книги Аре Ваерланда прошло 7 лет. Нужно констатировать, что её распространение не удалось. Я пытался обращаться в издательства, СМИ и даже к российским партиям. Я дал объявления о нём на многих досках объявлений. Все было тщетно. Я пытался распространить его через свой любительский сайт о здоровье и позднее через свой профессиональный переводческий сайт. Но и здесь я потерпел неудачу. За все эти годы, если не ошибаюсь, я получил всего один-единственный благодарственный отклик по электронной почте.

Между тем, из публикаций в СМИ видно, что проблемы со здоровьем людей как были, так и остались. Несмотря на довольно многочисленные публикации под рубриками «ученые изобрели», «ученые открыли», «ученые говорят» и т. д. и т. п., реальной помощи людям невидно.

За этот период времени от рака, напр., умерли Стив Джобс (5 октября 2011 г.), Уго Чавес (5 марта 2013 г.), Жанна Фриске (15 июня 2015 г.). Это знаменитости, которых лечили лучшие врачи мира. А сколько простых людей ушли из жизни по этой же причине?! Их миллионы. Я вот только что узнал из интернета, что, напр., в 2015 году умерли 8,7 млн человек.

Между тем есть вероятность, что знакомство с книгой Аре Ваерланда «В котле болезней» могло бы помочь в борьбе не только с этой, но и со многими другими внутренними болезнями.

Я сам уверен, что если бы эта книга была доступна для людей и меня в 50-е, 60-е, 70-е и 80-е годы прошлого века, то я мог бы избежать в детстве и юношестве многих проблем со здоровьем. У меня нет сомнений в том, что тот, кто сделал бы эту книгу доступной тогда, поступил бы по «золотому» правилу жизни, сформулированному в Евангелии: «Как хочешь, чтобы с тобой поступали люди, так и ты поступай с ними» (см. Мф. 7:12). Но тогда, к сожалению, таких людей не нашлось.

Ну что же, мне самому это больше не нужно. Но это возможно нужно кому-то другому. Поэтому следует пытаться, пытаться и пытаться это сделать, пока это хорошее дело не увенчается успехом. Этого требует «золотое» правило жизни.

Да, кстати, я только сейчас заметил, что в переведенной книге отсутствует аннонсированное на титульном листе и даже указанное в содержании введение Дж. Эллиса Баркера. Я сожалею, но это не моя вина. Оно отсутствовало и в оригинале книги. Очевидно, что это ошибка издателя.

4 марта 2018 г. Виктор Арцимович

E-Mail: vrach.samogo.sebya@mail.ru

В. АРЦИМОВИЧ

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА 2011 ГОДА

Закаляйся,

Если хочешь быть здоров,

Постарайся,

Позабыть про докторов,

Водой холодной обливайся,

Если хочешь быть здоров!

Нам полезней

Солнце, воздух и вода

От болезней,

Помогают нам всегда,

От всех болезней нам полезней

Солнце воздух и вода!

Закаляйся,

Если хочешь быть здоров,

Постарайся

Позабыть про докторов,

Водой холодной обливайся,

Если хочешь быть здоров!

Слова: Лебедев-Кумач

Музыка: Соловьев-Седой

Думается, что слова этой известной советской песни о здоровом образе жизни поразительно перекликаются со многими идеями книги Аре Ваерланда В котле болезней, 1934 г., хотя есть и отличия.

Но если эту песню наверно слышали многие люди, особенно старшего поколения, ибо она время от времени исполнялось по радио, которое было доступно почти каждому, то об Аре Ваерланде и его книге до сих мало кто знает на территории бывшего СССР. Причем о нем не знают не только рядовые граждане, но и специалисты по здоровому образу жизни и здоровому питанию, а также, что вполне естественно, и любители, интересующиеся литературой на такие темы, ибо им неоткуда получить об этом информацию.

К таким любителям отношусь и я, и уже давно, потому что я начал интересоваться подобной литературой еще в 70-е годы прошлого века, только закончив университет, уже тогда познакомившись с книгой Чудо голодания Пола Брэгга (еще даже не изданной, а ходившей в виде самиздата), с книгой Голодание ради здоровья Юрия Сергеевича Николаева и др., а также с книгой Активное долголетие Александра Александровича Микулина.

Но об Аре Ваерланде там не упоминалось. Не упоминалось его имя и Галиной Сергеевной Шаталовой, с некоторыми произведениями которой я познакомился гораздо позже, уже в новом веке. Но все-таки я вышел на Аре Ваерланда через Г.С. Шаталову, хотя и не прямо, а опосредованно. Дело в том, что у Г.С. Шаталовой я наткнулся на рассказ о некоей датчанке, которая тяжко страдала много лет, пока не вылечила саму себя картофельным отваром, и потом сама стала лечить людей по своему методу. У Шаталовой называлось имя — Альма Нексе.

Должен признаться, что я — человек довольно любознательный, и поэтому захотел подробнее познакомиться с этой самой Альмой Нексе. Поиски в русскоязычном интернете результатов не дали: хотя это имя встречалось там довольно часто, но было похоже на то, что это всего лишь тиражирование информации из одного и того же источника.

Тогда я решил обыскать и весь мировой интернет. Здесь мне сначала тоже довольно долго не везло. Но я проявил упорство и продолжил поиски уже не по имени, а по ключевым словам. И наконец удача улыбнулась мне. Я нашел эту женщину в датском интернете. Оказалось, что ее фамилия у Шаталовой и в российском интернете искажена. Несомненно, что именно поэтому мне долго не удавалось найти ее во всемирной паутине. Настоящее имя этой женщины — Альма Ниссен. Я прочитал найденные материалы по-датски, потом нашел информацию о ней и на шведском языке и естественно тоже прочитал. Вот тут-то я и наткнулся впервые на имя Аре Ваерланда. Оказалось, что Альма Ниссен — ученица Аре Ваерланда.

Естественно, что я пожелал познакомится и с Аре Ваерландом и нашел в интернете его довольно объемную (778291 знаков) книгу В котле болезней, 1934 г., на английском языке. Это случилось в марте 2010 г.

Я прочел ее в свободное от основной работы время примерно за две или три недели.

Должен сказать, что, читая ее, я испытывал примерно такое же чувство, какое у меня было, когда я впервые читал Мастера и Маргариту Михаила Афанасьевича Булгакова, т.е. беспредельное восхищение, восторг и энтузиазм. Читая книги упомянутых авторов, писавших о здоровом образе жизни и здоровом питании, я тоже, помнится, был увлечен, но не в такой степени.

Но если книга М.А. Булгакова — это роман, т.е. художественное произведение, то книга Аре Ваерланда — это скорее научно-популярное произведение о человеческих болезнях и их причинах, о здоровье и о факторах, которые его обусловливают. Тем более удивительно, что она произвела на меня такое впечатление. Правда, следует отметить, что многие страницы книги Аре Ваерланда по своей высокой художественности напоминают роман. Мне кажется, что особенно хороши его описания природы.

Во всяком случае, у меня нет никаких сомнений в том, что в ней действительно нет ни одного скучного предложения, как справедливо отметил в предисловии к ней выдающийся английский врач-хирург — сэр Арбутнот-Лейн.

Прочитав эту книгу, я естественно очень сильно пожалел, что не смог ознакомиться с ней раньше. А ведь книга вышла в свет за 16 лет до моего рождения. Я думаю, что если бы я познакомился с ней раньше, еще в детском или юношеском возрасте, то мне не пришлось бы заново изобретать многие «чайники».

Дело в том, что к тому времени, когда я наконец-то нашел Аре Ваерланда, я уже пришел к тем же самым основным выводам, к каким пришел Аре Ваерланд в своей книге. Частично я сделал это с помощью упоминавшихся авторов, а частично — самостоятельно.

Читая книгу, я не переставал изумляться сходству проблем, с которыми сталкивался как Ваерланд. Изумляло и сходство в том, что я, как и он, тоже обычно сам, без помощи врачей или даже вопреки им, находил решения своих проблем со здоровьем. В чем-то я даже, может быть, опередил его, потому что если он стал критически относиться к врачам, лишь перешагнув двадцатилетний возраст, то я это сделал лет на десять раньше, правда не до конца и не совсем последовательно, но во всяком случае, мысль о том, что врачам нельзя доверять на сто процентов, и что лучше держаться от них подальше, появилась у меня, когда я еще был учеником начальной школы. Хотя это конечно вовсе не моя заслуга. Просто, с одной стороны, у меня появился такой жизненный опыт, который позволял сделать такие выводы. С другой же стороны, я был, видимо по милости Божьей, наделен способностью делать самостоятельные выводы уже в таком юном возрасте.

И вот я перешагнул через рубеж шестидесятилетнего возраста в гораздо лучшем состоянии здоровья, чем в детстве и молодости, когда мне приходилось сталкиваться и бороться со следующими проблемами со здоровьем:

запор;
частые простудные заболевания, особенно ангина;
затрудненное дыхание через нос;
чирьи;
ревматизм коленных суставов;
стенокардия и ревматизм сердца;
колит, проявлявшийся частыми ноющими болями в правом боку;
гипертония второй степени;
бессонница;
анальный зуд неизвестной этиологии;
язва двенадцатиперстной кишки.

Я перечислил свои проблемы в порядке их появления. Но не следует думать, что мне удавалось одолевать их одну за другой поочередно, как делал Цезарь со своими врагами — veni, vidi, vici, т.е. пришел, увидел, победил. Дело обстояло сложнее. Некоторые недуги действительно удавалось победить сравнительно быстро, с другими же не удавалось справиться десятилетиями. Да и борьбу приходилось зачастую вести сразу на нескольких «фронтах».

Но сейчас ни одной проблемы из выше перечисленных у меня нет. Правда, справедливости ради следует отметить, что пункт № 3 в принципе остался, но перестал быть проблемой. В носу у меня искривление носовой перегородки, которое мешает мне дышать так же легко, как это делают другие люди. Но я с успехом заменил дыхание через нос дыханием через рот, наперекор не только официальной, но и неофициальной медицине и даже самому Ваерланду. Дефект остался. Раньше он мне мешал жить, и я на него жаловался. Тогда он был проблемой. Теперь же он мне не мешает жить, и я на него не жалуюсь. Поэтому и проблемы больше нет. Зато есть список достижений:

Я круглый год бегаю утром на дистанцию примерно в 2 км в течение около 10 лет.
Я круглый год купаюсь в естественном водоеме, зимой — конечно же в проруби, уже седьмой год.
После купания я никогда не вытираюсь, а обсыхаю естественным образом в ходе зарядки.
Я делаю зарядку прямо рядом с местом купания — летом, осенью и весной в одних плавках, зимой же обычно — в плавках, обуви (чтобы ноги не примерзли), перчатках (если температура ниже -5° С), и лишь при сильном ветре одеваю футболку и шапочку, стараясь при этом хотя бы часть упражнений выполнить без них.
Я обожаю спать на холоде, как и Аре Ваерланд, и даже на холодном сквозняке. При этом я вовсе не боюсь никаких простудных заболеваний, хотя, в отличие от Аре Ваерланда, я и при беге, и во время сна продолжаю дышать через рот и вовсе не собираюсь от этого отказываться.

И все же у Аре Ваерланда нашлась для меня и такая информация, которая оказалась совершенно новой для меня. Я конечно же немедленно взял на «вооружение» то, что оказалось возможным применить на практике.

Но конечно же я особенно благодарен Аре Ваерланду за то, что его книга помогла мне окончательно избавиться от первой проблемы из списка, которая и хронологически была первой, появившейся еще в раннем детстве. Это просто потрясающе — на шестидесятом году жизни, когда обычно люди приобретают один недуг за другим, избавиться от такого застарелого недуга! Воистину знание — это сила!

После знакомства с книгой у меня появилась мысль перевести ее на русский язык и тем самым сделать все ее богатство ценнейшей информации и идей доступной всем русскоязычным людям.

Я подумал, что трудно найти более идеальный вариант переводчика по следующим соображениям:

Во-первых, у меня несомненно есть духовное родство с Аре Ваерландом — мы оба по взглядам на проблемы болезней и здоровья относимся по-видимому к натуропатам или натуральным гигиенистам; оба считаем, что лечить нужно не симптомы болезней, а их коренную причину; не отдельный орган, а весь организм (холистический или целостный подход); оба полагаем, что профилактика — важнее лечения; оба скептически смотрим на продукты фармацевтической промышленности, оба почтительно относимся к природе как к лучшему лекарю и т.д. и т.п.курсах

Во-вторых, у меня просто невероятно сходный жизненный опыт борьбы за собственное здоровье.

В-третьих, я профессиональный переводчик с большим стажем работы и большим опытом переводов в разных областях знаний.

В-четвертых, у меня сравнимое образование. Я выпускник Историко-филологического факультета Томского государственного университета, по диплому — историк, преподаватель истории и обществоведения. Причем, кроме программных предметов — английского и латыни, я изучал в университете дополнительно немецкий и французский на платных курсах, а также испанский и древнеигреческий языки на бесплатных курсах.

В-пятых, я как и Аре Ваерланд, увлекался философией, одно время даже ее преподавал. Сходство с ним настолько велико, что я тоже читал Фридриха Ницше, и даже по-немецки, поэтому мне нетрудно не только перевести, напр., эпиграф книги, но я могу даже сверить его с немецким оригиналом.

В-шестых, для меня не представляет непреодолимой проблемы обилие медицинской терминологии в книге Аре Ваерланда. Сталкиваясь постоянно с болезнями и не доверяя на сто процентов врачам, я сам много читал на медицинские темы. У меня есть толстая Популярная медицинская энциклопедия, издания 1968 г., зачитанная почти до дыр. Знание латыни и древнегреческого дают мне ключ к самой запутанной медицинской терминологии. Поэтому я не смотрю на какой-нибудь медицинский термин как баран на новые ворота.

Сначала я хотел найти издателя и договориться с ним о финансировании проекта перевода и издания книги Аре Ваерланда на русском языке. Весной 2010 г. я послал такое предложение почти всем крупным российским издательствам.

Не дождавшись положительного результата, я послал предложения и в российские периодические издания, но тоже безрезультатно.

Поэтому в конце концов я решил перевести книгу в свободное время без всякого финансирования и распространять ее через интернет.

Дело осложнялось тем, что у меня было мало свободного времени, потому что, начиная с весны и до поздней осени, у меня, кроме основной переводческой работы, еще и очень много садово-огородной работы. В это время я каждый Божий день после работы сажусь на велосипед и еду в сад.

Но дело облегчалось тем, что, благодаря успешной борьбе за здоровье, у меня хорошая работоспособность, а так как я сплю на свежем воздухе, то высыпаюсь быстрее, чем обычно. Поэтому я могу встать в 5 часов утра и сесть за работу, что я и делал.

Таким образом, в самом конце 2010 г. была переведена последняя страница этой замечательной книги. На новый, 2011 г., осталось только написать предисловие, перечитать и, может быть, кое-где подправить перевод, а также сделать сайт, посвященный проблемам здоровья.

Теперь я хочу сказать о том, кому может пригодиться эта книга.

Во-первых, я думаю, что она может пригодиться всем людям, начиная со школьного возраста и кончая старческим возрастом, которые не хотят болеть, а хотят быть здоровыми.

Во-вторых, по-моему, она может очень помочь почти всем, кто страдает от какой-либо хронической болезни. А такие болезни, похоже, являются как раз бичом современного человечества, против которого официальная медицина совершенно бессильна. Что касается рака, то я думаю, что эта книга дает такую информацию, руководствуясь которой можно предотвратить эту болезнь. В том же случае, когда эта болезнь уже есть, ситуация конечно же сложнее, тем более, если болезнь зашла уже далеко. Но я бы лично попробовал. Ведь предлагаемые Ваерландом средства — это не какие-то новые чудодейственные таблетки или аппараты, а миллионы лет употреблявшаяся человеком простая натуральная пища, свежий воздух, движение.

В-третьих, есть основания думать, что она может оказаться очень полезной для историков. Будучи сам историком по образованию, я нашел в книге Аре Ваерланда такие сведения по истории, которых я не знал. Это прежде всего описание средневековой антисанитарии в Европе, как основной причины страшных массовых эпидемий того времени. До знакомства с этой книгой я конечно слышал об этих эпидемиях, но не имел ни малейшего понятия об их причине. Думается, что эта информация могла бы оказаться очень полезной лектору по средневековой истории. Она оживила бы лекцию и заставила бы студентов запомнить ее на всю жизнь. Чего стоит один только рассказ о том, как знаменитый император Фридрих Барбаросса чуть было не утонул в дерьме, как множество другой знати, когда провалились полы Эрфуртского замка! Кстати, в настоящее время в интернете есть довольно много информации, подтверждающей сведения Аре Ваерланда о средневековой антисанитарии.

Лекцию об истории Первой мировой войны мог бы украсить и оживить рассказ Аре Ваерланда о странной болезни на борту немецкого крейсера «Кронпринц Вильгельм», с которой ничего не могли поделать врачи, но с которой легко справился журналист-специалист по проблемам питания, а также о том, как маленькая Дания, находясь в худшем положении, чем Германия, но благодаря уму своего руководства и врачу-диссиденту М. Хиндхеде, назначенному комиссаром по продовольствию, сумела спасти свое население от голода и даже улучшить его здоровье.

На лекции же о развитии капитализма в США могла бы пригодиться информация о том, как бессовестнейшим образом с рынка был вытеснен желтый сахар и заменен на белый.

А ведь подобная информация была бы не только украшением и оживлением лекции, но и важной с точки зрения здоровья каждого студента, который после окончания вуза, имея такую информацию, смог бы и сам лучше сохранять свое здоровье, и других просветить на эту тему. И это конечно не полное перечисление того, что мог бы взять для себя историк из этой книги.

В-четвертых, я думаю, что эту книгу очень полезно было бы прочитать врачам-профессионалам. Дело в том, что хотя она и написана дилетантом-любителем, однако она опирается на такое количество профессиональных врачей, причем часто врачей выдающихся, что я лично, читая ее, не переставал удивляться, как много среди врачей диссидентов от медицины. Ведь я до знакомства с Аре Ваерландом знал только двух отечественных — Ю.С. Николаева и Г.С. Шаталову.

Теперь же этот список изрядно пополнился. Во-первых, в нем оказался первый баронет Англии, хирург, сэр Арбутнот-Лейн, как правильно выразился Аре Ваерланд, звезда первой величины в пантеоне медицинской славы.

Затем в этот список вошли: д-р Александр Хейг, д-р Земмельвайс, д-р Альфредо Антунес Кантхак, д-р Уильям Крамер, д-р Гай, д-р Киттл, д-р Шарль Жак Бушар, д-р Джон Харви Келлогг, д-р Альфред Джордан, д-р Эрнест Типпер, д-р Алексис Каррел, д-р Леонард Уильямс, д-р Энтони Басслер, д-р М. Хьюм, д-р М. Хиндхеде, д-р Данжу, д-р Уильям Харви, д-р Ховард Крисвелл, д-р Уильям Бучан, д-р Пол Де Крюиф и др.

Солидный список, что ни говори! Я думаю, что большинство врачей никогда раньше не слышали этих имен, а если и слышали некоторые из них, то все равно имеют одностороннюю информацию. Я в этом убедился, когда в процессе перевода мне удалось выяснить, что современные российские врачи называют болезнью Лейна совсем не ту болезнь, которую под этим названием описывает Аре Ваерланд. А ведь книгу последнего перечитывал сам Лейн и написал к ней очень уважительное и даже хвалебное предисловие! Значит прав Аре Ваерланд.

Я далек от того, чтобы плохо относиться ко всем врачам. Я никогда не отворачивался от медицинской науки совсем. Это явствует хотя бы из того, что столкнувшись с какой-нибудь новой для себя болезнью, я первым делом всегда обращался к своей Популярной медицинской энциклопедии за информацией.

Другое дело, что я никогда не верил этой информации на сто процентов. Но такое отношение не только вытекает из моего личного жизненного опыта, но и из всего опыта человечества. Еще из древности до нас дошел целый ряд крылатых выражений на эту тему, напр., errare humanum est – человеку свойственно ошибаться или errare humanum est, stultum est in errore perseverare - человеку свойственно ошибаться, глупо — упорствовать в ошибке. О том же самом свидетельствует Христианство с его акцентированием, мягко говоря, несовершенства людей. А что, разве врачи не люди? А если люди, значит и они могут ошибаться.

Кстати, я так относился и отношусь ко всем людям, а вовсе не только к врачам. Для меня совершенно очевидно, что человек от человека отличается примерно так же, как небо от земли. Поэтому люди из приведенного выше списка для меня олицетворяют небо, но при этом, естественно, есть и те, кто олицетворяет землю. Кстати, я вовсе не собираюсь делать идолов даже из самых лучших людей, которых я высоко оцениваю, и поклоняться им. К сожалению, я заметил некоторые признаки идолопоклонства среди сторонников альтернативной медицины, в которой множество разных направлений.

Я же не собираюсь верить на сто процентов ни одному ее учителю или стороннику точно так же, как и учителям и представителям официальной медицины.

Напр., я несогласен с тезисом о необходимости дыхания через нос, о чем уже упоминалось. Мой опыт доказывает, что это не так.

Я также совершенно не согласен с тезисом о вреде чая для человека. Кстати, похоже, что это общий символ веры всех натуропатов и натуральных гигиенистов, за исключением меня. По-моему, мягче всех относится к чаю Г.С. Шаталова, которая позволяет употреблять зеленый чай.

Я же употребляю и черный чай. Мой опыт свидетельствует о том, что это полезный напиток. Я не употреблял его в детстве и юношестве. Это не спасло меня от проблем со здоровьем после 20 лет. Я начал его регулярно употреблять, когда они возникли, и у меня нет сомнений в том, что именно чай помог мне одержать победу, по крайней мере, в двух очень серьезных недугах. Поэтому я наотрез отказываюсь принять этот тезис. Кстати, я не видел и никакого сколько-нибудь серьезного обоснования этого тезиса не только у Аре Ваерланда, но и у других авторов. Фактически предлагается принять этот тезис без доказательств, т.е. на веру. Со мной это не пройдет. Отказываться из-за присутствия некоторого количества кофеина от большого количества витаминов и микроэлементов, которые содержатся в чае, считаю неразумной позицией.

Кстати, отрицательное воздействие на здоровье человека может оказывать не сам чай, а белый сахар, с которым он обычно употребляется, и употребление его в слишком горячем виде. А же уже давно употребляю чай без сахара, совсем без ничего, или закусывая его какой-нибудь ягодой или фруктом, и никогда не пил и не пью не только слишком горячего чая, но даже и просто горячего. Так что пока я не планирую отказа от этого прекрасного напитка.

- Man vergilt einem Lehrer schlecht, wenn man immer nur der Schüler bleibt – Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается только учеником, - одно из умнейших изречений Фридриха Ницше, которое было бы неплохо взять на «вооружение» всем людям. Смысл его можно передать проще — плох тот ученик, который всегда остается только учеником.

Среди рядовых врачей есть конечно разные люди, есть и порядочные, самоотверженные, делающие все возможное для своих больных в соответствии с полученными знаниями. Если в этих знаниях есть пробелы или ошибки, то ответственность за них лежит скорее на системе медицинского образования, чем на них самих.

Кроме того, нельзя забывать и о том, что в условиях капитализма большое влияние могут оказывать производители пищевых продуктов, лекарств, медицинской техники, которые могут оплачивать лживую рекламу и навязывать свою продукцию не только простым гражданам, но и оказывать влияние на рядовых врачей, общественные организации, высокопоставленных руководителей медицинского истеблишмента и даже государственных служащих с целью протолкнуть их на рынок. У Ваерланда есть очень ценная информация на эту тему на примерах вытеснения с рынка хлеба из муки грубого помола и желтого сахара.

Как это ни странно, но в социалистических странах господствовала, по-моему, та же самая симптоматическая медицина, как и в капиталистических странах. Когда я переводил рассказ о мошенническом вытеснении с рынка желтого сахара, то у меня возникла такая мысль: «У СССР с 60-х годов и до самого распада в 1991 г. была большая дружба с Кубой, где выращивался сахарный тростник. Там не было капитализма. Куба могла бы завалить желтым сахаром весь СССР, но нет — я ни разу не видел в продаже желтого сахара. Почему?» Я отвечаю на этот вопрос так: «А потому, что знаний не хватило». Я думаю, что в тезисе Аре Ваерланда о том, что «знание — это сила, а если оно не сила, то это не знание», много правды. А знаний не хватило наверно отчасти потому, что книга Аре Ваерланда осталась неизвестной российскому читателю и российскому руководству. В царской России лучшие зарубежные книги переводились на русский язык обычно быстрее, чем в какой-либо другой стране на свой язык. Это только в большевистской России могло так случиться, что одна из лучших книг о здоровье человека оказалась незамеченной и не переведенной на русский язык. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Говоря о врачах, по-моему, следует еще иметь в виду и то обстоятельство, что система оплаты их труда не ориентирована на профилактику болезней, что правильно подмечено Аре Ваерландом.

Аре Ваерланд не только критиковал врачей, но и прекрасно осознавал, что они тоже дети своего времени. Одно такое высказывание возможно заслуживает того, чтобы быть причисленным к крылатым: «Если верно то, что у нас власть, которой мы заслуживаем, то верно и то, что у нас и врачи, которых мы заслуживаем». То есть получается, что за такое состояние медицины, которое мы наблюдаем сейчас, ответственны все люди, а вовсе не одни только врачи.

Это люди своей бездуховностью, леностью духа, погоней за наслаждениями, роскошью и деньгами, своей телесной изнеженностью и т.д. делают возможным плачевное состояние здоровья современного человечества.

Я чувствую необходимость высказать несколько соображений о языке книги Аре Ваерланда. Конечно он труден для перевода. Причем, обилие медицинских терминов — это не единственное препятствие. Переводчику мешает и высокая степень образности речи автора, обилие метафор, иронии, сарказма. Между тем автор не всегда ставит в кавычки слова, используемые в переносном смысле. Я пытался это сделать при переводе, но возможно, что это получилось не везде. Боюсь, что некоторые выражения автора могут даже шокировать читателя. Например, у него целая глава называется «Когда окрестили чертей». На самом же деле чертями он называет микробов, а называет он их так потому, что они теперь играют такую же роль, какую играли черти в более отдаленные времена, когда на них возлагалась вина за все болезни. Теперь же вина возлагается в основном на микробов, которые как бы исполняют обязанности чертей. А слово «окрестили» означает всего лишь то, что все микробы получили имена.

Теперь о «язычестве» автора, в котором он вроде бы признается сам, как и в своих симпатиям к викингам, которые на Руси были больше известны под именем варягов.

И все-таки думается, что это не совсем так, а точнее даже совсем не так. Верно то, что в книге Аре Ваерланда редко встречается слово «Бог», а гораздо чаще встречается слово «Природа». Но ведь если автор может говорить о микробе под кодовым названием «черт», то от него вполне можно ожидать и других каверзных выходок подобного рода. Следовательно, можно подозревать, что его «Природа» является всего лишь закодированным «Богом». Вначале я склонялся именно к такому выводу. Однако, просмотрев еще раз все высказывания Аре Ваерланда с употреблением слова «Бог» или «Божественный», я пришел к другому выводу.

У него встречаются, напр., такие выражения как: «один Бог знает», «Богом данная пища», «нарушение Божественного закона Природы». Но наибольший интерес представляет, на мой взгляд, более пространное высказывание, в котором одновременно упоминается как Природа, так и Бог, а именно там, где он констатирует, что позиция большинства представителей официальной медицины фактически сводится к утверждению о том, что «недуги и немощи цивилизованного человека обусловлены лишь тем, что Природа его неправильно сделала (курсив автора). Для спасения поваров и сокрытия своего собственного невежества они возлагают вину на Бога и его творение (курсив — В.А.) вместо того, чтобы возложить ее на себя и на своих главных протеже». То есть Природа, по мысли Ваерланда, является творением Бога, а вовсе не заменяет его. Из этого высказывания совершенно ясно, кто есть кто, и на чьей стороне выступает Аре Ваерланд. Получается, что его нельзя обвинить даже в спинозовском пантеизме, в котором ставится знак равенства между Богом и природой.

То же самое получается, если обратиться к сути того, что он сделал. Иисус Христос говорит о том, что не всякий человек, говорящий о Боге, но не подтверждающий свои слова делами, войдет в Царство Небесное. Но войдет в Царство Небесное только тот человек, который исполняет волю Отца Небесного, т.е. есть на деле, а не на словах, совершает добрые поступки, и действиями своими (а не словами) доказывает исполнение законов Божьих, претворяя в жизнь заповеди Иисуса Христа (Матф. 777:21).

С этой точки зрения, если человек уверяет, что он христианин, то это еще не означает, что он действительно христианин, ибо это только слова, но не дела. Говорить же он может одно, а делать другое. Отсюда вытекает, что человек может заслужить милость Божию своими Богоугодными делами тихо и скромно, не бья себя в грудь и не утверждая на каждом шагу, что он христианин.

Между тем, к Аре Ваерланду можно отнести, по крайней мере, несколько пунктов знаменитой Нагорной проповеди Господа нашего Иисуса Христа:

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они будут насыщены.
Блаженны миротворцы, ибо они будут названы сынами Божиими.
Блаженны гонимые за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Давайте рассмотрим это подробнее. Понятие «нищий духом» обычно толкуется как смиренность. Но мы видели, что Аре Ваерланд даже напраслину на себя возвел, утверждая, что он якобы язычник. Мне кажется, что это можно истолковать как исключительную скромность и смиренность. Правда, защищая свою точку зрения, он проделал большую работу и смиренности по отношению к своим идейным противникам не проявлял, но ведь это означало бы ничего не делать. А ведь и христианские мученики не проявляли смиренности, когда от них требовали невозможного, напр., поклонения римскому императору или отречения от Господа. Кроме того, вообще-то дух бывает разный. Может быть, напр., дух наживы, алчности, зависти и т.д. Ну так совершенно ясно, что дух Аре Ваерланда ничего общего с таким духом не имеет, т.е. и в этом отношении он действительно совершенно нищий духом.

Напротив, дух «алчущего и жаждущего правды», похоже, как раз и вел Аре Ваерланда при написании этой книги.

Он миротворец, потому что нигде не призывает к насилию, а борется со злом в вопросах здравоохранения исключительно словом.

Аре не стал мучеником, как многие христиане. Но ведь замалчивание — это тоже форма гонения. К сожалению, хотя его книга и была издана в 1934 г. в Англии, но похоже, что враждебным силам удалось успешно воспрепятствовать широкому распространению ценной информации, которая в ней содержится. Если в России книга совсем неизвестна, то на Западе, похоже, ситуация не намного лучше, ибо там она известна лишь очень немногим людям.

А воз — и поныне там. Микробы, к которым добавились вирусы, продолжают работать в качестве ВРИО чертей. Сердечно-сосудистые болезни, рак, сахарный диабет и другие болезни, которые давно можно было бы победить, продолжают косить людей, а Маммона — потирать руки от удовольствия.

Кроме того, известно, что одним из смертных грехов по христианству является чревоугодие или обжорство. Так вот, не приходится сомневаться в том, что Аре Ваерланд этой своей книгой сделал огромный вклад в дело борьбы с этим грехом. Дело в том, что он доказывает, что лучшим питанием для человека — «Богом данной пищей» является простая, естественная, цельная, минимально обработанная, преимущественно растительная и молочная пища. Несомненно также и то, что его книга направлена против сребролюбия или алчности. Есть в ней и разоблачения гордыни или высокомерия, праздности, зависти и злобы.

А вот хулы у него нет ни на Бога-Отца, ни на Сына, ни на Святого Духа.

По-моему, его языческие боги: Один, Тор, Асклепий, Идун — это просто художественные образы, как Воланд у Михаила Булгакова, украшающие его научно-популярный роман и помогающие в привлекательной форме донести до читателя его открытия.

Переводчик оставляет за собой право вносить изменения в текст предисловия и перевода и будет благодарен за предложения по улучшению текста.

Биографию Аре Ваерланда на русском языке можно найти в интернете, напр., в Википедии.

06 января 2011 г. Виктор Арцимович

E-Mail: vrach.samogo.sebya@mail.ru

Врач, вылечи сам себя: так ты вылечишь и своего больного. Да будет это наилучшей помощью для него — видеть своими собственными глазами того, кто сам себя вылечил.

Есть множество троп, по которым еще никогда не ходили, множество целебных сил и неизвестных островов жизни. Тема человека и человеческой земли все еще не исчерпана и не раскрыта до конца.

Проснитесь и прислушайтесь, вы, одинокие! Из будущего дуют ветры легкими взмахами крыльев, а вот идет и добрая весть для тонких ушей.

Вы, одинокие сегодня, вы, стоящие особняком, однажды вы станете народом: от вас, избравших самих себя, должен появиться избранный народ, а от него — сверхчеловек.

Поистине, да будет земля местом выздоровления! И вот уже новое благоухание разливается вокруг нее — благоухание, несущее спасение и новую надежду.

Фридрих Ницше

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ СЭРА УИЛЬЯМА АРБУТНОТА-ЛЕЙНА

ВВЕДЕНИЕ ДЖ. ЭЛЛИСА БАРКЕРА

ВСТУПЛЕНИЕ

I. МОЯ БОРЬБА С СУДЬБОЙ

II. В ТИСКАХ СМЕРТИ

III. ВОСКРЕСЕНИЕ

IV. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ

V. ТКАЦКОЕ ТВОРЧЕСТВО ПРИРОДЫ И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОДЕЖДА

VI. ЖИВИТЕЛЬНЫЙ КЛИМАТ АНГЛИИ

VII. ПЛАМЯ ЖИЗНИ

VIII. РАЙ САДОВОДА-ОГОРОДНИКА

IX. АНГЛИЙСКИЙ ПЕРВОПРОХОДЕЦ

X. НЕВИДИМЫЕ РЕВОЛЮЦИИ

XI. О ЧЕМ ГОВОРЯТ НАМ ИСТОРИЯ И СТАТИСТИКА

XII. АВГИЕВЫ КОНЮШНИ

XIII. СМЕРТЕЛЬНАЯ ПЛЯСКА ЕВРОПЫ

XIV. КАК БЫЛИ ОЧИЩЕНЫ ЕВРОПЕЙСКИЕ КОНЮШНИ

XV. КОГДА «ОКРЕСТИЛИ» «ЧЕРТЕЙ»

XVI. ПОЧВА ВАЖНЕЕ СЕМЕНИ

XVII. КАК ГОТОВИТСЯ ПОЧВА ДЛЯ МИКРОБОВ

XVIII. АВГИЕВЫ КОНЮШНИ ДВАДЦАТОГО ВЕКА

XIX. КАК ПРИДЕТСЯ ОЧИЩАТЬ АВГИЕВЫ КОНЮШНИ XX ВЕКА

XX. НАКОНЕЦ-ТО ЦЕЛЬ!

XXI. НАСТОЯЩАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

XXII. ХЛЕБ НАШ НАСУЩНЫЙ

XXIII. ЕЩЕ ОДИН «ЗАВОД» ПОД УГРОЗОЙ

XXIV. ЖИЗНЕННЫЕ ТРАГЕДИИ

XXV. РАСШАТАННАЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА

XXVI. МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЕГО ЗДОРОВЬЕМ СТОИТ ВРАЧ

XXVII. ИДУН — БОГИНЯ ВЕЧНОЙ МОЛОДОСТИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

СЭР У. АРБУТНОТ-ЛЕЙН,

баронет, бакалавр хирургии, магистр хирургии, член Королевской коллегии хирургов и т.д.,

хирург-консультант Лондонской больницы Гая,

председатель Нового общества здоровья.

Книга, написанная г-ном Аре Ваерландом, служит великой цели.

В то же время она информирует читателя о жизненно важных для его здоровья и счастья проблемах, облекая предоставляемые сведения в самую привлекательную форму.

Автор стремится к тому, чтобы сделать знания живой и неотъемлемой частью ума читателя, обращаясь не только к интеллекту и способности рассуждать, но также к великим «рычагам» человеческой деятельности — любви к истине, творческой интуиции и энтузиазму как сильнейших движущих сил прогресса, без которых значительная часть информации, какой бы она ни была ценной, не претворилась бы в реальные дела и не стала бы жизненной реальностью.

Эта книга очень поучительна, а внесение в нее столь многих подробностей частной жизни и личного опыта делает ее такой же привлекательной, как какой-нибудь первоклассный роман, захватывающий внимание читателя от начала до конца.

Так удается избежать обычного скучного, догматичного педагогического метода.

Книга представляет из себя повествование очень начитанного и много путешествовавшего дилетанта о своих поисках здоровья и как таковое является ценным медицинским и человеческим документом, привлекательность которого еще больше усиливается от той симпатии и любви к автору, которые появляются у читателя.

Во всей книге нет ни одного скучного предложения.

Думается, что эта книга, будучи больше всего полезной для взрослых, послужит и как прекрасное руководство для воспитания молодых, поскольку она делает знание в высшей степени привлекательным.

ВСТУПЛЕНИЕ

На последующих страницах находятся двадцать семь глав о различных аспектах здоровья — повествование о тридцатилетних поисках здоровья.

Хотя автор некоторую часть своей жизни был лектором на эти темы, он упрямо отказывался пойти на публикацию своих взглядов до тех пор, пока он не сумел обозреть всю область исследования «с высоты птичьего полета» и совершенно убедиться в том, что выводы, к которым он пришел, неизбежны, и что они представляют собой самые практичные и эффективные решения больших проблем, которые были затронуты.

Книга является революционной. По сути дела это самая серьезная и основательная атака, ставшая достоянием гласности до настоящего времени, на современную систему лечения болезней, а, следовательно, и на представителей и сторонников этой системы. Но это ни в коем случае не атака на медицинскую науку и ее выдающихся первопроходцев и новаторов, поскольку они пришли к тем же самым выводам и осознали необходимость проведения фундаментальной и кардинальной реформы господствующих укоренившихся воззрений на болезнь и здоровье.

Очевидно, что такая атака, в том случае, если книга опирается на факты, написана искренне и справедлива ко всем многочисленным превосходным качествам цельности характера и большой преданности большинства врачей-практиков своей профессии и своим больным, для которых сам автор не может найти лучшего слова, чем «благородный», не может не способствовать решению всех тех многих проблем, касающихся величайшего достояния любого государства — здоровья его граждан и будущего его народа.

Автор твердо убежден в том, что ни один читатель не отложит эту книгу в сторону, не признав, что в ней приведены очень серьезные факты против господствующей системы, жертвами которой, по мнению автора, являются большинство самих врачей ничуть не меньше своих пациентов.

Всякому читателю также станет очевиден тот факт, что медицинская наука, в том виде, в каком она находится сегодня, ни в коем случае не является исключительно итогом усилий одних врачей, но в очень значительной степени является результатом размышлений и исследовательской работы неспециалистов — деятелей других областей науки и заинтересованных рядовых дилетантов. Неспособность медицинской науки обеспечить здоровье и иммунитет от недугов несомненно обусловлена главным образом тем, что, с одной стороны, искусство лечения монополизировано профессиональными врачами, работающими как профессиональный союз, а, с другой стороны, тем, что дилетантам была внушена идея о том, что их собственные усилия и труд в этом направлении были бы не только ненужными, но бесполезными и нежелательными.

Одна из главных целей автора при написании этой книги была — убедить своих читателей в том, что такая точка зрения привела к большой беде, и что нам, дилетантам, пришлось очень дорого заплатить за это. А также показать, как важно организовать исследование этих проблем силами одних дилетантов, по крайней мере сегодня, а в будущем — сотрудничество на новом уровне с совершенно реформированным составом врачей-практиков.

Горький опыт, через который прошел сам автор, может в значительной степени извинить его за проявляющийся время от времени сарказм или суровость критики, а также за то, что он принял точку зрения о том, что сотрудничество с медицинской братией в настоящее время не принесло бы пользы, а по всей вероятности привело бы к быстрому возврату к старому состоянию дел.

Эффективное сотрудничество может быть организовано только между группами работников — неважно, каких профессий, которые получили положительные неопровержимые результаты, и которые, как и автор этой книги, хорошо знают средства и методы, с помощью которых их можно получить.

Было неизбежным то, что эта книга в некоторой степени будет рассказом о собственной жизни автора. Сожалея о необходимости ссылаться на самого себя и свои собственные усилия, он просит своих английских читателей извинить его за документирование, особенно в первой главе, того, что для большинства людей в Англии должно быть очевидным, но никоим образом не было таковым на европейском материке во время его детства. Однако, без рассказа об этом более или менее тривиальном опыте, не были бы правильно поняты большие проблемы, к которым этот опыт привел.

С 1902 года автор провел большую часть своей жизни в Англии, и он глубоко обязан многим друзьям, которые поддержали его в этом начинании. В особенности он хочет выразить свою благодарность Сэру Уильяму Арбутнот-Лейну и г-ну Дж. Эллису Баркеру за хлопоты, которые они взяли на себя, чтобы прочитать рукопись и написать, один — предисловие, другой — введение к этой книге.

Лондон, 4 октября 1934 г.

20, Dennis Park Crescent,

Wimbledon, London S.W.20.

МОЯ БОРЬБА С СУДЬБОЙ

«Всякий, кто думает и наблюдает для себя, выразит словами то, что у него есть по-своему, но никому, кто не может этого делать, не следует писать на медицинские темы».

Британский медицинский журнал

- Взгляни-ка сюда, мой мальчик, - сказал мне мой дядя, - в деревне Х сегодня вечером лекция на тему о наших конституционных правах. Лектор только что прислал телеграмму о том, что он слег с простудой. Сам я не могу пойти, а больше никого не найти, так что я думаю, что тебе нужно сделать это.

Мне еще не было двадцати лет, я мало знал о жизни и еще меньше о себе, и подумал, что дядя шутит, но когда он повторил свою просьбу своим особым тоном, свидетельствовавшим о том, что он не желает слушать возражений, я просто ответил:

- Господи! Но Вы же знаете, что я никогда еще не читал ни одной лекции в своей жизни!

-Знаю, знаю, - ответил он, - но я и правда думаю, что тебе нужно попробовать. У меня такое ощущение, что из тебя получится хороший лектор, судя по нашим с тобой разговорам, ты прекрасно разбираешься в любых фактах, имеющих отношение к нашим конституционным правам. Так что больше никаких возражений, а готовься и отправляйся!

Мой дядя был авторитетным человеком и хорошо разбирался в людях и делах. Его доверие ко мне произвело на меня электризующее действие. Кроме того, я давно хотел получить возможность попробовать свои силы в лекторском деле. Я поспешил наверх, переоделся, положил в свой карман стопку бумаги для заметок и несколько брошюр и отбыл на следующем же поезде.

Это была поездка с важными последствиями!

Один Бог знает, как мне удалось провести эту лекцию. Однако у меня не было недостатка ни в словах, ни в аргументах. А аудитория!... Когда я закончил, аплодисментам не было конца. Я везде видел благодарные, восторженные глаза. Казалось, что мой успех бесспорен. Новости о нем с молниеносной скоростью дошли до всех политических организаций района.

Когда я на следующий день вернулся домой, дядя, как казалось, был больше чем доволен. Он посмотрел на меня, обнял меня и прижался ко мне плечами.

- Я всегда считал тебя хорошим оратором, — сказал он, — но кто бы мог подумать, что ты окажешься законченным оратором с первой же попытки? Твоя карьера обеспечена.

В ту ночь я лег спать со странным чувством. Очевидно, что во мне было нечто, о чем я не имел представления еще несколько часов тому назад. А сейчас я неожиданно увидел перед собой будущее, о котором я не мог бы и мечтать еще вчера. Я не мог не улыбнуться. Как мало мы знаем самих себя!...

Следующие недели были похожи на дурной сон, который неожиданно сбылся. Я погрузился в работу — лекционные залы, аудитории, станции, деревни, города и всевозможные ландшафты сменяли друг друга как в фантасмагории. Все это производило впечатление на мой молодой ум. В первый раз я почувствовал полноту жизни — всеми своими органами чувств, сердцем, умом и душой.

* * *

Но, увы, всему этому суждено было внезапно оборваться.

Однажды вечером неожиданно прямо в середине своей лекции я увидел, что как будто какая-то холодная и влажная рука движется в моем направлении. Я почувствовал странный захват на своем горле. Мой голос постепенно ослабевал. Мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы попытаться добиться того, чтобы меня слышали, но безуспешно. С этим ничего нельзя было поделать — только извиниться и покинуть трибуну. Тем не менее, все были очень добры ко мне и, видя, как я огорчен, уверяли меня в том, что ничего серьезного в этом не может быть..., что это — всего лишь временное недомогание.

Но это было не так!

Два или три специалиста по болезням горла заявили в последующие дни, что я страдаю от неизлечимого катара горла, и что мне придется распрощаться навсегда с публичным ораторством.

Затем мне прижгли горло, и пришлось принимать всевозможные лекарства.

Постепенно мой голос вернулся, хотя в течение нескольких недель я мог говорить не громче, чем шепотом. Однако, мой дядя посоветовал мне выбрать такую профессию, которая «годится для моего горла». «Против судьбы не попрешь», - сказал он.

Судьба... судьба... судьба...! Повторял я про себя. Философия была главным предметом моих занятий. Стать философом — была моя мечта с тех самых пор, когда мой любимый отец, который сам был прирожденным философом, объяснил мне это слово.

-Ну что же, - думал я, - мне не нужно голоса, чтобы быть философом.

Для начала я начал философствовать о своей собственной судьбе. Я не мог не делать этого.

- Была ли та странная рука, которая, как казалось, схватила меня за горло посреди моей лекции, действительно рукой судьбы? - спрашивал я себя. ... - Судьба — это нечто снаружи или внутри нас? ... Наша собственная судьба — это мы, или судьба как бы записана в какую-нибудь книгу, скажем, Книгу жизни? ...

Я впервые обратил пристальное внимание на великий вопрос, который современный материализм выдвинул на передний план — механистична ли жизнь, и куклы ли мы сами как Панч и Джуди, приводимые в движение теми, кто тянет за нити слепо работающие физические силы, или же мы наделены свободной волей; и является ли жизнь непрерывным творением, в котором все, включая атомы, протоны и электроны, имеет свою роль, свою работу и свою задачу для выполнения? ... От ответа на этот вопрос зависело мое будущее. Ибо если жизнь — это слепая стихия сил без цели или значения, и если наши мысли и действия — это результат игры атомов, положения которых предопределены на все время, то все мои попытки изменить свою собственную судьбу были бы тщетны.

Однако, я интуитивно чувствовал, что жизнь, в конце концов и несмотря на все то, что могут сказать против этого современные физики, должна быть свободным творением. Позже большая исследовательская работа, которая вылилась в книгу Материя или душа, подтвердила для меня то, что я был прав, а материалисты — не правы, это был вывод, оказавший величайшее влияние на мою судьбу. Первый его результат — это решимость сразиться с той «таинственной рукой», которая отняла у меня голос в тот злополучный вечер. Эта решимость, как казалось, поднялась из самых глубин моего естества, как только мой ум освободился из ледяной мертвящей хватки современного материализма. Я чувствовал, что в какой-то степени я хозяин своей собственной судьбы, и осознание этого факта стало с тех пор и навсегда главным источником моей силы. Это дало мне ключ к моему будущему.

* * *

В последующие месяцы я проконсультировался у всех врачей и специалистов, до которых я только смог добраться. Я записывал все их ответы и замечания, но обнаружил, что они по большей части более или менее банальны, нелепы или похожи на попугайство. Тогда я взялся за изучение самих специалистов, их образования, методов, интеллекта, привычек, и к своему удивлению обнаружил, что все они «едут» по одной «колее» и по-видимому цитируют одни и те же книги. Любой необычный вопрос, как казалось, ставил их в тупик, смущал, а иногда даже злил.

Меня пронзила внезапная мысль! А что если эти врачи олицетворяют не только мою судьбу, но и судьбу тысяч людей, и что если плохое здоровье является лишь результатом жизненных факторов, которые мы в конце концов могли бы взять под контроль — факторов, которые врачи делают вид, что знают, в то время как на самом деле они мало или вообще ничего не знают о них? Что если та рука...? Я резко остановился посреди своей мысли, узрев нечто.

В последующие дни я начал анализировать свою собственную историю болезни совершенно необычным образом с помощью двух выдающихся трудов по анатомии и физиологии. Оказалось, что это увлекательная работа. Я вскоре открыл фундаментальный факт, который, как это ни странно, никогда не заметил или во всяком случае никогда не упомянул ни один специалист.*)

*) То, что нам следует дышать через нос всякий англичанин, как кажется, считает самоочевидной истиной, и это составляет неотъемлемую часть его воспитания и образования. Это обусловлено тем, что Англия древнейшая родина спорта и физической культуры, в то время как остальная Европа отстает. То, что уже столетие было очевидно в Англии, никоим образом не являлось таковым на континенте.

Я дышал ртом!

У меня была дурная привычка всегда дышать ртом. Я вскоре пришел к печальному выводу о том, что я делал это всегда с самого детства. Ноздри у меня были узкие, плоские, неразвитые, рот у меня всегда был открыт, как будто пытаясь ловить мух, даже в середине зимы, когда термометр опускался до минус 60° F.

Подумайте только — я жил в очень холодной стране. Температура могла опуститься даже до 70° или 80° F ниже нуля, в то время как термометр внутри помещений, благодаря нашим хорошо построенным домам и отличным отопительным системам, всегда показывал летнюю температуру, обычно от 65° до 70° F. Это означало, что мое бедное горло из-за неправильного дыхания по крайне мере шесть месяцев ежегодно подвергалось колебаниям температур в диапазоне от 40° до 100°. Как горло с таким нежным строением, как у меня, вообще могло выносить такую разницу температур, не выйдя в конце концов из строя? ... Мне казалось, что я начинаю кое-что понимать относительно той руки, которая отправила меня в «нокаут» в тот злополучный вечер.

В ту же самую ночь, ложась спать, я сделал плотную повязку вокруг своей головы так, чтобы она не позволяла моей челюсти двигаться вниз, и чтобы я не мог дышать через рот во время сна. Эту процедуру я повторял в течение двух недель.

Мое следующее действие было таково — прогулка быстрым шагом каждое утро с закрытым ртом, и широко открытыми ноздрями. Я помаленьку тренировался бегать в течение нескольких минут, дыша исключительно через нос. Это было нелегко. Ибо дыхание через рот было моей привычкой, а дыхание через нос было болезненно, неприятно ... и, мягко выражаясь, неудобно. Но я сражался с судьбой и не хотел потерпеть поражение.

* * *

Голос возвращался ко мне, день за днем, неделя за неделей. Казалось, что он идет из ниоткуда, из земли Безмолвия, из страны Мистерии, откуда до этого появилась та рука.

- Ей-Богу, - сказал мой дядюшка, - твой голос становится все лучше и лучше, несмотря на твой хронический катар! ... Может снова попробовать прочитать лекцию? У меня как раз не хватает лектора на собрании сегодня вечером. Не бойся, а только попробуй, и посмотрим, что получится!

Прошло уже шесть месяцев с тех пор, когда я начал свою битву с судьбой; я никогда не испытывал страха перед аудиторией в течение своей карьеры лектора. Но в тот вечер я поднялся на трибуну, дрожа как будто в лихорадке. Я начал свою лекцию тихо, низким, глубоким голосом, вчувствываясь. Я чувствовал себя как ребенок, который только учится ходить, осторожно делая несколько шажков от одного стула к другому. По мере того, как я говорил, мой голос становился все сильнее и сильнее. В конце лекции я почувствовал, что я снова владею своим голосом.

Пока что битва была выиграна! Но означало ли это прочную победу? ...

* * *

Я вел войну с судьбой и роком, или скорее с тем, что простые люди считали судьбой и роком. К простым людям я относил и врачей, поскольку я обнаружил, что по своим взглядам на здоровье и болезнь они всего лишь отображают то, что думают об этих предметах люди вообще и их пациенты в частности. Никто из них не был мыслителем, философом. Никто из них и шага не сделал за пределы того, чему когда-то его учили университетские профессора. Никто из них, как мне казалось, даже и не осмеливался переступить границы своей так называемой «области знаний».

Я конечно одержал решающую победу в первом раунде боя, который велся как с близорукостью и летаргией врачей, так и с собственным плохим здоровьем. Теперь я почувствовал, что мне нужно «окопаться» и укрепить свою позицию, перед тем, как делать какие-либо дальнейшие шаги.

Мои утренние пробежки с закрытым ртом и широко открытыми ноздрями оказались хорошим «окопом». Я не отступал. Я держал свою позицию. К этому я добавил упражнения по глубокому дыханию каждое утро. Я тщательно измерял свою грудь. И казалось, что она увеличивается на дюймы. Позвольте мне добавить теперь, спустя тридцать лет, что у меня такая грудная клетка, которую все анатомы, которые осматривали меня, считали необыкновенно мощной и хорошо развитой. Мой объем дыхания гораздо выше нормального.

Мой голос постоянно улучшался по силе и глубине в течение последующих месяцев. Через полтора года я мог бросить вызов любому обыкновенному оратору относительно того, что касалось громкости голоса или выносливости при выступлении. Я был уверен, что никогда не соскользну обратно в болезнь.

* * *

Большинству читателей все это может показаться всего лишь здравым смыслом. Но, как я убедился, здравый смысл — редчайшее явление в жизни. Мое следующее открытие, которое я считаю имеющим важное значение, скоро подвергнет всякого читателя простому испытанию, ибо оно безусловно озадачит любого, кто до сих пор не задумывался об этой проблеме. И все же в конце концов оно окажется опять-таки всего лишь здравым смыслом.

Часто добираясь до какой-нибудь деревушки после длительного путешествия на санях через снежные сугробы, я обычно выпивал чашку как можно более горячего кофе или чая, чтобы согреться перед лекцией. Чай иногда был настолько горячий, что я обжег бы свои губы и язык, а также слизистые оболочки рта и горла, если бы я не проглатывал его быстро. Мне никогда не приходила в голову мысль спросить, что думает мой бедный пищевод (трубка, соединяющая рот с желудком) и сам желудок о чрезмерной температуре напитков, которые им навязывались, до серьезного происшествия, которое случилось со мной.

Однажды после употребления чашки горячего чая в один из исключительно холодных вечеров я обнаружил в конце лекции, что я охрип. Возвращаясь домой в санях при холодном ветре, дующим мне в лицо, я снова пережил то же самое ощущение, как в тот вечер, когда я лишился своего голоса. На следующее утро вернулась моя старая болезнь горла, и я затем на месяц был выведен из строя. Этот опыт положил конец горячей пище и напиткам в моей жизни.

Я почувствовал, что сделал еще одно открытие за пределами области знаний специалистов по болезням горла. И сейчас, тридцать лет спустя, я совершенно уверен в том, что, благодаря этому открытию, я теперь счастливый обладатель пищевода, желудка и кишечника, а самое главное, толстой или ободочной кишки, которые уникальны, и которые избавили мою жизнь от кишечных заболеваний любого рода, за исключением случая, описанного в следующей главе. Я теперь вообще едва замечаю, что у меня есть пищеварение.

Рецидив моего старого недуга, последовавший за той роковой чашкой чая, прямо подтолкнул меня к изучению некоторых важнейших проблем современной физиологии и биологии, которыми так сильно пренебрегают, особенно те, кто больше всего в них нуждается, и кто должен быть нашим наставником в этом деле — врачи.

Сэр Артур Кейт (Arthur Keith), великий и выдающийся биолог, сказал мне однажды, что по всей вероятности Природе понадобилось по крайней мере двадцать пять миллионов лет для развития человеческой формы жизни с того времени, когда человеческий род ответвился от великого древа жизни, и что наш пищеварительный тракт может иметь возраст в сотни миллионов лет с того времени, когда ему было положено начало в качестве простой трубки у наших предков, обитавших в море.

Природа медленно развивала нашу пищеварительную систему через многие и многие виды, пока она наконец не развилась — чудо совершенства, за миллионы лет до того, как огонь вообще стал известен в качестве средства приготовления пищи. Поэтому Природе никогда не приходила мысль предусмотреть нечто большее, нежели губы, язык, слизистые оболочки рта и горла этого пищеварительного тракта со «сторожами» в виде вкусовых и болевых нервов, предупреждающих человека против приема пищи и напитков неподходящего рода или температуры. Как только хирург во время операции прорезает брюшную стенку, он может спокойно продолжать резать живот и кишки, не причиняя ни малейшей боли своему пациенту. То, что мы называем «брюшной болью», «болью в животе» и т.д., это всегда лишь боль, локализующаяся в окружающих тканях и нервных стволах, которые постепенно вовлекаются в воспаление. Боль от язвы двенадцатиперстной кишки (под желудком) может чувствоваться на таком удалении как под лопатками — точно так же, как если бы мы чувствовали зубную боль только в наших локтях.

Наши предки не могли проглотить ничего, отвергнутого защитными вкусовыми и болевыми нервами рта вплоть до того времени, когда огонь стал слугой и тираном человека. Всякий кусочек пищи должен был пройти проверку и получить одобрение этих «вратохранителей» в процессе одного из самых тщательных пережевываний прежде, чем получить разрешение на проход вниз. Пищевод и желудок находились под хорошей охраной и в безопасности.

Такие условия продолжались практически до начала великого ледникового периода, или до времени около 100 тысяч лет тому назад. Но что такое сотня тысяч лет в истории человечества? ... Не больше, чем секунда в жизни восьмидесятилетнего человека!

С открытием огня для целей приготовления пиши горячие напитки и горячая пища атаковали человечество, опрокидывая оборонительные линии рта и захватывая бедный пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку совершенно врасплох, без механизма реагирования на чрезмерное тепло и отвержения того, что им было навязано.

Глупое, бездумное человечество с завязанными глазами!

Человек, назвавший себя Homo sapiens — разумным видом в отличие от всех других видов как «неразумных», полагает в своей самонадеянности, что он может по своему усмотрению не обращать внимания на то, что строилось и совершенствовалось миллионы лет в условиях в высшей степени не похожих на те, при которых он живет сейчас, и навязывать своим внутренним органам пищу и напитки, для которых они никогда не предназначались.

Если у вас есть сомнения относительно моих слов, то, пожалуйста, окуните свой мизинец в следующую же свою чашку чая или тарелку супа и попытайтесь задержать его там. В большинстве случаев вы немедленно отдерните свой палец, как если бы вас ужалила пчела или змея. Эксперименты показали, что 120° F — самая высокая температура, которую может вероятно выдержать внешняя кожа наших огрубевших пальцев дольше нескольких секунд. И тем не менее мы полагаем, что наши внутренние органы могут выдержать такое испытание и выдержать температуры от 120° до 150° F и выше без серьезных последствий. Цивилизованному человеку пришлось заплатить за эту дурость неисчислимыми желудочными и кишечными болезнями, которым ученые врачи дали греческие и латинские названия, и причины которых они ищут среди микробов, как наши языческие предки искали причины своих болезней среди привидений и призраков воздуха, леса и земли.

Homo sapiens, который, как кажется, является «разумным» или «знающим» лишь постольку, поскольку это касается названий болезней, рассуждает, что причиной его недугов вряд ли могут быть горячие блюда и горячие напитки, потому что все их употребляют: врачи и медсестры употребляют их, священники, духовенство, епископы и все Богобоязненные люди употребляют их. И точно так же делают все умные и ученые люди. Впервые ввела их в употребление аристократия, ими наслаждаются в королевских семьях и в государственных учреждениях. Фактически все употребляют их несколько раз в день, а то, что делают, употребляют и чем наслаждаются все, конечно же должно быть одобрено самими богами и , следовательно, здесь все в порядке. А желудочно-кишечные заболевания, само собой разумеется, должны обусловливаться чем-то иным. Чем же еще, если не микробами? Спасибо, Господи, за микробов!

Пока все это продолжается в цивилизованных странах «Человека разумного», его собаки, кошки, свиньи и другие домашние животные, которые вообще не причисляются к «разумным», решительно отказываются от горячей пищи и напитков, как если бы они были наделены более нежными желудками, или больше «знали» кое о чем, нежели сам «Человек разумный». Любопытное явление, особенно относительно наших прирученных, домашних собак, заключается в том что, хотя они часто страдают от рака в других местах, у них никогда не бывает его в желудке, в то время как желудок является излюбленным местом для рака у человека. Почти 50% всех раковых заболеваний человека возникают в желудке. Не мог ли этот факт обусловливаться теми горячими блюдами и напитками, которые употребляет цивилизованный человек, а его собаки так тщательно избегают? Боже упаси! Врачи смеются над таким простым и нелепым предположением. Они объясняют этот неудобный факт гораздо проще: «У собак есть иммунитет к раку желудка, а у цивилизованного человека его нет», - говорят они.

Весь секрет спрятан в волшебном словечке «иммунитет». Что бы делали врачи без таких волшебных словечек? Они позволяют им оборвать продолжительную дискуссию без объяснений; они приводят к молчанию расспросы, давая такой ответ, который является всего лишь трюком, воздействующим на ум того, кто спрашивает; и фактически, они накидывают на врачей, претендующих на знание, мантию ложной учености, которая представляется простому человеку неприступным таинством.

Еще один неудобный факт заключается в том, что что большинство диких племен не только обладают «иммунитетом» к раку вообще, но и раку желудка в частности. Однако же опять-таки эти дикари, как правило, не употребляют горячей пищи или напитков, и поэтому их можно записать в одну категорию с собаками. Отсюда и их «иммунитет».

Как мы увидим позже, цивилизованный человек страдает от рака вообще и от рака желудка в частности, главным образом потому что его врачи обладают «иммунитетом» к — здравому смыслу!...

* * *

Отказ с горячей пищи и напитков был последним шагом, который я сделал в направлении к полному восстановлению своего голоса.

Я мог теперь говорить в залах любых размеров в течение почти любого времени и быть прекрасно услышанным всеми. В качестве оратора меня считали не знающим усталости. Однажды, когда меня пригласили прочитать четыре лекции подряд в воскресенье днем и пять — на следующий день, то я обнаружил среди своих слушателей много представителей духовенства из близлежащих районов. Когда я закончил свою девятую и последнюю лекцию, старый служитель церкви представился следующими словами:

- Я проделал длинный путь главным образом потому, что желал увидеть, как один и тот же оратор может читать две серии подобных лекций два дня подряд, не сорвав при этом голос. Должен признаться, что Вы великолепно выдержали это испытание. Ваше последняя лекция, со всех точек зрения, была — наилучшей.

Я вылечил себя от «хронического» катара горла своим собственным способом, несмотря на врачей, и даже наперекор им. Ибо, всякий раз, когда я упоминал горячие напитки и горячую пищу в качестве одной из причин своих недугов и то, что они никогда не предназначались Природой для человеческого горла и желудка, то это встречалось только улыбкой или смехом.

- Лучше всего смеется тот, кто смеется последний, - гласит старая поговорка.

В ТИСКАХ СМЕРТИ

Ужасный удар настиг меня как гром среди ясного неба — страшный удар, окончательно сваливший меня и доведший меня до самых врат смерти.

Я читал лекции всю осень, пока не выпал снег. В начале декабря у меня все еще были кое-какие обязательства, которые нужно было выполнить в отдаленном районе, где можно пропутешествовать много миль через бесконечные леса по горам, по долам, никогда не встречая человеческой души и не проезжая мимо жилья.

Никогда мне не забыть тех искрящихся зимних ночей, когда снег, глубиной в целый ярд, покрывал поля и озера, заборы и ворота, и все, что можно было видеть от человеческого жилья — так это крышу домика, выступавшую время от времени над снежными сугробами. Лошади часто приходилось пробираться через ровное белое снежное поле по трассе, которая, как предполагалось, была главной дорогой. Только ряд кустиков можжевельника, торчавших из-под снега, указывал нам направление. Иногда мы сидели в санях, кучер и я на вершине сугроба, а лошадь, работая как плуг, опускалась ниже. Иногда оказывалось, что мы свалились в снег, а перевернутые сани лежат перед нами. И все же нам как-то удавалось пробиться, добравшись в самый последний момент до здания школы или маленького деревенского зала в этой дикой местности.

Мне часто приходилось спать в самых невероятных местах — комнатах, в которых двери было невозможно запереть на замок или на задвижку, на скамьях перед открытым огнем из больших чурбанов, иногда укутавшись в свое пальто, сделанное из волчьей или медвежьей шкуры на соломенном тюфяке. Лекционные туры в этих районах были в то время еще на ранней стадии развития. Моя работа была по большей части работой первопроходца. Мне приходилось прокладывать путь. Но люди сильно хотели учиться, и многие приходили из лесных глубин, удаленных на многие мили, чтобы испить из источника современного знания. Многие говорили, что это первая лекция, на которой они когда-либо присутствовали, а некоторые признавались, что они пришли, не имея ни малейшего представления о том, что означает слово «лекция», полагая, что это возможно разновидность богослужения, театральное представление, или кукольное представление, персонажами которого были Панч и Джуди.

Я несказанно наслаждался таким образом жизни и, как казалось, мог без проблем переносить все тягости и лишения. Мое горло было крепче, чем когда-либо. Я часто говорил на протяжении многих часов. Казалось, что люди никогда не устают от слушания.

Никогда мне не забыть тех сияющих глаз, направленных на меня из глубины зала, тускло освещенного примитивной масляной лампой посредине или парой свечей передо мной, а остальное пространство — в темноте. Жажда знаний, как кажется, коренится глубоко в человеческой природе.

Жертвы, на которые шли эти люди для того, чтобы посетить лекцию, часто напоминали мне о замечательной скандинавской легенде об Одине — отце древних скандинавских богов, который раз в год отправлялся испить из Источника мудрости, охранявшегося Мимером, у подножия великого Древа жизни Иггдрасиля, где он в конечном счете приносил в жертву один свой глаз для того, чтобы обрести способность видеть через пелену вещей. Это настоящая скандинавская легенда! Она как раз применима к тем лесным людям, которые в течение долгих зимних вечеров в своих уединенных жилищах читают и думают больше о жизни, а также сталкиваются с более глубокими проблемами, чем большинство горожан.

Какая перемена после лекции — вместо человеческих глаз видеть мириады звезд, искрящихся в морозном воздухе и отражающихся миллионами кристаллов на ветвях покрытых снегом деревьев. Невозможно поверить, что эти звезды тоже не глаза... глаза, которыми смотрит вниз на нас иное, нежели наше собственное, сознание, и участвует в великой симфонии жизни. Вот — величественный Млечный путь, который никогда не виден лучше, чем с откидывающегося назад сиденья саней в тиши северной зимней ночи, когда столбик ртути опускается до 70 ° или 80 ° F ниже нуля. Подумать только, что это огромное колесо мириадов звезд медленно вращается вокруг своей оси в глубинах неизмеримого пространства, неся наш крошечный земной шарик вместе с его солнцем к неизвестной судьбе... и подумать только, что быть частью всего этого, жить со всем этим и созерцать все это нашим умом и сердцем— это наша большая привилегия. Конечно, жизнь — великий дар и чудесное приключение!

Мой молодой ум сталкивался со множеством проблем. Такой способ жизни был для меня настоящим университетом. Я мечтал об Источнике мудрости Мимера где-то в лесу. Какая жалость, что я не могу его найти. И с какой охотой я пожертвовал бы тогда одним своим глазом, чтобы смочь видеть через пелену вещей. Ибо что такое была наша работа в городском университете, если не непрерывное связывание в наших умах фактов, которые наши немногочисленные органы чувств воспринимают на поверхности той непостижимой вещи, которую мы называем жизнью? Одно явление следовало за другим в потоке времени, и наша задача заключалась в том, чтобы наблюдать, какое явление следует за каким, в более явном или труднее уловимом повторении, чтобы уловить взаимную связь событий. Такова наука — ни больше, ни меньше. Тайна остается за пеленой. Всегда ли будет так?...

* * *

Однажды вечером, пока я спал в маленьком домике перед огнем из больших чурбанов, порыв ветра внезапно распахнул дверь, облако снега донеслось до самого края моей постели и опустилось мне на лицо. Вместе с ветром и снегом внутрь вбежали два огромных волкодава, которые на протяжении всей ночи бегали вокруг, охотясь и лая. Они запрыгнули на мою постель. Они облизали мое лицо. Я вскочил и, насколько смог, закрывал дверь, оставив своих друзей со мной. Дальше спать было невозможно. Перед рассветом я встал на лыжи и отправился со своими двумя собаками-друзьями в продолжительную пробежку при «кусающемся» Северном ветре. Мы бегали по горам, по долам, пока я внезапно не обнаружил, что не могу пошевелить ни одной мышцей на своем лице или согнуть свои пальцы. Я знал, что это значит — это было обморожение.

Когда я вернулся, то моя хозяйка сразу же заметила большие белые пятна на моем лице. Посмотревшись в зеркало, я обнаружил, что мой нос белый как снег. Он был безжизненным и холодным как сосулька. Моя добросердечная хозяйка сразу же вытолкнула меня из теплого воздуха домика на улицу и начала осторожно растирать мои щеки и нос мягким свеже выпавшим снегом, который был легче на ощупь, чем гагачий пух. Через некоторое время, жизнь, как казалось, вернулась к отмороженным частям тела. Мертвецки белые пятна начали исчезать, и цвет моего носа снова становился все более румяным по мере того, как кровь начинала пульсировать в артериях и венах, которые в ином случае могли бы навсегда выйти из строя.

Около четырех часов дня я почувствовал, как дрожь пробегает по всему моему телу. Казалось, что какая-то дремота окутывает мой мозг. Мои мысли стали блуждающими, путанными. Я не мог видеть четко передо собой. Стул, на который я смотрел, начал качаться и прыгать как пламя открытого огня. Мое лицо горело, и было ощущение, что мои щеки в огне. Мои руки, утром походившие на лед, как казалось, раздуты и раскалены как железо прямо из горна. Мое дыхание ускорилось. Видение следовало за видением быстрой чередой, под конец гоняясь друг за другом в беспорядке. Вдруг все, как казалось, погрузилось в темень. Я проваливался подпол — куда-то глубоко вниз. Я искал Источник мудрости Мимера в лесу, будучи уверен в том, что найду его. Маленький огонек впереди направлял мои шаги. Я бежал за ним, стараясь не отставать. Но чем дольше я бежал, тем дальше он удалялся. Я увеличивал скорость своего бега до тех пор, пока мне не показалось, что я несусь как лесной пожар, подхваченный крыльями северного ветра. Они несли меня через обширные, глубокие леса на далеком севере, пока я не оказался в каком-то месте, где казалось, что земля гнется, и где прозвучал голос: «Остановись, ты, обитатель Мидгарда, ибо это — дорога вниз, в мир умерших душ, а ты еще не мертв».

- Еще не мертв? — повторил я в изумлении, - да, конечно же я совершенно живой»! Порыв же северного ветра смел меня вниз, а мерцающий огонек все еще указывал путь. Вдали я увидел два огромных, пронзительных глаза, которые, как я скоро обнаружил, принадлежали огромному орлу с широко распростертыми крыльями. Я сразу же понял, где я. Эта птица распоряжалась посмертным обиталищем тех несчастных, которых постигло несчастье не быть призванными к столу Одина в Вальхалле. Но моя-то цель состояла в том, чтобы добраться до Источника мудрости Мимера, который, как я знал, находится где-то под царством Хель. Я должен был пройти весь этот путь, если мне когда-либо суждено получить то зрение, которое проникает за пелену вещей.

Над моей головой сияли звезды на очень далеком расстоянии... эти звезды, как думали наши предки, — всего лишь мерцающие листья на Древе жизни. А Источник мудрости — находится у корней этого дерева.

Вдруг моя нога поскользнулась, и я упал, как мне показалось, в вечность.

Когда я снова открыл свои глаза, я увидел пару хорошо знакомых глаз — глаз моей мамы. В течение некоторого времени я смотрел в эти глаза, столь дорогие мне. Затем я улыбнулся. Я достиг того, что всегда было для меня единственным настоящим Источником мудрости с детства... моя мама, она была мудра.

Она смотрела на меня некоторое время молча. Затем она тихо сказала со вздохом: «Наконец ты снова пришел в себя».

Я был дома в своей собственной кровати, и дверь, ведущая в мой так хорошо знакомый кабинет, была открыта.

В течение многих дней у меня был сильный жар. В то утро он впервые ослабил свои тиски, но лишь на несколько мгновений — однако, достаточно долгих для меня, чтобы узнать, что случилось. Я был прикован к постели прободением аппендикса. Я знал, что это значит. Полость в правой части моего живота полна гноя. Начался перитонит. Ни один врач не осмелился бы оперировать в таком случае как этот. Кроме того, меня пришлось бы везти за десять миль в старомодном железнодорожном вагоне по тряской, неровной железной дороге до ближайшей больницы. Риск был бы слишком велик.

Смогу ли я вытянуть? Я видел вопрос в глазах своей мамы. Она выглядела бледной, но была спокойна, как обычно. Я снова улыбнулся ей и затем продолжил свое путешествие на крыльях северного ветра, кувыркаясь в снегу, играя с волкодавами, носясь на лыжах по Млечному пути в попытках измерить его окружность, и наконец, перепрыгивая со скоростью светового луча на другое созвездие, с которого я мог видеть, как наша собственная вселенная движется вдали подобно огромному колесу, состоящему из миллиардов звезд, в глубины вечности.

Когда я снова проснулся, то я обнаружил, что мое состояние стало еще хуже, но мой мозг стал чище. Мои периоды пребывания в сознании становились все длиннее и длиннее. Боль была ужасная, и я страдал от неутолимой жажды. Эта жажда начала часто преследовать меня во снах, которые уносили меня, как только я терял сознание, к лесным ручьям и родникам. В особенности из одного родника, известного своей прохладной кристально прозрачной водой, я пил много раз. К этому источнику моя тропа сновидений приводила меня снова и снова. Я ложился, чтобы утолить свою жажду, но увы! — мои губы никогда не могли достать до воды. Как раз когда они были совсем близко, что-то, как казалось, схватывало, останавливало и оттаскивало меня.

Мое состояние становилось все хуже и хуже. Я постепенно слабел. Я мог ощутить, что я почти лишился большинства своих мышц. Я чувствовал, что похожу на скелет. Но периоды пребывания в сознании вернулись и стали, как ни странно, более продолжительными. Я мог думать и помнить, и рассуждать о своем собственном состоянии. И я решил, что я не умру. О нет! Неукротимая воля к жизни появилась откуда-то и сделала меня мятежным, готовым сражаться с кем угодно, будь то черти или боги.

Жар и борьба за жизнь очевидно вытащили на свет все языческое и по-настоящему скандинавское, что было во мне. Моя большая любовь к древней скандинавской мифологии может многое значить. И все же я когда-то любил нашу христианскую веру — веру своего отца и матери, и я конечно же сделал все возможное, чтобы применить ее к своей собственной жизни. Однако все мои попытки вновь и вновь оказывались тщетными из-за упорного сопротивления чего-то в глубине меня самого — скального основания из инстинктов и интуиций, выражавшихся в видениях и снах, которые мне не удавалось гармонизировать или примирить с тем, что навязывало мне мое религиозное воспитание. Позже греческая философия, сравнительная история религии и современная биология убедили меня в том, что мои инстинкты и интуиции были правильными, и что, прислушиваясь к своему собственному языческому «даймониону», или к скрытому голосу своей собственной скандинавской души, я должен в конечном счете обрести свое собственное спасение. Именно этот «даймонион» разговаривал со мной теперь в моем бедственном положении яснее, чем когда-либо. Разрушительный недуг вытащил из меня на свет душу викинга, но — ничего из современного верующего человека.

Языческие мотивы начали все больше преобладать не только в моих снах, но и в моем сознании в состоянии бодрствования. И теперь я обратился как раз к невидимым духам вещей. Я просил, чтобы гномы земли, которые были моими друзьями с детских лет, пришли и помогли мне. Каждую ночь мне снилось, что они на самом деле пришли и перенесли меня в свои таинственные чертоги под землей для того, чтобы избавить меня от этой адской боли, которая, казалось, как гриф, клюющий добычу, медленно разрывает на куски и пожирает мои внутренности. Вся моя сила воли сконцентрировалась на этом мотиве. «Если бы только мне удалось найти гномов, - говорил я самому себе, - то они сделали бы это»!»...

Но никакие гномы не появились, и песок в моих песочных часах все сыпался и сыпался вниз. Скоро отпущенное мне время подойдет к концу, и мне придется уйти. Куда?... Это меня ничуть не беспокоило. Я знал, что мне придется отправиться куда-то, если я не смогу удержать жизнь на солнечном свете Мидгарда своих предков. Даже на мгновение мне не приходила в голову мысль о том, что смерть может быть концом всего этого. Казалось, что меня просто разрывают две силы: одна, относящаяся к этой жизни, в которую я только что вступил, а другая — к будущей жизни, о которой я ничего не знал. Всей своей силой воли я вцепился в эту земную жизнь, в которой, как я знал, мне предстоит многое сделать. Я не хотел уходить.

Но важнейшее мгновение все приближалось и приближалось. И наконец я почувствовал, что силы этой жизни идут на убыль, а — тех, кто пытался перетащить меня на другую сторону, нарастают. Я сжал свои зубы и заплакал впервые в этой борьбе. Я горько плакал. Все вокруг меня, как казалось, знали, что это значит. Затем я ушел в себя и затих.

Казалось, что прошла целая вечность, когда мои глаза снова увидели лучи морозного солнца в начале марта. Я очнулся как труп в гробу. Я был слаб, но, как ни странно, я чувствовал себя свободнее, легче. Боль ушла, но теперь, очевидно, начались осложнения. Моя моча стала густая как гороховый суп и скверно пахла. Лицо у врача побледнело. Он, очевидно, думал, что теперь уж следует точно распрощаться со всякой надеждой. Это — всего лишь короткий период затишья перед значительным событием. И все же я чувствовал в себе чудесную легкость и воспринял это почти с улыбкой. Я знал, что жизнь вечна и будет великим и славным приключением, куда бы я не отправился.

Люди двигались вокруг меня очень тихо. Все лица были серьезны. Я улыбнулся им и погрузился в глубокий, освежающий сон. И, о чудо! Впервые в моих снах мои губы дотянулись до воды того прохладного, освежающего источника. Я пил и пил, пока моя жажда не была утолена.

Когда я снова проснулся, был уже другой день. То же самое солнце светило, как и вчера, только ярче. Таяло. Я мог слышать, как вода капает с сосулек, которыми бог Борей украсил эти чертоги. Я мельком увидел чистое синее весеннее небо.

Пришла медсестра и измерила мою температуру. Приехал врач и проверил мой пульс и мочу. Он выглядел весьма озадаченным. Моя лихорадка ушла, несмотря на те серьезные, как он полагал, осложнения. Наступила внезапная и таинственная перемена — гномы в конечном счете сделали свое дело.

Две недели спустя я снова шел на лыжах, мягко скользя по весеннему подтаявшему и примороженному снегу. Я чувствовал себя как призрак среди живых существ. Очевидно, что другие люди тоже так думали, ибо они смотрели на меня с изумлением, не веря своим собственным глазам. Мои похороны считались делом решенным. И все же я был не только живой, но и на ногах и ходящий, и, более того, даже снова на лыжах. Друг по вере моего покойного отца остановил меня на улице, посмотрел на меня вопросительно, и торжественно покачал своей головой. «Мой мальчик, - сказал он, - ты бросаешь вызов Богу». «Но так делали и наши предки», - ответил я улыбкой.

Месяц спустя я сидел во врачебном кабинете одного из самых замечательных представителей медицинской профессии, которых я когда-либо встречал в своей жизни — человека, которого я всегда буду помнить с большой благодарностью. Он был профессором хирургии в моем старом университете.

Я рассказывал ему всю историю своей болезни. Он слушал внимательно. Я мог видеть, как волны эмоций отражаются на его лице. Когда я закончил, он поднялся, пожал мне руку и сказал. «Дорогой мой, Вы были очень близки к смерти, и только чудо, одно на тысячу случаев, спасло Вас. Разве Вы не понимаете, что в то утро, когда Ваша моча сделалась густой и зловонной, гной в Вашем животе проник в мочевой пузырь и искал быстрого выхода»? ...

В конце концов гномы сделали свое дело. И как раз вовремя!

III

ВОСКРЕСЕНИЕ

Мне потребовалось еще шесть недель, или всего два месяца на восстановление своего потерянного веса и обеспечение достаточной жизнестойкости для того, чтобы выдержать операцию. После Пасхи я позвонил своему профессору, который немедленно послал меня в одну из лучших тогдашних больниц. Меня прооперировали. Больной аппендикс, как мне сказали, равнозначен заряженному пистолету в моем кармане, а я не собирался получить «пулю» или снова выйти из строя из-за этой проблемы.

Операция была очень простой, и я перенес ее без каких-любых осложнений. По сравнению с тем, через что я уже прошел, я считал это пустячным делом. Спустя несколько часов после операции сестра-хозяйка больницы ужаснулась, увидев, что я читаю газету. Она сказала, что это богохульство, и я искушаю судьбу. Больница была в ведении религиозной организации. Медсестры, которые ухаживали за пациентами, были одними из самых добросердечных и самоотверженных людей, каких я когда-либо встречал.

На следующее утро после завтрака появился мой профессор в окружении группы студентов-медиков. Он посмотрел на меня с удивлением, изучил записи обо мне и затем, повернулся к студентам со словами: «Вот перед вами пример того, какое значение имеет после операции здоровый, трезвый образ жизни и любовь к физической культуре. Этот пациент никогда не притрагивался к алкоголю или табаку и всегда вел размеренную и здоровую жизнь». Он заявил, что у меня удивительно хорошее пищеварение, утверждая, что я способен переварить чуть ли не щебень, и покинул меня, высказав следующий совет, о котором я думал много раз с тех пор: «Дорогой мой, заботьтесь о своем желудке, а все остальное позаботится само о себе»!

Я проводил его своими глазами, когда он уходил. Как я любил этого человека! И в то же самое время я чувствовал печаль в своем сердце, ибо его лицо выглядело бледным и измученным, и я мог видеть по его глазам, что он страдает от сильных головных болей. Когда его племянник, мой сокурсник, зашел позже в тот же день, я спросил его о его дяде и его жизни. «Да, - сказал он, - мой бедный дядя ужасно страдает от ревматических головных болей. Он часто говорит, что они делают его жизнь почти невыносимой. Но что он может сделать»?

- Но как же так? - спросил я, - ведь он — профессор хирургии и выдающийся врач, а не может вылечить своих головных болей!

Его племянник задумчиво посмотрел на меня. «Ей-богу, ты прав! - воскликнул он, - я же никогда не думал об этом. Несмотря на свою должность и со всеми своими знаниями он не может вылечить свои собственные головные боли». ...

Мой старый друг сам был болен и только что вернулся с курорта д-ра Ламанна (Lahmann) в Германии, где он соприкоснулся со множеством новых идей, весьма отличных от идей, преобладающих в современной медицине.

Неделю спустя я покинул больницу и оказался дома. Это было в начале лета. Я привел в порядок свою яхту, погрузил в нее съестные припасы, ружья и книги, и отправился с несколькими друзьями-студентами на летние каникулы на Балтийский архипелаг. На этом большом и замечательном архипелаге, образовавшемся на гранитном основании и покрытом соснами, есть тысячи необитаемых островов, где природа нетронута, словно только что появившаяся в самом начале творения. Вы можете жить на открытом воздухе и бродить по этим островам неделями, не встречая человека. Лишь лось, вдруг появившийся из чащи, чайка, покачивающаяся на волнах, или парус вдали, медленно исчезающий за завесой из смеси серого, зеленого и синего цветов, напоминает вам о живых существах. Никакого соприкосновения с цивилизацией! Вы чувствуете себя перенесенными назад на тысячи лет в то время, когда эти скалы были точно такими же, и люди скандинавского происхождения поселились здесь и дали некоторым из них названия, которые все еще напоминают вам о древних богах — Одине и Торе.

По этим местам я странствовал с детства в небольшой открытой лодке, пока я не узнал почти все проходы и каналы, которых здесь были тысячи, запутанных как будто в лабиринте. Здесь у меня появились мои первые мечты, и здесь я увидел свои первые видения. И вот теперь я вернулся на этот архипелаг из тисков смерти со своей головой, полной смущающих проблем и вопросов. Здесь, как я чувствовал, мне придется продумать их всех до конца.

Продумать! Но думать было нелегко. Я устал. Жар прошел, но оставался жар другого рода. Я не находил себе покоя. Я не мог спать. Я лежал без сна часами, а когда сон наконец приходил, то это был полусон, из которого я внезапно просыпался только для того, чтобы лежать и смотреть, как проходит час за часом. Я попытался работать. Это было бесполезно. Я видел страницу передо мной, но ничего не понимал. Буквы и слова я понимал, но они почему-то потеряли свое значение. А окружающий мир тоже почему-то казался мне странным — не реальностью, а сном. Я мог слушать часами разговоры и шутки своих друзей, смеясь и вроде бы принимая участие, но все это было словно на сцене, как будто я играл роль. Я не участвовал в игре, но тем не менее, как это ни странно, я не мог выйти из игры. Иногда казалось, что меня нет нигде. Иногда холодный пот выступал у меня на лбу, и я оглядывался вокруг в диком отчаянии, чувствуя желание броситься с каких-нибудь скал в море, чтобы нырнуть глубоко вниз и никогда больше не всплыть.

Я избежал смерти, но я возвратился призраком.

В течение долгих ночей — этих чудесных северных ночей без темноты, когда

природа, как кажется, походит на божественную симфонию только что раскрывшихся зеленых листиков и цветков и плывущих пушистых облаков, мои мысли, как казалось, сбиваются с пути и движутся далеко в потусторонних мирах. Почему я здесь? Какова цель жизни? Стоит ли продолжать, стоит ли жить?

Я помнил свое видение об огромном прикованном на цепь орле в подземном мире наших предков, выклевывавшем плоть из мертвых и обгладывавшем их кости.

Говоря символически, я чувствовал, что как будто этот монстр клюет мою плоть и обгладывает мои кости. Почему в жизни так много страданий? Почему же профессор Б, несмотря на все свои знания, так жестоко страдает от головных болей — это такое же страдание, какое омрачало последние годы жизни моего отца и преждевременно унесло его в могилу? Это те же самые головные боли, которые были бичом моей собственной жизни и похитили у меня столько рабочих дней, столько радостей — у моей МОЛОДОСТИ, и которые теперь возвращаются со все большей частотой и жестокостью? Много раз я раскаивался в своей борьбе со своей недавней болезнью. Почему я не ушел, когда «врата» были открыты?

В эти штормовые тучи черной депрессии были вкраплены мгновения спокойствия, как море, скрытое вуалью утреннего тумана. Но под конец ночь пронзил луч солнечного света, принесший свое послание моему затуманенному уму: «Ты находишься под тучей, окутан туманом, ты одурманен и отравлен, а твоя жизнестойкость подорвана..., но держись! Скоро тучи пройдут, и ты опять выйдешь в открытое море».

Когда этот луч солнечного света пронзил облака, из глубин моего существа всплыла новая решимость, воля продолжать жить, несмотря ни на что, и в конце концов, эта решимость победила.

Когда лето подошло к концу, а я только что отпраздновал свое совершеннолетие, меня назначили Директором одной из Народных средних школ. Я с нетерпением ждал этого, поскольку любил молодежь, и мне нравилось видеть восторг пробуждающихся душ на этих лицах, когда им открывалась какая-нибудь новая область знаний. Я должен был сделать это — ведь это была моя работа и мой приоритет. И я делал это, хотя я был все еще в стране грез, неспособный вернуться в реальность.

К концу первого года я столкнулся с духовным кризисом, настолько сильным, что мне оставался единственный выбор — немедленно уволиться из школы и искать свое спасение в путешествиях.

Моя судьба привела меня в Англию - страну, увидеть которую и пожить в которой всегда было моим большим желанием. Я и не думал о том, что этой стране было суждено преподнести мне величайший подарок, который я когда-либо получал в своей жизни — новое здоровье и новый взгляд на жизнь. Англия дважды спасла меня и стала моим проводником, когда я чувствовал, что я блуждаю и не могу найти свою дорогу. Наконец-то я поселился здесь среди этих людей скандинавского происхождения, где с первого же мгновения я так странно почувствовал себя как дома, что, в призрачном состоянии, в котором находился, я не мог не подумать, что я уже жил здесь когда-то в прошлые века.

НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ

Когда я сошел на берег в Гарвиче и сел на поезд, снова была весна и март месяц. Я уехал из Скандинавии, покрытой снегом, со спящей природой, а в Англии меня приветствовали зеленые лужайки и распускающиеся деревья. Казалось, что это чудесная перемена. Воздух был мягкий и влажный. Мягкая зелень полей и мягкость воздуха умиротворяли мой дух. Кроме того, в купе окна с обеих сторон были открыты, так что восхитительный воздух мог гулять свободно — неслыханное дело дома, где любая попытка открыть окно наталкивалась на испуганные лица и протесты со всех сторон. Ибо скандинавы, как правило, думают, что сквозняк — причина простудных заболеваний и гриппа, а также почти любой болезни, которая развивается впоследствии. Я не помню, чтобы я когда-либо слышал о том, что кто-нибудь спит с открытыми окнами, даже в разгар лета.

Я всегда любил свежий воздух, но позволить ему продувать купе и вдыхать его подобным образом — я чуть не ужаснулся. Ибо я, как и все мои соотечественники, считал «сквозняк», как мы называем это явление, опасным. Однако, этой мысли суждено было быть скоро вытесненной из моей головы, ибо везде, куда бы я ни пошел, и повсюду, куда бы я ни поехал, казалось, что я двигаюсь в постоянном английском сквозняке, от которого не было никакого спасения. Англичане, несомненно, выдержали сквозняк и, как казалось, ничуть от него не пострадали. Напротив, судя по внешности молоденьких девушек, которые встречаются повсюду, с открытыми шеями, розовыми щечками и кудряшками, развивающимися на сквозняке, кажется, что они не только хорошо его переносят, но и процветают на нем и становятся лишь еще устойчивее к нему. Я написал длинное письмо домой о любви англичан к свежему воздуху. Мои друзья едва верили, что люди могут спать с открытыми окнами, зимой и летом, и сидеть на сквозняке, не подхватывая при этом постоянно простудных заболеваний, серьезных ушных и и глазных болезней, роковых легочных заболеваний, не говоря уже о ревматизме, артрите, подагре и т.д. Однако, они должны были склониться перед фактами, и даже врачи на родине склонились, заявив, что у англичан есть «иммунитет» к сквознякам, а у шведов — нет.

Я сразу же принялся изучать образ жизни англичан, и обнаружил в доступной статистической информации, что из двадцати шести крупных европейских городов, в Париже — самая высокая смертность от чахотки, #) а наш прекрасный Стокгольм, расположившийся как какая-нибудь королева в изумительнейшем окружении и одаренный бодрящим климатом, — на седьмым месте, но Лондон — эта огромная столица со своими восемью миллионами человек, оказался далеко внизу этого списка в качестве двадцать третьего.

#) Чахотка — старое название туберкулеза (примечание переводчика).

Это был такой кусочек реальности, который я понял в совершенстве. Я выходил на продолжительные прогулки по лондонским улицам ночью, считая окна спален, которые были оставлены открытыми, чтобы ночной воздух втекал вовнутрь и освежал спящих, и я скоро начал понимать, почему Лондон — двадцать третий в списке, ибо, даже если в дневное время лондонская атмосфера была загрязнена дымом и пылью, то ночи были обычно чистыми и ясными. Восьми-десятичасовой сон на воздухе подобном этому не мог не сделать людей здоровыми. Я сразу же решил последовать старой пословице: «Находясь в Риме, живи как римляне». Впервые в своей жизни я широко распахнул окна своей спальни. Эффект наступил почти немедленно. Я начал оживать, но в то же самое время я не мог не краснеть от стыда при мысли о том, что я отгораживался от воздуха того замечательного Балтийского архипелага в середине чудесного лета, когда ночная температура была выше 65 ° F, а атмосфера благоухала ароматом молодой растительности и бодрящего дыхания моря.

Моя следующая мысль была такова — неужели это не имеет значения для наших врачей? На родине, как ни странно, людям велят спать на открытом воздухе или с открытыми окнами только тогда, когда чахотка уже началась, причем врачи очевидно полагают, что что-то дало чахоточному больному иммунитет к опасностям свежего воздуха, сквозняка и т.д., в то время как открытые окна и сквозняки считаются смертельно опасными для здоровых людей. Все наши врачи в Скандинавии, за очень немногими исключениями — а я не знаю ни об одном таком исключении! — все еще спят с закрытыми окнами, зимой и летом. Ведь сон на свежем воздухе, конечно же, не имеет ничего общего с медицинской наукой, образованием или мировоззрением.

Английский священник, который женился на моей старой коллеге из города, где был университет, в котором я учился, рассказал мне совсем недавно о следующем происшествии, которое произошло во время его первого посещения Швеции: «Когда моя будущая теща однажды утром принесла мне телеграмму, ее лицо выразило ужас, когда она увидела открытое окно спальни, и она попросила меня немедленно его закрыть, если мое здоровье мне дорого. Ее дочь, здоровье которой было в неважном состоянии в течение почти 20 лет, и которой ее мать никогда бы не позволила спать с открытыми окнами, скоро, однако, приобрела такую привычку, когда мы поселились в Англии. Мы заметили незамедлительное и бесспорное улучшение ее здоровья, которое продолжается и до сих пор. Она не смогла бы вернуться к закрытым окнам».

Повествование о моем собственном случае — очень похожее. Мое здоровье несомненно улучшилось, и мой голос восстановился в такой степени, что я едва могу поверить, что у меня вообще когда-либо были какие-либо проблемы с горлом.

* * *

Холодная ванна — еще одна английская привычка, которая поразила меня. Дома я привык к приему одной горячей ванны в неделю, обычно принимавшейся в общественной бане. Пятьдесят лет тому назад едва ли хоть в одном доме, усадьбе или квартире, включая Королевский дворец в Стокгольме, была собственная ванная комната. Чтобы принять ванну, все всегда должны были отправиться куда-нибудь в другое место. Так, когда покойный король Оскар II, который умер в 1908 г., пожелал принять ванну, пришлось доставлять как ванну, так и обслуживающий персонал в его Дворец из ближайшего общественного банного заведения. И лишь прибытие принцессы Маргариты Коннаутской в Стокгольм в качестве невесты нынешнего кронпринца привело к устройству первой ванной комнаты в величественном Королевском доме в Стокгольме.

Однако многие из современных зданий в Стокгольме были снабжены ванными комнатами в начале этого столетия, но их обычно считали уступкой современности, далеко опережавшей общественные потребности и, как следствие, очень мало ими пользовались. Я помню, что в то время я видел много ванных комнат, заполненных метлами, тряпками, бельем для стирки и складированной мебелью.

Огромное большинство скандинавов все еще считают ныряние в холодную воду или холодное обтирание утром роскошью или очень сомнительным делом. Исследование, проведенное по привычкам скандинавских врачей в этом отношении, дало бы такой результат, который было бы невозможно опубликовать.

Любой человек, наделенный толикой здравого смысла, может легко понять, как холодная ванна или холодное обтирание должны стимулировать кожу, которая является одним из самых больших органов нашего тела, с ее миллионами маленьких вентиляторов или пор, и снабженную еще и многими миллионами крошечных капилляров или кровеносных сосудов, настолько маленьких, что их диаметр составляет лишь одну семитысячную часть миллиметра. Тем не менее, все они обеспечены своими собственными мышечными стенками, которые должны нормально реагировать, сжимаясь и расширяясь, на всякое изменение в окружающей температуре. Это, по крайней мере, то, что намеревалась делать Природа, но человек помешал ее намерениям, упаковывая кожу во всевозможные одеяния, одно плотнее и герметичнее другого. Все в Природе деградирует, если не находится в постоянном употреблении. Кожа, закрытая от живительного дуновения ветра, скоро станет мертвой, твердой, сухой, прыщавой, чему свидетельство — наши чрезмерно разодетые скандинавские крестьянские парни, когда они проходят медицинское освидетельствование перед службой в армии.

Однако времена меняются, и теперь в Скандинавии многие переняли английскую привычку спать с открытыми окнами. Большинство из них также ежедневно окунаются в холодную воду, используют обтирание тела холодной мокрой губкой или холодное растирание. Это означает большой шаг вперед, если мы примем во внимание то обстоятельство, что в начале этого столетия доступная статистика показывала только одно мытье в бане в год на жителя в шведской столице. Основная же масса людей все еще сильно отстает, особенно жители сельской местности.

Когда-то наши крестьяне купались каждую неделю — о привычке делать это в седьмой день недели свидетельствует название дня «lördag», восходящее к слову «lögdag», означавшему «купальный день» (от глагола «löga» — «купаться»). В каждой деревне, более того, почти в каждом доме по всей стране была своя собственная баня, где в субботу днем или вечером собирались все домочадцы — мужчины, женщины и дети, чтобы помыться после тяжких трудов прошедшей недели. Здесь все они раздевались в одном и том же помещении, что было довольно необычно. С ведром ледяной воды и веником из березовых ветвей купальщики забирались наверх — на большой помост, называвшийся «лава», где они ложились на свежую, чистую, сухую солому, обычно ржаную. В одном углу бани размещалась большая печь, сооруженная из валуноподобных камней, где огонь горел под огромным железным котлом, заполненным водой. Женщина, которой была поручена забота о печи, черпала кипящую воду из котла, плеская ее периодически на раскаленные камни. Раздавалось громкое шипение и потрескивание, и облака пара окутывали всю баню, вызывая потение девочек, мальчиков, мужчин и женщин на помосте. На пике потения веники окунались в ледяную воду, и каждый основательно хлестал себя по всему телу, от чего кожа становилась красной как рак. Часто в знак дружбы и почтения один купальщик передавал свой веник соседу, после чего оба начинали хлестать друг друга по очереди по менее доступным частям тела.

Холодная вода, горячий, влажный воздух, энергичное хлестание ароматными березовыми вениками, смоченными в ледяной воде, представляли собой такую обработку кожи, ничего сравнимого с которой я нигде не нашел. Будучи девятилетним мальчиком при посещении кое-каких родственников далеко во внутренней части Финляндии, где такая форма мытья в бане все еще общепринята и считается неотъемлемой частью жизни, я часто ходил со своими двоюродными братьями и сестрами, мальчиками, девочками, мужчинами и женщинами в такую субботнюю баню. Какое это было наслаждение для нас! Вспотев с ног до головы, красные как раки, с пылающей кожей, горячие как огонь, мы часто выбегали из бани на улицу, скакая как телята, впервые выпущенные весной из коровников, или катаясь в снегу зимой. Мы чувствовали себя так, как будто у нас были крылья, и вообще не было тел, или мы воображали, что мы гномы, превратившиеся в эльфов. Это великое наслаждение заканчивалось общим мытьем с использованием вехотки или мочалки, мыла и горячей воды на полу внизу банного помещения, после чего женщина, которой была поручена забота о нас, выливала ведро ледяной воды на наши головы и тела и отсылала нас в соседнее помещение, чтобы мы оделись.

Какой аппетит после этого во времени ужина! И какой чудесный, глубокий, живительный сон — в кровати!

Мне рассказывали, что эта форма мытья в бане, которая была широко распространена по всей Скандинавии с незапамятных времен, или в течение, по крайней мере, девяти тысяч лет согласно нашим археологическим данным, была искоренена врачами к концу восемнадцатого века, потому что бани были заподозрены в том, что они способствуют распространению инфекционных болезней. Врачи закрыли бани и таким образом уничтожили этот обычай, но никогда не смогли восстановить его, да они никогда и не пытались этого сделать или дать какую-нибудь замену. Таким образом Скандинавия потеряла фактор здоровья огромного значения. Ибо наши крестьяне, которые, как предполагается, все еще составляют приблизительно 60% всего населения, не купаются и не ухаживают за свой кожей никаким иным способом, нежели сменой своего нижнего белья. Со времени закрытия бань страх воды охватил все наше сельское население и столь глубоко укоренился, что многие скорее предпочли бы безропотно претерпевать болезнь и смерть дома, чем обязательное мытье, которое требуется при госпитализации. Я знаю об одном таком случае, когда слепому на один глаз человеку, сказали, что его зрение можно восстановить с помощью операции. Он согласился на операцию, но когда медсестра привела его в ванную, он категорически отказался раздеться и войти в воду, предпочтя остаться со своим слепым глазом на весь остаток своей жизни.

Я считаю, что этот замечательный способ мытья в бане — одна из главных причин необычайных достижений финнов на Олимпийских играх и на спортивных полях всего мира. Ибо, если кожа составляет одну пятнадцатую часть веса тела, то есть около десяти фунтов в случае с человеком, весящим сто пятьдесят фунтов, если ей уделять достойное внимание как одному из наших крупнейших и важнейших органов, способному привлечь в свои широко раскинутые капилляры и мириады каналообразных сосудов до одной трети всего количества крови, и если она — наша передовая линия защита от всех изменений во внешнем воздухе, от крайней жары и крайнего холода, от дождя, дождя со снегом и снега, от удушающего сирокко или сухого, кусающегося, пронизывающего северо-восточного ветра, то как нам поддерживать ее в хорошем состоянии, если мы не обрабатываем ее, как это делают финны горячим паром и ледяной водой, неистовым хлестанием веником и потом пробежкой на свежем деревенском воздухе, нырянием в озеро или в пушистый снег в середине зимы?

Эту форму мытья в бане, которая самая дешевая из всех, и которую легче всего устроить, можно организовать разными способами и смонтировать в зданиях разного размера, от самого примитивного до самого роскошного. Никакая форма мытья не пригодна лучше для школ, военных казарм и учреждений, в которых нужно обеспечить хорошее и эффективное купание за кратчайшее время для наибольшего числа людей.

* * *

Я считаю закрытие бань по всей Скандинавии одной из величайших потерь в нашей истории, национальным бедствием, по сравнению с которым потеря нескольких провинций в какой-нибудь неудачной войне выглядит пустячком. Много путешествуя по Скандинавии, с севера на юг, я иногда встречал в каком-нибудь отдаленном районе старое название «баня» в применении к зданию, построенному лет сто тому назад, а теперь используемому для трепки льна. Там, где раньше мужчины и женщины на здоровье стегали себя березовыми вениками, лежа на чистой, свежей соломе в очистительной атмосфере банного пара, теперь лишь лен треплют. Но название сохранилось, вот только замысел, как кажется, мертв.

Медицинская братия искоренила баню в Скандинавии так же, как Римско-католическая церковь искоренила старые скандинавские спортивные игры. Столетиями старые спортивные поля или игровые площадки — «lekvallar» находятся в бездействии и брошены, во многих случаях заросли наступающим лесом. Однако, с уменьшением влияния церкви и возрождением Олимпийских игр наступило и неожиданное возрождение древнего скандинавского спорта — «idrott», хотя по своей форме и содержанию — это по существу английский спорт. Но опять-таки дух английского спорта — это ничто иное, как дух древнего скандинавского спорта «idrott», который был спасен от забвения вечно зелеными полями и живительным, целебный климатом Туманного Альбиона. Здесь «спорт», в самом лучшем значении этого слова, никогда не может исчезнуть.

Не позволительно ли и нам поэтому надеяться на возрождение древнего скандинавского способа мытья в бане во всех странах, где обитают потомки древнего скандинавского племени? Я не могу себе представить способа банного мытья, больше подходящего для английского климата, где, как мне рассказывали, бани старого описанного выше скандинавского типа были некогда столь же распространены, как и в самой Скандинавии. Изменения в стилях одежды и особенно введение в общее пользование нижнего белья, которое можно было вымыть вместо кожи, способствовали постепенному забвению мытья в бане, на которое в конечном счете стали смотреть как на средство поддержания чистоты лишь для бедняков, которые не могли себе позволить одеть на себя стирающееся нижнее белье. Во избежание позора выглядеть бедным и без нижнего белья даже те, кто любил купаться ради самого купания, воздерживались от пользования хорошими старыми банями, которые становились все более и более запущенными, пока совсем не исчезли.

Но Англии, так же как Скандинавии, придется вернуться к этому старому способу мытья в бане, лучшему и эффективнейшему из всех систем к северу от Альп, и так исключительно хорошо подходящему для жителей умеренных климатических зон. Такая баня очищает всю систему организма обильным потением; она поочередно расширяет и сужает кровеносные сосуды посредством последовательного воздействия жары и холода, таким образом тренируя и усиливая мышечные стенки капилляров, от которых в конечном счете зависит регулирование притока крови к коже, а, следовательно, и противодействие простудным заболеваниям. Эта способность капиллярных мышц расширяться и сужаться еще больше усиливается при стегании кожи веником, который окунают в холодную воду, и оказалось, что это — одно из наилучших средств для удаления самого верхнего слоя мертвых клеток и стимулирования лежащих ниже слоев на производство новых клеток.

Здоровье до невероятной степени зависит от постоянного обновления этого самого верхнего слоя клеток. Ибо кожа — единственный орган во всем теле, который никогда не перестает расти. Ячейки нижележащего слоя, или дермы, постоянно размножаются и выталкивают наверх новые клетки для замены изношенных, которые используются всей системой организма в качестве удобного места свалки для всех видов токсинов. Эти клетки, состоящие из мертвого, ороговевшего материала с большой способностью к поглощению примесей, можно считать настоящими мусоросборниками всей системы. Плотная, воздухонепроницаемая одежда и редкое мытье в бане уменьшают приток крови к коже; капиллярные мышцы деградируют из-за недостатка стимулирования и тренировки; внешний слой ороговевших клеток утолщается и мешает естественному обмену между окружающим воздухом и кожей, воздух между одеждой и телом становится застойным и ядовитым из-за разлагающихся материалов в омертвевшей кожи; размножение новых клеток, которые должны были бы предоставлять человеку новый комплект кожного покрова фактически еженедельно, замедляется, оставляя человека, с его близорукостью и глупостью, отравляться в старом, грязном и изношенном покрове, от которого он не может избавиться сам.

Никакое количество холодного мытья и растираний или погружений в теплую воду и мытья вехоткой (мочалкой) с мылом не поможет человеку обрести новую здоровую кожу так же хорошо, как эта старая скандинавская форма мытья в бане. Я предлагаю, чтобы мои английские читатели, заинтересовавшиеся этим великим вопросом ухода за кожей на рациональной основе, посетили Финляндию в течение зимнего сезона и не только увидели своими собственными глазами, но и приняли участие в деревенском мытье в бане, все еще практикуемом в глубине страны. Ибо эту форму мытья в бане нужно испытать, чтобы понять, что она означает для здоровья и благополучия населения. Финны побили все другие нации, пропорционально своей численности и благосостоянию, на спортивных площадках мира. Они будут продолжать это делать до тех пор, пока другие нации не примут их форму мытья в бане.

* * *

Англия научила меня ценить погружение в холодную воду каждое утро, за которым следуют растирание, массаж и физические упражнения. Никакой другой способ принятия утренней ванны не может быть лучшей «увертюрой» к здоровому дню. Если такую ванну принять сразу после пробуждения, когда кожа еще заполнена теплой кровью, а тело все еще сохраняет постельное тепло, то это вызывает бодрящую реакцию — на сонливость после сна, и неизменно вызывает энергичное дыхание, создавая потребность в свежем, прохладном воздухе и в физических упражнениях на природе. Ибо существует тесная связь между кожей и легкими — факт, о котором знает всякий врач, когда он прыскает холодной водой в лицо какого-нибудь потерявшего сознание человека, и всякая медсестра знает об этом, когда она пытается восстановить дыхание новорожденного младенца, стимулируя его кожу. От энергичного дыхания, опять-таки, зависит насыщение крови кислородом, которое имеет очень большое значение, особенно утром. Ибо усвоение кислорода, в свою очередь, определяет не только нашу работоспособность, но и общий жизненный тонус в течение дня. Кроме того, мой личный опыт, накопленный в течение всей жизни, научил мне считать воздействие на кожу холодной воды каждое утро в сочетании с субботним банным днем наших предков одним из лучших средств для того, чтобы сделать человека неуязвимым для простудных заболеваний.

Я должен поблагодарить Англию за свежий воздух и холодные ванны, но я должен поблагодарить ее в то же самое время и за то, что она раскрыла мои глаза на все опасности горячей ванны. Без малейшего сомнения — это самая опасная форма мытья в бане. И здесь, опять-таки, человек подверг свое тело воздействию жары таким способом, который ежедневно разрушает здоровье тысяч людей. Тело защищается от чрезмерно горячего воздуха изумительным способом посредством разлива по коже необходимого количество жидкости для поддержания ее температуры в норме через мягкое

испарение. В среднем, две или три пинты жидкости выделяются потовыми железами каждые двадцать четыре часа. Это количество может увеличиться до кварт, если усиливается жара. Иногда обнаруживалось, что у истопников на газовом заводе, выделяется целых пять пинт за семьдесят минут. Посредством этого замечательного охладительного устройства известный «Король» огня Шобер (Chaubert) мог войти в топку с сухим жаром при температуре от 400 ° до 600 ° F, а температура его тела при этом существенно не увеличивалась. Но если вы погружаетесь в ванну, наполненную теплой водой с температурой, превышающей 98,40 ° F, то ваше бедное тело беззащитно, и не может посредством испарения защищать свою кожу и другие органы, поддерживая их температуру на уровне обычной нормальной температуры тела.

Это предвещает катастрофу. Это исчерпывает запас прочности тела, разрушает кожу и ее чувствительный испарительный механизм, делая человека очень подверженным простудным заболеваниям. Многие невольно искалечили себя на всю жизнь ежедневной теплой ванной, которая так приятна холодным утром, но которая всегда приводит к унылому, безрадостному дню. Дыхание слабое, поступление кислорода недостаточное. Делающий это чувствует себя вялым, часто выглядит бледным и болезненным и много раз за день его видят зевающим и жадно глотающим воздух ртом. У него пониженный жизненный тонус всего тела.

Это понижение жизненного тонуса главным образом обусловливается ослаблением общего мышечного тонуса тела. Каждая мышца в теле подергивается со скоростью от сорока до восьмидесяти подергиваний в секунду от рождения до смерти, хотя, конечно, мы не замечаем этого. Но если мы вставим пальцы в свои уши, то сможем услышать звук, который они издают как низкое гудение и шелест, вызываемые в основном небольшими сокращениями жевательных мышц, которые двигают нижнюю челюсть и находятся в непосредственной близости от уха.

- Интенсивность этих небольших невольных сокращений время от времени изменяется, - говорит д-р Р. Макфай (R.C. Macfie) в своей превосходной небольшой книге Роман о человеческом теле, — ощущение вялости, слабости, вызванное горячей ванной или жаркой погодой, в большой мере обусловлена происходящим расслаблением мышц, в то время как бодрящее ощущение, которое вызывается холодной ванной или холодным ветерком, в большой мере обусловлено имеющим место сжиманием и стимулированием мышц. Когда мы расслаблены, то мы действительно расслаблены, и вероятно, что много случаев лени в значительной степени обусловлены неэффективностью тех небольших невольных подергиваний, которые обеспечивают мышечный тонус.

А именно эти-то сокращения и дают тепло, которое поддерживает кровь на ровной температуре в 98,4 ° F. Когда в начале простудного заболевания мы начинаем чувствовать, что нам холодно, и мы дрожим, то это ощущение главным образом обусловлено общим и часто опасным падением числа этих подергиваний, что вызвано токсинами, циркулирующими в системе организма. Природа противодействует этому падению посредством ускорения дыхания, которое, в свою очередь, насыщает кровь кислородом, заставляя вспыхнуть телесный «огонь» и увеличить кровообращение. Мышцы, в изобилии обеспеченные таким образом горючим материалом, увеличивают число своих подергиваний далеко за рамки нормального, возможно более чем удваивая его, судя по «лихорадочному тону», который можно слышать на значительно более высокой частоте, чем обычный, нормальный «здоровый тон». Это — вероятно наилучшее и надежнейшее Природное средство для нейтрализации или сжигания токсинов и лечения простуды.

Эффект погружения тела в воду с температурой выше 98,4 ° — это как раз эффект проявления легкой токсемии, достаточной, чтобы вызвать отравление мышц и стать причиной общего падения их тонуса. У финской паровой бани, а также у римской или турецкой бани в сухом, горячем воздухе, нет ни одного из этих дурных эффектов.

Постскриптум. После написания этой главы в июле 1933 я совершил лыжно-конькобежную поездку в Финляндию в декабре и январе 1934 г.

Ведущая шведская газета в Гельсингфорсе, Hufvudstadsbladet, содержала в своем выпуске от 21 января 1934 г. следующую статью, имеющую прямое отношение к нашему предмету:

ФИНСКИЕ БАНИ ДЛЯ ШВЕДСКИХ АТЛЕТОВ И СПОРТСМЕНОВ.

«Финская Баня, установленная на каждой спортивной площадке, в каждом крестьянском хозяйстве и в каждой шведской деревне — великая цель которую стремится реализовать известный шведский тренер Хуго Сьоблом (Hugo Sjöblom). Он сконструировал стандартную железную финскую баню трех различных размеров и типов, самую простую из которых можно приобрести всего за 150 крон (7,10 ₤).

Компания с ограниченной ответственностью была учреждена для широкомасштабного строительства этих бань. Они будут строиться так, чтобы их легко можно было установить в обычных помещениях для спортсменов и раздевалках, уже существующих на большинстве игровых площадок или при них».

Совершенно естественно, что такая близкая к Финляндии страна как Швеция должна первой осознать огромное значение финских бань для спортивных достижений и общего здоровья народа, а также первой вновь начать их использование. Знаменательно, что инициатива исходит не от врачей, а от шведского спортсмена.

Еще одна статья — «Лалли Арвида Ернефельта» в Hufvudstadsbladet от 19 января., хотя и на предмет литературы, фактически начинается со следующих слов:

«Посмертный роман «Лалли» Арвида Ернефельта (Arvid Järnefelt) начинается с описания сцены в нашем Национальном храме — бане». Это хороший пример того, до какой степени финская баня доминирует даже в умах народа!

Этот Национальный храм также произвел большое впечатление на англичанина, г-на Джорджа Годвина (George Godwin), который, проделав путешествие в тысячу пятьсот миль по Финляндии, опубликовал статью Финский культ здоровья в Новом журнале о здоровье, февраль 1934 г., под редакцией Сэра У. Арбутнот-Лейна.

Он поражен физической крепостью финнов и считает, что они главным образом выделяются выносливостью. «На Олимпийских играх они взяли все призы там, где требовалось это качество», - говорит он. «Как же достигается эта выносливость? - спрашивает он и находит ответ в Национальном храме финнов - «сауне», которую он описывает как «разновидность турецкой бани». «Каким бы скромным ни был дом у финна, у него есть отдельное деревянное строение — баня. Там большие камни нагреваются над огнем из древесины в большом металлическом баке. Когда камни становятся очень горячими, на них плескается вода. В бане ставятся деревянные скамьи, на которых лежат люди, пока не появляется обильное потоотделение».

Однако это - описание модернизированной финской бани.

В глубине Финляндии бани все еще строятся и используются уже описанным способом.

Мужчины обычно идут в баню первыми, женщины — после них. Мытье в бане имеет место в большинстве областей глубинной части Финляндии по средам и субботам.

Во время сбора урожая огонь в сауне поддерживается днем и ночью так, чтобы можно было принять баню в любое время. Никто не ложится спать в это время года, не приняв бани.

Автор сделал две простительные ошибки: финны — это не славяне, а относятся к

финно-угорской ветви монгольской расы. Они пришли из Азии а не из западной России, в которой, однако, поселились многие финские племена и до сих пор говорят на своем собственном языке.

Кроме того, финны живут в глубине Финляндии, в то время как береговая линия населена почти исключительно шведами, которых около полумиллиона. Аландские острова, со своей самой большой флотилией парусных судов в мире, населены исключительно шведами. Следовательно, вовсе не финны, согласно г-ну Годвину, внутренней части Финляндии, а финские шведы — «наряду с англичанами величайшие моряки, которых можно где-либо найти».

Разрешите мне еще раз указать на то, что когда-то эта форма бани была распространена во всей Скандинавии, и что она, по всей вероятности, является старейшей формой бани, типичной для всего скандинавского населения?

Эта форма бани сохранилась в отдаленной части Финляндии точно так же, как вечнозеленые поля изолированной от материка Великобритании спасли древний скандинавский спорт.

ТКАЦКОЕ ТВОРЧЕСТВО ПРИРОДЫ И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОДЕЖДА

Во время мировой войны так случилось, что на Севере Финляндии полиция трезвости в поисках нарушителей закона и спрятанных запасов спиртных напитков обнаружила на конюшне отдаленной крестьянской усадьбы в финской глуши странное существо, которое сначала приняли за особь обезьяны или гориллы. По виду — человек, но целиком покрытый густым мехом. Существо не умело разговаривать и выглядело очень испуганным.

Под давлением полиции крестьянин и его жена в конце концов признались, что странное существо — сирота, которого доверили им еще младенцем местные власти, но про которого последние скоро забыли, хотя крестьянин и его жена продолжали получать ежемесячное пособие на содержание ребенка еще в течение довольно многих лет. Испытывая недостаток жилой площади в своем собственном доме, который кишмя кишел детьми, они просто оставили сироту в свинарнике со свиньями и крупным рогатым скотом, кормя его в значительной степени так же, как какое-нибудь животное. Пища свиньи стала пищей ребенка, то есть ему давали все пищевые остатки, а также картофельные очистки и кожицу различных овощей вместе с обезжиренным молоком и другими пищевыми продуктами, за полным исключением, конечно, таких яств современной жизни как чай, кофе, табак, белый хлеб, белый сахар и т.д.

Казалось, что это странное существо довольно хорошо кормят, и у него никогда не возникала потребность обратиться к врачу или дантисту. Все его органы работали безупречно, а зубы у него были целые, без признаков какой-либо порчи. Но вся кожа была покрыта толстой меховой шкурой, потому что одежда ребенка никогда не заменялась с тех пор, когда износились его первые одеяния. Видя столь вопиюще небрежное отношение к ребенку со стороны тех, кому была поручена забота о нем, вмешалась добрая Матушка Природа, очевидно обрадованная тем, что на этот раз предлагается пища, свободная от современных яств и вполне способная дать превосходную замену для одежды.

Никакой современный способ производства одежды для человека еще не в состоянии сравниться с совершенством ткацкой работы Природы. Мех и перья, а также другие «одеяния», которые она дает своим детям, содержат до 98% воздуха, а воздух является, как мы теперь знаем, важнейшей составной частью всех видов одежды.

Нет ничего столь же теплого и эффективного как воздух. Холод может часто начинаться с кусающегося мороза, столь сильного, что озера за неделю покрываются льдом, достаточно толстым, чтобы выдерживать вес даже тяжелых пушек. Но всего лишь появление снежного покрова предотвращает дальнейшее замерзание. Мягко падая в ночной тишине, снег окутывает лед легким пушистым «одеялом». Власть бога Борея сломлена. Все его усилия построить твердый мост через озера оказываются тщетными. Несмотря на температуры, опускающиеся глубоко ниже нуля, лед остается тонким и ненадежным, пока снег не растает или не будет сдут ветром, а мороз снова сможет возобновить свою прерванную работу по превращению воды в твердую сине-зеленую массу.

Так же, как пушистый снег посредством большого содержания в нем воздуха защищает воду озер и почву полей от тисков чрезмерного холода, который мог бы иначе скоро уничтожить жизнеспособность посеянных озимых культур, так и Природа окутывает своих детей в различные «одеяния» с подобным же или еще большим содержанием воздуха в зависимости от различного климата — от экватора до полюсов. Птицы и белые медведи, плавающие среди айсбергов, защищены воздушным «одеянием», содержащим лишь 2-3% материала, т.е. 97-98% воздуха, по сравнению с 80-90% воздуха в пушистом снегу.

Человек делает попытки подражать Природе в своей ткацкой работе, хотя он никогда не достигает ее совершенства. В льняном и хлопковом нижнем белье содержится обычно 45-52% воздуха, в обычном костюме — 75-80%, в вязаных и трикотажных изделиях — 84-86%, в то время как в самой дорогой фланели содержание воздуха достигает лишь 90-92% по сравнению с 97-98%, когда творит Природа. Кроме того, одежда, сотворенная Природой, никогда не изнашивается как одежда, сделанная человеком. Она всегда поддерживается на уровне одной и той же нормы, причем изношенные части незаметно заменяются какой-то невидимой рукой, более умелой при невидимой починке, нежели любая видимая девушка, занимающаяся починкой за стеклом какой-либо лондонского пошивочного ателье.

Если вы хотите купить теплое одеяло, то вам приходится платить главным образом в соответствии с процентным содержанием воздуха, который в нем содержится, причем самые легкие одеяла всегда и — самые дорогие. Новая одежда теплая, потому что в ней содержится намного больше воздуха, чем одежда, которая уже давно используется, и содержание воздуха в которой уменьшилось от постоянной эксплуатации и пыли, которая забила ее поры. После увлажнения ткани паром и удаления грязи костюм или платье сразу же воспринимаются как более теплые.

Но Природа не прилагает усилий, если в этом нет необходимости. Когда человек укутывается в искусственную одежду, то она постепенно прекращает свое собственное ткацкое творчество и оставляет его голым. Если же предоставить эту работу ей, как в случае с ребенком на отдаленной усадьбе финского крестьянина, то Природа снова берет дело под свой контроль и работает безупречно. В равной степени Природа является непревзойденным красильщиком. Она окрашивает шкурку северного зайца в буро-серый цвет летом и в белый — зимой, а также она наделила хамелеона способностью изменять цвет своей кожи с одного цвета на другой и обратно за несколько секунд — подвиг, повторить который не может ни один человек в своей искусственной одежде.

Однако чего Природа не может сделать — так это предоставить одеяние из разнообразных материалов и с разным содержанием воздуха для того, чтобы надеть или снять по требованиям, изменяющимся с часу на час и со дня на день. При обеспечении одеянием она выбирает середину, хотя любая птица может регулировать согревательную способность своих перьев посредством увеличения или уменьшения объема воздуха, содержащегося в них. Воробьи выглядят толстыми холодным зимним утром, но куда тоньше позже днем при подъеме температуры. И все же им приходится носить одни и те же перья точно так же, как и наши собаки носят одну и ту же шкуру зимой и летом. Здесь преимущество у человека. Он в состоянии приспособить свое одеяние для соответствия любому климату и температуре, а также любым изменениям погоды, будь-то дождь, гроза, град или дождь со снегом.

Но при достижении этого преимущества человек понес большую и ненужную потерю в том отношении, что он странным образом забыл уроки Природы. Ибо то невидимое новое одеяние, которое ткали для Императора ткачи в бессмертной сказке Андерсена, в конечном счете было ближе к правильному способу одеться, нежели та одежда, которая оставалась в гардеробе Императора. Воздух — единственный правильный материал для любого вида одежды, и все портняжное искусство заключается как раз в том, чтобы уловить правильное количество воздуха в наши одеяния так, чтобы мы удерживали его и позволили ему выходить, обеспечивая ему свободную, но замедленную или ограниченную циркуляцию.

Именно слои-то удержанного, но движущегося вокруг наших тел воздуха, и обеспечивают нам ощущение тепла в холоднейшем климате, и именно мягкие струи движущегося воздуха, вызываемые ветром на улице или обусловленные незаметной тягой воздуха у нас дома, приносят нам здоровье и дают нам физический и душевный покой.

Следовательно, воздух обладает волшебными свойствами как нашего согревания, так и охлаждения. И здесь же нас подстерегает и опасность, ибо слои неподвижного воздуха в обтягивающей, плотно прилегающей одежде, напр., в непроницаемом для воздуха плаще, представляют собой опасность в любом климате. Простой эксперимент докажет это.

Поместите свое тело или его часть, напр., руку или ногу, в воздухонепроницаемый резиновый мешок и исследуйте воздух, содержащийся в этом мешке через несколько часов. Результат опыта докажет, что этот воздух лишился части своего кислорода и пополнился определенным количеством углекислоты. Внутренняя часть мешка будет более или менее мокрой из-за конденсата пота. Будет обнаружено, что кожа покрыта небольшим количеством мочевины, вещества, составляющего один из главных осадков в моче. В том случае, если эксперимент проводился достаточно долго, то мы даже можем найти другие более или менее токсичные или ядовитые вещества, либо в газообразной форме, либо в растворе. Добавьте сюда некоторое количество жира и омертвевшей кожи, десять грамм которой теряет все тело за двадцать четыре часа или одну треть унции, то есть не менее одной целой унции за три дня, и вы поймете, какой помехой является воздухонепроницаемая одежда для здоровой работы кожи.

Как было отмечено в предыдущей главе, испарение воды с поверхности кожи — одно из главных средств регулирования нашим телом своей температуры. Для этой цели кожа на глубину в четверть дюйма пронизана микроскопическими каналами, которые заканчиваются в дерме рядом петель и спиралей, уложенных в небольшую связку и отделенных тонкой проницаемой мембраной от окружающих кровеносных сосудов.

Это — замечательное устройство. Ибо в жаркую погоду, когда кожа наполняется кровью, кровоток способен доставить большие количества жидкости в эти трубки или каналы, которые, посредством испарения с поверхности, помогают поддерживать кровь на нормальной температуре. Может быть целых две или три тысячи потовых желез на квадратный дюйм. На ладони руки мы можем насчитать их 3500 на квадратный дюйм. На всей коже их не менее 2500000, и совокупная длина этих трубок, как было подсчитано, составляет тридцать миль, причем устья представляют собой площадь в 10000 квадратных футов. Посредством этого оригинального устройства Природа увеличила площадь поверхности наших тел больше, чем в 500 раз, или превратила ее кожу, выражаясь символически, в огромный живой холст, 100 футов в длину и 100 футов в ширину. Каждая потовая железа может быть уподоблена пожарной машине, способной лить воду на холст быстрее и эффективнее любой рукотворной пожарной машины на пропорционально равной площади, если внешняя жара попытается поднять температуру тела выше опасного предела.

Так вот плотная одежда очень мешает этому замечательному устройству, в то время как пористая, наполненная воздухом одежда помогает как эффективному испарению при жаркой погоде, так и предотвращению чрезмерного излучения тепла при холодной погоде.

Как общая черта с легкими у кожи есть способность абсорбировать кислород и выделять углекислоту и воду. Как и почки кожа выделяет воду, количество которой иногда, при определенных условиях высокой температуры и интенсивного ручного труда, как мы видели, может доходить больше, чем до кварты в час. Количество мочевины, выделенной через кожу, может в некоторых случаях подняться до одной двадцать пятой от количества, обычно обнаруживаемого в моче. Добавьте к этому выделение очень гнилостных азотистых веществ, и вы можете легко понять, что случится, если все это будет удержано в окружающих слоях застойного воздуха, отгороженного толстой, тяжелой одеждой от легкого сообщения или взаимообмена с окружающей атмосферой. Все это будет отравлять тело, впитываясь в кровоток через кожные капилляры. Ибо, как и легкие, кожа, как мы только что видели, является впитывающим органом, легко всасывающим кислород и избавляющимся от ядовитой углекислоты. Если салицилат натрия растереть на какой-нибудь части кожи, то он будет найден в моче в течение пятнадцати минут.

Неподходящая одежда будет удерживать замкнутую атмосферу, полную ядовитых выделений, с добавлением отделившихся частиц омертвевшей кожи, и все это во влаге и тепле, удерживаемых вокруг тела, скоро подвергнется разложению, таким образом предоставляя подходящую почву для микробов, которые добавят свои собственные ядовитые выделения к выделениям человеческого тела.

Именно эти выделения и разложение жира и омертвевшего, ороговевшего материала придают запачканной ткани и нижнему белью свой специфический запах и портят воздух в наших домах, особенно зимой.

Экспериментируя с воздухом в разных немецких начальных школах, известный зачинатель гигиенических исследований Петтенкоффер обнаружил, что никакая вентиляция, какая бы она ни была эффективная, не даст чистого и здорового воздуха, если он не будет регулярно посылать всех учеников класса в общественную баню. Петтенкоффер однажды объяснил свою находку в одной лекции следующим выразительным способом: «Если у вас на полу зала будет лежать разбросанная куча навоза, то никакая вентиляция никогда не сделает воздух чистым, если вы не подметете пол и не удалите этот навоз. Запущенная кожа будет действовать точно так же. Обеспечьте детям мытье в бане хоты бы один раз в неделю, и вы соответственно улучшите воздух в классе».

Тот же самый принцип применим и к воздуху, окружающему человеческое тело. Должна быть вентиляция, должен быть непрерывный свободный взаимообмен между атмосферой и слоями воздуха в непосредственной близости к нашей коже. Но вентиляции недостаточно. Без ежедневной холодной ванны, за которой следует массаж-растирание, и еженедельной паровой бани, принимаемой предпочтительно старым скандинавским способом, куча «навоза» все еще будет присутствовать в определенной степени. Добавьте к этому ежедневную воздушную ванну при выполнении своей утренней гимнастики, энергичную прогулку при любой погоде, ежедневную пробежку в течение нескольких минут, и Вы скоро почувствуете, что Вы изменились, превратившись в новое существо, что жизнь великолепна, и что все виды депрессии и беспокойства — это просто признаки болезненного состояния дел внутри вашего собственного тела.

ЖИВИТЕЛЬНЫЙ КЛИМАТ АНГЛИИ

В Англии я отказался от шерстяных жилетов и нижнего белья навсегда. Мне понадобилось приехать в Англию, чтобы осознать, насколько вредна такая одежда для кожи. Будучи новыми, они конечно лучше всего, но даже тогда они слишком теплы и чрезмерно изолируют. После использования в течение некоторого времени они становятся плотнее и герметичнее, пока наконец не становятся подобны более или менее непроницаемой броне. Они как увеличивают потение, так и поглощают пот, ибо человек в шерстяном жилете потеет больше, чем человек, одетый в обычную хлопчатобумажную или льняную рубашку. Они также обладают необычной способностью удерживать в своих ячейках большую часть тех десяти граммов (одна треть унции) сброшенной кожи, которые человек обычно теряет ежедневно вместе с жиром, который легко разлагается при постоянной температуре в 98° F. Добавьте к этому всевозможные газообразные выделения, от которых кожа вместе с легкими, как мы видели, постоянно избавляют тело.

До моего приезда в Англию я посмеялся бы над любым, кто предложил бы мне снять шерстяную «броню», которую я считал лучшей защитой от простуды, гриппа, воспаления легких, чахотки и множества других болезней. Но этот народ, любящий свежий воздух, навел меня на размышления. Мое собственное плохое здоровье сделало меня хорошим наблюдателем, готовым исследовать и испытать все, что могло бы способствовать увеличению физической и духовной жизнеспособности. Однако то, что поразило меня как особое в английском образе жизни, сами англичане будут рассматривать как нечто само собой разумеющееся. Ибо всякая нация смотрит на свой собственный образ жизни как на нечто естественное и очень мало задумывается о нем.

За границей по общему согласию англичан считают самыми сдержанными, тихими и прилично ведущими себя людьми в мире. Кажется, что они занимаются своими делами с минимальным расходом энергии. Это проявляется и в минимальном расходе в речах и жестах. В Англии всегда трудно найти искреннюю тему для разговора. То, что на континенте, особенно во Франции, выглядит изображением фонтана, вызванного давлением паводковой воды, которое без постоянного выпускного отверстия могло бы разорвать трубы, в Англии можно сравнить с тихим и величавым течением могучей реки, которая, дойдя до своего устья, нашла состояние своей уравновешенности и состязается в равновесии с морем. Нет больше журчащих ручьев и скачущих водопадов с «разговорными» водоворотами! Течение уменьшено до минимума и требует двигательной энергии баркаса или волнообразующего явления в виде входящего парохода или лайнера для того, чтобы вызвать преходящее волнение.

И, правда, нужно набраться смелости, чтобы завязать разговор в Англии, и проявить некоторую решимость для его продолжения. Обычная тенденция заключается в том, чтобы держаться скромно, даже не подавая вида, что наблюдаешь, а если оказался уличен в том, что украдкой наблюдал визави, улыбнуться как можно любезнее, как будто, чтобы сказать: «Ох, прошу Вашего прощения, мне очень жаль, что я сижу здесь, смотря на Вас, сидящего там!»

Сколь безмолвной и унылой была бы жизнь при этих обстоятельствах, если бы не благословенный английский климат, который с общего согласия считается таким плохим, ненадежным и неприятным, что весьма вероятно, что жалобы на него будут всегда встречать сочувственное одобрение, давая бесконечное количество тем для возможного разговора.

Я помню, как я был удивлен, когда после высадки в Англии кто-то сказал мне:

«Сегодня очень влажно, идет дождь, что за противная у нас погода», и т.д. До этого в своей жизни у меня не было никакой привычки к таким замечаниям. Если шел дождь дома, то все это видели и знали, и не было никакой причины это комментировать. Кроме того, у нас всегда было так много, о чем поговорить, что о погоде обычно забывали и упоминали о ней лишь в таких затруднительных ситуациях, как неожиданная встреча со своим портным или любым другим кредитором, которому давно не платили.

Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к этим постоянным замечаниям о чем-то столь очевидном как английская погода, но наконец-то я понял, что все используют погоду как средство, чтобы вступить в разговор и найти сочувствующий тон при встрече с соседом. Ибо англичане очень добросердечны, воистину — сама доброта. Они всегда идут Вам на встречу, готовы извинить Вас, если Вы делаете грубую ошибку, и помочь Вам в любой степени, если Вы — порядочный парень. Они также очень честны. Но не относительно погоды. Иногда случалось, что я находил их замечания о погоде противоречащими моим собственным наблюдениям или тому, что должно было бы быть очевидным каждому. Однако, при попытках поправить какое-нибудь утверждение, я вскоре обнаружил, что мои попытки реабилитировать английский климат воспринимаются очень личностно, почти как демонстрация против человека, которого это касается. После этого я всегда поддакивал всему, что говорили о нем мой бакалейщик, молочник, уборщица или любой встречный на моем пути. Эффект был волшебным. Это покоряло все сердца. Я приобретал друзей повсюду. Люди очевидно думали, что я необычайно порядочный парень, несмотря на то, что я иностранец. И все это — благодаря английскому климату!

Работая над написанием этой главы, я надеюсь поведать и нечто еще более приятное. Ибо я придерживаюсь твердого мнения, что, кроме своей полезности в качестве предмета разговора, нет такого климата во всем мире, который превзойдет английский климат по положительному влиянию на здоровье. Нигде я не был в лучшем состоянии здоровья, энергичнее, активнее и бодрее, нежели на этом благословенном острове между Северным морем и Атлантикой.

Во-первых, где Вы найдете во всей Европе, меньшую разницу между самыми большими значениями тепла и холода? Когда температура 2-3 августа 1933

не опускалась ниже 73° F. (22.8° C), ночь была объявлена утренними газетами самой теплой за 92 года. Этот факт красноречивее всяких слов. Здесь человек может одеваться почти одинаково круглый год, ведя, как выразился один француз, весь год «жизнь как в помещении на улице и уличную жизнь в помещении».

Вы только посмотрите, как построены здания! Когда я приехал в Англию, то я поразился, увидев, что сточные трубы кухонь и ванных комнат лежат без изоляции вдоль внешних стен. Я едва поверил своим глазам, когда позже у меня была возможность изучить, как система водоснабжения устроена внутри зданий, подавая воду с магистральной линии через абсолютно не изолированные трубы, через холодные чуланы и т.д. в равной степени незащищенный бак на чердаке, где обыкновенная черепичная крыша защищает их от прямого попадания дождя, но ни в коем случае не от ветра и бури или от колебаний температуры. И тем не менее, казалось, что все хорошо, пока внезапное исключительное падение температуры не вызвало беспорядка во всей системе, как это случилось между Рождеством и Новым Годом в 1927 г. Я думаю, что лишь небольшой процент домов в Лондоне остались с водой на той роковой неделе. Водопроводчики, хотя они сами остались тоже без воды, были естественно рады. Остальная часть населения восприняла это событие благодушно, некоторые стоически, почти что забыв возложить вину на погоду.

Можно было бы подумать, что подобное несчастье повлияет в какой-то степени на строительство и планирование новых зданий. Ничуть не бывало! Система водоснабжения новых зданий, воздвигнутых той же самой весной, была сделана точно так же, как будто никогда и не было никаких проблем. Конечно, водопроводчики не стали бы делать иначе, так что, я полагаю, что ничего иного и нельзя было сделать. Говорят, что они платят свои налоги лишь после всеобщего разрыва труб, т.е., примерно один раз в двадцать лет.

Как бы англичанин ни винил свой климат, он всегда на него полагается.

Он верит, что этот климат даст ему постоянно зеленую траву, приятно прохладное лето и в равной степени продолжительную, но весноподобную зиму без снега или мороза. Ибо здесь зима — это вечная весна, а лето — это вечный месяц май. Снег обычно виден лишь на Рождественских открытках. Вы можете жить в своем саду с середины апреля до конца октября.

Даже уже после Рождества часто находят цветущую розу, за которой вскоре появляются зимний жасмин, подснежник, шафран, аконит, фиалка, первоцвет, бледно-желтый нарцисс, дикий анемон, ландыш, нарцисс, тюльпан и гиацинт, не говоря уже о цветущих кустах и деревьях. Калина вечнозеленая, дрок, слива колючая и миндаль, как известно, цветут уже в январе, а они являются предшественниками груши, вишни,

яблони и боярышника, а в разгаре весеннего изобилия — глицинии, липы и каштаны.

Правда, что в мае вам может попасться нечто похожее на зимний день, а в феврале — на летний день, и что почти каждый месяц, как кажется, устанавливает некий погодный рекорд в положительном или отрицательном смысле. Но сколь восхитительны эти постоянные перемены и неожиданности! Я много раз сидел без куртки за письменной работой в саду в январе и феврале, и вынужден был надевать куртку, чтобы быть в состоянии делать то же самое в мае или июне. Вовсе не жалуясь, я всегда понимал, что эти колебания поддерживают человека в необычно крепком и бодром состоянии, стимулируя работу кожи, кровообращение, нервы, обмен веществ и аппетит. Если Вы будете разумно одеты, то результатом этих постоянных и чудесных изменений не будет ничего, кроме пользы, и вы получите от них удовольствие.

Вы не можете избежать их даже в вашем собственном доме, при условии, что он построен английскими архитекторами и рабочими. Сядьте в своей комнате с ее одностекольными окнами, открытым камином и легким полом, сделанным из одиночных досок с вентиляционными зазорами в прямом контакте с внешним воздухом ниже, и сосчитайте на своих пальцах все различные сквозняки, которые носятся более или менее неощутимо вокруг вас, и вы будете поражены их разнообразием и числом. Всегда есть сквозняк между окнами и камином, дверьми и полом и наоборот; затем сквозняк между окнами и дверьми, а также полом, и, если дверей больше одной, то сквозняк между самими дверьми, Применяя то же самое к окнам — всего по крайней мере от полдюжины до дюжины или больше различных сквозняков, непрерывно изменяющих атмосферу в вашей комнате и поддерживающих ее в здоровом состоянии. Я насчитал четырнадцать различных сквозняков в своей столовой и девять в своем кабинете. Без сомнения в Англии вы можете легко жить «уличной жизнью в помещении»!

Добавьте к этому в зимнее время волшебный жар и восхитительное тепло от открытого угольного огня. Совершенно верно, что 70% тепла идут прямо в атмосферу через всегда открытый, просторный и почти перпендикулярный дымоход, но какое это имеет значение, когда доброжелательная Природа защищает Ваш дом от большинства из крайностей континентального климата? Выдающийся авторитет по климату и его влиянию на людей — профессор Леонард Хилл, директор Отдела прикладной физиологии Национального института медицинских исследований, полагает, что правильный способ отопления комнаты должен быть такой же, каким солнце нагревает землю, согревая наши ноги при соприкосновении с почвой, поглощающей тепло, и охлаждая наши головы посредством движущихся слоев воздуха сверху. Это как раз то, что и делает английский камин, который топится углем. Он согревает ноги, в то время как голова охлаждается воздухом, движущимся вокруг нее. Нет ничего более удушающего и способствующего плохому здоровью, нежели застойный воздух.

Я хорошо осознаю, что скандинаву или канадцу требуется несколько лет, чтобы привыкнуть к английскому климату и английскому способу жизни. Мои шведские друзья, которые приезжают сюда, обычно чувствуют неприятный холод, дрожа как внутри помещения, так и на улице с ранней осени до поздней весны. Возвращаясь домой они с ужасом говорят об «арктическом климате» в английских домах.

Этот факт, как кажется, озадачивает большинство англичан, которые слышали чудные вести о скандинавских и канадских зимах, где столбик термометра иногда опускается до 70 ° и 80° F ниже точки замерзания. Но как раз эти-то явления очень жестокого холода и оказались такими губительными для северян. Они вынудили их построить дома — достаточно солидные, воздухонепроницаемые и холодоустойчивые для защиты от этих температурных крайностей.

Ситуация была совершенно иная в былые времена, когда все население жило в сельской местности, а топливо было в изобилии. С незапамятных времен, бревенчатый дом без окон, потолков или полов был жильем наших предков. В середине дома был очаг, из которого дым уходил через открытое отверстие в крыше. В очаге огонь на чурбанах поддерживался день и ночь. Старики спали на скамьях вдоль стен, где их мог согревать огонь, в то время как молодые должны были спать на соломенных тюфяках в амбарах или на чердаках, где не могло быть никакого огня. В те времена было много движущегося воздуха.

Дымоходы были встроены в бревенчатые крестьянские дома Скандинавии лишь в середине семнадцатого столетия. Это новшество принесло с собой радикальное изменение в способе жизни. «Ветровой глазок» в крыше исчез, потолки и полы закрыли дом сверху и снизу. Позже появились двойные окна, двойные двери и двойные задвижки для камина, а также для дымохода. И наконец, что не менее важно, печники изобрели эти ужасные железные печи, которые сушат воздух и оболочки горла и бронхов, прокладывая путь всем видам болезней. Неудивительно, что чахотка участилась, и что Стокгольм фигурирует на седьмом месте среди двадцати четырех больших городов Европы, страдающих от «белой чумы».

Современные изобретения достигали наивысшей точки в этих чудовищных бараках, где люди напиханы как пчелы в улье в сухом, горячем, застойном воздухе. Конечно, современное изобретательство также привело и к появлению вентиляторов. Но они как правило неэффективны и обычно находятся в выключенном положении.

Чем сильнее дом защищен от непогоды, тем пугливее относительно погоды и нежнее его жильцы!

В этой жизни нельзя иметь и то, и другое: нельзя наслаждаться удобной летней температурой в помещении, когда на улице зима в полном разгаре, и ожидать сохранения хорошего здоровья. От чего-то необходимо отказаться, и нет сомнения в том, что северным народам пришлось дорого заплатить здоровьем за свой нынешний образ жизни. У них кончается ресурс, который поддерживал здоровье и бодрость, когда они вели напряженную жизнь вне дома в тесном контакте с Природой, а внутри помещения проводили время у открытого костра из чурбанов, который поддерживал воздух в постоянной циркуляции под единственной крышей, через «ветровой глазок» которой вы могли бы увидеть днем, как сияет солнце, и как величаво плывут облака, а ночью — звезды, величественно странствующие по небу. Не может быть никакого сомнения в том, что старый образ жизни и питания на севере значительно превосходил, насколько это касается сохранения здоровья, то, что мы имеем сегодня.

И из всех стран к северу от Альп лишь в Англии, мы оказываемся как будто возвращенными в былые времена и получаем контакт с воздухом и светом и всеми переменами погоды, недостаток которых едва ли осознают горожане в своих воздухонепроницаемых и защищенных от непогоды современных бараках. И лишь в качестве туберкулезников, когда больные легкие требуют бодрящего дыхания наших гор и сосновых боров, их снова возвращают в контакт с природой и к образу жизни, потерянному ими.

Возможно, что самый красноречивый пример влияния жизни в помещении и вне его — это судьба, которая постигла группу обезьян, привезенных из тропиков в зоологические сады Чикаго, где был построен специальный обезьяний дом для их размещения, снабженный современной системой центрального отопления, которая круглые сутки поддерживала температуру на уровне тропической жары. Обезьяны любили тепло и обычно собирались вокруг радиаторов. Директор зоологических садов сопровождал каждого видного посетителя при осмотре этого обезьяньего дома, разнообразные изобретения которого он демонстрировал с большой гордостью, добавляя, что у дома лишь один недостаток, а именно тот, что обезьяны мрут как мухи.

Наконец осталось лишь пять обезьян. Новая группа из двадцати обезьян была закуплена в тропиках и скоро должна была прибыть, когда д-р Эванс спросил, нельзя ли пять оставшихся обезьян из предыдущей группы передать ему для того, чтобы он мог подвергнуть их одному эксперименту, который можно было бы воспринять как варварский, хотя он уверен, что это принесет им пользу. Просьба д-ра Эванса была удовлетворена, «поскольку считалось, что обезьяны в любом случае потеряны и скоро умрут». Его эксперимент описан известным д-ром Хиндхеде, директором Датского Государственного института по пищевым исследованиям, который описывает его следующим образом:

«Поздно осенью пять хворающих животных были доставлены на место, где они непрерывно оставались незащищенными от резких перемен погоды. Однако посредством этой незащищенности они скоро превратились в настоящих уличных животных. Имелось специальное убежище, чтобы у обезьян было укрытие в морозную погоду, но у них не было какого бы то ни было доступа к искусственному теплу. Довольно любопытно, что эти недомогающие, тощие и выглядящие облезлыми пациенты из тропиков не очень интересовались своим убежищем в дневное время, используя его лишь для отдыха ночью. Когда наступила зима, пять чахоточных обезьян, как казалось, к удивлению д-ра Эванса, не только предпочитают холодный, свежий и часто колючий воздух, но и любят его так же, как прежде они любили радиатор в своем ультрасовременном обезьяньем доме. На их истощенных телах, которые лишились почти всего волосяного покрова в тропическом обезьяньем доме, начал расти новый волос, постепенно, по мере падения температуры, становясь все толще и толще, пока к концу зимы Природа не одела их всех в превосходные шубы. Прежние унылые и вялые животные, как казалось, в то же самое время проснулись, очевидно наслаждаясь жизнью все больше и больше каждый день, несмотря на зимнюю погоду. Вместо того, чтобы сидеть сбившись вместе в углу как прежде в своем роскошном обезьяньем доме, они начали карабкаться и гоняться друг за другом, выполняя все виды своих ужимок. К концу Зимы они все были в превосходном состоянии здоровья и снабжены хорошим покровом плоти и крепких мышц. У них был хороший аппетит, и они все больше и больше обращались к своему любимому занятию — мелкому воровству. В своем доме под открытым небом они скоро стали одной из главных достопримечательностей, где часто видели, как они сидят в снегу, с явным удовольствием и наслаждением жуя бананы и другие фрукты, в то время как зубы тепло одетых зрителей лязгали при температуре 0° F (- 18° C)».

«Судьба оказалась немилостивой к их двадцати сестрам и братьям, которые с начала осени наслаждались «гигиенической» жизнью в помещении с хорошим отоплением в предоставленном им обезьяньем доме, построенном по-научному. Когда наступила весна, ни одной обезьяны не осталось в живых. Все они пали жертвами чахотки. У пяти же обезьян из тропиков, которые уже было страдали от чахотки, и которые теперь, впервые в своей жизни, испытали на себе всю суровость зимы в умеренной климатической зоне, не было найдено ни единого следа чахотки».

Какой урок для Homo sapiens, который, особенно в зонах умеренного климата, пал жертвой этой болезни до такой степени, что ее назвали «белой чумой». Но нет худа без добра! Чахотка сделала много для того, чтобы пробудить у живущих на севере людей осознание важности свежего воздуха и хорошей вентиляции. Но все еще остается длинная предлинная дорога до открытого окна. Ибо напуганное сквозняком население Скандинавии все еще предпочитает спать в комнатах с закрытыми окнами, вентиляторами, каминами и дымоходами. Они могут вытерпеть лекцию или концерт в зале, где воздух в конце представления насыщен нечистотами, тяжел и почти негоден для дыхания. Всего лишь несколько лет назад в одной скандинавской гостинице мне пришлось разрезать бумажные полосы, наклеенные на щели окна моей спальни, чтобы открыть его. Не было никакого вентилятора, и окно не открывалось в течение шести месяцев.

Здесь преимущество на стороне Англии. Из всех народов нордической расы ее народ — самый выносливый. Никто, даже местные жители, не может лучше выдерживать крайний холод России, Скандинавии и Канады, чем англичанин. Его богатые воздухом дома, легкая одежда и холодные ванны делают его пригодным для того, чтобы выдержать почти любой климат. Это — главным образом исследователь и колонист. И за все это он должен поблагодарить, в общем и целом, замечательный, бодрящий климат своего благословенного острова, который поддерживает его всегда в хорошей форме, всегда активным, всегда «на ходу», и который наделил его неискоренимой любовью к свежему воздуху, физическим упражнениям, жизни на лоне природы и спорту.

Именно вечнозеленые спортивные поля Англии создали английский национальный характер и заложили основу взглядов на жизнь, а также моральных и этических воззрений ее народа.

VII

ПЛАМЯ ЖИЗНИ

Человек может легко, а иногда даже с большой пользой, жить без еды в течение двух недель. Некоторые вылечились от серьезных болезней, постясь намного дольше. В определенных случаях были зарегистрированы пощения #) до 100 дней. Совсем недавно интересное письмо, датированное 8 апреля 1933 г., было опубликовано в газете Мертир Экспресс о больном в возрасте 53 лет, который, посредством 101-дневного пощения вылечился от болезни, которая до этого на многие месяцы вывела его из строя.

#) В России это обычно называют голоданием или лечебным голоданием. Я же считаю это ошибочным переводом и всегда перевожу соответствующее английское слово и его аналоги в других языках как пощение или пост (примечание переводчика).

Следующее по значению после пищи — вода, без которой человек не может обойтись дольше нескольких дней.

Однако важнейшим из всех элементов поддержания жизни является воздух, без которого человек не может жить дольше нескольких минут.

Одна пятая атмосферы состоит из кислорода. На него приходятся 8/9 воды, и половина от веса всех гор. Из него состоит не менее 70,8% человеческого тела.

Все мы знаем, что жизнь — это горение (окисление). Хотя пламя невидимо, мы живем на его тепле.

Если уголь начинает гореть слабее, то вы берете мехи и поддуваете свежую порцию воздуха, то есть кислорода, в тлеющие угольки, которые вскоре превращаются из темно-красных в ярко-белые. Огонь разгорается и излучает приятное тепло в вашу комнату. Но хотя вы убрали свои мехи, вы обнаружите, что какие-то другие мехи заменили их, и что тяга нагретого воздуха, поднимающегося по вашему дымоходу, притягивает свежую порцию более прохладного воздуха к вашему камину. Струи кислорода несутся отовсюду, из щелей и замочных скважин, из-под пола, из отверстий около окон и из дверей, при условии, что вы живете в Англии. Это — дыхание Природы, которое поддерживает ваш огонь в рабочем состоянии.

Однажды в Скандинавии, человек, который очень боялся сквозняков, распорядился все стены своей комнаты покрыть линолеумом вместо обоев, а места соединений заполнить замазкой. Окна были загерметизированы резиной и липкой бумагой, а дверь была смонтирована как дверь сейфа, не позволяя проникнуть ни малейшей струйке воздуха. С торжеством он продемонстрировал свою воздухонепроницаемую комнату всем своим соседям. Но что же случилось дальше? Когда он попытался разжечь огонь, тот не желал гореть. К своему большому разочарованию ему пришлось позвать тех же самых рабочих, которые помогли ему создать этот шедевр противосквозняковой герметичности, но на этот раз для того, чтобы убрать одно за другим свои хитроумные приспособления. Этот человек извлек урок.

Если огонь не может гореть без непрерывного поступления воздуха, то конечно же и человек не может жить без подобного снабжения воздухом. Мы получаем это посредством дыхания, которое доставляет воздух к двум самым замечательным образом построенным мехам — нашим легким. Воздух втягивается в них с каждым вдыхательным движением нашей груди и диафрагмы и переносится прямо к 725 миллионам мельчайших очажков, которые вы только можете вообразить. Ибо наши бронхи, начало которых вы можете пощупать рукой на своем горле, скоро разветвляются как ветки дуба во все меньшие и меньшие ветви и веточки, пока они наконец не заканчиваются гроздью микроскопических, виноградообразных воздушных мешочков или альвеол. Именно здесь имеет место обмен между воздухом, принесенным в мешочки через бронхи, с одной стороны, и кровью, которую сердце непрерывно прокачивает через эти мешочки от всех частей тела, с другой стороны.

Эта прокачка осуществляется с частотой приблизительно 50-70 раз в минуту, а иногда и до 150 раз в минуту. Внутри этих виноградообразных гроздей из мешочков кровь прогоняется через капилляры, диаметр которых составляет лишь 0,007 мм. Она отделена от воздуха в мешочках тонким слоем клеток, каждая из которых является непревзойденным маленьким химиком и контролером, точно знающим, что должно идти в одну сторону — из воздуха в мешочках в кровь капилляров, а в другую сторону — из крови капилляров в воздух в мешочках.

Несколько лет тому назад, когда во всех университетах делались попытки объяснить процессы Природы как проявления работы более или менее мертвого механизма, физиологи думали, что обмен между воздухом и кровью также можно объяснить таким же образом. Но вскоре было обнаружено, что кислород в крови находится под гораздо большим давлением, нежели кислород в этих воздушных мешочках, и что согласно законам физики он должен течь в прямо противоположном направлении, т.е., из крови в эти воздушные мешочки, пока в конце концов содержание кислорода в крови не сравняется с его содержанием в воздухе. Мы теперь знаем наверняка, что как раз лишь из-за таинственной работы этих эпителиальных клеток кислород передается в кровь в таких количествах, которые кровь не могла бы удержать, если бы она не находилась под особым контролем. Посредством этих клеток кровь получает из воздуха каждый час не менее 21,5 литра (приблизительно кварты) кислорода в газообразной форме или 516 литров в день, а по весу это равняется приблизительно 3,46 кг или 7,61 фунтов.

Несмотря на свой микроскопический размер, общая площадь этих 725000000 воздушных мешочков в наших легких покрыла бы поверхность более 120 квадратных ярдов, или площадь 10 на 12 ярдов. В виде ткани они дали бы материал для не менее 60 туго обтягивающих костюмов, т.е., они покрыли бы все тело 60 раз.

Подумайте только об этом! Внутри нас скрывается огромный живой парус, о который

ритмично бьется атмосфера, оставляя за ним при каждом ударе определенное количество этого драгоценного кислорода, который предназначен для поглощения кровью, получая в то же самое время из кровяного русла множество ненужных продуктов, которые предназначены для рассеяния в атмосфере подобно дыму из дымохода.

В случае физической нагрузки требуется больше кислорода. Наше дыхание ускоряется вдвое или втрое, как и наше сердцебиение, для того, чтобы рассеять кровь по ткани этого огромного живого паруса. Здесь наши мехи — легкие и изумительный механизм нашего кровообращения сотрудничают таким образом, что каждая живая клеточка в наших телах получает свою порцию топлива и кислорода в количестве, точно соответствующем данному случаю.

Мои глаза сейчас направлены на огромный дуб передо мной. Я не могу смотреть ни на какое дерево, мысленно не представляя себе в то же самое время древо жизни из моего учебника биологии. Следуя по его ветвям к стволу и корню, я наталкиваюсь на общих предков дуба и меня самого, представленных простейшими, которые на заре жизни проводили свою жизнь, плавая по морям. Однажды наши пути разошлись. В то время как предки дуба крепко укоренились в земле, мои предки предпочли продолжать скитаться по морям и строить все усложняющиеся тела, пока они не поднялись на берег, превратив свои плавательные пузыри в легкие, а свои плавники — в конечности. Затем целую вечность они продолжали странствовать на всех четырех конечностях, пока не забрались на деревья, приспособив свои передние конечности для хватания. С деревьев они в конце концов снова спустились на землю, но теперь в вертикальном положении готовые завоевать некий мир.

Кажется, что по сравнению с дубом у меня нет корней; по сравнению же со мной дуб, как кажется, лишен движения. Он должен пустить корни и стоять там, где однажды оказалось упавшее с материнского дуба семя. У него нет легких, как у меня. Но я как раз сейчас могу видеть, как ветер покачивает его ветви, таким образом неся ему живительный кислород и углекислый газ воздуха — драгоценнейший из всех горючих материалов.

Дуб походит на огонь. Он живет посредством дыхания ветра, но в отличие от огня, и как у меня — это невидимое пламя, которое приняло эту замечательную известную форму.

У дуба нет воздушных мешочков, но у него есть листья, в которых вы найдете воздушные пространства, которые выполняют ту же самую задачу, что и альвеолы моих легких. Эти воздушные пространства сообщаются с внешним воздухом посредством небольших клапанов, называемых «устьицами», которые открываются в результате действия света. Они крайне малы, обычно лишь 0,007 мм в диаметре. На единственном листе их может быть до 13000000.

Они представляют из себя небольшие печки, в которых двуокись углерода улавливается из воздуха, смешивается с водой и обжигается с помощью солнечных лучей, превращаясь в крахмал — настоящий хлеб жизни. Дерево живет на этом крахмале, который оно преобразовывает в энергию посредством кислорода, поглощенного из воздушных пространств листьев, точно так же как и мы преобразовываем крахмал в энергию тем же самым способом. Но в отличие от растений и деревьев мы не можем делать свой собственный крахмал. В этом мы вместе со всем животным миром целиком зависим от растительного мира.

Листва дерева — это его легкие, развернутые в воздухе, в то время как наши легкие подобны листве дерева, уложенной в маленькую грудь. При осуществлении этого чуда Природе пришлось также «уложить» в то же самое пространство ветер, который колышет листья и приносит воздух, богатый кислородом и углеродом, к воздушным мешочкам. И вот! Природа на самом деле вложила ветер в наши груди, а также дала нам средство для регулирования его силы — от легкого ветерка, когда мы находимся в состоянии покоя, до урагана, когда мы бежим.

Вся поверхность наших воздушных мешочков покрыла бы пространство в 120 квадратных ярдов, но совокупная площадь листвы одного дуба заняла бы до пяти акров.

Эта огромная площадь, разбросанная по листве дерева, опять-таки подразделяется на малые части или листья, самым изобретательным образом расположенных таким архитектурным способом, чтобы каждый лист мог в максимально возможной степени брать атмосферный воздух и солнечный свет.

И здесь опять-таки Природе удалось вместить большую поверхность в небольшой объем, точно так же, как и в наших легких.

Достаточно увидеть слепок бронхиальных труб, чтобы осознать, что они выглядят точно так же, как и дуб, перевернутый вверх дном.

Я — это дерево, корни которого в воздухе, а листья и ветви внутри меня. Дуб — это воздушное существо, как и я, корни которого находятся в земле, а развернутые воздушные мешочки его легких составляют его одеяние.

Никакая сказка никогда не может превзойти повествование о Природе. Я ношу внутри себя дерево, листва которого, если бы ее развернуть с помощью волшебства, окутала бы меня шестьдесят раз. Но при этом она также лишила бы меня моей способности двигаться.

Воздух и дождь должны нести свои струйки и ручейки к дубу, должны нянчить и кормить его для поддержания его жизни. Я же несу корни своего существа в виде своих ноздрей и своего рта к потокам воздуха и воды. Я свободен в том, чтобы заполнить свои легкие воздухом долин и полей, лесов и гор. Я могу пить там, где мне заблагорассудится — из колодцев и ручьев, рек и озер. Моя почва — столь велика и обширна, что я могу передвигаться и жить везде и в любом месте. Это дало мне превосходство над дубом и всеми моими братьями и сестрами в растительном мире.

Но и у моей свободы есть свои опасности. Ибо мои ноги могут доставить меня в такие места как пустыня, где мне не найти воды и пищи, или в такие места под землей, где у меня не будет воздуха, или в такие места, где все три главные источники моей жизни загрязнены и будут отравлять меня, как это часто бывает в наших цивилизованных обществах.

Но даже и здесь добрая мать Природа пришла на помощь и дала средства, посредством которых нечистоты могут быть обезврежены, если они существуют в обычных условиях жизни.

Так много лично настрадавшись в своей молодости от прискорбного невежества в этом вопросе, я с радостью нашел процитированные ниже высказывания д-ра Р. Макфая в популярной уже упоминавшейся книге Роман о человеческом теле:

- Ноздри, а не рот, являются главными вратами для поступления воздуха — они содержат маленькие тонкие завитые костные спиральки, так называемые носовые раковины, покрытые слизистой оболочкой, которые предназначены для фильтрования, увлажнения, и нагревания воздуха. Слизистая оболочка этих носовых раковин имеет маленькие волосообразные отростки внутрь ноздрей, и эти маленькие волосообразные отростки находятся в постоянном движении и постепенно выталкивают инородные частицы и микробы из ноздри. Слизистая оболочка также увлажнена липкой слизью, которая как ловит, так и убивает микробов, во многом подобно тому, как липкая бумага для мух ловит и убивает мух. Было обнаружено, что, если воздух, содержащий тысячи микробов, вдыхается через нос, то лишь двум или трем микробам удается пройти, и было обнаружено также, что большинство микробов, пойманных в ловушке на слизистой оболочке носа, скоро убиваются. А ведь не только слизистая оболочка, покрывающая завитые носовые раковины, обеспечивает обширную поверхность для улавливания микробов, но и кружной, извилистый канал ноздрей тоже является препятствием для прохода микробов.

- Функции ноздрей относительно нагревания и увлажнения воздуха в равной степени эффективны. Воздух, температура которого 14° F ниже точки замерзания, нагревается до 77° F во время своего прохождения через нос; воздух с температурой в 65° F нагревается до 88° F; в то время как сухой воздух всегда увлажняется водой до одной трети своей влагоемкости прежде, чем он дойдет до горла. Поэтому людям, которые дышат через нос, как и следует делать, не нужно бояться, что холодный воздух будет опасен для их горла и груди, потому что холодный воздух никогда не попадет так далеко.

Подобное защитное устройство мы находим и в бронхиальных трубах.

«Все воздушные трубы, кроме последних самых утонченных разделов, облицованы клетками, на поверхности которых, примыкающей к полости труб, есть волосообразные отростки, которые находятся в постоянном движении и двигаются таким образом, чтобы постепенно выталкивать слизь и любые инородные частицы вверх к горлу. Облицовка поверхности труб очень гладкая и блестящая, а также смазана секрецией (слизью) похожей на сырой белок яйца, которая выделяется слизистыми железами».

Когда воздух, после всех этих мер предосторожности, принятых Природой, наконец поступает в крошечные воздушные мешочки, готовый отдать свой кислород, эффективность взаимного обмена всецело зависит от способности крови всосать его. И здесь опять-таки Природа сотворила чудо эффективности.

Одна капля крови размером около одного кубического миллиметра содержит по крайней мере 5 миллионов красных кровяных телец. Под микроскопом видно, что они очень походят на двояковогнутые диски, т.е., они несколько тоньше в середине и толще по краям. Их диаметр составляет всего лишь 1/3200 дюйма, а толщина — 1/12000.

Однако самое замечательное в этих клетках — это их красящее вещество гемоглобин, который играет роль переносчика кислорода. Это — единственная органическая субстанция живого организма, в которой содержится железо. Этот металл обладает самым высоким удельным весом из всех элементов в организме животных, будучи почти в восемь раз тяжелее воды. Поэтому молекула гемоглобина имеет огромный размер — больше, чем 2000 атомов и молекулярный вес, почти в 20000 раз превышающий вес атома водорода. Из этого веса железо составляет лишь одну трехсотую часть. Природе пришлось построить такую большую и в высшей степени сложную органическую молекулу, чтобы железо, которое в ней содержится, могло легко плавать вместе с кровью.

Кровь составляет 7,5% от веса тела или приблизительно двенадцать фунтов у нормального взрослого весом в 160 фунтов. В этом количестве содержится приблизительно лишь пятьдесят гранов железа. Хоть это и мало, но работа, которую выполняет это количество, равняется работе по крайней мере 20 фунтов железа. Что случилось бы с нами, если бы мы действительно должны были бы таскать с собой такую тяжесть в нашей крови, когда сама кровь весит только двенадцать фунтов?

Природа решила эту проблему посредством прогона пятидесяти гранов железа, рассеянного во всем количестве крови, 120 раз в час или 2880 раз в день через наше сердце и легкие. Но 2880 раз по 50 гранов железа — это больше, чем 20 фунтов. Таким образом Природа смогла свести 20 фунтов железа всего лишь до пятидесяти гранов.

Но это еще не все. Посредством распределения этого количества железа в 25000000000000 красных кровяных тельцов или «барж» с общей поверхностью в 3300 квадратных ярдов и посредством направления их вереницей вверх по узкой реке, достаточно длинной, чтобы простереться через Атлантику, Природа обеспечила погрузку и разгрузку этих «барж» в таких масштабах и с таким темпом, по сравнению с которыми погрузка и разгрузка товаров в портах Лондона и Нью-Йорка выглядят ничтожными.

Ибо совокупная протяженность капилляров в наших легких, через которые должны пройти эти «баржи», одна за другой, чтобы прибыть в эти 725000000 воздушных мешочков или «портов», составляет не менее 7000 миль.

У этих «портов» в легких есть пристань площадью в 120 квадратных ярдов, или 60 поверхностей нашего тела, но полная площадь палубы «барж» могла бы легко покрыть эту поверхность более 1500 раз. В построении одним рядом, «от носа до кормы», эти самые «баржи» образовали бы линию, опоясывающую наш земной шар в области экватора пять раз. Прижатые одна к другой они образовали бы мост длиной в 1¼ от длины экватора.

Посредством этой огромной «флотилии» человек способен принять и распределить по всем частям своего тела полпинты кислорода в минуту в лежачем положении. Это количество немедленно увеличивается, если он переходит из лежачего положения в сидячее или стоячее, на 20-30%. Ходьба увеличивает его на 60%, а бег — на 90%.

Если количество кислорода, которое мы употребляем в лежачем положении, доходит до 2500 кубических сантиметров в минуту, то мы обнаружим что:

Подъем в гору увеличивает его до 2670 куб. см. в минуту,

Плавание — до 2800

Езда на велосипеде — до 3000

Катание на коньках — до 3060

Ходьба на лыжах — до 3750

Бег — до 4175, или почти вдвое.

Бег — это одно из лучших средств для того, чтобы разогреть тело, заставить кровь стремительно нестись к каждому отдельному органу и принести живительный кислород к каждой клетке, унося в то же самое время отходы и токсины жизненных процессов, а в особенности процессов, обусловленных сидячей жизнью, перееданием, перепитием и вообще неправильным образом жизни. Бег действует как ванна из чистого кислорода. Он открывает все поры нашей кожи, проветривает нашу одежду, стимулирует наши нервы, активизирует наши капиллярные мышцы, обогащает кислородом нашу кровь, сжигает весь мусор в наших тканях и оставляет нас с хорошим запасом кислорода для других потребностей. Этот дополнительный запас кислорода в системе человеческого организма проявляется физически в ощущении жизнерадостности и почти безграничной энергии. Заботы исчезают как туман от утреннего солнца в июне. Кажется, что трудности существуют лишь для того, чтобы их преодолевать. Деятельность — наша радость. Жизнь восхитительна..., в то время как кислородный голод делает нас вялыми и ленивыми, мы задыхаемся и раздражаемся, все видя в мрачном свете!

Великий анатом сэр Артур Кейт утверждает в одной из своих замечательных популярных книг, что мы должны разогревать наш организм бегом по крайней мере один раз ежедневно, как бы подвергая его испытанию на предельной мощности. Это конечно мудрое предложение в полном соответствии со здравой физиологией. Ибо все мириады клеток в нашем теле, все наши органы, мышцы, капилляры, нервы и кости, не могут оставаться здоровыми и готовыми к любой чрезвычайной ситуации, если мы не испытываем их таким способом по крайней мере один раз в день.

Что такое старость, как не постепенное, невольное и вольное замедление всей нашей телесной деятельности. Если вы всегда будете ходить потихоньку, медленно, прилично, шаг за шагом, то станете стариком в 30 лет. Но если вы будете бегать в 60 и 70 и 80 лет по крайней мере один раз ежедневно в течение 10 или 15 минут, то никогда не будете знать старости. Вы останетесь молодыми до самого последнего мгновения своей жизни и улыбнетесь смерти, которая должна прийти к вам тогда не как результат разрушительного воспаления легких или пневмонии, но в той форме, которую предусмотрела для ее прихода Природа, когда сердце внезапно уходит на покой со своим последним ударом как часы, у которых кончился завод пружины. Когда сердце останавливается, также внезапно замирает все и вся на всех каналах в обширном «озерном» городе нашего тела. Все «лодочники» сушат свои «весла», все суда спускают «флаги». Все общество замирает в великом Молчании. Пришло время отбыть, сказать «до свидания» и пуститься в новое приключение.

«Огонь» в этом «очаге» погас, но не погасли «души» всех тех электронов и атомов, которые разжигали пламя и поддерживали его в рабочем состоянии.

VIII

РАЙ САДОВОДА-ОГОРОДНИКА

Англия научила меня ценить свежий воздух.

Те крайности, до которых доходит этот воздухолюбивый народ для обеспечения себя животворным дыханием Природы, большинство людей с европейского материка восприняли бы почти как безумие.

Я вспоминаю январский день 1904 г., когда необычно холодный северо-восточный ветер понизил температуру по всему Лондону до нескольких градусов ниже точки замерзания. Я был на пути к Университетскому колледжу, задаваясь вопросом, позволит ли профессор английского языка оставить открытыми окна над дверью, как обычно. Окна были открыты в начале лекции, но холодный поток воздуха сверху вниз очевидно оказался слишком большим для студенток, сидевших прямо под ним на передних скамьях. Добросердечный профессор заметил, что они дрожат и внезапно приостановил свою лекцию, как я подумал, чтобы попросить кого-нибудь закрыть окна. Но ничуть не бывало! Он только спокойно сказал: «Не соизволят ли леди сходить и надеть свои пальто»! И леди действительно пошли за своими пальто, лекция была приостановлена на несколько минут, но окна остались открытыми!

Я припоминаю другое происшествие несколько лет спустя. Я был тогда студентом в знаменитом старинном университете Парижа — Сорбонне. Большая часть того, что я изучал в те годы, давным давно забыта, но вот чего я никогда не забуду, так это дурной воздух, которым я вынужден был дышать во время своего пребывания в La ville lumiere #) Тот воздух в конце концов выгнал меня из Парижа и Франции. Среди английских студентов в Сорбонне ходила поговорка, гласившая, что за каждую лекцию нужно платить последующей головной болью. Во всяком случае со мной так и было.

#) Фр.- Город света (примечание переводчика).

На некоторых лекциях по искусству была особенно хорошая посещаемость. Но несмотря на необычайно большой зал — приблизительно двадцать футов в высоту, воздух был настолько испорчен даже в начале лекции, что требовались необычно большой интерес и любовь к искусству, чтобы это вытерпеть. Однажды, войдя в этот зал, я к своему восхищению обнаружил, что оконце над дверью было оставлено служителем (конечно же по ошибке!) открытым. Оконце было таким маленьким и так высоко, что никто пожалуй и не мог почувствовать дуновения. Однако же опасность была скоро замечена напуганной леди среди аудитории, которая сразу же привлекла внимание лектора к этому грубому упущению со стороны обслуживающего персонала. Знаменитый профессор остановил свою лекцию, очевидно признавая опасность. Сотни благодарных глаз приветствовали швейцара, который, после тщетной попытки закрыть оконце приспособлением со шнуром, наконец принес длинный шест, с помощью которого ему наконец удалось вернуть окно обратно в свою раму. Вся аудитория облегченно вздохнула от испорченного, загрязненного французского воздуха и разразилась аплодисментами.

Скольким болезням это оконце возможно воспрепятствовало развиться согласно общему мнению аудитории. А ведь на дворе уже стоял месяц март, солнце было высоко, а весенний воздух был восхитителен. Идя домой я насчитал необычайное число женщин в трауре. У меня было мало сомнений в том, что по крайней мере каждая третья женщина в черном, которую я встретил, была в трауре по родственнику, умершему от чахотки. Нет ничего удивительного в том, что Париж возглавляет список больших чахоточных городов Европы.

Мои английские друзья смеялись над моей недавно приобретенной любовью к свежему воздуху. Ибо свежий воздух был для них чем-то довольно естественным. Но со мной дело обстояло не так. Я был новообращенным со всем рвением и энтузиазмом новообращенного. Всякое мгновение, которое я мог урвать от своих занятий философией и психологией, я теперь посвящал физиологии и медицине. Мне что-то говорили об этих предметах в мои школьные годы, но таким способом, что я считал их чрезвычайно скучными. Казалось, что у них нет какой бы то ни было связи с реальностью. Я относил их к той же самой категории, что и древних египетских фараонов, которые, как казалось, в равной степени бесполезны для меня в жизни. Я знал, например, что самый древний тогда известный фараон Египта Менес умер, потому что его кишечник был распорот свирепым быком, когда он переходил через какое-то поле; но о своем собственном кишечнике я почти ничего не знал. А что сказать о кровообращении? Один из самых неинтересных предметов для меня до сих пор, но теперь — это тайна, которая, как казалось, превосходит все другие.

Впервые в своей жизни я узнал как построено сердце, и как оно функционирует. Я был удивлен, узнав, что, несмотря на свою очевидно непрерывную деятельность, половина его времени жизни проходит в состоянии покоя. Для меня было большим огорчением узнать, что Мигель Сервет (Michael Servet), который первым открыл малый круг кровообращения, несущий кровь от сердца к легким и от легких назад к сердцу, был вынужден бежать от инквизиции, но был схвачен в Женеве и в конце концов сожжен на костре в 1553 г.. Знаменитый Уильям Харви (William Harvey), который в 1628 г. опубликовал свои открытия о кровообращении и был затем высмеян врачами, чуть было не закончил свою жизнь точно так же. И все же эти открытия сделали имена обоих бессмертными.

То, что предположил Харви, было позже подтверждено итальянским врачом Мальпиги, который на самом деле увидел с помощью микроскопа кровь, прогоняемую из больших артерий через устье капилляров в вены, из которых, как он обнаружил, она возвращалась в сердце с помощью изобретательно устроенных клапанов и разницы давления воздуха между вдохом и выдохом.

Вы можете прочитать все это, как и я прочитал это тогда. Но Вы ничего не извлечете из этого, если Вы не сможете представить себе того, о чем читаете, восстанавливая этот материал в своем воображении.

Без интуиции и воображения Природа навсегда останется закрытой книгой.

Вот сфера, где каждое небольшое усилие приносит свою награду, а каждая награда приносит новые проблемы, требующие новых усилий, пока в конце концов вы не будете вытащены из скучной и монотонной жизни в мир постоянной радости и удивления. Внутренней обязанностью каждого должно быть учение, например, изучение своего собственного кровообращения во всех его деталях, мысленное представление того могучего потока — аорты, мчащей кровь из сердца со скоростью 2000 мм, или два ярда, в секунду, через канал за каналом и отдел за отделом, в различные части тела, пока этот поток не втечет в устье капилляров с пропускной способностью в пятьсот раз большей, нежели пропускная способность самой аорты. Здесь этот могучий поток естественно замедляется из-за огромной протяженности устья со скорости в 2000 мм в секунду до всего лишь 3½ мм, пока, с другой стороны устья — в венах, поток постепенно снова не наберет кинетической энергии, и подобно тому, как многие ручьи соединяются, образуя реку, устремится назад к своему истоку — сердцу. Сравните это кровообращение в своей системе организма с великим круговоротом в Природе воды, которая, унесенная из океана в воздух теплом, охлаждающими ветрами приносится обратно на землю в виде дождей и ливней только для того, чтобы снова собраться в ручейки, образуя потоки и реки, иногда пройдя какое-нибудь устье капилляров в почве, растениях, животных и людях прежде, чем она снова сможет попасть в море.

И здесь как нигде знание — это сила, мало того — больше чем сила, знание — это жизнь.

Еще будучи мальчиком, мне было интересно, сколько вдохов и выдохов в минуту нужно для поддержания нашей жизни, и какое количество воздуха мы вдыхаем при каждом вдохе в минуту и в сутки, чтобы «огни» нашего тела продолжали «гореть». Немного размышлений, посвященных этому предмету, могут привести к результатам, которые изменят всю вашу жизнь и взгляды на жизнь, как они несомненно изменили мои взгляды.

В учебниках по физиологии говорится, что в лежачем положении мы обычно вдыхаем шестнадцать раз в минуту, и что при каждом вдохе мы втягиваем в легкие 0,5 литра воздуха. Это составляет 8 литров в минуту, 480 литров в час и 1152 литра (приблизительно кварты) в двадцать четыре часа. А теперь подумайте, какая будет разница для вашего благополучия от того, получите ли вы эту огромную порцию из неограниченных, не загрязненных источников Природы или из душной, загроможденной, закрытой комнаты или спальни внутри человеческого жилья.

Строгий физиологический закон гласит, что всякое живое существо скоро погибло бы, если бы оно было закрыто вместе со своими собственными выделениями и выдыхаемым воздухом.

Если животное поместить в герметически закрытую камеру, где подается весь необходимый ему кислород, а вся выдыхаемая им угольная кислота тщательно удаляется, то животное тем не менее падет — у него возникнут судороги, и оно умрет. То же самое случится, если млекопитающее содержать в герметически закрытой камере, где уже жил в течение некоторого времени человек. Несмотря на неограниченную подачу кислорода и тщательное удаление двуокиси углерода (углекислого газа) результат будет тот же самый из-за неизвестных ядов, которые оставил после себя человек.

Тот самый факт, что каждый вдох воздуха, содержащего 21% кислорода, выдыхается с

содержанием всего лишь 16,5% этого элемента, показывает, в каких масштабах дыхание лишает воздух этого жизненно важного элемента. Но запас кислорода неограничен и будет быстро возобновлен в любой комнате, даже если закрыты все окна, двери и дымоход. Обычно считается, что немного людей погибают из-за нехватки кислорода в воздухе. В цивилизованном мире как раз не эта нехватка представляет опасность. Опасность подстерегает во многих известных и неизвестных ядах, которыми мы загрязняем окружающий воздух.

Возьмите например двуокись углерода (углекислый газ), содержание которого в обычном воздухе всего 0,03%, но которое в воздухе, выдохнутом из наших легких уже повышается до 4,7% или больше, чем в сто раз от содержания в обычном воздухе. Этого элемента, содержание которого столь ничтожно в атмосфере, и в котором так сильно нуждается весь растительный мир, мы выделяем за двадцать четыре часа не менее 460 литров (приблизительно кварт) лишь из наших легких. Если бы воздух, который мы вдыхаем, содержал 20-30% или больше углекислого газа, то это привело бы к смерти.

Хотя вдыхаемый нами воздух содержит 21% кислорода, это количество значительно колеблется в зависимости от температуры, причем теплый воздух всегда беднее, а холодный — богаче кислородом.

Мы все знаем, что воздух увеличивается и уменьшается в объеме по мере того, как повышается или понижается его температура. На каждый градус повышения температуры его объем увеличивается примерно на одну пятисотую и наоборот, так что если бы мы понизили температуру воздуха со 100°F до нуля, то количество содержащегося в нем в более сжатом состоянии кислорода было бы на одну пятую больше, т.е., у нас было бы сверх четырех пинт больше кислорода в тысяче кубических футов воздуха при нулевой температуре, чем в том же самом объеме при 100°F.

Разница в количестве кислорода, который мы вдыхаем при 100° и при нулевой температуре составляет не менее 25% (См. Отто Карке (Otto Carqué) Рациональное питание, стр. 32).

Неудивительно, что холодный воздух вызывает хорошее настроение и намного превосходит теплый или горячий воздух во всех отношениях в качестве средства, укрепляющего здоровье.

Это открытие, которое не имеет какого бы то ни было значения для большинства врачей, и которое большинство из них при своем своеобразном менталитете и образовании не взяли бы на себя труд рассмотреть, а тем более — использовать, оказало огромное влияние на мою жизнь.

При своем первом посещении Лондона я остановился в его северной части, полагая, что чем дальше на севере я смогу обосноваться, тем лучше. Но я вскоре обнаружил, что преобладающие ветры в Англии — это либо южные, либо западные, несущие весь смог на север с южного и западного Лондона. Я повесил полотенце на веревку в своем саду и обнаружил, что потребовалось всего лишь несколько дней, чтобы оно стало серо-черным, в то время как друг в самой южной части Лондона, которого я попросил сделать то же самое в своем саду, смог легко продержать свое полотенце на веревке несколько недель прежде, чем оно приобрело тот же самый цвет как мое. Этот эксперимент предрешил мой следующий переезд в Лондоне.

Поселившись в Лондоне снова после нескольких лет жизни на европейском материке, я купил себе дом на юго-западе, близко к окраине, с открытыми полями, спортивными площадками и садами. Здесь я повторил тот же самый эксперимент несколько раз, который доказал наличие огромной разницы в содержании грязи в воздухе северного и южного Лондона.

Даже в своей собственной стране, столь далекой от крупных индустриальных центров мира, с населением всего лишь в шесть миллионов, рассеянных по площади почти в четыре раза большей, чем в Англии, различие в чистоте воздуха значительно между сельскими районами, деревнями и городами. В то время как в открытой местности в ясный день приходится всего лишь 500 частиц пыли на кубический метр воздуха, то мы можем обнаружить их до 5000 или в десять раз больше в какой-нибудь день преобладания застойного воздуха, причем в небольших деревнях цифры могут быть 10000-20000, а в больших городах — до 50000.

Проверка воздуха в залах, где собираются люди, показала содержание в 17000 частиц пыли на кубический метр в начале мероприятия и 400000 — в конце.

Но растительность связывает пыль и, кроме того, она — большой потребитель некоторых из самых ядовитых веществ, которые мы выдыхаем, и прежде всего углекислого газа. Мы все знаем, что деревья под влиянием света потребляют элемент углерод из углекислого газа, высвобождая на каждый потребленный атом углерода два атома кислорода. Таким образом деревья и растения работают в качестве воздухоочистителей в двойном смысле — забирая из воздуха его яды и возвращая в потребление людей и животных чудесный живительный кислород.

Углекислый газ, выдыхаемый человеком за двадцать четыре часа, равняется количеству, которое 300 квадратных метров леса могут потребить за то же самое время. При этом та же самая площадь леса взамен в изобилии даст человеку кислород.

Осознав это, я купил себе участок английской земли площадью в 300 квадратных ярдов, перекопал его весь и засадил согласно своему собственному усмотрению и вкусу растениями и деревьями различных видов. При этом я сделал еще одно открытие — я обнаружил, что на этом благословенном «островке» я могу проводить шесть или восемь месяцев в году, живя в своем саду, круглые сутки.

Сад — обязательная часть дома англичанина. Если он надлежащим образом засажен и окружен деревьями, то это — его столовая и гостиная, где больше половины года он находит здоровье, отдых и покой.

Я засадил свой сад так, чтобы сделать его неотъемлемой частью своего дома, образующий большой зал со многими укромными уголками. Здесь я построил себе прочный летний домик с открытой передней частью и вытянутой крышей, как раз достаточно большой, чтобы вместить удобную кровать и защитить от дождя мой рабочий стол и несколько стульев, снабдив ее вдобавок электрическим освещением, подвесным книжным шкафом, одной или двумя картинами — это фактически те немногие принадлежности, которые необходимы для жизни на открытом воздухе.

Я даже не подозревал при строительстве этого садового домика, что мне предстоит стать обитателем сада на весь остаток своей жизни.

Передо мной на моем столе лежит запись баротермографа на лето 1933 г., полученная в моем летнем домике, и запись термографа, сделанная в тот же самый период времени в моей старой, но теперь покинутой, спальне в закрытом помещении.

Запись термографа из моего сада показывает семь волн тепла с высшими точками 22 июня, 4, 12 и 26 июля; 6, 18 и 27 августа, когда температура достигала соответственно 76,1°F (24,5°C)., 91,4°F (33°C), 76,1°F (24,5°C), 93,2°F (34°C), 93,2°F (34°C), 78,8°F (26°C) и 89,6°F (32°C). Ночные температуры в моем саду были на следующее утро тех же самых дней соответственно 50°F (10°C), 59°F (15°C), 55,4°F (13°C), 64,4°F. (18°C), 64,4°F (18°C)., 55,4°F (13°C), 57,2°F (14°C). Самая теплая ночь, не только этого лета, но и за 92 года подряд, была ночь со 2 на 3 июля, когда термометр не опускался ниже 73° F. (22,8°C).

Термограф в моей старой спальне в закрытом помещении зарегистрировал, несмотря на открытые двери и окна, обеспечивавшими непрерывный сильный сквозняк, ночные температуры лишь на несколько градусов ниже самых высоких дневных температур, или в среднем на 20°F и 10°C выше ночной температуры в моем саду.

Этот результат неудивителен, если учесть, как каменные стены и мебель сохраняют тепло, и как трудно их охладить при тепловой волне, когда воздух, несмотря на открытые окна и т.д., остается застойным и почти неподвижным вдобавок к тому, что он еще и крайне сухой.

Посредством сна на открытом воздухе я смог наслаждаться ночной температурой, по крайней мере на 20°F (10°C) ниже температуры моей старой спальни в закрытом помещении, так что переезд в свой сад было почти равнозначен ночевкам в Альпах. Подумайте только о всем том увеличении количества вдыхаемого кислорода, которое в течение трех или четырех самых теплых месяцев в году должно составлять существенную разницу для здоровья и благополучия. К этому нужно добавить пользу, полученную от влажного ночного воздуха сада, покрытого травой и полного деревьев и кустов. Влага воздуха очень важна для органов дыхания, особенно при тепловой волне.

САДОВОЕ ЖИЛИЩЕ Полы: 85x50 дюймов; задняя стенка: 35x75 дюймов;

боковая стенка: длина=высота 85 дюймов; высота навеса 15 дюймов; выступ:

36 дюймов. Построено самим автором. Следует использовать круглый год,

особенно всеми легочными и чахоточными больными, имеющими доступ к саду.

Количество воды, выделяемой в воздух растительностью, огромно. «Единственная береза приблизительно с 200000 листьев выделит в атмосферу 15 галлонов воды в обычный день, а в очень жаркий сухой день — даже до 85 галлонов. Подсолнух с площадью листьев в 5616 квадратных дюймов выделяет полторы пинты за двенадцать часов, и было подсчитано, что буковый лес испаряет около 14000 тонн воды на акр за летние месяцы. Средний акр пшеницы, с начала до конца, выделит в течение времени жизни растения около 1000 тонн воды» (Шипли).

В то время как ночной воздух в их садах насыщен кислородом и влагой, бедные современные экземпляры Homo Sapiens (Человека разумного) предлагают 25000000 альвеол или воздушных мешочков своих легких высушенный, перегретый, как в духовке, воздух внутри помещений. Здесь цивилизованный Homo Sapiens беспокойно переворачивается с одного бока на другой на своей плохо вентилируемой кровати, пытаясь немного поспать, страдая от нехватки воздуха и просыпаясь утром вялым и нездоровым, в раздраженном настроении и с нервами на пределе, тогда как лечебное средство для его недуга так близко под рукой, такое простое и такое дешевое.

Откуда взялось такое положение дел? - Я спрашивал у самого себя. Как человек в такой степени отделился от Природы и единственного здравого способа проводить свои ночи, по крайней мере летом? Ответ было не трудно найти.

Всего лишь несколько поколений тому назад, когда человек умирал в Скандинавии, задвижки дымохода открывались, чтобы его душа могла найти легкий выход. За окнами и дверьми торчали черти, готовые схватить его душу. Они не могли войти в дом через оконные стекла или через дверь, даже когда ее оставляли открытой. Ибо дверь была защищена кусками железа — обычно старых изношенных подков, прибитых к порогу и повешенных над входом. Железо было чем-то, чего черти не могут вынести — из-за искры молнии от небесного огня, скрытой в нем. Душа, однако, предпочитала дымоход — современный заменитель старого «ветрового глазка» — как самый близкий выход к небесам вверху и как путь, которого обычно боятся черти из-за огня внизу. Огонь как отображение солнца, и его заместитель, когда оно не светило, был лучшей защитой человека от сил тьмы.

Вездесущие черти считались подлинной причиной болезней и несчастий, которые случались с людьми. Следовательно от них нужно было отгородиться. Так и случилось, что, защищая свой дом от передающих болезнь чертей, человек отгородился и от благотворных эффектов свежего воздуха.

Восемнадцатый век покончил с верой в чертей в качестве причины болезней. Но посредством какой-то метаморфозы мышления зло было вместо них перенесено на ночной воздух. При попытке объяснить, почему он спит с закрытыми окнами даже в разгар жаркого лета, Homo Sapiens теперь заявил, что все это — из-за «опасного ночного воздуха». Черти уже не торчали у окон, когда на землю опускалась темень, но вместо этого сам воздух наполнился, в соответствии с преобладающими представлениями, миазмами и вредными испарениями, которые вслед за собой несут болезнь. Поэтому окна оставались закрытыми.

Современные исследования перевернули все это вверх дном. Доказано вне всякого сомнения, как мы видели, что миазмы и вредные испарения — все внутри, а не снаружи жилища, что человек подрывает здоровье, потому что он отгораживается в закрытом помещении со своими собственными телесными выделениями, далеко от дающей здоровье и поглощающей миазмы атмосферы и растительности снаружи.

Но он отгораживается в то же самое время от намного большего — от удивительного аромата растений и цветов, травы и листьев; от плывущих по небу облаков, от игры света и тени, от тонких оттенков восхода и захода солнца, от утренних и вечерних сумерек, от очаровательных полуночных вуалей с блуждающими звездами, от таинственного безмолвия ранних утренних часов; и от самого большого из всех чудес — рассвета.

Что-то, как кажется, всегда будит меня на несколько минут на рассвете. Слабый свет проникает в мой летний домик. Из темноты в саду постепенно появляются деревья и кусты, все еще укутанные в свою тонкую вуаль из сотканных ночью нитей, которую мягкое прикосновение первых утренних лучей солнца постепенно снимает с их «плеч». Выглядывают цветы, желающие, чтобы предвестники света развернули их «знамена». Звезды мигают и прощаются, медленно удаляясь в залы своего просторного «дворца». Отражение пурпурной мантии приближающегося бога-солнца окрашивает небо, вперемешку с золотыми и серебряными лучами от его колесницы. Природа задерживает свое дыхание на несколько мгновений глубокого поклонения. Наконец он появляется — большой золотой диск. Световой «оркестр» настраивает свои инструменты. Эта «симфония» начинается «гимном» жизни, за которым следует «анданте» раннего утра, переходя постепенно в «аллегро» и «аллегретто» полудня, с которых она медленно переходит в «адажио» вечера и «ларго» приближающейся ночи. Греки говорили о гимне звезд — слишком удивительном, чтобы его услышали человеческие уши. Наши глаза угадывают его, и иногда в тишине ночи, как кажется, внутри нас вибрирует странный отклик, когда небо раскрывает свое великолепие.

Нужно ли удивляться тому, что лето, проведенное в саду днем и ночью на этом благословенном острове, возвращает человека к Природе — на тропу, которую он потерял, и заставляет его смотреть на свой дом как на тюрьму?

- Крупнейшие современные ученые совершенно согласны с доктринами Ветхого Завета, который заявляет, что человек был создан, чтобы жить в саду», - говорит профессор Уильям Сэдлер (William S. Sadler) на странице 318 своей книги Основы здоровой жизни.

- Современные биологи приближаются к тому, чтобы рассматривать человека как животное открытого неба. Физиологи все более и более убеждаются в том, что на сохранение здоровья и выздоровление от болезни сильно влияет число часов, которое индивид проводит ежедневно под открытым небом. Все изучающие гигиену признают, что чем дольше люди живут под открытым небом, тем лучше их здоровье, тем меньше болезней, от которых они страдают, и тем быстрее они выздоравливают от большинства телесных недугов.

- Тщательно собранные статистические данные показывают, что жизненная стойкость любой семьи или группы семей находится в точном обратном отношении к числу лет, проведенному ими не на земле: то есть, чем дольше вы живете не в крестьянской усадьбе, не под открытым небом со свежим воздухом и светом, тем вероятнее, что вам предстоит заболеть, и тем тяжелее будет ваше выздоровление. С другой стороны, чем короче время, проведенное не в крестьянской усадьбе, не под открытым небом, тем большая будет ваша жизненная стойкость, тем менее вероятно, что вам предстоит заболеть, и тем быстрее и надежнее вы выздоровеете от любой случайной инфекции или болезни.

- Здоровье — в каждом глотке свежего воздуха, в каждом мышечном движении, в каждой нормальной смелой мысли ума. Короче говоря, здоровье — естественное состояние человеческого рода. Болезнь — это нечто, происходящее из неправильных жизненных привычек или нездоровой окружающей среды.

Да, человек был сотворен, чтобы жить в саду. Если он не может жить там круглый год в северных зонах умеренного климата, то конечно он может проводить свои ночи, спя на свежем воздухе. Давайте не забудем, что человек проводит больше трети своей жизни в кровати. Какого изумительного источника силы он лишается, спя в закрытом помещении!

Прошли осень, зима и весна, пробежали годы, но я так никогда и не смог отказаться от своих ночей в саду, за исключением случаев густого тумана или едкого лондонского смога, который является не творением Природы, а делом человеческих рук. Спальный мешок, сделанный из теплой верблюжьей шерсти и коврик из шерсти альпаки в запасе для крайне холодных ночей решили практическую сторону проблемы. Ибо зимние ночи здесь редко такие холодные как на севере, где термометр может упасть до нуля в вашей спальне, если вы оставите открытым лишь одно окно. Однако, вы можете спать на свежем воздухе даже при температуре 50°C (58°F) ниже нуля, как было доказано экспериментами на Шпицбергене.

Я помню, как мне не хватало, когда я жил в Англии, тех чудесных зимних ночей дома с большим количеством снега и температурой намного ниже нуля. Когда меня однажды пригласили прочесть курс лекций в течение шести недель в деревне на севере Швеции после своего первого посещения Англии, я широко распахнул окна своей спальни и

предоставил богу Борею свободный вход. Он сразу же превратил воду в кувшине в твердый кусок льда и разорвал бутылку с водой, густо обсыпав ковер снегом, который, однако, был таким сухим, что его можно было легко вымести утром. Он украсил мою подушку красивыми снежными узорами и кристаллами. Я спал как бревно. Никогда в своей жизни я не спал глубже и доброкачественнее, чем на том чистом горном воздухе, богатом концентрированным кислородом. И даже ни одного дня в течение тех шести недель я не носил пальто, несмотря на очень жестокие морозы.

Мой способ бросать вызов снегу и морозу произвел глубокое впечатление на сельское население, среди которого были много нетерпимых сектантов, наряду с людьми более широких и более передовых взглядов. Все члены сект клялись, что я скоро замерзну до смерти или умру от воспаления легких, в то время как противная сторона считала даже возможную в моем носу простуду катастрофичной для науки. Однако, я закончил свой курс лекций в блестящей форме и прекрасном состоянии здоровья к великой радости своих друзей с передовыми взглядами и к ужасу сектантов, которые потом клялись, что я вступил в сговор с самим дьяволом, который, как они конечно же на самом деле видели, влетал в открытое окно моей спальни и вылетал из него.

Невыразимое богатство здоровья и благополучия ждет людей за пределами закрытых окон спален в Скандинавии.

Но невыразимое богатство здоровья и благополучия ждет и англичан в их садах. Ибо в Англии людей, которые по своему выбору спят на природе в летнее время все еще так же мало, как и людей в Скандинавии, которые осмеливаются спать с открытыми окнами в летние месяцы. Сон на природе по своему выбору круглый год — это редкость даже в Англии.

Но где это можно сделать с большим преимуществом, нежели здесь?

Итальянцы вынуждены удаляться в свои дома в разгаре лета, чтобы избежать как дневной, так и ночной жары, а неизбежные противокомариные сетки делают ночной воздух еще более застойным.

За пределами их домов розы уходят на покой к концу мая. Каждая лужайка и каждое поле становятся коричневыми, и все листья на обочине — серыми от порошкообразной пыли, которая почти подавляет растительность. Выйти из ночеподобной полутьмы жилищ на сияющий солнечный свет — это напряжение для глаз и первичная причина большого количества случаев слепоты. При работе под открытым небом сердце бьется с ужасающей частотой, чтобы противодействовать чрезмерной жаре обильным потовыделением. Это напряжение заставляет людей преждевременно стареть.

Но итальянцы выигрывают в начале осени и весны, когда их страна — почти рай, и зимой, когда солнце благосклоннее к ним, нежели к англичанам. Но все же у них нет английского лета с его вечно зелеными лужайками и полями и с его восхитительно прохладным, влажным ночным воздухом; нет у них и английской зимы, которая, несмотря на свою избыточную влажность и недостаток солнечного света, больше походит на вечную весну, нежели на зиму где-либо еще в Европе.

Если говорят, что дом англичанина — это его замок, то его сад — это его Эдем, а его остров — это Рай садовода-огородника.

АНГЛИЙСКИЙ ПЕРВОПРОХОДЕЦ

Я сделал большой шаг вперед в деле восстановлении своего здоровья. Количество простудных заболеваний несомненно уменьшилось, но у меня они все еще были несколько раз год, хотя они и не держали меня больше в кровати даже один день. И все же они у меня были, несмотря на весь свежий воздух, холодные ванны и физические упражнения. И это обескураживало, ибо в своем энтузиазме я надеялся, что смогу искоренить их раз и навсегда.

Еще один раздражавший меня симптом — это мои старые головные боли. Они случались у меня регулярно один раз в две недели, столь долго, сколь я мог припомнить. Со времени своего приезда в Англию сон на свежем воздухе сильно уменьшил их, но я все еще насчитывал по крайней мере один приступ болей каждые шесть недель. Они обычно объявляли о своем наступлении тем, что у меня начинали болеть глаза. Боль скоро усиливалась и перемещалась на затылок. На следующей стадии она распространялась на всю голову и была иногда настолько сильной, что я не знал, что делать с собой. Было очень больно открыть глаза и смотреть на что-нибудь, о ходьбе не могло быть и речи, а сидение или лежание не давало облегчения. И все же я чувствовал, что эти головные боли — отклонение от нормы и имеют какую-то причину, которую я не могу в настоящее время определить.

Затем неожиданно случилось нечто, что оказало огромное влияние на весь остаток моей жизни.

Однажды, идя пешком домой от Гайд-парка вдоль Оксфордской улицы с ощущением надвигающегося приступа головных болей в своих глазах, я остановился, как я часто делаю, у витрины книжного магазина и заглянул в нее. Так случилось, что мои глаза упали на синюю книжку, на обложке которой я прочитал золотистый заголовок Питание и пища в отношении к силе и выносливости, Хейг, 4-ое издание. Я вошел и немедленно купил ее, прочитал предисловие и торопливо просмотрел первые страницы. За двенадцать часов я прочитал эту книжку дважды, несмотря на свою почти разрывавшуюся голову. Я был в лихорадке, но это была не лихорадка болезни, а лихорадка человека, который кое-что нашел; такая лихорадка, как я предполагаю, охватывает золотоискателя, когда после многих месяцев страданий в пустыне он внезапно находит золотую жилу.

На самой первой странице я прочитал следующее странное предложение: «Не имеет большого значения, загоняется ли мочевая кислота в волокнистые ткани холодом или работой микробов; зато огромное значение имеет то, что, если мочевая кислота отсутствует, то ни холод, ни микроб не может разрушить жизнь, как они сейчас это постоянно делают».

Оригинальное предисловие, также воспроизведенное в этом 4-ом издании, начиналось следующим параграфом: «В попытке изменить питание людей, чтобы освободить их от ядовитых ксантинов и мочевой кислоты, я столкнулся с таким большим невежеством и его результатами, предубеждением и суеверием, что это заставило меня написать эти страницы в надежде несколько яснее изложить позицию, которой придерживается наука о питании в отношении к этим вопросам силы и питания».

«И я полагаю, что я говорю всего лишь правду, когда утверждаю, что, когда будет ясное знание фактов, когда будет достигнуто полное и глубокое понимание предмета, то обнаружится, что в питании находится ключ к девяти десятым социальных и политических проблем, которые волнуют нашу страну и наше время».

«Питание в том виде, в каком оно существует в настоящее время, часто является производным огромного невежества; это — причина ужасной пустой траты времени и денег; оно приводит к психическим и моральным отклонениям, разрушает здоровье и сокращает жизнь и обычно терпит полный провал в реализации своей же цели».

Никогда я не переносил страдание с большим ликованием. Своими болящими глазами я наконец-то увидел проблеск — проблеск для себя и, как я полагал, в то же самое время — и для страдающего человечества. Я начал сразу же применять знания, полученные из чтения этой книжки, и испытал радость, ощутив, что моя головная боль уменьшается и прекращается за половину того времени, которое потребовалось бы раньше. Я думаю, что это был мой последний приступ этого старого недуга, ибо я не могу припомнить, чтобы у меня был хоть один приступ с тех пор.

Знание — это сила, а если оно не сила, то это не знание.

Когда моя головная боль прошла, я купил главную работу д-ра Александра Хейга Мочевая кислота в этиологии болезни, упомянутую в той книжке. На самой первой странице этой знаменитой работы я прочитал параграф, который, как никакой другой параграф, попал прямо в цель:

- Прострадав всю свою жизнь от мигрени, лишь осенью 1882 г., я, отчаявшись получить сколько-нибудь полное облегчение от лекарств, и испытывая некоторое опасение относительно того, не страдаю ли я в действительности органической болезнью, я отказался от всякого мяса и заменил его молоком и рыбой, последнее в уменьшающихся количествах, пока молоко и сыр не стали, как и сейчас, моей единственной пищей животного происхождения.

- Я до этого испытал большое разнообразие изменений в питании, включая увеличение потребления мяса и разнообразные изменения в количестве и качестве таких главных составляющих жизни как сахар, чай, кофе и табак, без заметного результата. Но на не мясной диете перемена сразу же стала очевидной — мои головные боли уменьшились как по частоте, так и по интенсивности, и со среднего числа в один раз за неделю их частота устойчиво падала по мере того, как эта диета упорно продолжала соблюдаться, до одного раза в месяц, в три, шесть, восемь или двенадцать месяцев, и в конце концов восемнадцать месяцев прошли без приступа сколько-нибудь существенной серьезности.

- С тех пор я никогда больше не возвращался к мясу и никогда не собираюсь этого делать, потому что, избегая его, я получаю то, что практически является иммунитетом от болезни, которая одно время угрожала сделать меня инвалидом и совершенно остановить всю умственную и сидячую работу; не то, чтобы головная боль ограничивалась периодами сидячей работы, ибо мне часто приходилось отказываться от части плана охоты на день, потому что моя голова была в слишком плохом состоянии, чтобы выдержать шум и сотрясение от стрельбы, а между тем все это происходило под открытым небом в сельской местности, и когда какая-нибудь книга вероятно не открывалась неделями, и это было в условиях, которые были намного благоприятнее для здоровья, нежели те условия, в которых я живу теперь и обладаю иммунитетом.

- Но если я когда-нибудь забуду свой урок из прошлого и слишком понадеюсь на свою кажущуюся безопасность относительно приступа болезни, если я отобедаю с двумя или тремя друзьями на той же самой неделе, и особенно если я употреблю и мясо, и вино, то я практически уверен в том, что у меня будет более или менее сильная головная боль через два или три дня; хотя далее будет показано, что я могу обычно предотвратить сильную боль, от которой я, бывало, страдал раньше, так как более правильное знание об этиологии дает мне большие возможности управления болезнью.

- Придя тогда к выводу о том, что отказ от мяса практически избавил меня от головной боли, я начал задаваться вопросом, почему это случилось, и сначала (Practitioner, 1884 г.) я был склонен приписать это образованию какого-то яда, вероятно типа птомаина, в кишечнике во время переваривания мяса.

- Но дальнейшее изучение клинической истории мигрени выявило такую сильную связь с подагрой, что (Practitioner,1886 г.) я начал подозревать, что мочевая кислота может быть тем ядом, который я искал, и поэтому я приступил к изучению выделения мочевой кислоты и мочевины.

* * *

Теперь прошло уже около тридцати лет с тех пор как я впервые открыл главный труд Александра Хэйга и прочитал вышеприведенный отрывок. Как богаты событиями были эти тридцать лет! С помощью его методов я не только совершенно избавился от ужасных и постоянных головных болей, которые преследовали меня как проклятие, но и мои простудные заболевания уменьшились до такой степени, что я могу с уверенностью сказать, что я больше не обращаю на них внимания. Конечно у меня бывали небольшие приступы болей, когда как раз в самом начале простуды бронхи, как казалось, были несколько закупорены, нос забит утром, а в голове чувствовалось некоторое недомогание, но эти симптомы продолжались лишь несколько часов или, самое большее, несколько дней, и никогда не мешали моей работе.

Мало того, что мои головные боли исчезли, а мои простудные заболевания почти свелись к нулю, но и мое здоровье улучшалось неделя за неделей. Я получил то, что я увидел в тот день как в тумане своими болящими глазами, напечатанное золотом на синем фоне — силу и выносливость. Я мог ходить часами, не чувствуя себя усталым. Я, который никогда раньше не мог работать неутомимо больше двух часов в день, теперь мог использовать все часы дня для любого вида работы, будь то писание, наука, философия, садоводство или что-нибудь еще.

Если бы судьба не привела меня в Англию и в тот книжный магазин на Оксфордской улице, то, как я думаю, моя жизнь закончилась бы уже давным давно, ибо вегетарианство никогда меня не привлекало, а еще меньше представители вегетарианства, с которыми я сталкивался до того времени, столь многие из которых вели себя таким образом, какой не мог не вызвать у людей предубеждения против пищевой реформы любого рода, главным образом посредством внесения в это движение всяческих неуместных идей.

Я поставил своей целью нечто совершенно отличное. Я был, прежде всего, рационалист и эмпирик. Я смог бы съесть жабу, улитку и садового червяка, если кто-нибудь смог бы доказать мне, что это — естественная пища человека. Я инстинктивно чувствовал что вся наша цивилизация создана для слабаков и склонна производить слабаков. Было очевидно, что на здорового, сильного и крепкого человека смотрят почти как на аномалию или как на преступника, в то время как слабость и болезнь в любой форме не только находят всеобщее понимание и сочувствие, но и рассматриваются как нечто очень ценное, почти святое. Казалось, что все обращают внимание на то, что думает и чувствует какой-нибудь инвалид или калека, в то время как чувства и дела здорового человека не представляют интереса, если он не заболел раком или чахоткой. Разве большая часть нашей современной поэзии — это не «поэзия больницы»?...

Моя цель была — здоровье, но здоровье как средство для чего-то большего — управления жизнью, контроля над жизнью. Я знал, что бесполезно говорить об управлении жизнью, если вы не можете управлять собой, своей психикой и телом. Что-то внутри меня говорило мне, что человек — от рождения хозяин, бог в процессе творения. Только он еще не осмелился поверить в себя и потребовать свое наследство.

Что меня восхищало больше всего в англичанах, так это их самообладание и самоконтроль — качества, которых у нас в целом слишком мало в других местах. Я чувствовал себя странно непринужденно среди этих людей, каждый из которых, как казалось, исполняет свои ежедневные обязанности, делая все от себя зависящее и предполагая, что все остальные делают то же самое. Реалистом англичанина сделали его любовь к фактам и к тесной связи с реальностью. Это была реальность, которую я сам искал, а не сказочная страна, инстинктивно предполагая, что самая удивительная сказочная страна — это и есть всего лишь сама реальность.

Конечно Александр Хэйг был реалистом и настоящим англичанином.

Вместо того, чтобы теоретизировать о своих головных болях он обратился к самой реальности и попытался узнать, что является их причиной, изменяя свой образ жизни. Вот это для меня и есть наука, ибо, если наука есть что-то, так это — эмпиризм, искусство исследования жизни посредством наблюдений и экспериментов и принятия лишь того, что, как можно доказать, выдержало испытание в самой жизни.

Мои исследования в области философии и истории науки доказали мне, что наши университеты, которые так твердо верят в современный эмпиризм, и наши профессора, которые все думают, что они настоящие эмпирики, в действительности все еще цепляются, в значительной степени, за схоластические идеи средневековых времен. Те годы, которые я посвятил современной медицине, научили меня, что наши врачи, за очень немногими исключениями, не являются настоящими эмпириками, но по своему складу ума они все еще теоретики старого схоластического типа, не верящие в очевидный результат эксперимента, выполненного на живых людях, а верящие в теоретические

объяснения, к которым действительность должна покорно приспосабливаться.

Чем больше врачей я узнавал с тех пор, тем тверже становился этот мой умственный вывод.

Александр Хэйг был одним из первых и лучших примеров, доказывающих это. Он добился успеха не только в излечении себя самого от своих периодических головных болей — своего главного недуга, но и в разительном улучшении своего здоровья, превратив себя из калеки в человека, который может наслаждаться жизнью во всей ее полноте. Сотни и тысячи людей, следующих его идеям, могут это засвидетельствовать, и я среди них. Но все это не представляло никакой ценности, насколько это касалось медицинской братии, просто потому, что он в попытке объяснить полученные им практические результаты, выдвинул идею — свою «гипотезу мочевой кислоты», которая, как он твердо верил, объяснит эти результаты, но которая в конце концов оказалась ошибочной. Медицинская братия увидела только теорию и проигнорировало самое важное — факты, для объяснения которых предназначалась теория. Никто не говорит о ней сейчас. Но факты, которые он получил, остаются незатронутыми его теориями. Однако же медицинская братия «похоронила» эти жизненно важные данные, как будто они не имеют никакого значения, таким образом доказывая, что врачи в глубине души — все еще средневековые схоластики, а не современные эмпирики.

Александр Хэйг сделал много открытий, но они все были эмпирическими. Он выяснил, что из-за увеличенной кислотности или щелочности крови состояние здоровья будет существенно меняться, и таким образом он положил начало современной теории общего ацидоза как причины множества проблем. Практическим способом, используя самого себя для опытов, он узнал, какие виды пищевых продуктов вероятно вызовут этот ацидоз, и его открытия все еще не утратили своего значения. Он решительно отказался от чая, кофе, какао, уксуса, очень кислых напитков и даже кислых фруктов как вероятной причины этого ацидоза. Он был озадачен, обнаружив, что яйца вызывают тот же самый эффект, хотя он был в затруднении найти этому какое-либо объяснение. Он был первый, кто использовал капиллярный отток в качестве простого теста на эффективность кровообращения и чистоту крови. И наконец он обнаружил периодичность подъема и падения токсичных состояний человеческого организма, указывая, что благодаря общему физиологическому закону и различным режимам жизни, токсемия проявляется больше всего утром, постепенно уменьшаясь к вечеру и началу ночи, увеличиваясь снова рано утром, достигая своей высшей точки в момент пробуждения.

Большинство практических исследователей, идя по его стопам, подтвердило его результаты, давая им лишь другие названия. Мы теперь говорим о токсикации, аутоинтоксикации, ацидозе, стазе, токсемии кишечника, кишечном гниении, кишечном брожении и т.д. Александр Хэйг был на пути к тому, чтобы открыть все это, но ему

помешала его теория мочевой кислоты, от которой мы теперь можем отказаться с улыбкой как от наименее значимой части его работы, полностью отдавая ему должное за его многочисленные далеко идущие открытия.

Александр Хэйг вырос в тисках всевозможных мертвых теорий в своем университете. Его профессора отправили его в жизнь схоластиком с головой полной эфемерных гипотез о болезнях, но без какого-либо знания о законах, управляющих здоровьем, или интереса к ним. Это накликало в его случае, как и во многих других, беду. Его поразила болезнь, с которой он, как и большинство схоластических врачей, которых выпускают наши университеты, не смог справиться. Отчаявшись найти лечебное средство, он сделал нечто в высшей степени «не врачебное» — начал экспериментировать с таким «смехотворным» объектом как пища. Конечно же все его коллеги подумали, что он спятил. А это по всей вероятности и действительно случилось бы из-за его головных болей, если бы он не выдвинул эту очень странную дилетантскую идею. Он не только вылечил самого себя, но в то же самое время обнаружил, что он получил необычный контроль над здоровьем и болезнью и управление ими, далеко превосходившие возможности обычных врачей. К несчастью для его великих практических достижений как раз в тот момент средневековый ученый, воспитанный в нем во время его университетского образования, взял в нем верх и выдвинул в высокой степени теоретическую теорию мочевой кислоты, которая конечно же восхитила его коллег. Посредством этой теории медицинская братия смогла «похоронить» все его открытия, такие практичные и все же такие тревожные для ее жизненных привычек и ее профессиональных предрассудков, под обломками когда-то величественного «здания» его гипотезы о мочевой кислоте.

Сегодня легко ткнуть пальцем в то самое место, где он заблудился. Мы обнаруживаем его на странице 2 его основного труда Мочевая кислота в этиологии болезни.

Александр Хэйг говорит: «Я начал задаваться вопросом, почему это случилось, почему отказ от мяса практически избавил меня от головной боли? Я был склонен приписать это образованию какого-то яда, вероятно типа птомаина, в кишечнике во время переваривания мяса. Но дальнейшее изучение клинической истории мигрени выявило такую сильную связь с подагрой, что я начал подозревать, что мочевая кислота может быть тем ядом, который я искал, и поэтому я приступил к изучению выделения мочевой кислоты и мочевины».

Таким образом ум д-ра Александра Хэйга запутался в своей «Теории о мочевой кислоте». Если бы он последовал за своей первой «склонностью», как было указано выше, то она возможно побудила бы его тщательнее изучить великую «Теорию аутоинтоксикации» Бушара и возможно также предвосхитить знаменитое открытие «Кишечного стаза» Лейна. Ибо все исследователи, которые пришли после него, и которые считаются великими первопроходцами новой науки и новых взглядов на человеческую жизнь, относят причину его головных болей к «образованию птомаинов и других ядов в кишечнике во время переваривания мяса» и к последующему «стазу» или замедлению деятельности толстой кишки с накоплением фекального материала и отравлением всей системы.

СКРЫТЫЕ РЕВОЛЮЦИИ

Александр Хэйг произвел полный переворот в моей жизни. Одним ударом эта книжка вырвала меня из обычного образа жизни, насколько это касалось пищи.

Мой философский ум сразу же осознал значительность этой перемены. Я стоял перед необходимостью решить проблему с самыми далеко идущими последствиями.

Если здоровье д-ра Хэйга улучшилось в такой степени в результате его практических экспериментов с пищей на самом себе, если немедленное изменение моего способа питания оказало такое же изумительное влияние на мое собственное здоровье, если сотни английских атлетов, врачей и мирян могли свидетельствовать о тех же самых результатах, то было очевидно, что в этих переменах скрывается великая правда, на много превосходящая открытия д-ра Хэйга. Была ли его теория о мочевой кислоте правильной или неправильный, не имело для меня никакого значения. Я судил как раз по результатам, а они были слишком очевидны, чтобы их можно было оспорить.

Первый вывод, к которому я пришел, состоял в том, что питание, на котором я рос, было в корне неправильным и по всей вероятности стало как раз причиной моего аппендицита, который чуть было не отправил меня в могилу.

Второй вывод состоял в том, что телосложение человека очевидно предназначено для совершенно иного рода питания. Но какого питания и почему?

Я обратился к истории для ответа — не к истории войн и политических деятелей, но к той в значительной степени пренебрегаемой истории изменений в повседневной жизни людей. Именно здесь вы найдете великие революции, которые в конечном счете решают судьбу человека, крушат империи и уничтожают целые народы.

Несколько месяцев исследовательской работы просветили меня относительно того, как сильно изменился образ жизни человека в течение последних 50 лет, не говоря уже о нескольких последних столетиях.

Всего лишь три столетия назад все европейские народы питались продуктами сельского хозяйства. Они были крестьянскими на 99%, ограниченными в своем питании тем, что давала земля. Они жили на нефальсифицированной пище, на грубом хлебе, на кашах из цельного зерна, на супах, сваренных в больших котлах и содержавших смесь всего наилучшего, что могли дать сады, огороды и поля, плюс все, что было наилучшим и наиболее питательным в забитых животных. Там были цельнозернистые злаки, целая капуста, листья салата со стеблями, горох со своими стручками, такие корнеплоды как картофель со своей кожурой, морковь и репа, а также части животных со своими костями и кровью и наилучшим, что было в их внутренностях. Ничто не выбрасывалось, и прежде всего, конечно же вода, в которой были сварены все эти доброкачественные продукты.

Но какая перемена с тех пор! Хлеб из непросеянной муки — черный хлеб грубого помола почти уничтожен во всей Европе, за исключением Финляндии, некоторых частей Скандинавии и России.

Мой отец жил в значительной степени на черном хлебе. Он любил его, и от него я перенял эту привычку. До двадцатипятилетнего возраста он никогда не пробовал кофе или чая, белого хлеба или белого сахара. В пятидесятилетнем возрасте он не знал, что такое зубная боль. Я все еще помню его удивление, когда мы, его дети, плакали и чувствовали себя несчастными из-за наших больных, кариозных зубов. Он никогда в своей жизни не испытывал зубной боли и поэтому не мог понять, что это такое.

Несколько лет спустя, однажды вечером, когда он пришел домой, он посмотрел на меня и сказал: «Теперь я наконец-то знаю, что такое зубная боль; как вы, должно быть, страдали»! Мне было тогда шестнадцать лет. Впервые в своей жизни ему пришлось пойти к зубному врачу.

Русские крестьяне, которые живут в значительной степени на черном ржаном хлебе из непросеянной муки грубого помола и на луке, сохраняют свои зубы в целости до конца своей жизни. Мой родственник, который многие годы служил офицером в российской армии, часто говорил, имея в виду зубы своих солдат: «Зубной врач умер бы от голода в этой стране». #)

#) С 1809 г. по 1918 г. Финляндия находилась в составе Российской империи, поэтому финны проходили военную службу в российской армии (примечание переводчика).

Жители провинции Даларна в Швеции, когда-то считавшиеся самыми здоровыми

во всей стране из-за своего здорового, скромного образа жизни, и среди которых вы все еще можете найти семидесятилетних и восьмидесятилетних стариков со всеми зубами в целости и сохранности, теперь в такой степени страдают от кариеса зубов, что вы часто можете встретить девушек и юношей со вставными зубами.

То же самое случилось с людьми Йоркшира, когда-то считавшихся одними из самых здоровых, которые по своей физической внешности и образу жизни наиболее тесно связаны со Скандинавией. Мне рассказывают, что в этом графстве у большого процента девушек уже в возрасте шестнадцати лет стоят зубные протезы.

И все же зубы так удивительно сконструированы Природой, что они легко сохранились бы на протяжении всей жизни, если бы человек только понимал, как нужно жить.

Это странное существо, которое так гордо назвало себя Homo sapiens, знающий человек, в свете моего недавнего опыта, кажется мне самым глупым и невежественным из всех животных в царстве Природы.

Д-р Гейл, знаменитый африканский исследователь, который побывал у пигмеев, однажды спросил одного из их вождей: «Как вы узнаете, что можно кушать, когда вы попадаете в новый лес и находите пищу, которую вы никогда не видели раньше»? Низкорослый вождь ответил: «Когда я нахожу новый орех, я кладу его там, где его может увидеть обезьяна, затем я прячусь и наблюдаю за обезьяной. Довольно скоро она поднимает орех, нюхает его, пробует его на вкус, и затем если она кушает его, то и я кушаю такие орехи. Если же она бросает его на землю, то я знаю, что это нехорошая пища, и я не кушаю такие орехи».

Я много раз думал об этой истории. В течение многих лет она преследовала мой ум как призрак, и чем больше я думал о ней, тем больше этот низкорослый вождь поднимался в моей оценке, пока теперь я без колебаний оцениваю его выше всех наших университетских профессоров, которые занимаются обучением наших студентов-медиков. Ибо их метод — это вообще не метод науки. Медицинская наука должна быть чем-то большим, нежели туманными теориями о здоровье и болезни. Ее настоящая основа — это факты, полученные экспериментами не только в лабораториях и моргах, но и в первую очередь на живых людях. Этот пигмейский вождь был настоящим эмпириком и настоящим биологом, не зная об этом. Он больше не доверял своим собственным инстинктам и поэтому предоставил сделать решение животному, наиболее тесно связанному с ним, у которого все инстинкты все еще целы. Мы, современные европейцы, совершенно оторвались от Природы и потеряли почти все наши инстинкты относительно того, что когда-то было правильным образом жизни, посредством использования огня, наших современных средств связи и нашей городской жизни.

Машины великой промышленной революции дали нам средства, посредством которых мы могли сокращать расстояния, десятилетие за десятилетием, очень быстро, пока не стало возможным ставить на наши обеденные столы на завтрак, обед и ужин продукты со всех уголков всего земного шара. Впервые в истории человеческого рода, человек, который до тех пор питался с ограниченной площади земли, смог превратить всю землю в свой обеденный стол.

Результат оказался катастрофическим. Мы двинулись вперед необдуманно, хватая один продукт за другим. Мясо, которое для наших предков-крестьян было роскошью, которую они могли позволить себе лишь в умеренных количествах, теперь кто угодно может легко поглощать в любых количествах, благодаря неограниченному завозу из далеких краев.

Ежегодное потребление мяса в одной только Великобритании увеличилось за 50 лет с 3 фунтов до 50 фунтов на душу населения.

Все население, которое раньше жило на хлебе из непросеянной муки грубого помола, теперь потребляет хлеб, из которого тщательно удалены зерновая оболочка и зародыши, столь богатые пищевыми минералами.

Сто лет тому назад кофе был роскошью, которую очень умеренно могла позволить себе самая богатая часть населения, но он был неизвестен в качестве народного напитка. Теперь это национальный напиток народов Скандинавии, который потребляют все, и не один или два раза в день, а за завтраком, обедом и ужином, причем полдюжины чашек в день — средняя цифра в сельских районах. И какое кофе? — Очень часто сделанное из остатков, копившихся целую неделю или больше и следовательно полно танина и других ядов!... То же самое с чаем в Англии! Не имея ни малейшего понятия о том, как арабы, от которых мы ввезли кофе, и как китайцы, которые посылают нам чай, приготовляют эти специфические для своих стран напитки и наслаждаются ими, мы соизволили разрешить всему населению приготовлять смертельные отвары из ввезенных чайных листов и кофейных бобов своим собственным способом, тем самым разрушая свои зубы, пищеварение и общее состояние здоровья, и подрывая будущее всей белой расы.

Добавьте к этому все продукты фабричного производства и консерванты, сделанные теми, кого, почти без исключения, можно назвать фальсификаторами пищи, навязывающими цивилизованному белому населению посредством своих соблазнительных рекламных объявлений продукты и смеси продуктов, которые в большинстве случаев губительны для здоровья, и опасность, которой подвергаются люди, потребляя эту продукцию, очевидна.

Конечно же эта громадная революция с самыми далеко идущими последствиями продолжается почти незамеченной в течение последних нескольких столетий, лишь ускорившись в последние десятилетия.

Я сказал «почти незамеченной», ибо удивительное состоит в том, что представители той самой профессии, делом которых должна быть забота о здоровье людей, не только совершенно пренебрегли наблюдением и изучением этих перемен, но ненавидят и презирают любые попытки сделать что-нибудь в этом направлении. Как следствие эти важнейшие из всех современных исследований, от которых в конечном счете зависит судьба всего цивилизованного мира, оставлены дилетантам — в большинстве случаев тем дилетантам, которые много настрадались от плохого здоровья, многие из которых в следствие этого дошли до расстройства своей нервной системы и своего душевного равновесия. Отчаявшись восстановить свое потерянное здоровье средствами, предписанными и санкционированными медицинской братией, они инстинктивно обратились к изменению питания и часто получали облегчение, как его получил д-р Александр Хэйг. Но большинство из этих попыток были скоро испорчены введением всяческих абсурдных и неуместных идей.

Многим дилетантам давным давно было очевидно, что отказ в питании от некоторых продуктов, особенно мясо и рыбы, скоро избавляет их от многих болезней, от которых они страдали, делая их до некоторой степени неуязвимыми для простудных заболеваний и головных болей и вообще наделяя их большей выносливостью и жизненной энергией. Но вместо того, чтобы обратиться для объяснения к самой Природе, к анатомии, физиологии и биологии, они стали делать поспешные выводы либо известного старого схоластического, либо религиозного толка, ища какой-то «абсолют» *), чтобы избавиться от любых дальнейших исследований или неприятных вопросов.

*) Под «абсолютным» я понимаю откровение, которое не могло бы, или не должно бы, в дальнейшем ставиться под сомнение.

Большинство реформаторов питания религиозного толка полагают, что улучшение их здоровья даровано им невидимыми этическими силами в качестве награды за воздержание от потребления плоти забитых животных.

- Человек не должен убивать живых существ, — говорят они, — Причина его страданий находится в убийстве животных, а болезни являются его наказанием.

Очевидно, что вся эта идея противоречит сама себе. Ибо жизнь можно поддерживать лишь отнимая жизнь. Мы не можем прожить и одной единственной секунды, невольно не отнимая жизнь у мириад существ. Один лишь стакан воды из самого чистого водоема кишит жизнью, которую соляная кислота и соки нашей пищеварительной системы кишечника в значительной степени разрушают.

Едва ли мне нужно ссылаться на известную историю об индусе, который гордился тем, что никогда не отнимал жизнь и никогда не жил на продуктах, полученных из забитых животных. Когда ему показали под микроскопом многообразную жизнь, содержащуюся в капле воды из только что использованного им стакана, то он некоторое время стоял в большом смятении, в конечном счете найдя облегчение в том, что он разбил микроскоп.

То же самое относится ко всем реформаторам пищи этого толка. Они не разбивают микроскопы, но они убивают правду и часто своих собственных родственников и потомство, конечно же с самыми благими намерениями помочь им.

Все еще хорошо, пока эти «не убивающие» реформаторы питания допускают молоко и яйца в своем собственном питании и питании своих детей и родственников, хотя вы не можете кушать масло и сыр или пить молоко и потреблять яйца, не отнимая у курицы ее цыпленка, а у отпрыска коровы — его собственной пищи и, в большинстве случаев, его жизни. Если мы собираемся пить коровье молоко, то теленка придется кому-то забить.

Большинство реформаторов питания «не убивающего» толка, как кажется, не видят этого следствия, пряча свои головы в песке как страус. Но есть и другие, которые видят это и в результате исключают из своего питания молоко, сыр, яйца и масло как последние остатки пищи животного происхождения. Результат обычно катастрофичен для их младенцев и детей, которые должны платить своим здоровьем, а иногда и своей жизнью, ради чистоты принципа. Я знаю случаи, когда младенцы, которых растили таким образом в холодном климате, стали калеками на всю жизнь, и я также знаю случаи, когда взрослые преждевременно умерли при таком питании.

Vivat principium, pereat mundus! #)

#) Лат. - Да здравствует принцип, даже если погибнет мир (примечание переводчика).

Но этот принцип «Не убий» можно спасти многими другими и менее пагубными способами. Я знаю старушку в Стокгольме, которая, поймав живую мышь мышеловкой в своей кладовке, выпустила ее в саду своего соседа. Если бы мыши были склонны к религии, то они несомненно назначили бы ее своим святым покровителем. Чего только человек не делает для спасения своей души?...

Есть еще и другие, которые ищут свое спасение в том, что они кушают исключительно то, что выросло «над землей», отказываясь от картофеля, моркови, репы и множества других корнеплодов, потому что они выросли «под землей». «Фрукты и зелень»! — вот их девиз.

Еще одна категория новообращенцев, менее строгих взглядов, кушает только сырую пищу, исключая термическую обработку; в то время как другие позволяют термическую обработку в некоторой степени, но выступают решительно против зерновой пищи или злаков, предполагая, что они слишком кислые; другие же восхищаются зерновой пищей, но отказываются от фруктов по той же самой причине.

В некоторых движениях за реформу питания мы встречаемся с беспорядочной смесью фактов и идей, сваленных в кучу и спутанных там, а также представленных таким способом, который может привлечь людей, которые предпочитают «верить», а не «думать», но скорее всего оскверняет все движение за реформу питания в глазах остальной части мира.

Безразличие врачей к реформе питания в значительной степени ответственно за то, как все эти группировки посредством своих очевидных ошибок и фанатизма затемнили значение реформы питания в умах большинства наблюдателей, фактически отпугивая многих, кто в своем выборе между смехотворным и плохим здоровьем выбирает последнее.

Лишь в руках сравнительно здоровых людей, наделенных здравым смыслом, осознающих то крайнее невежество, которое ответственно за наш нынешний хаотический способ питания, реформа нашего питания внушит общее уважение и одержит победу во всех цивилизованных странах.

Благодаря Александру Хэйгу реформа питания в Англии была спасена от утопления в болоте чудачества и вынесена на свет рационального исследования на твердом основании современного эмпиризма.

На этом прочном фундаменте в конечном счете будет воздвигнут «Храм здоровья» совместными творческими усилиями исследователей-дилетантов и верных делу здравоохранения медицинских работников будущего. Над входом в этот Храм будет написано:

ПРОФИЛАКТИКА ЛУЧШЕ ЛЕЧЕНИЯ.

О ЧЕМ ГОВОРЯТ НАМ ИСТОРИЯ И СТАТИСТИКА

Я упаковывал свои книги и готовил чемоданы к отъезду. Я не знал, куда еду, но решил уехать от цивилизации, а особенно от больших городов, на некоторое время.

Была уже середина августа, и в Лондоне было душно, а иногда так же жарко как в духовке, хотя никакой действительной волны тепла не было. Я чувствовал, что мне очень нужна перемена места. Мне казалось, что я до этого нашел так много средств не только для восстановления здоровья, но и для создания нового здоровья на остаток своей жизни, что не было никакого искушения, которое может предложить цивилизация, чтобы воспрепятствовать мне в осуществлении этой цели. Здесь в своем английском саду у меня были удивительные мечты — мечты о новой жизни, о новом народе, о новом человечестве. Я хотел превратить свои мечты в систему вполне определенных идей, реализации которых я был готов посвятить свою жизнь.

Я купил все книги, которые я смог найти на тот предмет, который я собирался изучить, где-нибудь в уединении среди Альп вечно голубого и похожего на лето Средиземноморья, лишь сожалея, что я не могу взять с собой замечательный склад знаний — Британский музей. Однако его светящийся купол продержал меня «заключенным» в Лондоне еще на несколько недель в поисках знаний в книгах, описывающих старинный образ жизни в Европе.

Жизнь полна совпадений. Однажды на своем пути к библиотеке я встретил своего зубного врача — высокого, прекрасно выглядящего англичанина ирландского происхождения, который, услышав о моей работе, сказал мне, что его предки в одном районе Ирландии все жили до ста двадцати лет на пище, состоявшей в основном из картофеля, овсяной каши, масла, молока, и доморощенных овощей. Они никогда не ели мяса или рыбы. Их овсяная каша, как он сказал мне, делалась из грубого овса, замоченного на ночь и доведенного до кипения, затем горстка свежего грубого овса бросалась в горшок и смешивалась с овсяной кашей, причем все это оставлялось стоять, накрытое крышкой, около четверти часа перед подачей на стол. Он также подтвердил вывод, который я уже сделал раньше о том, что любимым блюдом среди сельского населения как в Ирландии, так и в Англии обыкновенно был суп, сваренный в котле, в котором всевозможные ингредиенты варились вместе и подавались на стол, ничем не пренебрегая, и ничего не выбрасывая.

Едва я добрался до читального зала в Британском музее, как служащий принес мне книгу Плутарха, заказанную накануне. Открыв книгу наобум, я сразу же увидел следующее предложение: «Древние британцы начинали стареть в возрасте 120 лет». Несколько минут спустя я записал следующее наблюдение, сделанное знаменитым путешественником — Малкольмом (Malcolm), который писал: «Самые прекрасные образцы человеческого тела, которые я когда-либо лицезрел, я видел в Ирландии, а они никогда не пробовали плотской пищи». Кажется, что есть какой-то таинственный магнетизм в фактах, или у того исследователя, который находит эти факты.

В тот же самый день я наткнулся на книгу Стаббса (Stubbs) Анатомия злоупотреблений, в которой автор говорит, что большинство наших предков, в шестнадцатом столетии «питалось злаками, зерновыми, корнеплодами, бобовыми, травами, сорными травами и прочей подобной всячиной, однако же жили дольше нас, были здоровее нас, у них было телосложение лучше нашего, и они были гораздо сильнее нас во всех отношениях».

Маколей (Macaulay) рассказывает нам, что в семнадцатом столетии, «мясо было таким дорогим по цене, что сотни семей едва ли знали его вкус», и что половина людей в Англии, тогда насчитывавшей около 880000 семей, «вообще не ела его или ела не чаще одного раза в неделю».

Я полагаю, что именно нормандские завоеватели ввели мясоедство в больших масштабах. Но в то время как в кухнях нормандских замков забивался и запекался целиком рогатый скот, саксонские крестьяне продолжали жить по-старому на пище, из

которой мясо было почти исключено. Интересно отметить, что английские названия мяса имеют нормандское происхождение, в то время как названия овощей — все саксонские. Лук-порей, как кажется, был главным овощем среди англосаксов, каким он все еще является у российских крестьян. Среди огородной зелени салаты и другие травы были во всеобщем употреблении, как и сегодня. Орехи и сливы выращивались и ценились повсюду. Еще одним излюбленным плодом была вишня, которая в Средние века, как кажется, выращивалась по всей Европе. Главным среди всех фруктов было яблоко.

Но что сказать о древних британцах, которые жили здесь до того, как англы и саксы вторглись в страну? Достопочтенный K. Рассел (K. Russel) рассказывает в своей великолепной книге Сила пищи о том, что, когда царица Боадицея собиралась вступить в тщательно подготовленное сражение с римлянами, она вдохновляла своих воинов эмоциональной речью, ссылаясь на обиды и оскорбления, от которых они страдали под властью своих чужеземных угнетателей, и, в частности, настаивала на следующих соображениях:

- Большое преимущество, которое мы имеем над ними, состоит в том, что они не могут, как мы, выносить голод, жажду, жару или холод. Они должны иметь изысканный хлеб, вино, и теплые дома. Каждая травка и корень удовлетворяет наш голод, вода заменяет нужду в вине, а каждое дерево — теплый дом для нас...

- Наши отцы, - говорит Рассел, - были крепкими как духом, так и телом, и могли выносить без больших огорчений то, что совершенно погубило бы нас.

Да, так это и было. Но как дела обстоят сейчас? Спросите у врачей! Они немедленно скажут вам, что человеческий род никогда не был в лучшем состоянии здоровья. Чтобы доказать это, они обращаются к его долгожительству, подтвержденному статистикой. К сожалению, нет никаких статистических данных времен царицы Боадицеи или последующих столетий вплоть до шестнадцатого века, когда гигиенические условия Европы были в неописуемом состоянии, превратившись в настоящий ад болезней. Если бы человечество не смогло усовершенствоваться после шестнадцатого века, то оно просто вымерло бы. Именно этим усовершенствованием так гордятся врачи. Несомненно то, что человек живет теперь в целом дольше, чем в Средние века. Но вопрос заключается в том, какой человек? Вы можете держать калеку в кровати шестьдесят лет или дольше, обслуживая его целиком и полностью. Однако этот факт не доказывает, что здоровье, сила и энергичность человеческого рода улучшились.

В Азии есть секта, члены которой позволяют себе быть закрытыми в горизонтальном положении в горных впадинах и углублениях, оставляя лишь маленькое отверстие для вентиляции, приема пищи и чистки своих «голубятен». И все же они, как кажется, могут доживать до возраста шестидесяти лет или дольше. Но я уверен, что проверка их состояния здоровья доказала бы, что эти святые мужи находятся в состоянии плачевной слабости. Однако они помогли бы поддерживать любую статистику о долгожительстве, которой так гордятся врачи.

Дело в том, что человек, как кажется, способен как-то продолжать жить и достигать значительного возраста, если он защищен, и за ним ухаживают, точно так же, как виноградная лоза может расти и плодоносить под стеклом в непосредственной близости к полярному кругу. Но оставьте единственное окно открытым морозной ночью, и виноградная лоза погибнет.

То же самое применимо к этим святым мужам с востока. Вытащите одного из них из его «голубятника». Его глаза не смогли бы выдержать даже сумеречного света, а еще меньше свет в облачный день. Яркий солнечный свет навсегда погубил бы последний остаток зрения в его глазах. Если бы вы попросили его пройти несколько шагов с вами, то он упал бы, так как его мышцы не смогли бы поддерживать его в вертикальном положении ввиду всех тех лет, которые он провел в лежачем положении. Малейшее усилие почти убило бы его. Но однако же вы с полным правом можете включить его жизнеописание в любую статистику, доказывающую долгожительство человеческого рода.

Я знаю людей, родственников и друзей в возрасте от восьмидесяти до девяноста лет. Но никто из них не чувствует себя хорошо, и никто из них не смог бы прожить даже один день, если бы за ним не ухаживали очень хорошо. Дни их жизни чрезвычайно хорошо упорядочены, а малейшее отклонение почти немедленно проявляется в жалобах на здоровье и во всяческих расстройствах.

Фактически я не знаю ни одного человека в своем ближайшем окружении, кто чувствует себя совсем хорошо, и кто не жалуется время от времени на проблемы с желудком, сердечные приступы, кожные недуги, частые головные боли, простудные заболевания, зловонное дыхание, метеоризм, нарушение сна, раздражительность, плохое настроение и нервы... нервы... нервы... Но однако же современная жизнь в добротно построенных и защищенных стеклами каменных домах с тщательно регулируемой температурой и никогда не прекращающейся подачей воды и пищи, может легко поддерживать их жизнь до гораздо более солидного возраста, нежели возраст жалких обитателей городов в Средние века. Ибо современные времена научили нас по крайней мере одному очень значимому — огромной важности внешней гигиены.

Под понятием внешней гигиены я подразумеваю чистые и хорошо вентилируемые дома, чистые внутренние дворы и улицы, хорошее снабжение свежими продуктами и незагрязненной водой, просторные кладовые, где много воздуха, быстрое и полное удаление кухонных отходов, человеческих экскрементов и всякого мусора.

Долгожительство, которым так гордятся врачи, главным образом обусловлено этой внешней гигиеной, которая однако была введена дилетантами, не только без санкции и поддержки врачей, но и в значительной степени против их воли. То же самое относится к большинству великих медицинских открытий, которые были сделаны не медицинской братией, а людьми вне ее — дилетантами и работниками научной сферы, причем врачи почти всегда боролись с этими открытиями и высмеивали их, лишь впоследствии изменив свое отношение, когда они обнаружили, что течение научного и общественного мнения слишком сильное.

Когда мы перейдем от статистики долгожительства к цифрам, раскрывающим состояние здоровья нашего цивилизованного человеческого рода, то вся перспектива сразу же изменится.

В своей превосходной книге Доброе здоровье и счастье известный английский автор Дж. Эллис Баркер подводит итоги Доклада генерального регистратора актов гражданского состояния Англии и Уэльса по смертельным случаям, имевшим место в 1924 г., следующим образом:

Все смертельные случаи в Англии и Уэльсе в 1924 г. ............................... 473235

__________

Смертельные случаи от эпидемических и инфекционных заболеваний... 77787

Из них — от туберкулеза .......... 41103

гриппа.................... 18986

кори........................ 4834

коклюша................ 3983

дифтерии............... 2501

Смертельные случаи от

Болезни сердца..................................................................................................... 60650

Рака........................................................................................................................ 50389

Воспаления легких............................................................................................... 38970

Бронхита............................................................................................................... 37786

Кровоизлияния в мозг.......................................................................................... 26785

Старости................................................................................................................ 25735

Болезней раннего детского возраста.................................................................. 21235

Болезней артерий................................................................................................. 17910

Хронического нефрита........................................................................................ 11164

Диареи и энтерита................................................................................................ 7860

Диабета................................................................................................................. 4254

Язвы желудка и двенадцатиперстной кишки................................................ ... 3018

Анемии................................................................................................................ . 2803

Аппендицита..................................................................................................... .. 2656

Хронического ревматизма и подагры........................................................... .... 2475

Цирроза печени................................................................................................. .. 1756

Ревматической лихорадки.............................................................................. .. . 1663

Разных болезней................................................................................................ .. 78339

__________________

Всего................................................................................................................. 473235

- Будет замечено, - говорит г-н Баркер, - что важнейшие болезни, вызывающие смерть — это туберкулез, рак, болезнь сердца, кровоизлияние в мозг, артериальная болезнь, и т.д. Эти важнейшие смертельные болезни и многочисленные другие практически неизвестны среди примитивных народов, и могут быть описаны как болезни цивилизации.

На странице 35 своего доклада Здоровье школьника, главный санитарный инспектор, сэр Джордж Ньюмен (George Newman), говорит:

- В 1921 г. около 2500000 детей были осмотрены врачами в Англии и Уэльсе, и больше 40% из них страдали от физического или психического недуга какой-либо степени тяжести, большего или меньшего, по сравнению с 47% в 1920 г. В 1922 г. 2400000 детей были осмотрены, и этот обычный осмотр показал, что 42,2% имеют недуги какой-либо степени тяжести. Оценку частоты встречаемости недостатка по главным категориям можно сделать, изучив цифры таблицы статистических сведений, предоставленных местными органами народного образования девятнадцати самых больших по представительству регионов страны, основываясь на обычном медицинском осмотре 707346 детей.

Недостаток	Число детей с недостатком	Процент детей с недостатком
Недоедание	15282	2,2
Кожное заболевание	14611	2,1
Дефект зрения (все формы)	145521	20,6
Глазная болезнь	11759	1,7
Дефектный слух	7899	1,1

Ушная болезнь	11503	1,6
Болезнь носа и горла	90832	12,8
Увеличенные шейные железы (нетуберкулезные)	34211	4,8
Дефектная речь	3580	0,5
Зубная болезнь (обычный медицинский осмотр)	241052	34,1
Болезнь сердца, органическая	5773	0,8
Болезнь сердца, функциональная	9043	1,3
Анемия	14482	2,0
Заболевание легких (нетуберкулезное)	21284	3,0
Туберкулез, легочный, определенный	694	0,1
Туберкулез, легочный, подозреваемый	1895	0,3
Туберкулез, внелегочный	1796	0,3
Болезнь нервной системы	4718	0,7
Уродства	19940	2,8
Другие недостатки и болезни	24004	3,4

Эту таблицу можно дополнить другой, взятой из статьи Британской энциклопедии, том 32, написанной д-ром Г.У. Кеем (H.W. Kaye), директором Медицинских служб Министерства пенсий, и бывшего Личного помощника Главного комиссара Медицинских служб Министерства воинской повинности во время мировой войны. При обсуждении медицинского освидетельствования 2425184 мужчин, которые предложили свои услуги с ноября 1914 г. по 31 октября 1918 г. это высоко авторитетное лицо констатировало:

- Это освидетельствование 2425184 человек привело к тому, что 871769 мужчин были отнесены к Категории I, 546276 — к Категории II, 756859 — к Категории III и 250280 — к категории IV. Иными словами, 36% были отнесены к Категории I, т.е., был сделан вывод, что они достигли полного нормального стандарта здоровья и силы и способны выносить физические нагрузки, соответствующие своему возрасту; 22% были отнесены к Категории II, т.е., был сделан вывод, что они могут «выносить лишь такие физические нагрузки, которые не подразумевают сильного напряжения; 32% были отнесены к Категории III, т.е., у них были явные физические недостатки или такие данные о прошлой болезни, что их не признали годными к нагрузкам, требуемым для более высоких оценок; 10% были отнесены к Категории IV, т.е., был сделан вывод, что они были совершенно и постоянно не годны к любой форме военной службы.

	Болезнь или недостаток.	Число мужчин в Кат. III и IV	Процент от числа осмотренных	Процент в Кат. IV	Процент в Кат. III
1.	Створчатая болезнь сердца	12562	7,9	1,6	6,3
2.	Уродства, врожденные и приобретенные (включая плоскостопие, молоткообразный палец стопы, кифоз и т.д.)	8605	5,3	0,0	4,3
3.	Болезни системы кровообращения (кроме створчатой болезни сердца), включая варикозные вены	6275	3,9	0,6	3,3
4.	Болезни легких, бронхов (кроме туберкулеза) и дыхательной системы	6188	3,8	0,6	3,2
5.	Легочный туберкулез	4327	2,6	2,0	0,6
6.	Функциональные болезни сердца	3385	2,1	0,1	2,0
7.	Раны, травмы и т.д., включая травматические дефекты, ампутации и т.д.	3335	2,0	0,3	1,7
8.	Болезни ушей	3162	1,9	0,3	1,6
9.	Болезни нервной системы (кроме психоза и эпилепсии)	3066	1,9	0,5	1,4
10.	Плохое телосложение	2967	1,8	0,2	1,6
11.	Дефектное зрение	2620	1,6	0,2	1,4
12.	Ревматизм	2445	1,5	0,1	1,4
13.	Грыжа	2179	1,3	0,2	1,1
14.	Болезни пищеварительной системы	2170	1,3	0,2	1,1
15.	Болезни глаз	1886	1,1	0,5	0,6
16.	Глухота	1708	1,0	0,2	0,8
17.	Эпилепсия	1265	0,7	0,5	0,2
18.	Геморрой	1140	0,7	0,05	0,65
19.	Кожные заболевания	1053	0,6	0,15	0,45
20.	Болезни половых органов и мочеполовой системы (кроме венерических болезней, альбуминурии и гликозурии)	893	0,6	0,075	0,525
21.	Альбуминурия	951	0,5	0,3	0,2
22.	Туберкулез (кроме легочного)	911	0,5	0,3	0,2
23.	Психоз	656	0,4	0,3	0,1
24.	Сифилис	556	0,3	0,1	0,2
25.	Гликозурия	214	0,1	0,1	-
26.	Венерические болезни (кроме сифилиса)	162	0,1	0,02	0,08
27.	Другие болезни	3 219	1.9	0.375	1.525
		77900	48,5	11,1	37,4

К этим разоблачениям, столь огорчительным для врачей ввиду их заявлений относительно отличного состояния здоровья, достигнутого людьми, можно добавить некоторые наиболее интересные результаты относительно воображаемого увеличения долгожительства сэра Брюса Брюс-Портера (Bruce Bruce-Porter), опубликованные в газете Вечерний стандарт (обеденный выпуск) в понедельник, 20 ноября 1933 г.. *)

*), Эта статья, так расходящаяся с общим мнением, взлелеянным врачами, была изъята из больше читаемого вечернего выпуска. Очевидно, что кто-то нажал на «кнопку» тревоги.

Сэр Брюс Брюс-Портер, видный врач, описал сегодня некоторые из причин, почему люди среднего возраста, несмотря на многие улучшения условий жизни, умирают в приблизительно том же самом возрасте, как и их отцы и дедушки.

Сэр Брюс сказал:

- Нет никакого расхождения во мнениях между моим другом сэром Джорджем Ньюменом, главным медицинским инспектором Министерства здравоохранения, и мной.

Когда сэр Джордж говорит, что для ребенка сегодня вероятная продолжительность жизни увеличилась, то он совершенно прав.

Он сказал совершенно правильно, что у ребенка, родившегося сегодня, вероятная продолжительность жизни на 12 лет больше, нежели у ребенка, родившегося 40 или 50 лет тому назад.

Но это потому, что в то время смертность среди детей была огромной. На первом году жизни 170 детей умирали из каждой тысячи.

Благотворительность, забота о матери и другие условия настолько улучшились, что этот ужасный показатель смертности теперь упал ниже 70. Поэтому 100 детей на каждую тысячу, которые тогда умерли бы на первом году жизни, теперь живут, достигая 20, 30, 40 или 50 лет, так что средняя продолжительность жизни ребенка увеличилась.

Тем не менее, люди среднего возраста умирают точно в таком же возрасте. У человека в 50-летнем возрасте вероятная продолжительность жизни не намного больше, чем у его дедушки. Вообразить, что всякий родившийся сегодня проживет на 12 лет дольше, чем его предки, было бы ошибкой. Но я не говорю, что у ребенка нет лучшего шанса.

Сэр Брюс, однако, утверждал, что у людей среднего возраста сегодня очень небольшой лучший шанс.

- Стресс и напряжение современной жизни в наших больших городах сводят к нулю значительную часть тех благ, которые мы даем людям с другой стороны в виде лучшей пищи, чистой воды, улучшенной канализации и других социальных услуг, - продолжает он.

- Как люди наносят вред сами себе и уменьшают свой срок жизни? Ну что же, с одной стороны, они кушают слишком мало естественной пищи.

Мы не потребляем ту пищу, которую Природа, предназначила для нашего потребления, и наши тела не выносят того напряжения, которое они обыкновенно выносили. Сколько мужчин среднего возраста уверены в том, что они способны продолжать работать?

Мы должны плыть по течению современной жизни — мы не можем избежать этого, но мы можем сохранить себя.

В нас уже есть определенные токсины беспокойства и напряжения, но мы не должны добавлять к этим токсинам еще и токсины несоответствующей пищи, которой можно избежать.

Питание среднего человека в корне неправильное. Принимать пищу следует обдуманно.

К счастью, самые ценные пищевые продукты — не самые дорогие.

XII

АВГИЕВЫ КОНЮШНИ.

Мои ранние школьные годы дали мне очень мало знаний для жизни, но я научился очень многому, что для меня оказалось совершенно бесполезным. У моего директора школы было старомодное образование, и жил он целиком и полностью прошлым. Он был устарелым как по внешности, так и по умственному развитию, а его представления относительно того, чему мы, мальчики, должны учиться, были крайне туманными.

Среди всех никуда негодных знаний, которыми был напичкан мой ум, ничто не привлекало меня так как Двенадцать подвигов Геракла. Геракл был чрезвычайно сильным человеком, а сильный человек всегда привлекает мальчика шести или семи лет. Мой директор школы позаботился, чтобы я знал эти двенадцать подвигов назубок. Большинство из них я теперь забыл, но один подвиг по какой-то странной причине остался со мной на всю жизнь — Геракл, очищающий конюшни царя Авгия, или «Αὐγέᾱς (Augeias)», как его называли по гречески.

Во-первых, у царя Авгия было баснословное количество крупного рогатого скота, столь же огромные были и его конюшни. Но конюшни было нелегко чистить, и, следовательно, кучи навоза росли до тех пор, пока по прошествии тридцати лет без чистки скот уже не мог ни войти туда, ни выйти оттуда. И вот как раз тогда Геракл появился на «сцене», обещая очистить конюшни без посторонней помощи. Так он и сделал за один единственный день, к изумлению царя Авгия, направив речушки Альфеус и Пенеус через конюшни.

В этом рассказе содержится нечто гораздо большее, нежели то, о чем я когда-либо мечтал, будучи мальчишкой, и возможно, что это одна из причин, почему я не забыл этот подвиг. Изучая жизнь наших предков в шестнадцатом веке, я не мог не вспомнить о конюшнях царя Авгия, ибо, право же, в то время Европа была мало чем иным, нежели огромными кучами грязи повсюду, среди которых должны были передвигаться наши бедные предки.

Пусть факты говорят сами за себя.

* * *

В Скандинавии есть небольшой город Эльсинор на красивом проливе Орезунд, который отделяет Швецию от Дании. Это прославленный город для всех англоязычных народов, ибо предполагается, что большинство сцен шекспировского Гамлета, происходили в величественном старинном замке Кроноборг, который существует и поныне. Однако, примечательное в этом городе — это ни его красивое местоположение, ни его исторический замок, а документы его судебного архива, которые считаются одними из самых хорошо хранящихся и хорошо сохранившихся юридических документов того времени, которыми может обладать любая страна, и благодаря которым, мы можем подробно изучать внутренние отношения и условия в городе почти понедельно.

Перед тем как продолжить, позвольте мне сказать вам, что все городское население любой страны в шестнадцатом веке достигало лишь около 5% от всего населения, и что это был век, когда повсюду появлялись и начинали расти города. Все городское население Норвегии в 1769 г., двести лет спустя, насчитывало 65000 душ или 9% от всей численности населения, показывая прирост на 4%, в то время как в 1889 г. оно выросло до 333000, прирост на 18%, т.е., оно более чем утроилось. В 1900 г. оно достигло 635000 — прирост на 35% или в семь раз больше. Все городское население Дании в 1911 г. достигало 1100000, или на полмиллиона душ меньше, чем сельское население, которого было 1600000, в то время как в Англии сельское население в настоящее время составляет лишь около 15% от всего населения.

В шестнадцатом столетии в Дании было 70000 крестьянских хозяйств, число, которых осталось неизменным до сих пор.

Четыреста лет назад Берген в Норвегии был самым большим городом во всей Скандинавии с населением в 15000 жителей. Копенгаген был на втором месте с 13000, а Стокгольм был на прочном пятом месте с 7000. Эльсинор, который нас интересует особо, в 1570 г. насчитывал лишь 2500 жителей. Последние доступные данные: Берген — 98303 (1930 г.); Копенгаген — 617069 (1930 г.); Стокгольм — 514333 (1931 г.) и Эльсинор — 13990.

Но теперь к нашей истории!

* * *

В 1577 году от Рождества Христова Бургомистр и члены Городского правления Эльсинора пригласили короля Фредерика II с герцогом Ульриком Мекленбургским и несколькими другими августейшими особами отобедать в Ратуше по случаю крещения кронпринца, который стал Кристианом IV. Послав приглашения, городские отцы вдруг осознали, что их августейшие гости едва ли смогут добраться до Ратуши, если не очистить улицы. Однако это оказалось очень дорогостоящим делом, и как раз из счета за это мероприятие мы и узнаем многое о состоянии тех улиц.

По закону и правилам улицы чистились каждую пятницу теми гражданами, у которых были телеги. В те времена не было никаких мусорных ящиков. Весь мусор каждого дома просто выбрасывался прямо на улицу и оставлялся там на неделю. Свинарники удобно размещались под передними окнами, а когда они чистились владельцами, то содержимое сваливалось на проезде. Мы должны помнить, что улицы в те дни не мостились, и что они обычно были полны ям, в которых собиралась большая часть грязи. Часто по середине тек ручеек, который, вздувшись от дождя, нес отбросы от одного места свалки к другому.

Все жители защищали, как одну из своих священнейших привилегий, право держать свиней под своими передними окнами и выбрасывать все, что угодно, на улицу. В результате проезды Эльсинора были полны человеческого и животного навоза,

кухонных отходов, мертвых собак, кошек и крыс в разлагающемся состоянии, всевозможной ломанной мебели, изношенной одежды, посуды и т.д. Предполагалось, что улицы чистятся каждую пятницу владельцами телег, но это делалось лишь очень поверхностным образом. Кроме того, Городской совет, состоявший из граждан, у каждого из которых «был свой интерес», все были настроены консервативно и не любили, когда какие-либо новомодные понятия мешают «живописности» их улиц. В 1574 г. они выпустили постановление, по которому куче навоза, лежащей перед домом и «не затрудняющей никому прохода», можно было позволить остаться на две недели. Конечно же считалось, что большинство куч навоза «не затрудняют никому прохода», поэтому ситуация становилась все хуже и хуже, пока наконец в 1576 г. магистрату не пришлось воззвать к гражданам, чтобы они держали по крайней мере ту улицу, по которой Король обыкновенно ездит в Кроноборг, в таком состоянии, чтобы Его Величество могло проехать со своей свитой. Но это постановление осталось без последствий. Из-за куч навоза со всеми своими более или менее съедобными отходами улицы Эльсинора были полны свиней и беспризорных собак, бродивших вокруг и стоявших на своем против любых попыток прогнать их.

Однажды, когда Король Фредерик II прибыл верхом в Эльсинор, чтобы проконтролировать какие-то работы, которые велись в Кроноборге, группа этих свиней стремительно приблизилась к нему и его свите, испугав лошадей, которые понесли и сбросили своих августейших наездников. Король и его придворные плюхнулись в грязь с большим всплеском, который, однако, как казалось, не произвел впечатления на уличных четвероногих. Это столкновение «носом к носу» со свиньями в бездонной грязи улиц Эльсинора привело к новым и строгим предписаниям, которые зачитывались четыре раза во всех церквях. Именем Короля бездомные свиньи изгонялись из города.

История умалчивает, смогли ли свиньи прочитать королевский указ или нет в то время, когда даже сам homo sapiens был столь неграмотен. Очевидно, что свиньи оправдывались тем, что не слышали королевского указа в церкви, ибо они упрямо

торчали на улицах, которые они считали ничем иным, как свинарником, и поэтому по праву и справедливости как раз своим домом. С этого их не смогли сдвинуть ни Король, ни члены городского магистрата. Напротив, королевский указ, который молва разнесла повсюду, как казалось, взбесил их, ибо, в ответ на все попытки прогнать их, они в конце концов вторглись в сам королевский замок, по-большевистски, и стояли на своем. Беспризорные собаки, которые кишели на улицах, скоро присоединились к свиньям. И хотя в особом указе их головы была оценены, и генеральному палачу давали щедрую награду за каждую собаку, которую ему удавалось убить, им однако удалось стоять на своем, обосновавшись в качестве хозяев и улиц, и замка вместе со свиньями.

Неудивительно, что Король всегда жаловался при поездках по своим владениям на постоянные препятствия на своем пути. Каким дорогостоящим могло быть королевское посещение, легко понять, если потребовалось не менее восьмидесяти возов для очищения небольшой улицы в деревне Скелскор в 1563 г. В 1678 г. куча навоза была убрана с одной из улиц в Копенгагене с использованием не менее 214 возов. До 1584 г. у сточных вод, текших по улицам Копенгагена, не было иного места стока кроме городского рва. В 1591 г. вышел королевский указ, запрещавший обитателям улицы Мидделфартс, которые были богатейшими в Копенгагене, выбрасывать свои отходы в тупик под названием Мёркегюде (Mørkegyde), или «Темный горшок». Эта практика продолжалась больше тридцати лет, совершенно заблокировав дорогу.

Троелс-Лунд (Troels-Lund), величайший авторитет по условиям жизни в Скандинавии шестнадцатого века, пишет:

- То, что собиралось на улицах и наполняло их в те времена, оказывало свое влияние не только на ощущения и зрительное восприятие. В то время как оно конечно спасало уши от любого звука грохочущих по улице колес, бедный человеческий нос испытывал гораздо большее воздействие. С ранней весны до конца августа запах с улицы непрерывно усиливался, пока наконец в середине лета он не становился не только невыносимым, но и по-настоящему опасным. А то, что еще больше усугубляло ситуацию, если это было возможным, так это странное отношение к человеческим экскрементам и то, как их захороняли.

Сельское население в шестнадцатом веке все еще жило относительно своих собственных естественных потребностей, в примитивном состоянии, открыто используя свои дворы и поля для этой цели. Когда выросли города, то некоторое чувство благопристойности запретило человеку демонстрировать себя публично при отправлении этих ежедневных потребностей в этом отношении. В конце концов в каждом дворе был построен домик для защиты всякого от того, чтобы его видели в позе, которая, как кажется, всегда считалась самой «неэстетичной». Однако у двери этого домика все дальнейшие шаги к реформе и усовершенствованию остановились. Ибо никто даже и не думал об удалении отходов человеческой жизни из самого этого домика. Для них выкапывалась яма, или в землю под домом вкапывалась пустая винная или пивная бочка. Когда яма или бочка наполнялась, то не было другого выхода, кроме как передвинуть домик в другое место двора, где повторялась та же самая процедура. Таким образом

домик передвигался с места на место во дворе как обращающаяся планета, описывая всевозможные беспорядочные и таинственные орбиты, всегда оставляя за собой свои тайные «вклады», которые естественно насыщали почву и при каждом дожде разносились под землей во всех направлениях, обычно к колодцам, где они загрязняли воду. Очевидно, что для городского населения шестнадцатого века не могло быть свежего воздуха или хорошей питьевой воды ни в помещении, ни снаружи.

Если мы обратимся к замкам и королевским дворцам, то к нашему изумлению мы обнаружим, что условия даже здесь были почти такими же. Никто в те дни и не думал о канализационных трубах или коллекторах для удаления продуктов человеческой и животной жизни в подходящее место за городом или замком. Эта проблема, которая людям шестнадцатого века, как казалось, вообще не представлялась проблемой, решалась в замках и дворцах простейшим возможным способом - устройством, обычно в середине комплекса зданий, сточного колодца, конечно же без выпускного отверстия, куда все можно было сбросить. Эти отхожие места, где грязи и мусору позволялось собираться не только десятилетиями, но и столетиями, иногда приобретали размеры настоящих подземных болот, прудов или озер как, например, в Эрфуртском замке, в котором Император Фридрих Барбаросса созвал собрание в 1183 году. Это было, пожалуй, величайшее собрание принцев и рыцарей, которое имело место в Средние века. Пышность и великолепие украшений и одежд наполнили всю Европу удивлением и благоговением. Но его концу было суждено затмить все ужасом. Ибо как раз в то самое время, когда вся ассамблея собралась в большом зале, так случилось, что внезапно проломились балки, прогнившие от паров и влаги, поднимавшихся от столетнего скопления дерьма в полужидком состоянии разложения в подполье, на которых держались полы. Тем, кто смог спастись при этом несчастье, показалось, что как будто какая-то таинственная сила вдруг сбросила полы, утащив с собой восемь принцев, множество дворян, больше сотни рыцарей и еще больше людей низшего ранга в главный сточный колодец замка, где они встретили ужасную смерть. Император Фридрих Барбаросса смог спасти свою жизнь тем, что быстро вскочил на подоконник, с которого его спустили на землю с помощью веревки.

«Sic pereat gloria mundi». #)

#) Лат. - Так проходит слава мира (прим. переводчика).

Поражает в этом событии то, что, как кажется, никто из присутствовавших не подозревал о существовании сточного колодца под полом, хотя воздух в зале должно быть был насыщен запахом, поднимавшимся от столетнего скопления человеческих и животных экскрементов. Единственное объяснение этому состоит в том, что все эти принцы и дворяне, включая Императора, так привыкли к этому вездесущему запаху, что их носы уже давно перестали на него реагировать. Кроме того, большой зал был по всей вероятности наполнен ароматическим дымом можжевельника, ели и других благоухающих растений, горевших в специально сделанных глиняных горшках для подавления остатка чувства обоняния.

Некоторый шаг в сторону улучшения ситуации был сделан, когда к концу века были построены похожие на голубиные гнезда нужники, высовывавшие там и сям как небольшие выступы самой высокой части внешней стены замка. Если смотреть издали, то они очень походили на стенные шкафы, висевшие над землей. Они обычно опирались на два тяжелых гранитных блока и были снабжены оконцами со всех сторон. Крыша часто украшалась небольшой остроконечной верхушкой и флюгером. Их можно увидеть на иллюстрациях старинных замков этого периода. Внутренняя часть была простой и конечно очень хорошо проветриваемой, будучи снабжена сиденьем и отверстием, через которое ветер постоянно дул вверх, причем у отходов человеческой жизни была длинная воздушная дистанция падения, пока они не достигали земли, где они скапливались у стены, постепенно образуя настоящие горы навоза, пока они не принимали таких размеров, что в конце концов какой-нибудь энергичный король или правитель вынужден был предпринимать меры для их удаления. То, что это было дорогостоящим делом, доказывают все еще сохранившиеся счета.

Однако датский Король Кристиан III был одним из первых, хотя и не одним из последних, кто нашел способ избежать этих расходов очень простым способом. Когда королевский замок в Копенгагене частично реконструировался и расширялся, он приказал, чтобы выкопали землю, отделявшую стены его замка от рва под теми местами, где высовывались эти гнездообразные нужники, для того, чтобы сам ров мог быть задействован в качестве приемника-хранилища. Это считалось большим усовершенствованием. Если бы кто-нибудь в те времена предположил, что возможно сам ров будет заражен и поэтому станет опасен для жителей этого замка, то его предположение конечно было бы встречено смехом.

«Голубиные гнезда» вдоль внешних стен до некоторой степени высвободили сточный колодец внутри замка, но это усовершенствование с санитарной точки зрения осталось сомнительным. Ибо к зловонию внутри теперь присоединились в равной степени зловонные веяния от скоплений дерьма у стены, которые портили как окружающий воздух, так и застойную воду во рву. Кроме того, эти внешние нужники предназначались лишь для хозяев замка и их гостей, а простые люди должны были находить свое собственное отхожее место, или, как это описывает большой авторитет, профессор Троелс-Лунд: «Теперь, как и в былые времена, огромное большинство людей в замке, от пажей и солдат до простейших кухонных работниц, были забыты. Отрезанные от отхожих удобств на внешней стене, закрытые в бытовых помещениях, из которых в случае нужды они были обязаны уходить, большинство из них пыталось найти сокровенное местечко в любом углу и темном проходе в дневное время». Ночь конечно снимала все ограничения в те времена, когда современные средства освещения были неизвестны, а примитивная масляная лампа считалась большой роскошью. «Эта ситуация преобладала даже в лучших замках Европы до конца восемнадцатого века, причем ни Версаль во Франции, ни Виндзор в Англии не были каким-либо исключением».

Обращающий на себя внимание тяжелый запах, как казалось, проникал повсюду, садясь на стены, мебель и одежду, вися в проходах и во внутреннем дворе и окружая замок как невидимый, удушающий и гнетущий туман. Один писатель-современник, вполне осознавая его происхождение, и относительно которого он не мог не смотреть с пессимистической точки зрения как на нечто, обусловленное «божественным миропорядком», символически выражается следующим образом: «Нужды людей тяжким грузом лежат на уме Короля».

И действительно этот таинственный туман, о котором никто не осмеливался говорить или подавать вид, что замечает его, в соответствии с обычаями и представлениями того времени, лежали тяжким грузом на уме каждого. Так как его было невозможно развеять, то единственное средство борьбы с ним было использование глиняных горшков, в которых постоянно поддерживалось горение благовоний. Дым из этих кадил присоединялся ко всем другим выделениям, создавая в воздухе пелену внутри помещений и вися облаками вдоль проходов и лестниц, вызывая воспаления глаз и заставляя людей проливать невольные слезы по поводу всех своих горестей.

В Музее Виктории и Альберта у нас есть возможность ознакомиться с разновидностью «супер-подошв» из железа, называвшихся «патеннами», на двух опорах высотой в три дюйма, чтобы приподнять их от земли. Они сделаны в значительной степени так же, как сандалии, которые носят японские женщины, и которые использовались благородными леди, желавшими избежать пачкания своей золотой обуви в проходах и на лестницах. Ибо даже в дневное время нужно было двигаться осторожно, чтобы не сделать ошибочного шага, который, на этих скользких тропах привел бы к неизбежной катастрофе. «Это была очень хорошая тренировка для полированных паркетных полов закрытых помещений», - как шутливо замечает Троелс-Лунд. *)

*) Паттены были необходимы женщинам всех классов на нечищеных и немощеных улицах шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого веков (Британская энциклопедия).

«Паттены» теперь поддерживают каждую скромную женщину». Гей (Gay) (1685-1732).

Гнездообразные нужники на внешних стенах не долго оставались в моде. Это была попытка некоторого улучшения , но от них скоро отказались за ненадобностью из-за опасности, которую они предоставляли во время осады и легкого пути бегства, которыми они являлись для пленников. Многим именитым пленникам не приходилось сильно бояться падения с большой высоты, так как их всегда мягко принимала куча навоза или ров внизу.

Гнездообразные нужники теперь были заменены особыми башнями, как, например, в замке Маркусси (Marcoussi) во Франции, где башнеобразная емкость была построена для всех нечистот цитадели. В других местах, например в Англии, в главном здании был построен ряд небольших сточных колодцев, но конечно же без выпускного отверстия.

Однако все эти устройства не помогли существенно улучшить антисанитарные условия, которые были ужасны и совершенно не вписываются в наше сознание. Повествуя об Англии шестнадцатого века Троелс-Лунд говорит: «Как в замке Короля Генриха VIII в Элтхеме, так и в замке Королевы Элизаветы в Гринвиче, все постоянно жаловались на то, что эти невыносимые испарения не поднимаются вверх, а лежат как тяжелые пары под крышей и в легких, приставая как роса ко всему, к одежде и к гобелену на стенах».

Человеком управляет мода. Было модным не подавать вида, что замечаешь все это, тем более нельзя было говорить об этом. Добрая Природа пришла на помощь человеку, позволив органам осязания притупиться от этих испарений, иначе жизнь была бы невыносима. Таким образом официально вездесущность отходов человеческой жизнедеятельности нельзя было ни видеть, ни ощущать. Только людям самого низкого социального положения доверялось их удаление, как, например, генеральному палачу. В глазах тех поколений не было большей деградации, чем заметить их и приложить личные усилия для их удаления.

Одно происшествие в этом восхитительном городке Эльсинор свидетельствует об этом.

Так случилось, что голландский иммигрант по имени Бернт построил себя дом в Эльсиноре. Однако, не обладая достаточно хорошими манерами и поведением, чтобы не обращать внимания на кучи навоза на своем дворе и терпеть их, он в конце концов решил их убрать. Дело было сделано ночью, но результат был слишком очевиден, чтобы не быть замеченным. Это деяние решило его судьбу.

Слух об этом деянии распространился со сверхестественной скоростью по всему городу, вызвав большую сенсацию. Оно было расценено как позорное оскорбление всей общины. Один из их собственных граждан унизил себя до животного уровня и взял на себя работу палача! Было проведено особое судебное заседание, на котором дело рассматривалось в присутствии Бургомистра и членов Городского правления, и было принято единодушное решение о том, что «ни в коем случае граждане Эльсинора не согласятся иметь в качестве согражданина человека, который унизился до социального положения генерального палача тем, что убрал грязь со своего двора».

Голландец был выслан из Эльсинора. Человеческие экскременты были табу. Их пришлось оставить в покое повсюду и где угодно, не подлежащими прикосновению, кроме как ночью, да и то лишь людьми самого презренного класса. Ничто не может лучше выразить всеобщего мнения относительно этого деликатного дела, нежели Королевский указ в Дании от 1647 г., текст которого был следующим: «Если кто-нибудь будет пойман при переносе человеческих экскрементов в корзинах, бочках или ведрах, или позволит кому-либо еще делать это, оставляя их на рынке, на берегах реки или во рву, или бросая их перед домами соседей, то он будет подлежать тяжелым штрафам как преступник, судимый впервые. В случае второго или третьего преступления, то кем бы он ни был, его подлежит считать уборщиком мусора на службе главного ассенизатора, и с ним подлежит обращаться как с таковым и удалить из общины».

* * *

Одной из худших характерных черт того времени был всеобщий страх перед водой, которая возникла из-за загрязненного состояния воды в колодцах. Люди инстинктивно пришли к выводу, что ее нельзя использовать для питья. Ко всем горестям того времени таким образом добавилась всеобщая, часто неутолимая, жажда, к которой люди пытались привыкнуть так же, как в случае с дурным запахом на улицах, в зданиях и замках. Если было что-нибудь, в чем люди в те времена нуждались больше, нежели в чем-либо еще, кроме свежего воздуха, так это была вода для промывания тканей тела и очистки пищеварительного тракта, особенно толстой или ободочной кишки, от ядов, которыми они были насыщены. Без свободного доступа к питьевой воде неизбежно должен был появиться запор, и нет сомнений в том, что люди в те времена сильно страдали от этой болезни, которая теперь считается причиной и источником очень многих недугов. Согласно общему мнению того времени мало сомнений и в том, что процесс дефекации рассматривался как нечто ниже человеческого достоинства и как нечто, к чему следует прибегать как можно более редко.

Никто не смел пить что-либо, кроме молока, пива и вина. Согласно документации того времени пиво и вино потреблялись богатыми людьми в поразительных количествах. Шесть кварт пива считалось минимальной нормой в день, а восемь-десять кварт — нормой для здорового человека. К этому количеству часто добавлялись несколько кварт вина. Но вино было слишком дорого, и даже пиво невозможно было делать регулярно из-за всеобщей нехватки хорошей питьевой воды, причем много пива портилось от того, что сильный дождь вымывал грязь со двора и улиц в колодцы.

Вода, непригодная для питья из-за своего дурного запаха и плохого цвета, была непривлекательна и для мытья. В результате от мытья постепенно отказались и в конце концов не только стали избегать мытья, но даже считать его опасным. В книге под названием Кодекс галантности, опубликованной в 1640 г., мы читаем: «Очень неприятная потребность — ежедневное мытье рук, но лицо следует мыть как можно реже, а голову — очень редко... Рекомендуется стирать грязь с рук белой льняной тканью каждое утро, но не рекомендуется мыть лицо водой, потому что это делает лицо очень чувствительным к холоду зимой и к перегреву и поту летом».

Когда шведская Королева Кристина, дочь известного Короля Густава II Адольфа, посетила Францию, ее руки были описаны как «нераспознаваемые в качестве человеческих из-за грязи».

Эти люди конечно не пользовались вилками, которые появились на несколько столетий позднее. Все ели своими пальцами, используя нож лишь для резки или измельчения пищи. Квинтэссенция застольных манер описывается в следующем отрывке из книги, написанной директором школы: «Когда вы берете кусок мяса из большой чаши, то не берите его пальцами или своим ножом, а берите большим специальным ножом. Вы не должны облизывать свои пальцы языком, а также не рекомендуется вытирать их своей курткой. Не суйте больше трех пальцев за раз ни в какое блюдо. Не окунайте пищу, от которой вы уже вкусили, в общее блюдо, а когда вы окунаете свежий кусок, то старайтесь не окунуть и свои пальцы».

У каждой эпохи — своя норма чистоты. Если кто-нибудь обвинил бы этих людей в том, что они грязнули, то они были бы очень удивлены и чувствовали бы себя крайне оскорбленными, ибо они считали себя образцами совершенства по чистоте. Даже если они не мыли рук, лица и тела, то у них на теле было чистое льняное белье, которое мылось вместо тела. В этом они считали себя выше и более передовыми, нежели их предки, у которых не было льняного нижнего белья, но которые мыли свои тела вместо этого. Если считалось вульгарным, низменным и унизительным мыть руки и

лицо и конечно же не подобающим для дворянства и воспитанных людей, то конечно же для этого были кое-какие очень веские причины. Ибо каждый из них ежедневно наносил новый слой румян и притираний на свое лицо и руки, чтобы выглядеть гораздо чище и намного выше простых людей, которые не могли позволить себе этой косметики и поэтому вынуждены были показывать лишь свою собственную кожу во всей ее необработанности, какой она являлась после обычного мытья.

Для придания всему внешнему виду еще одного знака превосходства и отличия были введены «мушки» или искусственные родинки как дополнительное украшение лица — мода, которую приняло и защищало даже духовенство, указывая на то, что ни у Святых Отцов, ни в Священном Писании ничего не было по этому вопросу. Конечно же и врачи последовали примеру, энергично защищая все привычки и моду своего времени, и даже грязь на улицах в качестве оправданной и способствующей здоровью и благополучию общества.

Для завершения картины наших предков в шестнадцатом веке, мы не должны упустить волос. Даже в этом отношении они считали себя чище и прогрессивнее своих предшественников. Ибо никакая другая часть человеческого тела не предоставляла такого великолепного пристанища и питания для всевозможных паразитов, от которых, конечно, никто никогда даже и не мечтал освободиться, ибо, однажды удаленные, они немедленно возвращались. Единственное средство борьбы с «оккупантами» состояло в том, чтобы «вырубить лес», то есть сбрить волосы или выщипать их с корнем — очень болезненная процедура, к которой однако многие прибегали, гордясь своей любовью к чистоте. Этот обычай был в значительной степени ответственен и за введение парика, которым можно было чудеснейшим образом украсить голову различными художественными приемами. В то же самое время он стал источником «огорчения» для вшей, блох и всевозможных паразитов, которые ничего не могли найти для своего пропитания в его искусственных переплетениях.

Только человек в парике, хорошо нарумяненный, напудренный и с «мушками» на лице, носящий моющееся льняное белье для поддержания своей кожи в чистоте вместо того, чтобы мыть ее водой, никогда не подающий вида, что замечает грязь, и еще меньше прикасающийся к ней в любой форме, считался чистым человеком; в то время как человек, который ежедневно мыл свои руки и лицо, а свое тело — еженедельно, и носил свои собственные волосы, но не носил льняного белья поверх кожи, без румян и «мушек» на лице, считался грязным, низким человеком, которого можно было даже заподозрить в удалении своих собственных фекалий.

Таким образом, из всех этих различных условий человеческой жизни в шестнадцатом веке появляется образ человека: лысого, с толстым, искусственным слоем румян на лице и руках, лишенного обоняния, боящегося воды и свежего воздуха — фактически этот образ больше похож на мраморную статую, чем на человека.

XIII

СМЕРТЕЛЬНАЯ ПЛЯСКА ЕВРОПЫ

Сцены, показанные в предыдущей главе, должно быть, вызвали у каждого читателя какое-то предчувствие нависшей катастрофы. Условия, при которых жили наши предки в шестнадцатом веке, были слишком ужасными, чтобы не привести к беде. Оскорбленная Природа отомстила за себя в форме, ужаснейшей которой человечество никогда не знало.

Для полного понимания всех причин, которые привели к этой катастрофе, мы должны посетить церкви, церковные дворы, служившие в качестве кладбищ, и жилища крестьян.

Церковные дворы-кладбища были совершенно непохожи на красиво засаженные, ухоженные и спокойные места упокоения для мертвых, которые мы знаем в настоящее время. Троелс-Лунд описывает их следующим образом:

- Церковные дворы-кладбища шестнадцатого века вызвали бы чувство крайнего отвращения в любом из нас. Казалось, что никто не заботится о могилах. Они были затоптаны и покрыты сорняками. Городские дети использовали их в качестве игровой площадки. Бродячие свиньи и собаки предпочитали их в качестве убежища. Кто угодно мог ехать по ним верхом или в повозке. На них смотрели как на удобные места свалки всевозможного мусора и хранения древесины и различных материалов и использовали в качестве таковых. Кроме того, население использовало их для отправления своих нужд в те времена, когда не было общественных туалетов. Нам рассказывают, что кладбище во дворе церкви Богородицы в Копенгагене, расположенной прямо в центре города, приходилось очищать от человеческих экскрементов по крайней мере два раза в год с помощью генерального палача. На церковном дворе-кладбище Эльсинора обыкновенно играли овцы и собаки, а голодные свиньи даже доходили до того, что откапывали трупы. Епископ Паладиас горько жалуется на эту ситуацию, указывая, что церковный двор-кладбище не должен быть хлевом для крупного рогатого скота города, и что все сорняки нужно удалять, а траву, выросшую над могилами, летом скашивать два или три раза.

Эта ситуация воспринимается нами как почти невероятная, особенно принимая во внимание тот факт, что люди того времени были весьма религиозными, причем все без исключения верили Церкви и придерживались своей религии. Не было никаких сект или инакомыслящих среди простых людей, тем более каких-либо вольнодумцев, которые подвергали сомнению авторитет Церкви. «Как в таком случае, - спросим мы, - эти люди могли позволить, чтобы так осквернялись дворы их церквей, где лежали их похороненные родственники»? Объяснение состоит в том, что никто, кроме самых бедных, не предавался земле на церковных дворах, а всякий, кто мог это себе позволить, хоронился под полом церкви.

Большинству было страшно и подумать о том, чтобы их близкие лежали под открытым небом, незащищенные от всех перипетий погоды и собак, свиней, овец, крупного рогатого скота и людей, которые все по-своему использовали церковные дворы. Кроме того, заупокойная служба никогда не совершалась под открытым небом, как и собрание родственников на похоронах. Утрата родственника или друга по причине смерти была в то время, как и теперь, тяжким ударом, для которого понесшие эту утрату находили утешение в той мысли, что те, по кому они скорбят, всего лишь спят под полом церкви, где они могут слышать пение и принимать участие в богослужении под хорошей защитой святых и праведников. Вот так и случилось, что никого, кроме беднейших и презреннейших людей, не хоронили под открытым небом. Церкви оказались заполнены мертвецами до крайнего предела своей вместимости. Это станет понятнее из иллюстрации.

В 1564 году лишь около шестидесяти или семидесяти тел были похоронены на дворе церкви Богородицы в Копенгагене, в то время как в самой церкви в том же самом году не менее 700 или 800 обрели вечный покой под полом. В среднем это не меньше двух человек в день. В результате этих взглядов и обычаев сотни трупов лежали в постоянном состоянии разложения в своих гробах непосредственно под полом церкви. Церкви были битком набиты живым народом не только по воскресеньям, но и очень часто в будние дни.

Легко вообразить то ужасное зловоние, которое должно быть исходило от всех этих трупов. Хотя это и было плохо даже в середине зимы, ситуация, должно быть, была совершенно невыносима в разгар лета — даже для привыкшим ко всякого рода зловонным выделениям повсюду. Однако, как бы сильно ни страдали некоторые из более чувствительных прихожан, жалобы были немыслимы. Даже малейшее замечание было бы сочтено кощунственным, ибо Церковь не только защищала человеческую душу и показывала ей путь к небесам, но и согласно представлениям людей того времени, у церкви также была неоспоримая власть над жизнью и смертью, а, следовательно, и над болезнями. Все шли в церковь не только ради отпущения грехов и спасения своей души, но и ища защиты от разного рода несчастий и, прежде всего, от злых сил, являвшихся причиной плохого состояния здоровья.

Так как в то время верили, что причиной всех болезней являются вездесущие черти, то не было лучшей защиты от них, чем Церковь. Следовательно «то что церковь объявила, правильным, никак нельзя было считать неправильным или опасным с какой-либо гигиенической точки зрения».

Что касается сельского населения, то его положение было во многом лучше, чем жителей городов. Усадьбы были рассеянны по всей стране, независимо от перипетий погоды и ветра. Главное здание, где все спали и обедали, к счастью, строилось так, что был свободный доступ свежему воздуху. Стены делались из древесины, щели которой затыкались мхом, причем сама земля была полом, а «ветровой глазок» в середине крыши был единственным окном в доме, как уже описывалась в одной из предыдущих глав. Огонь в очаге посредине пола поддерживал циркуляцию воздуха, согревая и ободряя обитателей днем и ночью, зимой и летом, защищая их от комаров и мух, а также от снующих вокруг чертей. Было своеобразное очарование в том, чтобы спать на скамьях вдоль стен на удобном расстоянии от огня, наблюдая через «ветровой глазок» за меняющимся небом и плывущими по нему звездами, которые постепенно блекнут в усиливающемся свете приближающегося рассвета. В дневное время солнечные лучи проходили вдоль стен, где сучки и трещины в древесине обозначали часы дня, таким образом будучи единственными доступными часами, в то время как вода в ведре служила зеркалом.

Благодаря этим условиям нехватки воздуха внутри помещений не было в то время по сравнению с нашим временем, особенно в Скандинавии. Вода была довольно хорошая, т.к. колодцы часто располагались на некотором расстоянии от дома, где их было не так легко загрязнить, как в городах. Единственный недостаток — куча навоза, которой позволили расти из года в год, обычно в непосредственной близости от дома. Люди в то время ничего не знали о ценности навоза в качестве удобрения. На него просто смотрели как на помеху, затронуть или удалить которую было унизительно. Поэтому ему позволяли копиться — часто до таких размеров, что в конечном счете он полностью заполнял двор усадьбы, мешая людям входить или выходить. И тогда-то наконец людям приходилось задуматься о его удалении, что обычно делалось объединенными усилиями всех наличных мужчин в деревне.

Кроме тех случаев, когда появлялась настоятельная потребность, большая чистка выполнялась лишь перед свадьбами, когда для гостей и их лошадей было необходимо пространство во дворе усадьбы. В одном документе из южной Швеции точно указывается, сколько мужиков и недель потребовалось, чтобы очистить двор крестьянской усадьбы для предстоящей свадьбы, с дополнительной информацией о том, что весь навоз перевозился на тачках и сваливался в близлежащую реку. В

другом документе нам рассказывается о дискуссиях в одном крестьянском хозяйстве, где куча навоза выросла до таких размеров, что что-то нужно было незамедлительно предпринять. Вопрос о том, будет ли дешевле и сподручнее переместить кучу навоза или сам дом, был в конечном счете решен в пользу переноса дома!

* * *

В самом доме, с гигиенической точки зрения, был сделан шаг назад, когда появились специальные кровати, на которые ложилось много соломы, чтобы на ней спать, которые обвешивались занавесками, или которые помещались в более или менее воздухонепроницаемые ниши-спаленки. Эти кровати были несомненно очагами распространения чахотки и, вдобавок, разведения всякого рода паразитов, включая крыс и мышей. Преподобный А. Лэссё (Laessoe) из Гултона рассказывает нам, что, при его посещении пожилой женщины, которая лежала, страдая от изнурительной болезни, в течение некоторого времени, в ее кровати было найдено гнездо хорьков с наполовину выросшим пометом.

Что касается питания, то не может быть сомнений в том, что, несмотря на свое невежество, образ жизни сельских жителей тогда был намного здоровее, нежели у их потомков в начале двадцатого века. Но какая от этого была польза, если города и церкви распространяли болезнетворных бактерий по всей стране?

Одно из самых важных открытий нашего времени, как мы увидим позднее — это то, что сравнительно безвредная форма микроба может превратиться в вирулентного возбудителя болезни, если этого микроба кормить гнилой пищей или чем бы то ни было в состоянии разложения. А между тем внутри и снаружи домов, а также под полом церквей, не говоря уже о всех человеческих и животных отходах, везде лежали многочисленные разлагающиеся трупы, прикасаться к которым или убирать которые считалось непристойностью.

Европу в шестнадцатом веке можно было бы сравнить с огромным котлом болезней, в котором было варево, из которого днем и ночью поднимались тяжелые, застойные, липкие пары, содержащие все виды болезнетворных бактерий. Они распространялись повсюду. Люди вдыхали их. Они поглощались с пищей, приготовленной на воде из загрязненных колодцев. Даже если варка уничтожала самих бактерий, она, тем не менее, оставляла их ядовитые выделения вместе со спорами, которые могли легко выдержать температуру обычной варки, готовыми породить новую и более ядовитую форму бактерий, как только летняя жара заставит варево в котле подняться до верха. В конечном счете никакие легкие, никакие пищеварительные органы человека не могли противостоять всем этим ядам.

Болезнь распространялась, как будто переносимая по воздуху невидимыми крыльями из городов в сельскую местность, а в конце концов на животных в поле и птиц в лесу. Неудивительно, что людям мерещились повсюду летающие и переносящие болезнь черти.

Три скандинавских страны, так облагодетельствованные Природой во многих отношениях, были опустошены, тем не менее, за пятьдесят лет, с 1550 г. по 1600 г., не менее чем тринадцатью большими эпидемиями чумы. Несколько из них длились два или три года. В общем тридцать лет, или две трети этой половины столетия, были охвачены эпидемиями чумы.

Первое большое бедствие началось в 1550 г. от Р.Х. и убило так много народа в Дании, что о нем говорили: «все боялись, что не останется ни одной живой души». Суд вынужден был бежать из Копенгагена, который выглядел вымершим городом. Этот мор длился четыре года и вновь появился после небольшого перерыва как вторая эпидемия чумы, медленно продвигавшаяся с юга на север, а в 1563-66 гг. последовала третья и более страшная эпидемия.

Мы узнаем, что количество умерших на сей раз было еще большим. Король бежал, но армия и флот должны были остаться. Армия насчитала не меньше 300 умерших за один единственный день. Один из датских островов, малонаселенный в то время, потерял не менее 13000 человек.

Продолжительности дня не хватало, чтобы похоронить жертвы. Всю ночь слышался стук тележных колес, потому что умерших везли к месту погребения за городом. Здесь трупы бросались в большие братские могилы. В конце концов осталось недостаточно людей, чтобы вывозить тела, поэтому воздух по всему городу был насыщен таким зловонием, что часто видели, как птицы во время своего полета внезапно падали на землю мертвые. Животные сошли с ума и рвали друг друга на части.

Чума постепенно распространялась по всей Скандинавии, остановившись лишь у серной фабрики Дульта в Нерике, Швеция, где серные пары, как кажется, были защитой, и где поэтому нашли убежище сам Король со своим двором и многие из шведской титулованной аристократии.

После всего лишь двухлетнего перерыва Скандинавию в 1568 году снова посетила чума — четвертая, а в 1572 году — пятая до некоторой степени сходного характера. Но их скоро должна была затмить — шестая эпидемия.

Южный ветер, дувший непрерывно несколько месяцев летом 1575 года, вызвал ужаснейшее бедствие, какое когда-либо испытывала Скандинавия. Легко понять что продолжительный южный ветер, нагревая воздух по всей стране и превращая каждую кучу навоза в курящийся вулкан ядовитых паров, вызвал чуму необычайной вирулентности. Это бедствие длилось четыре года, с 1575 г. по 1578 г., в течение которых Копенгагенский университет был закрыт почти все время. Особенно примечательная особенность этой чумы состояла в том, что она в конце концов превращалась в разновидность оспы. Кажется, что яд добрался даже до лис, собак и кошек, которые часто падали замертво на бегу. Рыба в реках всплывала на поверхность мертвая. Даже птицы улетели, покинув край. «Тишина и смерть царили повсюду».

После двухлетней передышки новая эпидемия чумы, седьмая, опустошила Скандинавию в 1580-1581 годах. Сообщается, что в Нордстранде вымерла треть населения.

Снова годовая передышка, и приходит восьмая эпидемия, в 1583-1585 годах. Самый жаркий месяц года августа довел смертность в Копенгагене, городе, в котором тогда было всего лишь 13000 жителей, до пятидесяти человек в день. В Эльсиноре опустошение было особенно сильным. В Вейле жертвами стали не менее 500 человек, или больше половины населения.

Девятое испытание имело место в 1588 году, когда в Стокгольме умерло так много людей, что Король Иоанн III вынужден был отложить постройку своего дворца из-за нехватки квалифицированной рабочей силы.

Десятая эпидемия чумы, в 1591 году, снова вылилась в очень зловредную форму оспы.

В 1592 году пришла одиннадцатая эпидемия, усиленная очень жарким летом, как и в 1575 году.

Двенадцатая эпидемия, в 1596-1598 годах, особенно затронула Швецию, и тринадцатая, в 1599 году — Данию, где в одном лишь Копенгагене были истреблены не менее 8000 человек, или три четверти населения.

Этой чумой шестнадцатый век и закончился, дав показатели заболеваемости и смертности в полном соответствии с антисанитарными условиями того времени.

Ввиду превосходного ведения официальной документации в трех скандинавских королевствах, у нас здесь лучшие возможности для изучения разрушительных действий эпидемий, чем где-либо еще в Европе. Что же касается смертей и рождений, то ни в какой стране нет более старой и полной статистики, чем в Швеции.

Если мы от Скандинавии обратимся к остальной Европе, то мы найдем более или менее те же самые условия, преобладавшие повсюду. Возможно, что много солнечного света на юге больше способствовало тому, чтобы высушивать и стерилизовать отходы человеческой и животной жизни, так же встречавшихся повсюду там, как и на севере. Возможно, что более продолжительные и холодные зимы на севере способствовали гораздо большему накоплению навоза, который в своем замороженном состоянии причинял мало вреда, но где, опять-таки, его разложение ускорялось с ранней весны до разгара лета до такой степени, что эпидемии чумы не только усиливались, но и приобретали большую продолжительность.

И опять-таки по сравнению с севером, где население было редким и рассеянным по обширной территории, разделенной лесами и горами, более плотно населенные районы средней и южной Европы предоставляли гораздо больший простор разрушительным действиям эпидемий чумы. И здесь опустошение доходило до одной третей части населения, как и на севере. Но на своем пике оно уносило половину и даже три четверти населения.

Эпидемия, которая в 1348 году разразилась в северной Италии, южной Франции и Испании, и описывается знаменитым итальянским писателем Боккаччио в его бессмертной книге, унесла не менее 60000 человек во Флоренции, 100000 в Венеции, 70000 в Сиене, 60000 в Авиньоне — месте жительства пап римских, и 50000 в Париже. Лондон потерял не менее 100000 своего населения, которое в то время не могло насчитывать намного больше. Вся Европа с ее 105 миллионами жителей потеряла двадцать пять миллионов или как раз около четверти. Целые регионы были полностью обезлюдены. Италия несомненно потеряла половину своего населения.

Результат всех этих ужасных болезней, в своей молниеносной стремительной атаке выбивавших людей Европы как будто невидимым бичом, произвел неописуемое впечатление на умы всех людей, высокопоставленных и низкого социального положения. Люди были ошеломлены, неспособны найти какого-либо объяснения, за исключением учения Церкви. Конечно же они умерщвлялись за свои грехи. Но какие грехи, могли быть так ужасны, чтобы вызвать такое наказание?

Объятые страхом люди обыскивали каждый уголок своих сердец, вызывая в воображении своего лихорадочного ума всевозможные для воображения грехи, которые они, возможно, совершили и за которые они были призваны к ответу для предотвращения гнева небес. Странные секты, взявшиеся избавить Европу от этого наказания, росли как грибы на болотистой земле. Самой известной из них были флагелланты или «бичующиеся», которые устраивали процессии в городах во главе с магистром Ордена, за которым шествовали грешники. Все они были одеты в плащи темного цвета с одним красным крестом на груди, другим на спине и третьим на голове. Они шествовали в глубоком, зловещем молчании, с выражением горя и отчаяния на своем лице, неся в своих руках флагеллум или бич с узловатой веревкой, к которой были прикреплены остроконечные железные крестики. Восковые свечи и ярко расцвеченные знамена из бархата и золота придавали этому зрелищу странный колорит. Звонили все церковные колокола, и люди устремлялись из своих бедного жилищ навстречу процессии, чтобы помолиться на обочине и послушать, плача и испытывая глубокое благоговение, песнопения и ужасные признания в грехах.

Флагелланты странствовали из одного города в другой, а когда они достигали места, назначенного для своего наказания, то они раздевались до пояса, ложась на землю в разнообразных позах так, чтобы образовался огромный круг. Тогда Магистр Ордена обходил по кругу, бичуя всех, кого-то больше, кого-то меньше, по грехам, в которых они сознались, или которые они взяли на себя. После завершения этого обхода начиналось столпотворение всеобщего бичевания, песнопений и молитв, умолявших Небесного Отца освободить человечество от проклятия чумы.

Но казалось, что небеса закрыты, а силы, к которым они взывали, — глухи. Мор продолжал то исчезать, то снова появляться, без разбора поражая людей высокого и низкого социального положения, праведника вместе с грешником. Даже самые святые и самоотверженные из всех — бедные монахи, которые расхаживали босыми зимой и летом, сильнее поражались небесным гневом, нежели обыкновенные грешники. Они мерли как мухи, устилая обочины дорог своими трупами. Из босоногих монахов Германии погибли не менее 125000 человек, или почти все.

Почему и за что были так сурово наказаны эти благочестивые люди? Какие грехи они совершили? Они спрашивали самих себя, неспособные найти ответ. Все их молитвы казались напрасными. А между тем, как легко было бы небесам, к которым они взывали, не только дать ответ, но и спасти большинство из них? Всего лишь указание или совет не ходить босиком, а обуть ботинки или сандалии, несомненно уменьшил бы их показатель смертности на 50% или больше. Ибо не приходится сомневаться в том, что ходьба босиком по улицам и дорогам среди грязи, к которой теперь добавились опасные отложения от больных и зловонных тел умерших, предоставляла наилучшую возможность для проникновения инфекции в их тела через неизбежные трещинки и болячки на их босых ногах. Но небеса оставались безразличными и закрытыми, как будто святые люди и святые силы все сбежали от мора.

Еще никогда в европейской истории не было столь многочисленных или таких просторных и красивых церквей и соборов. Никогда не было и большего количества мужчин и женщин, приносивших в жертву религии всю свою жизнь, запираясь на всю жизнь в монастырях и уединенных обителях исключительно для службы этим Силам, в которые они так чистосердечно верили, и которые их так чистосердечно бросили. Но их вера не ослабевала, как и мор, пока тихо, неожиданно и скромно не пришел избавитель. Это не был Геракл по внешнему виду, но тем не менее это был Геракл — служитель другого бога, не такого как боги, богини и святые церквей. Это был служитель неизвестного бога, которого человечеству еще предстоит открыть.

XIV

КАК БЫЛИ ОЧИЩЕНЫ ЕВРОПЕЙСКИЕ КОНЮШНИ

Помощник приходит на помощь тогда, когда появляется наибольшая в нем нужда.

Тридцать лет скапливалась грязь в конюшнях царя Авгия, так что в конце концов его лошади и крупный рогатый скот не могли ни войти туда, ни выйти оттуда. Грязь в Европе накапливалась столетия, и даже больше в высоких замках, великолепных дворцах и богатых городах, нежели в скромных домишках, так что, подтверждая сравнение, люди не могли ни войти туда, ни выйти оттуда. Грязь была повсюду, а грязнейшие из всех были, возможно, сами люди со своими немытыми, грязными, но густо нарумяненными руками и лицами, а также с волосами и кроватями, полными паразитов. В их многочисленных церквях были статуи и изображения, посвященные различным святым — божественным помощникам против всевозможных бед, кроме одного — богини

чистоты или гигиены. Однако же эта недостающая богиня была бы единственной во всем сонме, кто избавил бы Европу от эпидемий чумы. Но никто не думал о ней, и

никто не интересовался ею. Те, кто стали ее служителями и в конечном счете уничтожили эпидемии чумы были, в общих словах, непритязательными людьми, которые не знали ее и очень мало заботились о спасении своих душ. Но они делали ее работу.

Одним из них был «водных дел мастер» мэтр Ханс. Именно он построил первую водопроводную станцию в Дании, а так облагодетельствованным городом стал никакой иной, а наш любимый Эльсинор, который выслал голландца Бернта за то, что тот очистил свой двор от грязи.

Замок Кроноборг всегда был зеницей ока датских королей. Его господствующее положение в самой узкой части пролива Орезунд делало его в те времена ключом столицы и одним из главных оборонительных укреплений королевства.

В 1570 году Фредерик II попытался убедить граждан Эльсинора построить водопроводную станцию, в значительной степени ради своих собственных интересов, ибо ему было очень нужно водоснабжение своего горячо любимого замка. Но граждане отклонили предложение Короля, особенно ввиду того, что он обложил их тяжелыми налогами. И лишь в 1576 году, когда Король пообещал освободить их от налогов, они наконец уступили, а Бургомистр, Хенрик Могенсен, и члены Городского правления согласились участвовать в этом предприятии, которое должно было снабжать их город и замок Кроноборг неограниченным количеством свежей воды.

А водных дел мастеру, мэтру Хансу, были доверено проведение работ. И вот! В один прекрасный день свежая вода, хорошая и безопасная для питья, а также весьма превосходная для приготовления пищи, пивоварения и мытья, начала течь из родника «Хестекилден», или «Лошадиного источника», в лесу, через систему труб в город-деревню, где прямо посредине рынка фонтан с краником снабжал всякого этой драгоценной жидкостью. Восемь из самых выдающихся граждан получили привилегию на прокладку особых труб-отводков от магистрального трубопровода в свои дворы.

Какое это, должно быть, было зрелище — видеть, как вода, чистая вода, живительная вода из леса течет в город! Какое странное чувство это, должно быть, пробудило у всех граждан! Первый результат проявился в более частой стирке их одежды. Чистая рубашка всегда была безошибочным мерилом достоинства. Люди начали все чаще и чаще менять свое белье на чистое. Этот обычай распространился от людей высокого социального положения до людей низкого социального положения. Но рубашку нельзя поддерживать в чистом состоянии, если грязны шея и руки, поэтому вслед за собой это новшество привело к очищению шеи и рук: чистые же руки и чистая шея заставляли лицо краснеть от стыда даже через румяны, и таким образом вода постепенно прокладывала себе дорогу вплоть до верхней части головы, крестя людей высокого и низкого социального положения от имени этой новой богини, пока наконец не появились ванны для погружения даже всего тела.

Вместо легендарного Геракла мэтр Ханс Ганс и его товарищи по ремеслу принесли реку богини чистоты в средневековые европейские конюшни, где она была разделена на ручейки во дворах, проникая в дома, образуя настоящие озерки в ваннах, в тазах для умывания в спальнях, а также в ведрах и кадках на кухнях. Служанки приносили ее в бутылках, кружках и кувшинах в каждую часть дома, где она наконец-то утолила столетнюю жажду и, промывая систему человеческого организма, открыла ее выпускные каналы и заставила человека бессознательно сделать первые шаги к очищению «Авгиевых конюшен» внутри самих себя.

Это была вода, которая покончила с болезнетворными кучами грязи, касаться которой считали ниже своего достоинства святые так же, как должностные лица и члены Городского правления славного старого города Эльсинора, боясь запачкать свои пальцы. Это была европейская водопроводная станция, построенная людьми, которые не были ни врачами, ни святыми, но которые открыли для подвергшегося тяжкому испытанию человечества врата нового храма — Храма здоровья.

Эти люди мало верили в Церковь, но много — в здравый смысл и в еще неизвестного бога, который проявляется не только в легендах и теориях, созданных воображением человека, но, прежде всего, в великой книге Природы, той самой Природы, на которую люди в средневековые времена смотрели свысока и пытались уйти от нее, и которую на Востоке все еще считают тюрьмой, из которой душу нужно любой ценой вызволить.

Мне всегда казалось нелепым наделять Творца Вселенной всеми видами таких превосходных качеств как всемогущество, всеведение, бесконечная любовь и бесконечная доброта, но в то же самое время презирать и смотреть свысока на Его творение как на полную неудачу. Как может Творец, всемогущий и всезнающий, потерпеть такое фиаско, как, похоже, думали средневековые верующие, судя по тому, как они презирали и оскорбляли Природу?

Но, тем не менее, именно родники и озера этой «проклятой Природы» спасли европейские народы от эпидемий чумы и всех их последствий.

Ну, а как же врачи? Если священнослужителям доверено спасать души и

отпускать человеческие грехи, то разве задача врача не состоит несомненно в том, чтобы спасать тело и избавлять человека от его болезней?

Но врачи, как и духовенство, всегда были детьми своего времени, со всеми суевериями и всеми ошибками обыкновенного человека. Если верно то, что у нас власть, которой мы заслуживаем, то верно и то, что у нас и врачи, которых мы заслуживаем. Знания и миссия врача до сих пор подчинялись мыслительным привычкам, характерным для его времени.

В поисках старых документов, иллюстрирующих высказанную выше точку зрения, я нашел в журнале известного английского исследователя, капитана Джеймса Кука, за октябрь 1769 г., следующее интересное описание обычаев туземцев залива Толаго, Новая Зеландия, в сравнении с европейскими обычаями того времени. Хотя прошли почти двести лет с тех пор, когда мэтр Ханс построил первую водопроводную станцию в Дании, интересные наблюдения капитана Кука показывают состояние дел в одной из передовых европейских столиц, подобное тому, которое было в Эльсиноре в шестнадцатом веке. Мы обнаруживаем, что врачи как сословно-корпоративная организация, не только поддерживают и защищают эту ситуацию, но и фактически противостоят любой попытке преобразования, предпринимаемой таким высокопоставленным человеком, как сам король.

Описывая обычаи туземцев залива Толаго, капитан Кук пишет:

- У каждого дома или у каждой группки из трех или четырех домов была уборная, так что земля была повсюду чистая. Отходы от их пищи и другой мусор также регулярно складывались в навозные кучи, которые они вероятно использовали в надлежащее время в качестве удобрения.

- По этому скромному пункту гражданской экономики они опережали один из самых значительных народов Европы; ибо у меня есть достоверная информация о том, что до 1760 года в Мадриде — столице Испании не было такого сооружения как уборная, хотя она в изобилии снабжается водой. До этого времени существовал всеобщий обычай выбрасывать отбросы из окон ночью на улицу, где нанималось большое количество людей для их удаления с помощью лопат из верхних частей города в нижние, где они лежали, пока не высыхали, а затем вывозились в телегах и складывались за пределами улиц. Его нынешнее Католическое Величество, решив избавить свою столицу от такого дурного обычая, издал указ, в котором распорядился, чтобы владельцы каждого дома построили уборную, и чтобы сточные и дренажные трубы, а также канализационные трубы общего пользования были проложены за счет государства. Испанцы, хотя и давно привыкшие к деспотическому правлению, весьма возмутились этим указом, расценив его как покушение на общие права человека, и вступили в энергичную борьбу против его претворения в жизнь. Каждое сословие придумало какое-нибудь возражение на него, но врачи превзошли всех, пытаясь заинтересовать короля в сохранении древних привилегий его народа; ибо они аргументировали, что, если бы грязь не выбрасывалась, как обычно, на улицы, то за этим вероятно последовала бы смертоносная болезнь, потому что гниющие частицы воздуха, которые притягивала такая грязь, впитывались бы тогда человеческим телом. Но и этот аргумент, как и все другие, до которых можно было только додуматься, оказался безуспешным; а народное недовольство тогда поднялось так высоко, что чуть было не вылилось в мятеж; однако Его Величество, в конце концов, взяло верх, и Мадрид теперь так же чист, как и большинство крупных городов в Европе. (Cook's Voyages of Discovery, edited by John Barrow, F.R.S., F.S.A., London 1893, page 85-86.)

Здесь мы фактически видим, как врачи восемнадцатого века безуспешно боролись за сохранение преобладавших тогда антисанитарных условий против попыток их реформирования, предпринятых не кем иным как абсолютным монархом в одной из самых старых и самых знаменитых столиц Европы. «Если бы грязь не выбрасывалась, как обычно, на улицы, то за этим вероятно последовала бы смертельная болезнь»! - врачи как сословно-корпоративная организация будут использовать точно такую же фразу, облеченную в более современную терминологию, для срыва всякой попытки изменить любую из наших современных цивилизованных привычек, которые являются настоящими причинами токсемии и «внутренней грязи», вызывая в свою очередь множество болезней и современных бедствий как, например, рак. Врачи защищают мясоедство, кофепитие и чаепитие, а также табакокурение; сон с закрытыми окнами зимой и летом в Скандинавии, где все так спят, и сон с открытыми окнами, в Англии, где большинство людей так спят; потребление спиртных напитков там, где люди любят спиртные напитки, и полное воздержание там, где большинство их пациентов — совершенные трезвенники, и так далее. И они будут выдвигать всевозможные мефистофельские гипотезы и теории для защиты этих привычек точно так же, как врачи в Мадриде в качестве оправдания грязи на улицах выдвинули нелепую идею о том, что она притягивает «гниющие частицы воздуха, которые, будучи впитанными человеческим телом, вызвали бы смертоносную болезнь».

Ученость опасна в руках дураков!

Но давайте вернемся из этого отклонения в восемнадцатый век к исследованию методов, которыми врачи шестнадцатого века пытались избавить страждущее человечество от его недугов.

Во-первых, врачи шестнадцатого века были точно так же чисты или точно так же грязны, как и их пациенты. Они редко мыли свои руки и еще реже свои лица, которые были покрыты слоем румян и украшены «мушками». Когда их волосы кишели паразитами — обычное дело, то они, как и их пациенты, не знали лучшего средства избавиться от паразитов, чем выщипать волосы или побрить голову. Они не мыли своих тел, веря вместе со своими пациентами в то, что мытье водой лица или тела является причиной многих бед. Зато они очень верили в стирку своего белья, и их единственный отличительный признак в качестве врачей состоял, пожалуй, в том, что их белье стиралось чаще, нежели белье простых людей.

Во-вторых, их рецепты целиком и полностью соответствовали общей тенденции мысли и верованиям того времени. д-р Христиан Педерсен (Christian Pedersen), врач, практиковавший в середине шестнадцатого века в Копенгагене, опубликовал книгу о том, как лечить болезни, изданную в Мальмё в 1533 г. Для острой боли в боку он дает следующий рецепт: «Возьмите навоз всех видов, т.е., от коров, лошадей, собак, кошек, куриц, голубей, овец и людей. Смешайте все это с уксусом и старым пивом и подогрейте; примите в нем ванну, пока основательно не разогреетесь».

Возможно, что посещение аптеки дало бы нам лучшее понимание тех средств, которыми пытались лечиться не только врачи, но и те из их пациентов, которые не совсем верили, что все болезни приходят либо от Бога, либо от чертей. Во Франции во время правления Генриха IV предполагалось, что в каждой аптеке прежде всего должны быть в наличии следующие «лекарства»: целые испанские мухи, мокрицы, свиные вши,

многоножки, садовые черви, ящерицы, муравьи, гадюки, скорпионы, жабы, омары, пиявки и большой ассортимент товаров подобного же рода. Врачи думали, что различные части этих животных обладают различными целебными свойствами. Особой силой обладает, при правильном применении, череп непохороненного мертвеца, воткнутая в сердце оленя кость, воробьиные или заячьи мозги, зубы белых поросят и слонов, лягушечье сердца, лисьи легкие, волчий кишечник и змеиная кожа.

Все виды жиров животного происхождения, в особенности, жир, взятый из человеческих трупов, человеческой крови, а также голубиный и бараний жир, копыта лосей и буйволов, сперма и раковины всевозможных улиток пользовались большим спросом.

Но наихудшим из всего было то, что предполагалось, что каждый аптекарь обязан иметь в наличии экскременты или фекалии овец, собак, аистов, павлинов и голубей в качестве особенно полезных при некоторых болезнях.

В Китае экскременты до сих пор прикладываются к ранам для изгнания злых духов, которые, как предполагается, являются причиной раны и препятствуют ее исцелению, если их не изгнать этим ужасным средством.

В работе Пьера Поме (Pierre Pomet) Общая история лекарственных средств, 1694 г., том II, стр. 7-8, которую цитирует Франклин, приведена следующая информация об английских аптеках в Лондоне: «Они продают черепа мертвецов, на которых имеется тонкий зеленоватый слой мха, который называется «Уснея» из-за своего сходства с лишайником, который растет на дубах. Но череп недавно казненного преступника, хорошо вымытый, высушенный и, конечно же, соскобленный, считался гораздо сильнее».

Жир человеческих трупов считался превосходным профилактическим средством от ревматизма. Следующее рекламное объявление французской аптеки обеспечивает нам поразительное проникновение в идеи того времени: «Мы продаем жир человеческих трупов, которые мы добываем разными способами. Но так как известно, что генеральный палач в Париже продает такой материал всякому, кому он нужен, то в результате у нас, аптекарей, очень мало шансов его продать. Поэтому, позвольте нам указать на то, что человеческий жир, который есть у нас в наличии, и который мы приготавливаем со всевозможными ароматическими травами, непременно должен во всех отношениях превосходить жир, предлагаемый генеральным палачом».

Чистая моча, «особенно добытая от молодых людей, пивших вино», считалась превосходным профилактическим средством от апоплексии и спазмов; она также использовалось в качестве известного и хорошо зарекомендовавшего себя лекарства для приема внутрь при метеоризме. Знаменитая Мадам де Севиньи (Sevigny) дает своей дочери даже 13 июня 1685 г. следующий совет: «Для своих газов (метеоризма) я принимаю восемь капель мочи...».

Нильс Миккельсен (Niels Mikkelsen) из Альборга рекомендует при апоплексии лечебное средство, которое он называет «Совет Короля Христиана III против апоплексии», и которое делается по следующему рецепту: «Возьмите кость из черепа человека, который не умер от какой-либо болезни, а предпочтительно — повешенного вора, потому что считается, что у него самые сильные свойства. Положите череп в горячую духовку и поддерживайте высокую температуру, пока череп не станет совершенно белым. Затем растолките его в порошок, возьмите один квинтин этого порошка, или столько же, сколько весит венгерский гульден, и три хорошо растолченных зернышка груши и дайте это больному выпить на пустой желудок утром в лавандовой воде или в подогретом вине, и отдайте его судьбу в Божьи руки».

Как очень хорошее средство для лечение кровотечения из носа рекомендуется следующее: «Пусть больной держит кость человеческого трупа в руке, пока в руке не появится ощущение теплоты, затем положите некоторое количество мха, который растет на черепе, в ноздрю, и кровотечение прекратится».

У людей того времени было повальное увлечение попытками вылечиться экстрактами той самой грязи, в которой они погрязли. Грязь очевидно притягивает грязь.

Но были также другие, менее отвратительные, средства. д-р Йохан Мегабахус (Johan Megabachus), знаменитый немец, обнаружил в 1545 году, что сделанное из янтаря масло — удивительное средство лечения болезней. Всего лишь несколько капель в чаше вина производили самое необычное действие почти на все недуги, но оно было очень дорогим, ибо один лот (13,3 грамма) стоил не меньше гинеи. Однако стоимость этого лекарства была пустяковой по сравнению с некоторыми другими, как, напр., настойка жемчуга и

аметистовая вода, которые стоили дороже 10 фунтов стерлингов за лот. Когда Папа Римский Клеменс VII сильно заболел в 1534 году, то врачи, так как казалось, что ничто не помогает, согласились, что нужно попробовать самое дорогое лекарство — алмазный порошок. Через несколько дней Папе Римскому скормили измельченных алмазов на сумму в 600 фунтов стерлингов, после чего он умер.

* * *

Да, так было 400 лет тому назад, а теперь мы просвещеннее. Поэтому нас могут шокировать наши предки того времени, и мы можем ужасаться ими или смеяться над ними. Но что если наши потомки через 400 лет по какой-нибудь причине будут испытывать подобные же чувства по отношению к нам? Мы сразу же отвергаем любую такую возможность как немыслимую, но так же сделали бы и наши предки 400 лет тому назад, если кто-нибудь рискнул бы предположить, что их потомки 400 лет спустя будут ужасаться ими и смеяться над ними из-за их омерзительного образа жизни. И все же есть большая вероятность того, что через несколько поколений наше положение будет напоминать ихнее, и что на нас будут смотреть как на подобных же чудовищ, имея в виду наш образ жизни и наше лечение болезней. Ибо, если мы преуспели в очищении Авгиевых конюшен наших предков шестнадцатого века, то Авгиевы конюшни двадцатого века все еще остаются нетронутыми, созданными внутри нас, где из-за нашего безрассудного образа жизни толстая или ободочная кишка образует настоящий сточный колодец, который отравляет всю систему организма со всеми ее миллиардами клеток и различные органы, в значительной степени так же, как сточные колодцы средневековых замков отравляли всех, кто жил в их стенах. Оказалось, что современная пищевая гигиена при своем претворении в жизнь уже имеет огромнейшее значение в обеспечении здоровья и в предотвращении и искоренении многих из тех болезней, которые могут теперь считаться результатом внутренней грязи, точно так же, как средневековые эпидемии чумы были результатом внешней грязи.

«Внутренняя гигиена» — новая наука, которая только-только начинает утверждаться. Но однажды утвердившись, окажется, что она в основном — результат усилий дилетантов, борющихся за свое собственное здоровье и реализацию этого великого идеала наперекор постоянному и упорному сопротивлению со стороны большинства врачей, которые уже относятся с презрением к первыми шагам, сделанным в этом направлении, и которые ни перед чем не остановятся, чтобы найти средства для дискредитации всего движения, как только они осознают все последствия, которыми оно чревато. Ибо большинство нынешних врачей — точно такие же дети нашего образа жизни, какими были врачи шестнадцатого века по своим взглядам и рецептам — дети всей грязи и мерзости того времени. Для избавления от своих бедствий человечество в то время никак не могло рассчитывать на них больше, чем на священнослужителей.

Время течет медленно.

В знаменитой книге Дж. Эллиса Баркера, Хронический Запор, опубликованной в 1927 году от Р.Х., мы читаем на странице 22 следующую оценку, опровергнуть которую не смог ни один врач до самого сегодняшнего дня: «Медицинская братия в целом выступала в течение многих лет против использования антисептики, анестезии, дезинфицирующих средств и даже общей чистоты. Послеродовой сепсис убивал в прошлом огромное количество рожениц в общественных учреждениях в значительной степени потому, что врачи вводили свои грязные руки в терзаемые внутренности рожениц. Студентам-медикам, приходившим прямо из морга и прозекторской, где они работали с разлагающимися трупами, разрешали делать то же самое. Между октябрем 1841 года и маем 1843 года из 5139 рожениц в родильном отделении, где работал д-р Земмельвайс (Semmelweiss), умерли 829, что дало жуткий показатель смертности в 16 процентов, не считая пациенток, переведенных в другие отделения. Матери часто умирали целыми рядами, в то время как в других рядах кроватей не было послеродовых смертей. Молодой Земмельвайс скоро обнаружил, что этих несчастных женщин убивает медицинская грязь. Пораженный тем фактом, что послеродовой сепсис имеет характер «эпидемии» в больницах и общественных учреждениях, но редко встречается в других местах, он ясно доказал в 1847 году, чем вызывается эта болезнь, и был с позором изгнан из Вены два года спустя разгневанными реакционными врачами, на которых он рискнул возложить вину. Он умер от горя и нищеты в сумасшедшем доме, доведенный до безумия своими медицинскими противниками, в 1865 году в возрасте всего лишь 47 лет, но спустя 41 год ему был воздвигнут памятник. Первооткрыватели в медицине и хирургии что-то слишком часто бывали не только мучениками науки, но также и мучениками медицинской братии».

Эта цитата касается середины девятнадцатого века, а не шестнадцатого. Врачи, с позором изгнавшие несчастного Земмельвайса из Вены, считали себя чистыми так же, как и их коллеги в шестнадцатом веке. Хотя Земмельвайс смог доказать, что простым методом тщательной очистки своих рук он способен уменьшить показатель смертности рожениц, его открытие, основанное лишь на наблюдении и экспериментах, не имело никакого значения для врачей, чей утвердившийся метод обращения с роженицами продолжал «катиться» по той же самой грязной «колее», как будто Земмельвайса никогда и не было.

Мы можем вывести в качестве правила, которым руководствуется большинство врачей, то, что они одержимы утвердившимися жизненными привычками и обычаями своей профессии до такой степени, что они будут не только игнорировать любого человека, предлагающего усовершенствования, подкрепленные экспериментами на самом себе или на других людях, но и основательно ненавидеть его, особенно если он не будет принадлежать к когорте медицинской братии. Его по возможности с позором изгоняли бы из одной страны в другую, если бы этому не мешали общественное мнение, современные суды, но больше всего — современная пресса.

Я снова цитирую того же самого автора:

- Представители практической медицины и медицинской науки часто рассказывают нам о

«чудесах», творимых современной медициной и хирургией, и они с гордостью указывают на поразительное сокращение смертности, как будто врачи и хирурги одни и добились этого. В действительности это большее спасение человеческих жизней — заслуга не медицинской братии, а презираемых и преследуемых аутсайдеров, которые выполнили всю первопроходческую работу в санитарии. Это обусловлено не лечением, а санитарией. Научная санитария была введена «аутсайдерами», дилетантами наперекор ярой враждебности медицинской братии, которая увидела угрозу своим интересам.

Любой, кому захочется подтвердить это утверждение, найдет уйму доказательств при изучении истории медицины. Факты нельзя опровергнуть. Они в таком изобилии и так хорошо известны, что даже главный санитарный инспектор Министерства здравоохранения Англии, сэр Джордж Ньюмен, заявил в своем президентском обращении, перепечатанном в журнале Королевского санитарного института в августовском номере 1926 года, следующее:

- Именно

Джереми Бентам, 1748-1832 гг.,

Уильям Коббетт, 1762-1835 гг.,

Роберт Оуэн, 1771-1858 гг.,

Эдвин Чедвик, 1800-1890 гг., и

Лорд Шафтсбери 1800-1890 гг.

были теми людьми, которые побудили Англию осуществить санитарную реформу. Ни один из них не был врачом.

Коснувшись в том же самом обращении прогресса в медицине, сэр Джордж указал на то, что и в медицине важнейшие открытия, изобретения и реформы были сделаны не медиками:

- Существенная характерная черта прогресса в медицине, про которую мы склонны забывать, заключается в выдающемся вкладе, который был сделан в этот прогресс научными работниками, которые не были врачами. Когда Гиппократ умер в 377 до Р.Х., то Аристотелю было семь лет. Он вырос, став первопроходцем в философии и

биологии, описанный Данте в Божественной Комедии в качестве «главы сведущих людей». Он стал учеником Платона в Афинах, а впоследствии наставником Александра Великого. Его влияние на медицину оставалось решающим в течение многих столетий. Затем, в тринадцатом веке, Роджер Бэкон — английский монах-францисканец, родившийся в Ильчестере, заложил фундамент экспериментального метода науки и дал медицине свой величайший метод исследования. Галилей, в течение своих удивительных восемнадцати лет, проведенных в Падуе, ввел в медицину законы физики. Бойль, в семнадцатом столетии, и Блэк в восемнадцатом, связали химию с медициной и пролили новый свет на весь вопрос о дыхании. И действительно, хорошо сказано, что «Развитие физиологии дыхания почти исключительно было работой трех математиков, двух физиков и пяти химиков.

- Два известных художника, Альбрехт Дюрер и Леонардо да Винчи, сделали вклад в прогресс анатомии и даже патологии своими точными изображениями, что было делом особого значения в то время, когда вскрытие человеческого тела было редкостью, а другие великие живописцы последовали их примеру. Чарльз Дарвин, как и Аристотель, вышел из семьи ученых и, хотя он никогда не стал врачом, изменил все биологические воззрения медицины своего поколения... Последний и наилучший из всех других пример — Луи Пастер, французский химик, который обнаружил источник брожения, изобрел ряд процедур и создал новый «центр тяжести» медицинской науки... Я говорил лишь о великих мыслителях и выдающихся деятелях, которые изменили медицинскую науку. Из не имевших медицинского образования мужчин и женщин, которые сделали весомый вклад в это искусство в течение прошлого столетия, мне достаточно только упомянуть в качестве примеров сэра Гемфри Дэви, Майкла Фарадея, Джона Дальтона, Дюма — французского химика, а также Кювье и Гайжана (Gaygen), сэра Уильяма Рамсея, сэра Уильяма Перкина, Эрлиха и Мадам Кюри. Многие из их изобретений и открытий, как в социальной, так и в физической сфере, революционизировали медицинское искусство, как великие мыслители и исследователи определяли принципы этой науки.

Для врача признать все это и поведать своим собственным коллегам правду, которую они не желают слышать и хотят забыть — очень смелый поступок.

- Хотя приверженцы лабораторного ума нам ежедневно твердят, - говорит Дж. Эллис Баркер, - что только с помощью лабораторного исследования мы можем надеяться победить рак, грипп и многие другие болезни, все же нужно акцентировать, что все величайшие медицинские открытия были сделаны не учеными-исследователями, а наблюдательными простыми людьми в отдаленном прошлом, у которых была наблюдательность высокой степени, которая гораздо ценнее, нежели вся сложная техника современной лаборатории. Тысячи лет тому назад китайцы, индусы и другие примитивные народы обнаружили, что многие переносные болезни, напр., оспу, можно предотвратить или излечить прививкой и вакцинацией. Примитивные дикари, а вовсе не Пастер и его последователи, разработали серологическое лечение. Примитивные дикари открыли хинин — замечательное специфическое средство от малярии; хаульмугровое масло — замечательное специфическое средство от проказы; ртуть — замечательное специфическое средство от сифилиса, которое использовалось с очень давних времен; кокаин и многие другие из наших самых ценных лекарств. Древние египтяне и

индусы защищали себя от малярийных москитов противомоскитной сеткой; туберкулез древние греки и римляне лечили самым что ни на есть научным способом — свежим воздухом, солнечными ваннами и молочной диетой. Все дикари лечат психопатологию.

Роджер Бэкон заложил основы экспериментального метода науки по результатам научного наблюдения. «Все медицинское искусство заключается в наблюдении». Наблюдение — это всеобщее достояние, но большинство врачей думают, что никому нельзя позволить наблюдать, экспериментировать и думать, кроме их самих, если речь идет о здоровье человека. И все же, здоровье — это наше самое ценное достояние. Мое здоровье — это мое собственное здоровье, и если его однажды потерять, то никакие врачи всего мира не смогут его вернуть.

Остается факт, и его невозможно опровергнуть, что грязь шестнадцатого века и все бедствия, которые были ею обусловлены, были устранены не врачами, ибо они погрязли в грязи точно так же, как и все другие, но обыкновенными людьми, не имевшими медицинского или религиозного образования, людьми, которые наблюдали и страстно желали чистоты и здоровья... людьми, которых не заботило, пришла ли болезнь с небес или из ада, но которые потихоньку начали очищать жуткие Авгиевы конюшни наших предков. Эта чистка все еще не закончена. Она ведется ежедневно. И все же, самая грандиозная задача, как мы увидим дальше, все еще остается нерешенной.

КОГДА ОКРЕСТИЛИ ЧЕРТЕЙ

Я пил чай со знаменитым профессором медицины и его женой, когда вбежал маленький Петер.

- Как его простуда сегодня? - спросил знаменитый профессор с некоторым беспокойством.

- Сегодня — первый день, торжествующе воскликнула его жена, - когда Петер не кашлял». Сказав это она внезапно остановилась, причем вид у нее был довольно испуганный и смущенный. «Извините, - добавила она, - я правда должна прикоснуться к дереву», и она прикоснулась к столу. Ее муж, знаменитый профессор, ничего не сказал.

«Время действительно течет очень медленно, - подумал я про себя. - Несмотря на то, что хозяин — знаменитый профессор медицины и рационалист, кажется, что старые черти все еще снуют поблизости. Его жена даже «прикасается к древесине».

Почему она прикоснулась к столу? Если бы ее спросить об этом, то она не смогла бы предложить какого-либо другого объяснения, кроме того, что это — предосторожность против рецидива простуды у ее сына, но ее пра-пра-прабабушка смогла бы легко предоставить идейное обоснование.

- Злые духи повсюду, - сказала бы она. - Это именно они вызывают болезни всякого рода. Если маленький Петер не страдал от своей простуды сегодня, то это лишь потому, что злые духи забыли про него. Но они присутствуют повсюду и возможно, что слушают как раз в то самое время, когда вы упоминаете, что ему лучше. Если они подслушают ваше замечание, то конечно же позаботятся о том, чтобы его простуда усилилась завтра, если вы не прикоснетесь к дереву, но если вы это сделаете, то они в ужасе обратятся в бегство, потому что наш Спаситель был распят на деревянном кресте, и так некоторая часть Его божественной силы была передана этому веществу.

Конечно, ее языческая пра-пра-пра и т.д. прабабушка, опять-таки, рассказала бы совершенно иную историю. Привыкшая, как она была, разжигать огонь посредством трения кусков сухого дерева друг о друга, она бы сделала вывод, что огонь скрывается в дереве, и что прикосновение к нему сразу же заставляет чертей обращаться в паническое бегство, т.к. они думают, что вы собираетесь разжечь огонь. Ибо черти никогда не могут вытерпеть солнечный свет или огонь.

Если вы произнесете слова «перец и соль», то эффект от этих слов может быть точно таким же, ибо злые духи чувствуют отвращение к этим специям. Но вы не можете говорить, не привлекая внимания, в то время как прикосновение к дереву можно осуществить тайком.

Знаменитый профессор медицины проявил в этом случае полное равнодушие. Сам факт, что его собственный сын простудился, для жены было доказательством того, что он бессилен предотвратить это распространенное заболевание — одно из меньших зол, оставшихся со времен Средневековья. Поэтому она прибегла к ритуалу древней магии.

В то время как богословы шестнадцатого века ссорились по вопросу, исходит ли болезнь от дьявола, в случае чего от медицины мало проку, или от Бога, в случае чего всякие светские лечения нужно считать богохульством, казалось, что миряне не сомневаются относительно действительного происхождения недугов, от которых они страдают. Именно дьявол и все его легионы меньших демонов — настоящие причины всякой болезни, от больших эпидемий чумы до головной боли, зубной боли и т.д. Против сил зла сам Бог и его ангелы — очевидно бессильны. Из-за этого заключения на основе здравого смысла силы добра всегда представляли меньший интерес для широких слоев людей, нежели силы зла, или, как один индейский вождь недавно сказал миссионеру: «Хорошие силы будут всегда делать нам добро, но как раз злые-то силы мы и должны пытаться умиротворить, потому что именно они приносят нам все зло». Это простая и неопровержимая логика. Наши предки шестнадцатого века действовали по такому же принципу, и этот способ действия сохранился вплоть до нашего собственного времени.

Ничто не высветило эту истину для моего ума ярче, чем следующий опыт.

В Далекарнии в Швеции так случилось двадцать лет тому назад, что одна старая и очень религиозная женщина, жившая в соседней деревне, увидела, как странный предмет движется перед дверьми ее дома. Были сумерки, и возможно, что это было животное — кошка или лисица, но в ее испуганном состоянии ума она сделала вывод о том, что злые духи нападают на ее дом.

Я видел, как она ходит в церковь по воскресеньям, хорошо одетая, со своим молитвенником в руке. Не было никаких сомнений в том, что она — христианка, но, тем не менее, она немедленно обратилась за помощью к людям, сведущим в том, что известно как «черная магия». Она скоро попала в руки колдунов, которые знали, как вызволить дом от козней злых сил. Это оказалось дорогостоящим делом, и старушка потратила не менее 20 фунтов стерлингов на колдовство, полиция графства вмешалась, и все дело оказалось в суде.

Встретив старушку однажды вечером, я спросил ее, почему она не обращается к батюшке за помощью в своей беде. «Несомненно, - сказал я, - он изгнал бы чертей». Она посмотрела на меня с изумлением, как будто мой вопрос был очень глуп или совершенно не укладывался в ее голове. Она воскликнула с насмешкой: «Батюшка! Да ведь он ничего не смыслит в этом, он смыслит лишь в том, что относится к Церкви».

Мы все еще живем в старой «яме» средневековья, более того, в «пропасти», которую сделал восток в наших воззрениях на жизнь. Две силы разделили мир между собой — сила добра и сила зла. Но если это так, если добро и зло — две отдельные сущности, не имеющие ничего общего, то как они могут вообще противоборствовать, потому что каждый бой предполагает общее поле для сражения, общую тактику, общее оружие и, до некоторой степени, общий менталитет. Если нет ничего общего, то не может быть никакой борьбы, ибо эти две силы никогда не могут встретиться.

И опять-таки, если эти две силы действительно противоборствуют, то они обязательно должны обе быть в своей основе одного и того же рода, сражающимися на общем поле, в случае чего перемирие с обеими показалось бы наилучшим способом избежать конфликта. Это и была та точка зрения на основе здравого смысла, которую приняла старушка. Она регулярно ходила в церковь каждое воскресенье, чтобы угодить силам добра и заслужить их благосклонность, и она использовала колдовство, чтобы умиротворить силы зла, когда подверглась их нападению. Ибо, если идет настоящая, а не притворная, борьба, то эти силы обязательно должны противоборствовать друг с другом до тех пор, пока одна из них не возьмет верх, в случае чего абсурдно говорить о Силе Добра в качестве всего лишь терпящей Силу Зла, как это делают богословы. Ибо, если Добро могло бы уничтожить Зло, но не делает этого, то оно само становится ответственным за Зло тем, что позволяет ему продолжаться. Доведенные до этой логической точки, богословы уходят от вывода, объявляя, что все это совершенная тайна. Но зачем делать утверждение о чем-то, чего они не могут понять вообще, как они в конечном счете признают?

Однако, «яма» остается и глубоко проникла в умы европейцев, составляя главную причину духовной и моральной слабости нашего века. Люди все еще живут в страхе перед «чем-то». А страх — это духовная, моральная и физическая отрава.

От этого страха, что касается многочисленных болезней, пытался вызволить человечество великий Пастер, знаменитый французский химик. Именно он открыл микробов — крошечные элементарные существа, которые говоря на языке биологии, состоят всего лишь из одной клетки, и которые кишат во всех жидкостях и, в частности, обнаруживаются в том, что съедобно. В капельке воды, взятой из одного из наших лучших колодцев или водопровода их полным полно. И все же они не причиняют нам вреда, пока мы здоровы, но когда наше здоровье подорвано, когда мы неправильно питаемся или одеваемся, когда у нас мало физической активности или сна, то они нападают на нас и вызывают множество тех расстройств, которые мы называем болезнью.

Пастер открыл микробы, а врачи высмеяли его теории, так как они всегда высмеивали почти каждое новшество, производящее переворот в медицине. Они считали его идеи нелепыми, а все разговоры о микробах — полным вздором. Это было восемьдесят

лет тому назад. Но теперь нет более стойких в вере в микробы, чем врачи. Высмеяв Пастера, они не только приняли его идеи, но и довели веру в них до такой степени, что мы вправе говорить о «микробной мании», охватившей не только умы врачей, но и широких слоев людей, почти до той же самой степени, в какой «чертовской манией» были одержимы умы наших предков в средневековые времена. Вместо чертей у нас теперь микробы. Единственная разница, как указывает знаменитый историк Троелс-Лунд, состоит лишь в том, что «чертей окрестили».

И, действительно, их окрестили, дав сотни разных имен!

То, во что мы верим, меняет свои имена, но кажется, что как будто старое основание, на котором в отдаленнейшие времена были воздвигнуты системы веры, все еще в целости и сохранности.

По своему складу ума человек нуждается в рае и аде, в Боге и в сатане — в начальнике чертей, в ангелах и в рядовых чертях, в потерянном рае и в рае, который будет возвращен. Эту схему можно применить к любой вере. В социализме бог — Маркс со множеством более и менее значительных пророков и апостолов на его службе, ад — это капиталистическая система, черти — это капиталисты, а новое общество будущего — это рай, подлежащий возврату — рай, потерянный человечеством, когда была введена современная капиталистическая система.

Микробная мания овладела умами людей так легко и так всецело, потому что микробы так хорошо вписывались в старую форму веры. Микробы просто заменили собой старых чертей.

Но везде уже есть признаки и приметы того, что их господство постепенно подходит к концу.

* * *

Пожалуй самым толковым патологом своего времени был покойный профессор Джон Джорж Адами (J.G. Adami), который в 1918 году опубликовал книгу Вклад медицины в изучение эволюции, в которой он выдвинул теорию, согласно которой все бактерии меняются вместе со своей средой, то есть субстрат, на которым они питаются, влияет на них в такой степени, что самый вирулентный, болезнетворный микроб, губительный для человечества, может превратиться в безопасный или совершенно безвредный и наоборот при его содержании на различных пищевых продуктах или в различной среде.

Профессор Адами фактически говорит: «Мы можем взять культуру стрептококков, настолько слабых, что они воздействуют лишь на самых восприимчивых животных, и затем посредством процедуры осторожного перехода от отобранных животных так увеличить их вирулентность, что в конце концов 1/100 или 1/1000 часть капли двенадцатичасовой культуры, или даже намного меньше, чем это количество, может вызвать смерть крепких взрослых особей за шесть часов или меньше».

Он указывает на то, что в начале 1890 года в трех из главных больниц в Калькутте были случаи холеры, не отличавшиеся друг от друга по симптомам или вирулентности, но что позднее наблюдались другие случаи, всего шестнадцать по числу, отличавшиеся по своей симптоматике. От них были получены десять новых видов бацилл холеры, названных впоследствии десятью первыми буквами алфавита, от А до J. И только в четырех из этих случаев была снова найдена форма бациллы А. В некоторых из этих случаев три различные бациллы присутствовали в одно и то же время.

Эпидемия холеры в Калькутте в 1890 году была очевидно вызвана лишь одним видом бациллы. Однако этот вид бациллы действовал как прародитель, породив со временем не менее десяти различных видов бацилл холеры, размножаясь на различной питательной почве или живя в различной окружающей среде. Под различной «окружающей средой», что касается людей, мы понимаем людей, живущих при различных условиях, на различной пище, в различном состоянии здоровья и т.д. Если бы здоровье всех людей Калькутты в то время было таким же, как у тех, кто остался неуязвимым, то несомненно, что микроб холеры вообще не распространился бы.

Новую теорию, которую выдвинул и защищал этот великий патолог, можно лучше всего выразить следующим образом: «Именно питательная почва творит болезнь, а не болезнь — почву».

Конечно же, никто из тех, кто прочел предыдущие главы, никогда не поверит в то, что что-то иное привело ко всем эпидемиям в шестнадцатом веке, а вовсе не питательная почва, т.е., не то, что человеческое тело было так ослаблено господствующими антисанитарными условиями того времени, что оно являлось подходящей питательной почвой для микробов, которые, благодаря пониженной жизнеспособности, смогли прорваться через естественные оборонительные барьеры тела и порождать поколение за поколением все более и более вирулентных микробов, жертвой беспощадной атаки которых в конце концов стали не только самые здоровые люди, но даже животные в лесу и птицы в воздухе.

И все же, наперекор неопровержимым фактам, большинство врачей до сих пор настаивает на том, что нужно ставить телегу впереди лошади, обвиняя микробов и игнорируя питательную почву, которая привлекает захватчиков, как, например, в случае простуды и гриппа.

Они точно так же не хотят отказаться от своих микробов, как духовенство и миряне Средневековья не желали отказываться от своих чертей.

XVI

ПОЧВА ВАЖНЕЕ СЕМЕНИ

«Если щепотку семян сорняка бросить в сельской местности, то сотни квадратных миль могут зарасти сорняком в течение нескольких лет. Если бы тонну тех же самых

семян бросить перед Английским банком, то сорняк не пророс бы».

«Если абсолютно здоровое человеческое племя поселится на острове, где, как известно, нет никаких болезнетворных микробов, то они останутся здоровыми и сильными, пока они будут вести здоровый образ жизни. Если же они будут жить в грязных, душных хижинах и питаться неподходящей пищей, то они несомненно быстро заболеют и умрут от болезни, а «специфические бактерии» болезни, до сих пор неизвестные на острове, конечно же появятся среди них, ибо болезнь и болезнетворные микробы всегда обнаруживаются вместе».

«Здоровые люди на острове без микробов при своем вырождении вывели бы своих собственных болезнетворных микробов. Конечно же даже самый здоровый человек может умереть, если он получит большую дозу болезнетворных микробов, нежели то количество, с которым его тело может справиться. И все же нельзя сомневаться в том, что благоприятные для болезни условия приводят к появлению болезнетворных микробов точно так же, как загрязненная почва приводит к прорастанию вредных сорняков» (Дж. Эллис Баркер, Доброе здоровье и счастье).

В средневековые времена думали, что болезнь вызывается вездесущими чертями. По понятиям того времени эти черти были существами устойчивыми, неизменными, постоянными, твердыми в своих злых намерениях. По господствующим представлениям о микробах у них, как и у средневековых болезнетворных чертей, тоже есть черты постоянства, т.е., они устойчивы и неизменны. Вызывающая холеру комма-бацилла мыслится как всегда одинаковая, склонная к одинаковой зловредности и способная приносить одинаковый вред, как только она попадает в человеческое тело. Однако ничто не могло бы быть ошибочнее или больше расходиться с последними открытиями современной биологии и бактериологии.

Жизнь — это постоянное изменение, и ничто не меняется быстрее, чем жизнь и свойства этих микробов. Единственный день или неделя во времени жизни штамма бацилл может быть столь же наполнен событиями и переменами как, для сравнения, история Рима, более того, как геологическая эпоха в миллионы лет. Ибо мы так легко забываем, что жизнь в микроскопическом мире, в микромире, проходит с совершенно иной скоростью по сравнению со скоростью прогресса жизни в человеческом мире.

Птицеводы, собаководы, свиноводы, скотоводы, коневоды и т.д. знают, как тщательным отбором племенного материала и изменением окружающей среды вывести новые черты у голубей, собак, свиней, крупного рогатого скота, лошадей и т.д., пока наконец, не будут получены совершенно новые типы животных, образуя новые породы, подобных которым мир еще никогда раньше не видел. Сама Природа часто совершает подвиг на наших глазах за сравнительно короткий промежуток времени. Очень хороший пример дает случай с английскими свиньями, которые были взяты с собой и выпущены в Новой Зеландии в конце восемнадцатого века капитаном Джеймсом Куком, на которого мы уже ссылались в одной из предыдущих глав. Они были выпущены в лесу и должны были приспособиться к своей новой среде обитания. Новая окружающая среда очень сильно подействовала на этих животных, которые в течение многих поколений жили защищенной жизнью английских крестьянских дворов и свинарников. Теперь им пришлось бороться не только за свое существование, но также и с другими животными. Добросердечная Природа помогла им изумительнейшим образом в этой задаче, снабдив их огромными, грозными клыками как для борьбы, так и для рытья. Их короткая морда, жидко покрытая волосками, сменилась длинной мордой, характерной для дикой свиньи, а их шкура, которая до выбытия из Англии, была покрыта лишь жиденькой шерсткой, скоро превратилось в толстую шубку из темной щетины.

Если Природа могла сделать все эти изменения у обыкновенной свиньи в течение столетия, то какие изменения не могли бы произойти в микроорганизмах, которые в такой высокой степени недолговечны? Здесь поколение следует за поколением в течение получаса или меньше. Если бесчисленные поколения питаются здоровой питательной почвой человека, то невинный микроб может остаться невинным микробом, а возможно он может стать благотворным, здравотворным организмом. С другой стороны, если невинный или здравотворный микроб на протяжении бесчисленных микробных поколений питается загрязненными человеческими тканями и телесными соками, то он может выродится и стать крайне болезнетворным фактором. Точно так же здоровые клетки могут выродиться и начать питаться как отдельные новообразования окружающими тканями, если человеческое тело отравляется год за годом из-за ошибок в питании и гигиене, которые мы совершаем в нашем современном цивилизованном образе жизни.

Английский биолог Джеймс Томас Чарльз Нэш (J.T.C. Nash) опубликовал в 1915 году интереснейшую работу Эволюция и болезнь, в которой он указал на то, что несколько часов в истории жизни одной бациллы можно легко приравнять к тысячелетней человеческой истории, и что по вине человека, невинная и здравотворная бацилла может превратиться в болезнетворную.

Обращаясь к Эпидемиологическому обществу, д-р Нэш заявил:

- Моя собственная точка зрения состоит в том, что посудомойка без вентиляции, дефектная канализация или скопление конюшенного навоза или других отходов, как будет обычно обнаруживаться, являются одним из эволюционных факторов, которые помогают превратить безвредную ротовую бациллу Хоффмана в буйную особь, набрасывающуюся на всякого в смертоносном безумии, с искаженными морфологическими чертами, выделяя свои вирулентные химические токсины.

Разве не кажется, что эта цитата имеет прямое отношение к Средневековью, которое мы недавно изучали с его «посудомойками без вентиляции»», «дефектной канализацией», или вообще без всякой канализации, и с его «скоплением конюшенного навоза» и человеческих экскрементов, загрязнявших воздух внутри и снаружи домов, с его дворами, садами и колодцами, но прежде всего с его улицами, где вдобавок на многие недели оставлялись все кухонные отходы, свиной навоз и мертвые животные, которые разлагались и портили воздух?

Современная экспериментальная биология, удивительным образом продемонстрировала правоту этих взглядов. Были проведены бесчисленные эксперименты, показывающие, что определенные болезнетворные бактерии, инъецированные в здоровых животных, совершенно безопасны, потому что здоровые ткани и соки разрушают их. Однако, если в то же самое время впрыскиваются определенные химические вещества, которые ослабляют или отравляют ткани, то эта инъекция может оказаться смертельной.

Еще в 1896 году д-р Альфредо Антунес Кантхак (А.А. Kanthack) поместил статью в Систему медицины под редакцией Оллбутта (Allbutt), Том 1, в котором он утверждает на странице 551:

- Проведено много экспериментов для доказательства того, что бактерии, которые абсолютно или относительно безопасны для животных при инъецировании в чистых культурах только их, становятся очень вирулентными, когда в то же самое время мы инъецируем определенные химические соединения на месте ранки.

Иными словами, если с помощью определенных химических веществ мы выводим из строя или уничтожаем средства, которые защищают ткани нашего тела от захватчиков, то последние сразу получают свободу действий и много пищи. Они стремительно растут в силе и энергичности, оставляя ткани, на которые они нападают наполненными своими собственными ядовитыми выделениями. Точно так же улицы и дворы Эльсинора были наполнены ядовитыми испражнениями 400 лет тому назад, но с тем лишь отличием, что, в то время как улицы в Эльсиноре полагалось чистить каждую пятницу, как кажется, какого бы то ни было удаления ядовитых бактериальных выделений из парализованных тканей вообще нет.

Вышеупомянутая цитата из статьи д-ра Кантхака, как кажется, предвещает полный переворот во взглядах нашего времени на бактерии.

Тридцать лет спустя Британский медицинский журнал опубликовал статью д-ра Уильяма Крамера (W. Cramer) под названием Новый взгляд на рак в своем выпуске от 30 января 1926 г. д-р Крамер делает следующее заявление:

- Если у бактерий газовой гангрены или у их спор удалены все токсины многократной промывкой, то они становятся непатогенными (безвредными), и ими можно заражать животных в больших дозах без какого бы то ни было эффекта. Но если инъецировано небольшое количество какой-нибудь растворимой кальциевой соли, не обязательно вместе с бактериями, но даже когда такая инъекция была сделана несколько дней спустя и в другом месте, то развивалась газовая гангрена и быстро убивало животное.

Он также констатирует, что д-р Гай (Gye) повторил его эксперименты несколько лет спустя в следующей интересной вариации Он промыл споры бактерии — септического вибриона газовой гангрены и инъецировал их в ткани животных, но никакая газовая гангрена не развилась даже по прошествии шести месяцев. Потом он инъецировал кальциевую соль в тех же самых местах, где он ввел споры, и теперь-то наконец газовая гангрена появилась, как только кальциевая соль вывела из строя естественные защитные механизмы тканей.

Дальнейшие исследования показали ему, что «кальциевая соль вызвала в тканях специфическое видимое повреждение такого характера, что нормальные защитные механизмы подкожных тканей против бактерий газовой гангрены были выведены из строя, и бактерии смогли пролиферировать (распространяться) в месте повреждения». Этому явлению он дал название «катафилаксия» или «прорыв обороны».

Позже д-р Крамер показал, что то же самое справедливо и в случае инъекций микроба столбняка и даже стрептококков. Кроме того, он обнаружил, что другие вещества как, например, соли стронция, некоторые коллоиды, такие как коллоидное железо или коллоидная кремниевая кислота, обладают подобным же эффектом.

Гай и Киттл показали, что туберкулезную инфекцию можно вызвать у животных, обычно устойчивых к ней, посредством инъекции коллоидной кремниевой кислоты.

Д-р Крамер завершает свою интересную статью следующими словами:

- Ортодоксальная бактериология не заметила этого поразительного явления; оно даже не упомянуто в главе о газовой гангрене в Официальной медицинской истории войны.

Конечно же!

- Если микроорганизмы получают свои характеристики вирулентности или безвредности от пищи, на которой они живут в лаборатории, то очень даже логично предположить, что их характеристики в равной степени можно изменить пищей, на которой они ведут существование в человеческом теле. Логика, здравый смысл и настоящие научные эксперименты объединяются для того, чтобы показать, что пища важнее микроба, что почва важнее семени. Весьма вероятно, что вся фундаментальная концепция, модная в настоящее время, сущность которой состоит в том, что микроорганизм «создает» болезнь, и на которой было воздвигнуто гигантское «здание» современной бактериологии, целиком и полностью заблуждается, ибо может быть, что, в полную противоположность к этой концепции, болезнь создает микроорганизм (Дж. Эллис Баркер, Рак, хирург и исследователь).

История развития высших животных и растений показывает нам, как один единственный вид может породить любое число вариаций, и как от последних, в течение бесчисленных веков, из-за изменений в окружающей среде, составе пищи и т.д., могут неожиданно возникнуть новые виды, совершенно не похожие на своих предков.

Если можно было бы написать историю микробов, то по всей вероятности было бы обнаружено, что все современные разновидности микробов произошли от каких-то единичных видов безопасных, безвредных организмов. Посредством изменений в окружающей среде и температуре, питания различными жидкостями и твердой пищей, различными растениями и животными в различных состояниях здоровья и, следовательно, сопротивляемости первоначальные виды микробов в течение бесчисленных веков, должно быть, эволюционировали в неисчислимые виды. Факты современной бактериологии имеют тенденцию доказывать, что все эти различные виды бактерий, которым современные бактериологи дали различные имена, легко снова превращаются в предшествующие безопасные типы микробов, из которых они произошли.

Короче говоря, таков обзор тенденций в современной бактериологии. Кажется, что эти тенденции так хорошо согласуются со всеми фактами эволюции и всеми фактами, установленными современными специалистами по разведению животных, что для любого думающего человека представляется загадкой то, как врачи могут все еще придерживаться старого мнения о том, что характеристики бактериальных видов постоянны. Единственное объяснение состоит в том, что, как бактерии легко превращаются вновь в старый тип, как только они лишаются определенных видов пищи и избавляются от своих собственных ядов, так очевидно и врачи как медицинский истеблишмент, возвращаются в своих взглядах к более старым и более жестким взглядам, если над ними нет благотворного общественного контроля и критики, и если их мозги коснеют от ядов своего профессионального самодовольства и устаревших схоластических идей.

Любой ценой давайте останемся верными старым чертям, которые вызывают болезни, особенно когда их должным образом крестили и окрестили «первосвященники» медицинской братии!

Очень хороший пример косного мышления — это прививочная мания.

Санитарные условия в Европе очень мало улучшились до начала девятнадцатого века. Мы видели, какие условия преобладали в Мадриде даже в 1760 г. И лишь с середины девятнадцатого века результаты современной санитарии начали чувствоваться в цивилизованных европейских государствах. В шестнадцатом веке эпидемии чумы, одна за другой, приводили к эпидемиям оспы. Эти эпидемии продолжали появляться вновь с уменьшенной силой и с более длинными интервалами до середины девятнадцатого века. Казалось, что затем они более или менее спонтанно прекратились.

Когда эпидемии были в своем разгаре, то даже коровы заболевали разновидностью оспы, называвшейся коровьей оспой. Я уверен, что вы все слышали историю о доярке, которая при доении коров заразилась коровьей оспой. Она со смехом сказала врачу, что ничуть не боится оспы, потому что коровы — ее защита. Английский врач, знаменитый Эдуард Дженнер, был хорошо знаком с «широко распространенным поверьем насчет антагонизма между этими двумя болезнями, которое, как он обнаружил, было популярно в Глостершире». Именно это широко распространенное в народе поверье о том, что никто не заболеет оспой, кто уже был заражен коровьей оспой, обратило внимание Дженнера на эту предполагаемую связь.

В Британской энциклопедии написано: «После того, как он начал заниматься медицинской практикой в Беркли, Дженнер обыкновенно всегда осведомлялся, что думают об этом (предполагаемой связи) его коллеги по профессии; но он обнаружил, что, когда медики вообще замечали это народное поверье, то они думали, что оно основывается на ошибочном умозаключении».

Мы все хорошо знакомы с тем методом, которым Дженнеру наконец удалось установить и доказать наличие этой связи, и как вакцинация распространилась сначала по всей Англии, а затем и по всей Европе, «проталкиваемая главным образом непрофессионалами с высоким социальным положением» (Британская энциклопедия). Она быстро распространилась в Соединенных Штатах Америки, где она было введена Бенджамином Уотерхаусом (Benjamin Waterhouse), в то время профессором физики в Гарвардском университете.

В Лондоне было учреждено специальное общество по распространению вакцинации — Королевское дженнеровское общество. Более 12000 человек были привиты за первые восемнадцать месяцев его существования, и с таким эффектом, что число смертей от оспы, которых за последнюю половину восемнадцатого века было в среднем 2018 ежегодно, упало в 1804 г. до 622, т.е., до уровня примерно четверти показателя за столетие. Но санитария тоже постепенно распространялась в течение той же самой четверти века, хотя понадобилось полвека прежде, чем полный эффект от современной санитарии, какой мы ее знаем, смог действительно стать заметным.

Однако «в 1818 году разразилась жестокая эпидемия оспы, и эффективность вакцинации вновь была поставлена под сомнение, отчасти по-видимому из-за низкого качества используемой вакцинной лимфы». Это принесло Дженнеру много неприятностей... (Британская энциклопедия).

Никто не боится оспы в настоящее время. Но действительно ли это обусловлено исключительно вакцинацией? Я не думаю, что хотя бы один единственный врач теперь рискнул бы ответить на этот вопрос без колебания утвердительно. Оспа была искоренена не из-за прививок Дженнера, а благодаря современной санитарии. Всякий раз, когда есть хоть малейшая опасность вспышки эпидемии оспы, врачи сразу же настоятельно советуют всем сделать повторную прививку, потому что эффективность предыдущей прививки, возможно, снизилась или свелась на нет. Следовательно почти все европейское население старше пятнадцати лет может с медицинской точки зрения считаться практически незащищенным, и тем не менее, у нас нет больше эпидемий оспы. Но врачи тем не менее настаивают на прививании ядов в нежные организмы младенцев, не считаясь с тем, что многие стали калеками на всю жизнь не только «из-за низкого качества часто используемой вакцинной лимфы», но и из-за преступной ошибки всей системы. Трудно определить, в какой степени это оптово-торговое введение бактериального яда в цивилизованные народы мешает их нормальному развитию и закладывает фундамент для будущих болезней. Вполне возможно, что это одна из причин, способствующих раковому мору.

Сэр Алмрот Райт, ведущий английский бактериолог, совсем недавно дал следующее мрачное предупреждение членам своей собственной братии: «Нашим сдерживающим фактором при использовании вакцинной терапии может быть возможное развитие местной инфекции. Следует постоянно иметь в виду и еще более серьезные риски — проникновение микробов в кровь и генерализацию инфекции. Есть причина полагать, что можно причинить большой вред, вводя большие дозы вакцины при лечении».

Но врачи действуют так, как будто мы все еще повсюду валяемся в грязи; как будто наши улицы — места для свалки всего мусора из всех домов, а в наших садах полным полно скрытых сточных колодцев, наша питьевая вода — загрязнена, а пространство под полами наших церквей, заполнено человеческими трупами в состоянии разложения.

Сам факт, что плата за прививку против оспы составляет 5 фунтов стерлингов, обеспечивая медицинской братии огромный ежегодный доход, может до некоторой степени объяснить, почему врачи не желают отказываться от прививочной мании.

Самый поразительный факт при этом состоит в том, что микроб — предполагаемая причина оспы, все еще не найден. #) Мощнейшие микроскопы не смогли показать его человеческому глазу. Врачи ничего о нем не знают, они даже не смогли дать название этому предполагаемому микробу, которому они столь многим обязаны за репутацию и денежку.

Чувство благодарности должно, по крайней мере, заставить их воздвигнуть своего рода памятник или, может быть, поставить надгробную плиту, потому что, насколько мы знаем, возможно, что никакого микроба нет вообще, с надписью:

- Неизвестному микробу от благодарных врачей.

#) в 1934 году, когда была опубликована эта книга, еще не было электронного микроскопа, который позволил увидеть вирусы. Теперь возбудители т.н. натуральной оспы, которую имеет в виду автор, известны. Это два вида вирусов — Variola major и Variola minor (примечание переводчика).

XVII

КАК ГОТОВИТСЯ ПОЧВА ДЛЯ МИКРОБОВ

Человеческое тело было уподоблено губке, заполненной самой изысканной пищей, которая окружена, и на которую нападают со всех сторон миллиарды микробов, ждущих возможности проникнуть в нее. Во время римского господства на вечно зеленую и плодородную Англию так же смотрели пикты, шотландцы и викинги, которые все ждали ослабления римской обороны, чтобы позволить им вторгнуться в эту страну. Когда римляне ушли, в Англию немедленно вторглись различные племена, и так продолжалось столетиями до тех пор, пока потомки самых сильных захватчиков не оказались сильнее нападающих сил. Наполеон обдумывал вторжение в начале девятнадцатого века, а немцы — еще одно — сто лет спустя.

Каждый живой организм, будь-то человека или животного, находится в точно таком же положении. Он постоянно окружен, и за ним наблюдает множество голодных микробов, ждущих своего шанса вторгнуться в его ткани. Дождутся ли они своего шанса или нет, полностью зависит от мощи оборонительных сил, которая в свою очередь, как кажется, существенно варьирует вместе с количеством ядов, пребывающих в организме.

Вышеупомянутое сравнение было сначала выдвинуто знаменитым д-ром Шарлем Жаком Бушаром, профессором патологии и терапии в Париже, членом Французской медицинской академии, в его книге Лекции по аутоинтоксикации при болезнях или самоотравлению индивида, переведенной на английский язык д-ром Томасом Оливером, профессором физиологии, бывшим экзаменатором по медицине в Королевском врачебном колледже в Лондоне.

- То, что делает возможным развитие инфекционной болезни, — это не случайная встреча человека и микроба, - говорит Бушар. - Такая встреча — частое явление, но обычно она в результате не приводит к болезни. Микробы, даже опаснейшие, нападают на нас. Они рассыпаны вокруг нас с такой же щедростью, с какой Природа распределяет развивающуюся материю, и все же инфекция не является обычным явлением. Инфекционное заболевание — тоже всего лишь случай, потому что возбудитель болезни очень редко находит обстоятельства благоприятными для себя.

- Здоровый человек не привлекателен для микроба. Почти постоянно подвергаясь вторжениям возбудителей инфекций, он противодействует им, и в этом состязании он обычно одерживает верх, так что зачастую болезнь даже не дает о себе знать.

- Иначе обстоит дело с человеком, жизнеспособность которого ослаблена; тогда уменьшаются и его оборонительные ресурсы. Точно так же, как мы видим, что камыш покрывается землей там, где определенные необычные обстоятельства создают препятствие для естественного течения воды, так и определенные микробы могут вторгаться в человеческий организм, здоровье которого подрывается всякий раз, когда меняется его химический состав.

- Врачу не следует позволять себе погружаться исключительно в поиски микроба. Ему следует заняться возбудителем инфекции, но ему также следует сохранять большую обеспокоенность относительно изучения и исследования обстоятельств, которые обезоруживают организм перед вторжением этого возбудителя.

Главные причины, которые обезоруживают организм и делают вторжение возможным, — это, по Бушару, увеличение токсичности тела.

Эта токсичность — никогда не постоянна. Она увеличивается и уменьшается в зависимости от ряда обстоятельств, таких как, например, качество воздуха, который мы вдыхаем; количество движений за день; количество и качество сна; состояние нашего питания; качество и количество нашей пищи; количество токсинов, содержащихся в пище или ей обусловленных в пищеварительном тракте; эффективность наших органов выделения, например, почек, печени, желудка, кишечника, легких и кожи.

Везде, где вырабатывается тепло, мы имеем дело с процессом горения (окисления), производящим вещества, которые враждебны этому процессу, и остановили бы его в случае их накопления. Конечные продукты огня — углекислый газ и вода — в то же самое наилучшие средства его тушения.

- Слишком большое количество пепла тушит огонь, - говорит Шипли.

То же самое правило применимо и к тому невидимому огню, который греет человеческое тело.

Если продуктам сгорания позволить накапливаться в наших тканях и крови, то человеческое тело отравляется, сопротивление клеток слабеет, главные защитники тканей — белые кровяные тельца, парализуются, и микробы получают свой шанс: происходит вторжение, и все виды симптомов болезни неожиданно обнаруживаются в различных органах.

Бушар считает токсичность мочи наилучшим показателем токсичности крови.

Кровь, как мы видели, — это действующее вещество, посредством которого питаются все клетки тела. Но она — также и главное действующее вещество, посредством которого клетки избавляются от своих отходов, которые иначе нарушили бы их деятельность. Непрерывно перенося кровь к почкам, печени, желудку, кишечнику, легким и коже, наша система постепенно избавляется от этих ядов, которые в конечном счете выбрасываются наружу и поглощаются атмосферой, почвой и морем. В этих стихиях они вступают в различные более простые химические комбинации, т.е. они снова возвращаются в свое естественное состояние.

Из всех органов, обезвреживающих ядовитые вещества, Бушар считает почки самым важным, что показывают очень ядовитые качества мочи. Он вводил мочу в вены различных животных, в частности, кроликов, и измерял ее токсичность по симптомам, вызванным у этих животных.

- Введя нормальную мочу в вену, - говорит он, - я смог продемонстрировать, что ее ядовитое действие особенно отражается на нервной системе. Движения дыхательных мышц ускоряются, а движения двигательных мышц слабеют. Потеря рефлексов в более поздних фазах интоксикации, сонливость и кома дополнительно показывают, что главный удар принимает на себя нервная система. В том же самом ключе следует рассматривать и расстройства секреторного аппарата: частое мочеиспускание, гиперсекреция слюны, и, наконец, падение температуры в результате уменьшения выделения тепла. Это — первый факт, и он является основополагающим в явлениях интоксикации.

- В крови непрерывно циркулирует поток ядовитых веществ. Верно, что эту отраву никогда не находят в ней кроме как в безвредных количествах. Если кровь не токсична, так это потому, что токсична нормальная моча, и она постоянно удаляет токсичность из крови. В крови меньше токсичных веществ, нежели в органах. Анатомические элементы (клетки) образуют вещества, которые в случае удержания помешали бы их жизнедеятельности; но эти вещества постепенно уходят из них, проникая в кровь. Количество токсичных веществ, удаляемых почками за двадцать четыре часа, без сомнения, составляет половину от того количества, какое необходимо, чтобы убить все тело, и кровь действительно получает это количество за двадцать четыре часа; но удаление идет безостановочно, и в любой момент суток кровь никогда не содержит за одно измерение больше, чем небольшую долю яда. *)

*) «Человек весом в 65 килограммов выделяет за двадцать четыре часа 1350 кубических сантиметров мочи, доза в 45 кубических сантиметров которой убила бы кролика весом в один килограмм. Следовательно, этот человек выделяет за двадцать четыре часа посредством одной лишь этой мочи достаточное количество отравы, чтобы убить 1350/45 = 30 килограммов живой материи. Все количество крови этого человека: 65/13 = 5 килограммов, т.к. кровь составляет тринадцатую часть от общего веса тела. Таким образом, в 5 килограммах крови этого человека за двадцать четыре часа циркулирует такое количество отравы, которое способно убить 30 килограммов живой материи.

Число полных циклов кровообращения составляет 1850 за двадцать четыре часа, считая на один полный цикл кровообращения приблизительно по сорок семь секунд и учитывая известные более медленные циклы, которые имеют место в определенных отделах сердечно-сосудистой системы. За каждый полный цикл почки удаляют из пяти килограммов крови количество отравы, способное убить 30/1850 килограмма или 16,216 грамма живой материи в человеке весом в шестьдесят пять килограммов. Из одного килограмма крови это удаляет количество яда, способного убить 30/1850/5 килограмма или 3,243 грамма. Несомненно, что в крови есть больше токсичных веществ, нежели эта минимальная порция, которая уходит из нее за сорок семи секунд полного цикла кровообращения, и что в тканях есть запас токсичных веществ».

- Для того, чтобы аутоинтоксикация вызвала смерть, достаточно, чтобы количество ядов в крови в два с половиной раза превысило нормальное количество.

- Пока токсичность мочи держится на своем максимуме, человек избавлен от риска аутоинтоксикации. Безопасность — в почечной достаточности для удаления ядов.

Бушар считал, что самые вирулентные яды удаляются в красящем веществе мочи. «Красящие вещества относятся к группе тех органических веществ, которым мы должны приписать почти половину токсичности мочи».

Следующее по токсичности вещество — желчь.

Бушар измерил токсическое действие желчи на животных, инъецируя ее в их вены, и обнаружил, что пять кубических сантиметров желчи равняется сорока пяти кубическим сантиметрам мочи, причем каждое количество достаточно для того, чтобы убить один килограмм живой материи. «На основании этого факта мы можем прийти к заключению о том, что желчь в девять раз токсичнее мочи, что касается объема; что же касается времени, то токсическое действие печеночной секреции в шесть раз выше почечной секреции».

- Если бы вся желчь, которую выделяет печень, пошла бы прямо в кровь, то человек отравился бы своей собственной желчью через восемь часов и пятьдесят пять минут (8 час. 55 мин.). Если бы вся моча, которую выделили почки, пошла прямо в кровь, то человек отравился бы своей собственной мочой через два дня, шесть часов и тридцать две минуты (54 час. 32 мин.).

- Мы можем оценивать количество желчи, выделяемой за двадцать четыре часа у человека, цифрой приблизительно в один килограмм.

- Человек весом от шестидесяти пяти до семидесяти килограммов выделяет в среднем за двадцать четыре часа 1350 кубических сантиметров мочи, или приблизительно 20 граммов мочи на килограмм. Желчи он выделяет 941 кубический сантиметр или 13,45 грамма на килограмм веса тела.

- Легко понять опасность, к которой привела бы любая помеха удалению желчи или ее всасыванию,- говорит Бушар. Эта опасность тем больше, что желчь выделяется в верхней части пищеварительного тракта или больше, чем в двадцати футах от выхода. Некоторые из ее составных частей играют важную роль в пищеварении, другие — слабительные средства. Ее основная часть удаляется вместе с водой фекалий, которые, даже у человека, страдающего запором, содержат приблизительно 400 граммов желчи. Если бы человек вел естественную жизнь, то есть если бы его кишечник полностью опорожнялся столько же раз, сколько раз он принимал пищу за день, и если бы его стул имел правильную консистенцию, то есть консистенцию каши, то ежедневное выделение желчи не представляло бы серьёзной проблемы. Но цивилизованный человек несомненно страдает запором, потому что у него, в лучшем случае, один стул в сутки, и у него твердая консистенция. Это означает, что ядовитые вещества желчи недостаточно удаляются вместе с фекалиями и, в значительной степени, остаются в кишечнике, откуда они вторично всасываются в кровь и переносятся посредством воротной вены в печень. Здесь они частично нейтрализуются окислительными процессами, а частично выделяются вновь.

- Желчь несомненно участвует в пищеварении, - говорит Бушар, - но она — составная часть испражнений, и она частично подвергается всасыванию. Шифф (Schiff ) поведал нам о том, что мы можем обнаружить, желчь в крови там, где она только что поступила из кишечника, но не в системе общего кровообращения. Он предположил, что желчь снова поглощается печенью, затем выделяется вновь и снова поглощается, и все это происходит непрерывно. Если бы этот непрерывный цикл действительно существовал, то, следовательно, печень работала бы в качестве защитного механизма общего кровообращения относительно желчи и других ядов. Роже (G.H. Roger) экспериментально доказал в моей лаборатории, что алкогольный экстракт тухлого мяса вдвое менее токсичен, когда мы инъецируем его в воротную вену (идущую из кишечника к печени), нежели тогда, когда он вводится в систему общего кровообращения. Поэтому кажется несомненным то, что печень задерживает или преобразовывает токсичные вещества, которые исходят из кишечного тракта. Кровь, взятая из воротной вены собаки, убивает кролика в дозе от тринадцати до четырнадцати кубических сантиметров на килограмм, в то время как для достижения такого же результата нужно использовать двадцать три кубических сантиметра крови, вышедшей из печени.

Нет сомнения в том, что имеет место вторичное всасывание желчи, особенно у страдающего запором цивилизованного человека. Результат — очень ослабленная печень, неполадки с печенью, проявляющиеся в постоянных головных болях, раздражительности и, в крайних случаях, желтухе.

При желтухе защитные способности печени в какой-то момент нарушились, и желчные соли переполняют всю систему кровообращения, откладываясь в коже, волосах и различных тканях тела.

Бушар полагает, что в случае желтухи ткани играют защитную роль: «Они поглощают и преобразовывают небольшие порции желчи, которые проникли в систему общего кровообращения. Они связывают билирубин (красящее вещество и самая ядовитая часть желчи). Кровь же поглощает желчные кислоты».

Некоторые разновидности мочи страдающих желтухой людей токсичны, по Бушару, в дозе тринадцати кубических сантиметров на килограмм, т.е. тринадцать кубических сантиметров желчи убьют животное весом в один килограмм, в то время как требуется, как мы уже видели, не менее сорока пяти кубических сантиметров нормальной мочи, чтобы убить то же самое количество живой материи, то есть токсичность желтушной мочи увеличивается в три раза, а иногда даже до пяти или семи раз.

Третий источник интоксикации крови, по Бушару, — это гниение.

- Пищеварительный тракт — это настоящий аппарат гниения, - говорит Бушар. - Влажность, тепло и микробы, пришедшие из атмосферы, соревнуются по своему вкладу в процесс гниения. Непереваренные остатки пищи и еще не всосавшиеся пептоны, превращаются в возбудителей инфекции без какого-либо изменения. И вот таким-то образом мы и обнаруживаем, что тонкая кишка, с одной стороны, а особенно толстая кишка, с другой стороны, способны пропускать продукты гниения в кровь. Гаспар (Gaspard) еще в 1822 году установил тот факт, что гнилые вещества токсичны, и что они

фактически токсичнее, чем вещества, появившиеся результате диссимиляции (продукты сгорания/окисления). Он инъецировал в вены животных жидкость, полученную в результате гниения крови или мяса, и вызывал обморок, понос и рвоту, а также гиперемию слизистой оболочки и, наконец, смерть.

Гниение в пищеварительном тракте главным образом вызывают протеины, т.е. белковая пища, такая как яичный белок, мясо, рыба, птица и т.д., но редко, если вообще когда-либо, растительная пища. «Экстракта гнилого мяса весом в 2,5 грамма достаточно, чтобы вызвать смерть».

- Несомненно, - говорит Бушар, - что настоящая интоксикация может развиваться в результате употребления в пищу испорченного мяса. Гаспар (Gaspard) и Панум (Panum) показали, что гниение мяса приводит к образованию яда, способного вызывать как серьезные заболевания, так и заболевания со смертельным исходом. Но в этих случаях симптомы развиваются быстро — они появляются через полчаса после употребления в пищу испорченного мяса. Кроме того, обычно мы не употребляем в пищу мясо, которое по-настоящему сгнило и уже способно вызвать интоксикацию само по себе. Мы кушаем мясо, которое только начинает гнить, в глубине которого работают микробы, предопределяя процесс гниения, который продолжается при особенно благоприятных условиях, когда мясо попадает в пищеварительный тракт.

Запор главным образом вызывается пищей, которая гниет в кишечнике. Люди, употребляющие в пищу большое количество мяса, всегда страдают запором, о чем свидетельствует дурной запах их стула, кожи и дыхания. Люди, кушающие главным образом растительную пищу, редко страдают от запора; стул у них никогда не имеет дурного запаха. У людей, страдающих от запора, бывают головные боли, мигрень и головокружения. Ипохондрики *) — страдают и от запора.

*) Люди, страдающие от ипохондрии — нервной болезни, мучающей пациента воображаемыми страхами.

У них — ряд нарушений чувствительности нервной системы, шум в ушах и физические недуги. Все душевнобольные страдают от запора, и психиатры прилагают особые усилия для борьбы с запором.#

#) У меня утверждение об усилиях психиатров по борьбе с запором представляется весьма сомнительным. Будучи незнакомы с этой книгой, они вряд ли даже знают о необходимости такой борьбы.

- Было показано, что при запоре уменьшается число красных кровяных телец, и они становятся менее стойкими по отношению к воздействию разрушительных веществ.

Таким образом, результаты исследований Бушара по гниющей пище согласуются в главных чертах с результатами практических опытов, которые проделал д-р Александр Хэйг на самом себе.

Если микробы — главная причина болезни, то из того, что было сказано в предыдущей главе, очевидно, что их возможности напасть на нас зависят почти исключительно от здорового или нездорового состояния наших тканей.

- И именно тогда, когда жизнеспособность тканей уменьшается, микробы находят самые благоприятные условия для своего развития. Здоровый человек может противостоять действию микробов. А как раз тогда, когда его здоровье подорвано, он становится их добычей, - говорит профессор Оливер (Oliver).

Состояние же здоровья тканей опять-таки, как мы видели, зависит от состояния крови. Кровь же, в свою очередь, является составным продуктом, произведенным живыми клетками желез тела и пищеварительного тракта, легких, кожи, костей и почек. Легкие нуждаются в неограниченном снабжении свежим чистым воздухом, а пищеварительный тракт — в поступлении свежей и чистой пищи того вида, для которого он был изначально предназначен, и на котором он постепенно развивался.

При наличии всех этих условий кровь будет такой, какая нужна организму, и она будет поддерживать все различные органы тела в здоровом состоянии. Если же, однако, качество крови не будет на самом высоком уровне, то все клетки и органы тела будут соответственно страдать. Отходы будут накапливаться и парализовывать работу клеток так же, как инъецированные химические субстанции, о которых говорилось в описании д-ра А.А. Кантхака, д-ра Крамера, в опытах д-ра Гая и д-ра Киттла в предыдущей главе.

Увеличение токсичности крови, как кажется, вызывает общую «катафилаксию» или «прорыв обороны» так же, как коллоидная кремневая кислота, когда она инъецируется, способствует туберкулезной инфекции у животных, а кальциевые соли предоставляют микробам газовой гангрены такой шанс, которого у них не было бы в ином случае.

Опыты, проводившиеся в течение больше, чем тридцати лет, убедили меня в том, что и обычная простуда вызывается так же, а никак не иначе. Постепенное увеличение общей токсичности в опорных точках системы самообороны организма уменьшает жизнеспособность и, следовательно, сопротивляемость тканей клеткам микробов-агрессоров.

Тысячи дилетантов обнаружили уже давным давно, что простудные заболевания вообще уменьшаются при питании, из которого исключены мясо, рыба, птица, сыр и яйца. Правда, что многие вегетарианцы в некоторой степени потерпели фиаско в своих попытках избавиться от простудных заболеваний. Но это обусловлено тем, что большинство из них положились на одно лишь питание, забыв об огромном значении физических упражнений и свежего воздуха. Мой собственный иммунитет к простудным заболеваниям, как кажется, в конечном счете, зависит от моих ночей в саду на свежем воздухе. Когда я вынужден спать в закрытом помещении при путешествии и проводить дни и ночи в душных железнодорожных вагонах и пароходных каютах, то моя сопротивляемость простудным заболеваниям, как кажется, постепенно снижается. Это проявляется в основном в том, что мой нос оказывается забитым иногда по утрам. Никаких иных симптомов, кроме этого, никогда не было, и даже этот — быстро исчезал, как только мне удавалось возобновить свои привычные ежедневные длинные утренние прогулки и сон на свежем воздухе.

Бушар считает хорошее ежедневное снабжение кислородом одним из наилучших средств борьбы с токсемией.

- То, что особенно токсично, - говорит он, - так это продукты жизнедеятельности без кислорода. Увеличьте количество свободного кислорода, и вы лишь незначительно увеличите диссимиляцию, но продукты этой диссимиляции будут гораздо менее токсичными. Я видел, как воздействие сжатого воздуха больше, чем на половину уменьшает токсичность мочи *).

*) «Главное утверждение Бушара заключается в том, что аутоинтоксикация предотвращается именно посредством способности экскреторных (выделительных) органов удалять вредные вещества. К этому средству защиты мы могли бы добавить влияние химических изменений, предопределяемых процессами оксигенации (насыщения кислородом) и деоксигенации (удаления кислорода), которые обычно происходят в организме. Посредством этих процессов ядовитые вещества в значительной степени утрачивают свою токсичность».

«Если взять индол в качестве примера гнилостного токсина, образующегося в кишечнике при пищеварении, то известно, что он обладает ядовитыми свойствами. После всасывания индол при своем прохождении через печень прежде всего оксидируется (окисляется) печеночными клетками, превращаясь в индоксил, который затем под воздействием серной кислоты превращается в индоксилсульфат калия — вещество не только менее токсичное, нежели индол, но и легче выделяемое почками» (Оливер).

Так вот, холодный воздух действует в значительной степени так же, как и сжатый воздух, причем иногда, как мы видели, он содержит почти на 25% больше кислорода на вдох, нежели теплый воздух. Таким образом, три сильнейшие средства удержания токсичности на приемлемом уровне — это не вызывающая гниения пища, много движения (физических упражнений) и жизнь на свежем воздухе.

- Мышечные усилия на свежем воздухе снижают токсичность крови на 3/10 (Бушар).

- Одни сутки, связанные с большой мышечной работой, проведенные под открытым небом, в сельской местности, уменьшают токсичность этих двадцати четырех часов на одну треть, и в эти сутки токсичность не уменьшается только в то время, которое не уделяется мышечной работе. Токсичность, которая уменьшается во время работы, остается меньшей во время отдыха, следующего за этой работой, и во время сна, который приходит на смену дню, связанному с мышечной работой.

Бушар относит эти факты на счет не полностью оксидированных (окисленных) органических веществ, токсичность которых уменьшается пропорционально тому, насколько полно проходит оксидация (окисление).

Это — то , что многие испытывали вновь и вновь после дня, связанного с мышечной работой под открытым небом. Лучшее средство вызвать сон — это не лекарства, а жизнь под открытым небом, на свежем воздухе, много движения (физических упражнений) и антигнилостное питание. Эти средства никогда не подведут, кроме тех случаев, когда разрушение человеческого организма, обусловленное неправильным образом жизни, зашло слишком далеко и нанесло непоправимый ущерб, проявляясь в органических недугах и хронических болезнях.

В высшей степени интересные исследования и открытия Бушара, которыми так беcпардонно пренебрегают, и к которым так безответственно относятся те, чья работа состоит в том, чтобы вести нас и руководить нами в нашей повседневной жизни, будут подробно рассмотрены в следующей книге под названием Как нас травят.

XVIII

АВГИЕВЫ КОНЮШНИ ДВАДЦАТОГО ВЕКА.

Призыв Бушара к врачам — не позволять себе погружаться лишь в поиски микробов, но также исследовать обстоятельства, которые обезоруживают организм перед их вторжением, попал на «каменистую почву», что касается большинства врачей. И вообще казалось, что лишь меньшинство осознает важное значение его открытий, и среди них д-р Джон Харви Келлогг (John Harvey Kellogg), директор санатория Баттл-Крик, США, — самого большого в мире, где лечились больше четверти миллиона пациентов, и виднейший хирург Англии, сэр У. Арбутнот-Лейн.

Карьера Лейна примечательна. В пантеоне медицинской славы его «звезду» нужно отнести к «звездам» первой величины. Д-р Виктор Поше (Victor Pauchet), один из ведущих французских хирургов, называет его «величайшим хирургическим гением, какого породила Англия». Ему обязан появлением совершенно новый принцип операционного лечения переломов — «принцип внутренних шин» или выравнивание и фиксация сломанных частей кости шурупами и пластинами вместо внешних шин и бандажей. «До апреля 1894 года, - констатирует сэр Артур Кейт, - хирурги стремились выполнять фиксацию и иммобилизацию костных фрагментов посредством внешних шин. У Арбутнот-Лейна родилась идея внутренней шины». Д-р Рудольф Матас, президент Американского хирургического колледжа, пишет: «Лейн дал нам металлическую пластину и механические инструменты, которые после модификации по многих направлениям, способствовали преобразованию старых костоправных методов в законченное остеопластическое искусство. Он дал нам новый взгляд на лечение переломов, и осуществил настоящий переворот в истории травматологии (повреждений) скелета. Он научил нас новым методам преодоления многих до тех пор непреодолимых трудностей при лечении расщелины нёба. Он научил нас тому, как спасти жизнь, которая иначе была бы потеряна, при миграции острых ушных инфекций, посредством своевременной перевязки и иссечения яремной вены. Он научил нас секретам нового приема, основанного на совершенном владении анатомическими деталями, который сделал экстирпацию (удаление) всей ободочной (толстой) кишки выполнимой и оправданной операцией».

Спросите десять европейских или американских хирургов о Лейне, и все они скажут вам то же самое. Но возможно, что даже один из десяти ничего не будет знать о величайшем открытии Лейна — клоаке в человеческом теле, отравляющей все его органы и клетки и порождающей болезни, в значительной степени так же, как ядовитые выделения из сточных колодцев во дворцах и замках, а также на улицах, во дворах и в крестьянских хозяйствах шестнадцатого века вызывали большие эпидемии чумы и неисчислимые менее масштабные бедствия, которые истребляли городское население и опустошали сельскую местность.

И возможно, что именно результаты удаления всей ободочной (толстой) кишки, в чем Лейн был признанным мастером, подвели его к этому великому открытию. Раз за разом он обнаруживал, что эта операция приводит к удивительнейшим результатам. Всевозможные недуги в различных органах тела, в частности, туберкулезного и ревматического характера, исчезали как будто мановением волшебной палочки спустя несколько недель после удаления толстой кишки. Вот случай, описанный на стр. 90 его книги: Операционное лечение хронического кишечного стаза:

- Мужчина в возрасте двадцати двух лет был направлен ко мне, чтобы я ампутировал ему кисть руки и запястье.

- В течение шести или семи месяцев его правое запястье было сильно опухшим и очень болезненным. В течение этого времени запястье лечилось полным покоем, диетой и лекарствами, но лечение совершенно не повлияло на постоянное увеличение его размеров, болезненности и ущербности. Была выполнена колэктомия (удаление ободочной кишки). Последовало непрерывное выздоровление, он вышел из больницы спустя три недели после операции, и его показали на Американском съезде хирургов в июле 1914 г., когда опухоль запястья почти полностью исчезла.

Только что упомянутая работа изобилует подобными примерами.

- Что может быть поразительнее, - говорит автор на стр. 86, - нежели воздействие колэктомии на острый ревматический артрит! Вот перед вами пациентка, лежавшая на спине в муках в течение многих месяцев или даже лет, боясь любого движения своих опухших и болезненных суставов. По прошествии двадцати четырех часов после удаления ободочной (толстой) кишки, пациентка может двигать любым суставом, в котором до этого не было костного анкилоза *) с большой свободой и без болей.

*) Болезненное состояние сустава, при котором подвижность ограничена фиброзными перемычками, мальформацией или фактическим сращиванием костей.

- Видеть, как у этих пациентов быстро возвращается все большая и большая подвижность их больных суставов, видеть, как у них все больше и больше восстанавливается здоровье и радость жизни, а также наблюдать, как стремительно увеличивается их вес — это радость для хирурга.

- Девочка десяти с половиной лет, беспомощная калека весом в 49 фунтов, прооперирована (шунтирована **) в ноябре 1911 года и совершенно выздоровела. В декабре 1912 года она весила 87 фунтов.

**) Полностью удалена толстая кишка, а самая нижняя часть тонкой кишки соединена с прямой кишкой.

- Мальчик шести с половиной лет, страдающий от болезни Стилла, с изменениями в железах и селезенке — ригидность шеи с болезненными и нежными суставами, не умеющий ходить, крайне изнуренный, со спаечным перикардитом, признаки хронического кишечного стаза видны на рентгене, был прооперирован подобным же образом, и устойчиво поправлялся относительно как суставов, так и общего состояния своего здоровья. Этого мальчика также показали американским хирургам на съезде в июле 1914 года, где он восхитил аудиторию, описав, как он защищает честь своей школы тем, что много бегает.

- Несмотря на этот успех, болезни Стилла позволяют прогрессировать до трупной комнаты, не используя единственного известного средства, которым ее можно вылечить, - говорит Сэр Арбутнот-Лейн.

Болезнь Рейно — это такое состояние, при котором нарушается кровообращение в отдаленных частях тела. Это проявляется в появлении «мертвых пальцев», причем пальцы рук или ног, уши или нос становятся либо белыми, онемелыми и воскообразными или опухшими, багровыми и покалывающими. В далеко зашедших случаях кровообращение прекращается настолько, что данная часть тела отмирает, и в результате развивается локализованная гангрена. И вот в таком случае далеко зашедшей болезни, когда руки были бесчувственными, сильно опухшими и неподвижными в согнутом положении, так что больной не мог ничего взять или держать, а кончики трех пальцев были потеряны из-за сухой гангрены, была проведена колэктомия. «Руки сразу же пошли на поправку и спустя семь недель после операции были в безупречном состоянии». Человек, которому было двадцать четыре года от роду, и который страдал от этой болезни девять лет, отправился в санаторий для выздоравливающих, а потом вернулся к своей старой работе печатника.

Возможно, что самые замечательные результаты из всех были получены при диффузном токсическом зобе (Базедовой болезни) — болезни, при которой наблюдаются различные формы увеличения щитовидной железы на передней поверхности шеи.

- Щитовидная железа играет роль регулятора определенного механизма в организме и регулирует функции тела, - говорит Сэр Арбутнот-Лейн. - Она часто увеличивается вследствие необычной работы у людей, страдающих от запора, когда ее ткани претерпевают различные дегенеративные изменения. При не осложненном стазе (застой в кишечнике) щитовидная железа чахнет до такой степени, что может не распознаваться на ощупь. Ее размеры постепенно, хотя и медленно, увеличиваются после колэктомии. Что за организмы или токсины предопределяют развитие общей гипертрофии (увеличения размеров вследствие усиленной работы) этой железы, диффузного токсического зоба или аденоматозных (узловых) изменений (разрушения тканей) в этом органе, я не берусь объяснить, но вот что я знаю, так это то, что в каждом случае страдания от этих состояний, при которых мы делали колэктомию, болезнь исчезала полностью.

- Лечить эту болезнь просто удалением какой-либо части щитовидной железы в ходе хирургической операции, или частичным разрушением железы рентгеновыми лучами, не обращая внимания на ее причину, безусловно неразумно, так как увеличение размеров и усиленная работа — это, несомненно, результаты всасывания токсинов из кишечного тракта, - говорит д-р Джон Харви Келлог на стр. 512 своей превосходной книги Гигиена ободочной (толстой) кишки, и добавляет. - Я видел много случаев прекрасного выздоровления без операции, с помощью покоя, строгой антитоксичной диеты и изменения кишечной флоры.

Согласно Сэру Арбутнот-Лейну и другим выдающимся хирургам и врачам, почти любая известная хроническая болезнь прямо или косвенно обусловлена влиянием бактериальных ядов, всосанных в кровь из кишечника. «Ободочная (толстая) кишка может справедливо считаться настоящим ящиком Пандоры, из которого исходит больше человеческих недугов и страданий, душевных и нравственных, так же как телесных, нежели из любого другого известного источника».

- Кровь — это универсальный снабженец и очиститель тканей и органов, - пишет выдающийся рентгенолог д-р Альфред Джордан (Alfred C. Jordan), C.B.I., в статье Запор: причины и результаты (New Health, March 1929). - Но если кровь переносит в своем составе яды, то ткани, вместо того, чтобы питаться и очищаться, будут повреждаться и в конечном счете разрушаться. Кто может тогда предсказать, в каком месте произойдет неожиданный сбой? Это может случиться в какой-нибудь точке больного органа, но в равной степени это может случиться где-нибудь в ином месте — в суставах, вызывая разнообразные жалобы на ревматические боли; в перинервии, вызывая ишиалгию или другой болезненный неврит; в легких, вызывая астму, бронхит и т.д.; в сердце, с тревожными симптомами; в глазах, ушах, половых органах, мозге и т.д. — неуязвимых органов или тканей нет.

Когда ткани тела претерпевают дегенеративные изменения, обусловленные продолжительным кишечным отравлением или кишечной аутоинтоксикацией, то в конце концов развивается рак.

Откуда все это взялось? Ответ дал Лейн в мастерски написанной книжке, шедевре научно-популярного жанра, под названием Предотвращение специфических болезней цивилизации.

- Ни один большевик еще не написал такой революционной брошюры, - говорит Джордж Бернард Шоу, имея в виду анатомические влияния, которые оказывает на нас среда, в которой мы живем, в изложении Лейна.

Посвятив многие годы исследованию того, как разные профессии трансформируют анатомическую структуру костей современного цивилизованного человека, Лейн обратил свое внимание на кишечник и другие внутренние органы, ожидая, что он найдет их подвергнувшимися подобным же изменениям вследствие больших изменений, которые произошли в нашем образе жизни за несколько последних столетий. Его труды были скоро вознаграждены открытием того, что теперь называется тяжами и перегибами Лейна. Это своего рода новообразования или структуры, которые препятствуют подвижности толстой кишки и задерживают ее содержимое, тем самым превращая этот важный орган в настоящую клоаку, где массово размножаются всевозможные болезнетворные микробы, и откуда их ядовитые выделения распространяются по всему телу. Такое состояние Лейн называет «хроническим кишечным стазом», который, говоря на простом английском языке, означает «обыкновенный застой содержимого в кишечнике». «Лейн лишь увидел и объяснил то, что тысячи анатомов и хирургов до него видели, но не понимали», - говорит д-р Джордан.

- Лейн дал нам новый взгляд на механизм и результаты хронического кишечного стаза, - пишет д-р Матас. - При этом он указал на до тех пор неописанные анатомические аномалии и патологические мембраны, которые задерживают фекальную (экскрементальную) циркуляцию, теперь известные нам под названием перегибов Лейна. Но более того, он создал новую клиническую картину хронической кишечной токсемии (отравления), которая известна как болезнь Лейна. #)

#) Похоже, что современная российская медицина использует это название как синоним совсем другой болезни — «невиформная симметричная акроэритема, наследственная эритема ладоней и подошв, болезнь Лейна» (примечание переводчика).

Эта болезнь описывается самим Лейном на стр. 49 вышеупомянутой книжки следующим образом:

- Вещество, собирающееся и застаивающееся в течение чрезмерно длительного времени в толстой кишке или клоаке становится добычей чрезмерно большого количества микроорганизмов, которые обычно обитают в этой части кишечника, и у которых есть тенденция приобретать необычную вирулентную форму; или же другие, более опасные микроорганизмы, могут размножиться в разлагающемся содержимом. Эти микроорганизмы раздражают и воспаляют слизистую оболочку, вызывая болезненные спазмы мышечных стенок, и этот воспалительный процесс легко распространяется на небольшой червеобразный отросток — аппендикс. И на самом деле, нередко симптомы, вызываемые воспалением аппендикса, являются первым серьезным признаком влияния запора.

- Это инфицирование застаивающегося содержимого ободочной (толстой) кишки вирулентными микроорганизмами заметнее всего в ее начале, где содержимое имеет тенденцию застаиваться дольше всего. Эти микроорганизмы легко выходят из толстой кишки и, попадая в конец тонкой кишки, там быстро размножаются в ее стерильном содержимом. И пропорционально уровню возрастания инфицированности вещества в тонкой кишке, из которой тело получает свое питание, в той же степени всасывается и большее количество микроорганизмов и вредоносных веществ, нежели то количество, которое печень может результативно обработать. В результате этого попадания в кровь система кровообращения переносит к каждой клетке тела кровь, более или менее значительно насыщенную микроорганизмами и токсинами или ядами, которые они выделяют. Они беспокоят и раздражают клетки в почках, которыми они удаляются, и

поверхность выстилающей оболочки мочевого пузыря и почек, по которым они проходят, и, как следствие, развивается много болезней.

- Щитовидная железа и другие эндокринные железы активизируются, чтобы побудить отдельные ткани «заняться» этими побочными продуктами. Щитовидная железа играет роль регулятора определенного механизма в организме и регулирует функции тела. Она часто увеличивается вследствие необычной работы, и ее ткани претерпевают различные дегенеративные изменения. Нечистая кровь, которой снабжаются отдельные клетки тела, и результат недостаточного их дренажа, снижает их жизнеспособность и сопротивляемость, так что они становятся очень уязвимыми для вторжения микроорганизмов и токсинов, которые даже на мгновение не смогли бы «захватить» или «закрепить плацдарм» на здоровой почве, а болезни и дегенеративные изменения являются результатом.

- Та особая часть тела, которая больше всего страдает от результатов дефектного питания составляющих ее клеток, очень варьирует с возрастом индивида. Свидетельства неправильного питания, подпадающие под понятие «рахит», случаются очень рано в жизни. В более старшем возрасте появляются инфекции лимфатического вещества носоглотки и миндалин, среднего уха и легких; пиорея и ревматические инфекции с сопутствующими сердечными недугами; туберкулез, начинающийся чаще всего в железах, дренирующих инфицированный конец тонкой кишки; колит, аппендицит, язвы двенадцатиперстной кишки и желудка; дегенеративные и воспалительные изменения в простате, почках, сердце и кровеносных сосудах; ревматическая подагра; и наконец, когда ткани тела в течение достаточно длительного времени снабжались гнилой кровью, какой-нибудь дегенерировавший орган или ткань представляет из себя подходящую почву для заражения раком.

«Болезнь Лейна», на самом деле оказалась «болезнью болезней». Неудивительно, что удаление толстой или ободочной кишки, как казалось, влияет на клиническую картину всего тела, приводя к исчезновению за несколько дней или недель глубоко укоренившихся застарелых болезней, заставляя «слепых прозреть, хромых ходить, глухих слышать» и т.д. Неудивительно, что последователь Пастера, профессор Мечников, заявил, что «толстая кишка не только бесполезна, но и является опасной обузой, которую следует вырезать в качестве рутинной меры при первой же возможности», и что его помощник, д-р Дистасо (Distaso), фактически заявил следующее: «У каждого ребенка следует хирургическим путем удалять его толстую кишку и его аппендикс в возрасте двух или три лет. Мои эксперименты доказали, что нам всем будет лучше без толстого нижнего отдела кишечника, который является ничем иным, как идеальным местом для размножения болезнетворных микробов. Почти при любой хронической болезни можно проследить вредоносное действие этих микробов».

Однако сам Лейн, несмотря на то, что он обучал хирургов всего мира «секретам нового приема», который сделал экстирпацию (удаление) всей ободочной (прямой) кишки выполнимой и оправданной операцией» не подписывался под этой точкой зрения. Факт, сильнейшим образом поразивший его, — почти полное отсутствие всех этих болезней у дикарей и людей, которые не приняли современного цивилизованного образа жизни. Он цитирует полковника Маккаррисона (McCarrison), нанятого Правительством Индии для исследования пищи в отношении к здоровью и болезням, которого он считает «одним из самых толковых исследователей-практиков в мире, сочетающим очень основательные лабораторные знания с большим медицинским опытом — а это сочетание столь же идеально, как и редко среди исследователей».

Маккаррисон пишет: «На протяжении девяти лет моей профессиональной жизни мне приходилось исполнять обязанности в отдаленной части Гималаев, среди изолированных племен, весьма далеких от цивилизации. Некоторые из этих племен обладают великолепными физическими данными, сохраняя характеристики молодости до конца жизни; они необычно плодовиты и долголетни, а также наделены замечательно стабильной нервной системой. Во время своего общения с этими людьми (девять лет) я никогда не видел ни одного случая астенической диспепсии (расстройства пищеварения), язвы желудка или двенадцатиперстной кишки, синдрома раздраженной толстой кишки (слизистого колита), или рака, хотя мой операционный список насчитывал в среднем более 400 операций в год».

Лейн считает это высказывание неопровержимым, и дополняет его некоторыми подкрепляющими свидетельствами д-ра Эрнеста Типпера (Ernest H. Tipper) из его книги Колыбель мира и рак — болезнь цивилизации:

- Среднее число больных, которых я осматривал за день во время своей двадцатилетней службы в Западной Африке, составляло около шестидесяти, за исключением официальных должностных лиц, и, тем не менее, я видел всего лишь шесть случаев рака; пять из которых были в прибрежных поселениях, а один — далеко в прериях, но ни одного случая среди тех двух миллионов человек в центре дельты Нигера; и я лишь один раз столкнулся со случаем аппендицита, когда заведовал медицинской службой прибрежного поселения, да и то это был не совсем ясный случай. ... Экватор — колыбель мира. Среди племени, о котором я пишу, где отсутствуют условности, а пища — совершенно естественная и в изобилии, где местное население никогда не теряло связи с главными принципами питания, нет и такого явления как запор, нет никакого рака. Эта болезнь появляется среди них при первых шагах цивилизации; а там, где цивилизация развилась дальше, там и рак — обычное явления. ...

- Что касается рака, то запор и чрезмерное употребление мяса в питании следует считать двумя подозреваемыми виновниками — там, где они есть, там и рак распространен, где их нет, там и рака нет.

Цитируя это высказывание, сэр Арбутнот-Лейн добавляет: «Связь между мясоедством и раком хорошо видна в цивилизации по преобладанию рака среди недолговечных мясников и по его сравнительной редкости среди долговечного духовенства и работников крестьянских хозяйств, которые кушают очень мало мяса. Те же самые африканские туземцы, когда они вступают в тесную связь с членами белой расы, то они постепенно переходят на их питание и привычки, и по мере того, как они это делают, они становятся подвержены болезням, которые можно лучше всего обозначить как болезни цивилизации. В Чикаго представители цветного населения страдают от рака в том же самом соотношении, что и их белые собратья».

Маккаррисон и Типпер — это не единичные случаи. Множество других врачей и исследователей во всем мире, как Дж. Эллис Баркер так толково показал в своих двух основательных и содержательных томах о раке, наблюдали те же самые факты и пришли к точно тем же самым выводам.

Правда такова, что в течение последних нескольких столетий в жизненных привычках европейских народов и, прежде всего, в питании произошло нечто подобное глубокому «оползню». Если потребление мяса на душу населения в одной только Великобритании увеличилось за последние пятьдесят лет с 3 до 50 фунтов в год, то неудивительно, что и смертность от рака согласно докладу британского Министерства здравоохранения в 1923 г., увеличилась в семь раз с 1838 г.. В одном единственном штате США — Массачусетсе, смертность от рака увеличилась больше, чем в пять раз между 1856 г. и 1913 г. В одном лишь Бостоне смертность от рака выросла с 65,4 в 1881 г. до 119,9 в 1914 г. на 100000 человек. В Европе Швейцария стоит первой в списке заболеваемости раком со смертностью в 124,3 на 100000 человек, за которой идут Голландия с цифрой в 106,4, Шотландия — 103,0, Швеция — 98,3, Англия и Уэльс — 97,6, согласно статистике, имеющейся за 1908-1912 гг.

У племен и людей, которые исключают мясо, рыбу, птицу, и т.д. из своего питания, а живут в основном на овощах, фруктах, молоке и молочных продуктах, смертность от рака соответственно низкая или ее нет. То же самое относится и ко всем другим так называемым «болезням цивилизации».

Стоит ли этому удивляться? Отравленная клетка никак не может выполнять свои функции так же, как здоровая. Напротив, она вырождается, выходит из под контроля и становится, как микробы, отравленные своими собственными выделениями или гнилой пищей, «мародером», «злодеем», готовым напасть на окружающие ткани и органы в своей погоне за добычей и уничтожить их.

- Рак никогда не поражает здорового органа, - говорит Сэр Арбутнот-Лейн.

Более того, клетка, которая поддерживается в здоровом состоянии, т.е. свободна от ядов своих собственных выделений, будет жить вечно. Она бессмертна.

Как раз в 1911 г. д-р Алексис Каррел (Alexis Carrel) из Рокфеллеровского института поразил мир своим заявлением о том, что впервые ему удалось вырастить живую ткань на слайдах для микроскопа, тем самым доказав, что те самые клетки, которые составляют часть нашего тела и питаются через кровеносную систему, могут процветать и развиваться вне тела, при условии, что их должным образом кормят, а их выделения тщательно удаляют. Однако, если вещества, которые они выделяли, не удалялись ежедневно, то клетки скоро становились вялыми и хилыми, а если их оставляли в таком состоянии на более продолжительное время, то они погибали, несмотря на то, что хорошо снабжались пищей. Однако же, если никакой пищи не поступало в течение нескольких дней, но их выделения тщательно удалялись, так что окружающая жидкость поддерживалась в чистом и здоровом состоянии, то клетки не проявляли признаков вырождения и быстро оправлялись, снова получив пищу.

Эксперименты Каррела произвели глубокое впечатление на Сэра Арбутнот-Лейна, который даже посетил его в 1911 г. и видел, как растут эти клетки. На стр. 42 своей книги: Предотвращение специфических болезней цивилизации он пишет:

- Клетки, которые я видел растущими в Нью-Йорке в 1911 г., растут до сих пор, и вероятно и дальше будут расти неопределенное время, пока им будет обеспечиваться ежедневное питание и ежедневное удаление отходов. Другими словами, такого явления как смерть живой ткани не существует при условии безупречного удаления ее отходов и получения ею достаточного питания. Когда удаление отходов этих тканей не обеспечивается на должном уровне, то составляющие клетки погибают не от голода, а от самоотравления. То же самое в общем относится и к человечеству. В то время как очень небольшое число людей, живущих в состоянии цивилизации, умирает от голода, огромное число умирает от запора и его неисчислимых последствий.

В Природе ничто не стоит на месте. Кажется, что везде делается какая-то работа, идет движение. Это правило особенно применимо к живой материи. Здесь застой — это погибель.

У нашего пищеварения есть свой собственный ритм. Волна за волной прокатывается по мышечным стенкам нашего пищеварительного тракта, когда он работает. Пища проталкивается с одного места на другое — изо рта в желудок через пищевод, из желудка в двенадцатиперстную кишку или слепую кишку, оттуда в двадцатифутовую тонкую кишку, где всасывается большая часть ее содержимого. Тонкая кишка переходит в толстую или ободочную кишку почти в ее самой нижней точке в паховой области справа. Отсюда остатки пищи проталкиваются вверх по направлению к печени, затем через живот по направлению к селезенке на левой стороне, где ободочная кишка достигает своей самой высокой точки, и откуда остатки пищи спускаются в прямую кишку. Пища обычно остается в желудке, самое большее, около четырех часов. На преодоление двенадцатиперстной кишки и тонкой кишки требуется еще четыре часа. Приблизительно через восемь часов остатки нормальной пищи попадают в толстую кишку, где им нужно преодолеть лишь шесть футов до выхода.

Двадцать два фута за восемь часов или почти три фута в час!

Вы подумали бы, что на преодоление оставшихся шести футов потребуется лишь около двух часов. Но нет! Даже у здоровейшего человека и его ближайших родственников среди животных — гориллы и шимпанзе, по крайней мере, понадобятся еще шесть часов прежде, чем эти остатки смогут покинуть тело, ввиду особых процессов, которые происходят в этой части пищеварительного тракта. Это нормально. Однако, у цивилизованного человека остатки пищи остаются в толстой кишке от трех до десяти раз дольше, или от 18 часов до приблизительно трех или четырех дней, если не дольше. Это ненормально и полностью обусловлено изменившимся образом жизни цивилизованного человека.

У здорового человека легкий и полный стул должен быть столько же раз, сколько было приемов пищи. Его стул должен иметь консистенцию каши и быть свободным от неприятного запаха.

Лет тридцать тому назад (в 1906 г.) при посещении конюшен и клеток диких животных после представления на Лондонском ипподроме мой новехонький костюм был обрызган обезьяной-шимпанзе, которая сидела, гримасничая мне на одной из перекладин под крышей. Расстояние было по крайней мере футов тридцать, и я не мог не изумиться меткости этой обезьяны, хотя конечно я был довольно расстроен тем, что был запачкан мой костюм. Однако менеджер, рассыпаясь в извинениях, попытался утешить меня тем, что он сказал, что «обезьяньи экскременты — чистейшие в мире, не оставляющие никаких следов и совершенно свободные от неприятного запаха». Последнее я мог бы подтвердить, а мой костюм и на самом деле был очищен, по крайней мере, к временному удовлетворению самим менеджером с помощью лишь холодной воды и губки.

По дороге домой я не переставал удивляться, почему мы, люди, такие отталкивающие в своих привычках, в то время как наши ближайшие родственники в животном мире — опередили нас на несколько миль или, по крайней мере, они футов на тридцать выше нас — как раз там, где чистота важнее всего.

Ну вот, я снимаю свою шляпу перед обезьянами. При попытке сыграть со мной злую шутку одна из их представительниц вместо этого преподала мне урок «внутренней чистоты» который я никогда не смог забыть и которая навела меня на проблему, решение которой я искал много лет. И возможно, что я искал бы и до сих пор, если бы в мои руки не попала главная работа Сэра Арбутнот-Лейна Операционное лечение хронического кишечного стаза. В результате мой собственный кишечник теперь в норме с тремя-четырьмя полными опорожнениями в день, а мой стул почти равен по чистоте стулу обезьяны. И мое здоровье соответственно улучшилось. Я неустанен в своей работе. Я могу пройти пешком много миль и участвовать во всех видах спорта, не запыхиваясь и не чувствуя себя усталым или разбитым. Я быстр и легок. Жизнь — это радость.

И всем этим я обязан великому открытию одного из величайших англичан, мало того, одного из величайших людей всех времен и народов — Сэра У. Арбутнот-Лейна.

XIX

КАК ПРИДЕТСЯ ОЧИЩАТЬ АВГИЕВЫ КОНЮШНИ XX ВЕКА

В главе 9 под названием «К новому здоровью» своей книги Предотвращение специфических болезней цивилизации сэр Арбутнот-Лейн, пишет:

- Величайший из всех врачей — Гиппократ обыкновенно убеждал граждан Афин в том, что важно хорошо опорожнять кишечник после каждого приема пищи, и что для обеспечения этого им следует кушать много хлеба из непросеянной муки (грубого помола), овощей и фруктов. Сегодня врачи обычно считают одно опорожнение кишечника в сутки достаточным для здоровья. Это я могу прокомментировать только в том смысле, что современный врач игнорирует рекомендации и практику своего великого предшественника, и что знания о питании не стали неотъемлемой частью его образования.

На рассвете истории современной медицины великая фигура Гиппократа маячит на горизонте как колос. Он первым отбросил суеверия, изъял медицину из ведения жрецов и построил врачебную практику на основе только наблюдения. «Когда мы приступаем к изучению его наблюдений по естественной истории болезни в ее проявлениях у живого существа, то мы сразу же замечаем, что имеем дело с великим клиническим врачом», - констатирует Британская энциклопедия.

Гиппократ родился в первом году 80-ой Олимпиады, т.е. в 460 г. до Р.Х., и, как говорят, умер в возрасте 109 лет.

Одно из его высказываний гласит следующее:

- Сила, рост и питание тела проистекают из правильной пищи. Представляется, что каждому врачу следует быть умелым учеником Природы. Если он хочет должным образом выполнять свои обязанности, то ему следует стремиться знать о том соотношении, которое существует между здоровьем людей и ими потребляемыми пищевыми продуктами и питьем, а также о влиянии различных профессий и занятий на здоровье.

Что касается «соотношения, которое существует между здоровьем людей и ими потребляемыми пищевыми продуктами и питьем», то девяносто девять из каждых ста врачей, невежественны как младенцы. Об этом свидетельствуют болезни, которые испортили мою жизнь, а также жизни всех моих родственников и друзей. Все, что я знаю об этом, мне пришлось получать из опытов на практике и непрерывной исследовательской работы. Если бы я положился на знания большинства врачей и на их рекомендации о том, что мне следует кушать и как мне следует жить, то я был бы давным давно в могиле.

Я знаю лишь одного врача, который стал «умелым учеником Природы» по Гиппократу. Когда он писал на тему «влияния различных профессий и занятий на здоровье», он создал работу, которую Бернард Шоу считал более революционной, нежели все, что когда-либо писали большевики. И опять-таки «стремясь узнать о соотношении, которое существует между здоровьем людей и ими потребляемыми пищевыми продуктами и питьем», он стал создателем и лидером движения, которое, как окажется, окажет более революционное влияние на образ жизни, социальные дела, а также нравственный и духовный аспекты жизни цивилизованного человека, нежели любое другое движение, известное до сих пор.

Правда то, что так называемые вегетарианцы начали движение за реформу питания давным-давно. Но это движение не сумело получить всеобщей поддержки в основном, потому что большинство вегетарианцев, ввиду большого потребления ими белковой пищи и незнания функций толстой кишки, как оказалось, почти так же страдают от запора, как и мясоеды и поэтому тоже подвержены большинству «болезней цивилизации», включая рак.

Гиппократова норма для здорового человека — это два или три опорожнения кишечника днем и одно — ночью, как утверждается в главе XI его книги Предвещающие симптомы:

- Наилучший стул тогда, когда он мягкий и густой, который имел место в тот час, который был привычен больному, когда он был еще здоровым, и который пропорционален по количеству съеденной пище. Если эти условия выполняются, то кишечник находится в здоровом состоянии.

- Пропорционально съеденной пище у больного должны быть два или три опорожнения кишечника днем и одно — ночью, и его стул должен быть обильнее утром, как обычно бывает у людей с хорошим здоровьем.

По Гиппократу ни у какого человека, который не живет согласно этой норме, нет хорошего здоровья.

Сэр Арбутнот-Лейн принимает почти такую же точку зрения. После продолжавшегося всю жизнь изучения пищеварительного тракта в здоровом и больном состоянии он пришел к выводу, что опорожнений кишечника должно быть, по крайней мере, столько же, сколько было приемов пищи, и они должны быть каждый раз обильными. «Количество материала, удаляемого из кишечника и время его удаления должны варьировать в прямой зависимости от поступления в желудок и происходить так же автоматически и регулярно как отправка содержимого сточного колодца дома в уличную канализацию. Количество удаляемых фекалий должно варьировать в зависимости от количества пищи и особенно — от количества не перевариваемых веществ или грубой пищи, содержавшихся в пище. Их консистенция должна походить на кашу».

Ту же самую норму опорожнений кишечника отстаивает теперь ряд современных хирургов и ведущих врачей.

В своей работе Гигиена ободочной (толстой) кишки, 1923 г., стр.117 и 119, д-р Келлог пишет:

- То, что одно опорожнение кишечника в сутки является нормальной и эффективной разгрузкой кишечника, — это еще одна ошибка, которую повсюду делают. Одно опорожнение кишечника в сутки — это положительный признак запора. Рентгеновские исследования ободочной (толстой) кишки после приема контрольной пищи показывают, что у людях, кишечник которых срабатывает один раз в сутки, отходы тела, обычно задерживаются на пятьдесят часов или дольше.

Кишечник должен срабатывать, по крайней мере, три раза в сутки или после каждого приема пищи. Четыре опорожнения в сутки — это еще лучший и легко достижимый посредством биологического режима ритм работы кишечника. Автор доказал это, опираясь не на несколько исключительных случаев, а на тысячи больных, которые согласились взять на себя труд потренировать свой кишечник с помощью надлежащей пищи и других простых и естественных средств.

Д-р Келлог считает, что это как раз то, что было и все еще является нормальным для человека и его ближайших родственников в животном мире в здоровом состоянии. В своей книге Аутоинтоксикация или кишечная токсемия, 1922 г., стр. 8 и 265, он констатирует:

- Из анкетного опроса, разосланного большому числу врачей, главным образом врачей-миссионеров, живущих среди дикарей, я узнал, что три или четыре опорожнения кишечника в сутки — преобладающая привычка у людей, живущих в естественном или диком состоянии. Врач, живущий среди бушменов Южной Африки, рассказал о следующем случае:

- Бушмен обратился за помощью по поводу запора. Врач спросил его: «Когда твой кишечник сработал в последний раз?"

- Сегодня утром, доктор, - ответил тот.

- Но, - сказал врач, - мне показалось, что ты сказал, что страдаешь от запора?"

- Да, доктор, - ответил абориген. - Я ужасно страдаю от запора. Мой кишечник срабатывает всего лишь один раз в сутки.

- Покойный д-р Шеппард, который занимался хирургией в течение 30 лет среди жителей Турции, сообщил мне, что три опорожнения кишечника в сутки — это повсеместная привычка крестьянского населения Турции. Если кишечник не срабатывает три раза в день, то люди незамедлительно обращаются к врачу.

- Нормальный ритм работы кишечника — это три или четыре опорожнения в сутки, или по крайней мере одно — после каждого приема пищи.

- Шимпанзе и другие большие обезьяны опорожняют свой кишечником три или четыре раза в сутки. Смотритель животных в лондонском зоопарке сообщил мне, что большие обезьяны все опорожняют свои кишечники четыре раза в сутки.

- Посредством переписки со многими врачами-миссионерами, работающими среди туземцев в Африке и в других зарубежных странах, я узнал, что привычки опорожнения кишечника у людей, живущих в диком или первобытном состоянии, тождественны привычкам высших обезьян.

В своей книге Болезни цивилизации, стр. 93 - 95, сэр Арбутнот-Лейн констатирует то же самое:

- Общественность имеет очень смутное представление о том, сколько опорожнений кишечника должно быть у человека, или о том большом количестве отходов тела, от которого избавляются после каждого приема пищи энергичные здоровые дикари, живущие на своей обычной пище в нормальных условиях.

Самец гориллы избавляется от 25-30 фунтов отходов тела у своего места ночлега каждую ночь. Это легко определить, т.к. он каждый день делает себе большое ложе в отдельном месте, никогда не занимая одно и то же ложе на два следующих дня. Для получения необходимого количества питательных веществ из пищи, которую он получает из дикой природы, он должен съесть очень много, и это объясняет количество непереваренных остатков пищи, от которого он освобождается.

- Если мы в цивилизации надеемся получить регулярное опорожнение кишечника, которое необходимо для того, чтобы быть здоровым и сильным, а также для того, чтобы избежать всех тех болезней и состояний, которые я немного грубо, но точно описываю как «проявления загрязнения», нужно кушать большие количества такой пищи, которая не только даст нам достаточное количество питательных веществ, но и необходимые средства для обеспечения эффективной работы мышечных стенок кишечника.

Что касается пищи, то сэр Арбутнот-Лейн настаивает на том, что «нам следует привыкнуть кушать больше фруктов, предпочтительно сырых». В то время как все фрукты благотворны, но в особенности грейпфруты, апельсины и лимоны должны широко использоваться в питании. То же самое касается непросеянной муки (муки грубого помола) в различных формах; молока и молочных продуктов; всевозможных овощей, особенно картофеля, «на которых вырастают такие замечательные ирландские полицейские и красивые, энергичные. здоровые ирландские женщины» и которые должны составлять значительную часть, по крайней мере, одного приема пищи; салатов с обилием оливкового масла и особенно содержащих такие ингредиенты, цвет которых ярко зеленый из-за присутствия хлорофилла, для выработки которого требуется действие солнца.

В добавок к этому Сэр Арбутнот-Лейн выступает за то, чтобы воду пили с адекватными интервалами между приемами пищи, а не при ее приеме, и за развитие брюшной мускулатуры с помощью подходящих упражнений.

- Необходимость в одном опорожнении кишечника после каждого приема пищи, - говорит он, - нельзя слишком акцентировать, и, т.к. у огромного большинства людей это опорожнение многие годы, ограничивалось одним стулом в сутки, то важно проявить терпение при возобновлении нормальной привычки, на которой еще 2300 лет тому назад настаивал Гиппократ.

- Если вы пьете достаточно воды, если вы кушаете только необходимую пищу в достаточном количестве и развиваете брюшную мускулатуру подходящими упражнениями, то удивительно, как скоро вы вернете себе ту регулярную нормальную привычку к опорожнению, которая одна может обеспечить здоровье, счастье и свободу от болезней.

- Пока избавление от телесных отходов осуществляется этим быстрым и нормальным способом, - пишет д-р Келлог, - ужасные последствия, к которым ведет кишечная токсемия или аутоинтоксикация, не замечаются. Кожа — чистая, язык — чистый, дыхание — без дурного запаха , аппетит — хороший, ум — активный, оптимистичный и безмятежный, сон — здоровый и спокойный, выносливость — большая, и сопротивляемость болезням — высокая.

- К сожалению, - продолжает д-р Келлог, - это счастливое состояние редко встречается среди цивилизованных людей, которые перешагнули детский возраст. «Очень большое количество людей, которые регулярно опорожняют кишечник один раз в сутки, избавляются от количества отходов, которое, хотя и удовлетворяет их самих, является фантастически недостаточным с физиологической точки зрения, - констатирует д-р Леонард Уильямс (Leonard Williams) в своей книге Наука и искусство жизни, 1925 г., стр. 114., - Они опорожняют не всю толстую кишку, а всего лишь одну треть ее, оставляя яды от остальных ее двух третей на повторное всасывание. Когда содержимое этой кишки удаляется всего лишь частично, то остающееся вещество растягивает просвет (диаметр) кишки и превращает ее в миниатюрное озерко, фактически — в клоаку. Вес этой клоаки значителен, и он смещает всю кишку вниз до предела возможного.

Один из фундаментальных законов, управляющих толстой кишкой, согласно Лейну, заключается в том, что ее последняя часть или третий раздел, где накапливаются экскременты, «развивалась тысячи лет, чтобы вмешать такое количество вещества, которое находится в определенном количественном соотношении к приему пищи».

- Единственное опорожнение в сутки приводит к тому, что результат двадцати четырех часов пищеварения должен будет застаиваться в этом разделе кишечника.

Раздел, о котором идет речь, является последней половиной ободочной (толстой) кишки от левого или селезёночного изгиба вниз по направлению к прямой кишке. Здесь фекалии обычно собираются в S-образной структуре кишечника прежде, чем они проталкиваются в прямую кишку для удаления. Эта S-образная структура, которая работает как хранилище, называется сигмовидным изгибом или «S-образным изгибом» из-за ее сходства с греческой сигмой в конце слова, #) которая в свою очередь походит на латинскую заглавную букву «S».

#) Строчное начертание сигмы двояко. Сигма в конце слова (ς) отличается от сигмы в начале и середине слова (σ ) (примечание переводчика).

Именно этому S-образному изгибу или искривлению приходится нести основную тяжесть бремени хронического запора. Никогда не предназначавшийся Природой для принятия остатков большего числа, нежели одного приема пищи за раз, он теперь вынужден размещать остатки трех или большего числа приемов пищи. В качестве первого результата он расширяется. Затем он растягивается, т.е. его сильные мышечные стенки становятся слабыми и дряблыми и не могут сжиматься и должным образом удалять содержимое. Опорожнения имеют тенденцию становиться все более и более затрудненными и недостаточными по количеству. Фекалии накапливаются. Существует постоянная потребность в большем пространстве для того, чтобы разместить и сложить (stipare) остатки пищи друг с другом (con), отсюда и происходит слово «constipation» - констипация или запор. #) Природа решает проблему единственным способом, который для нее остался. Она растягивает кишку. Обычно верхнее искривление в виде латинской буквы «S», так называемый «тазовый отдел толстой кишки», все более и более удлиняется, в конце концов образуя петлю длиной в два или три фута, которая болтается в тазу и является серьезным препятствием для прохода через него фекального материала.

#) Это основное слово в английском языке и в большинстве других западноевропейских языков для обозначения этого явления, в то время как в русском языке основным является слово «запор», а слово «констипация» существует, но, похоже, известно обычно только людям с медицинским образованием (примечание переводчика).

Тазовый изгиб в виде латинской «S» обычно удерживается на своем месте оболочками, которые прикрепляют его к стенкам брюшной полости. Из-за увеличения размеров и веса этой кишки эти оболочки тоже растут в размерах и силе, пока они в конце концов не образуют тяжи, которые сжимают эту кишку и прикрепляют ее к задней стенке живота, в значительной степени препятствуя ее функционированию и ее способности проталкивать свое содержимое посредством уменьшения своего просвета и из-за ее перегибания, очень похожим на перегибание пустой резиновой трубки от гвоздя, на котором она висит. Просвет или ширина толстой кишки таким образом уменьшается в этих очень важных точках, а это уменьшение еще больше затрудняет прохождение отходов на их пути к выходу или заднему проходу.

Таким образом образуется пресловутый «первый и последний перегиб» Лейна, называющийся «первым», потому что он развивается первым, а — «последним», потому что он — самый нижний в желудочно-кишечном тракте.

Лейн перечисляет и описывает пять главных перегибов — три в толстой кишке и два в тонкой. Они обычно возникают на кривизне или изгибах, где кишечник резко поворачивает в другую сторону, и крепко удерживаются оболочками. При перегрузке вес содержимого кишечника тянет его вниз — на дно брюшной полости. Природа пытается противодействовать этой тенденции, укрепляя оболочки, толщина которых непрерывно увеличивается, пока они не образуют тяжей, тем самым перегибая кишечник в самых важных местах.

- Этот процесс начинает развиваться, - говорит Лейн, - еще в детском возрасте очень примечательным образом, когда мать настаивает на том, что одно опорожнение кишечника достаточно для здоровья. Он идет почти с рождения ребенка, потому что запор или застой фекального материала в толстой кишке — весьма обычное явление при цивилизации из-за крайне неадекватного питания ребенка. Чем раньше этот фактор застоя начинает действовать, тем сильнее выражено развитие тяжей, которые некоторые

наблюдатели считали наследственными (врожденными) и существующими до рождения.

- Со временем это препятствие в конце толстой кишки становится сильнее выраженным, а воздействие застаивающегося и разлагающегося фекального материала на стенку суженного участка кишки запускает инфекционный или воспалительный процесс, который сопровождается спазмами мышечных волокон, окружающих этот участок. При этом просвет или ширина этого прикрепленного участка еще больше уменьшается, в то время как инфекция выстилающей ее слизистой оболочки распространяется вверх по кишечнику, приводя к состоянию, которое называют колитом.

Спазмы обусловлены воспалением кишки из-за закупорки содержимого кишки в ее прикрепленной части. Этот воспалительный процесс, который является главной чертой колита, и который постепенно распространяется от первого перегиба на всю длину толстой кишки, приводит к накоплению застойного содержимого в слепой кишке или в той части толстой кишки, где тонкая кишка переходит в ободочную или толстую кишку. Мышцы илеоцекального клапана (повздошно-слепокишечной заслонки), отделяющего стерильное содержимое тонкой кишки от содержимого ободочной кишки, где обычно существуют и выполняют важную функцию микробы, выходят из строя из-за воспаления и парализации ядами застойного фекального материала, который теперь начинает беспрепятственно попадать в тонкую кишку и распространяться через ее тонкие стенки с высокой всасывательной способностью во все части тела. Язвы обычно возникают на воспаленных слизистых оболочках прикрепленных частей кишечника и позже, когда в тканях тела будет еще больше дегенеративных изменений, обусловленных продолжительным отравлением кишечника или кишечной аутоинтоксикацией, инфицируются раком.

- Это образование тяжей, которое в своем начале служит полезной цели, позже имеет тенденцию приводить к ряду механических и токсических изменений, которые нередко убивают индивида.

Такова описываемая Лейном анатомическая и клиническая картина бедствий, которые обрушились на человечество из-за неправильного использования, которому оно подвергло один из самых больших и сильных органов человеческого организма. Вскрылась настоящая опасность, которая таится в толстой или ободочной кишке, значительно уменьшающая продолжительность жизни каждого цивилизованного человека, обусловливающая множество болезней и органических дефектов, превращающая тысячи людей в калек и убивающая тысячи других.

Лейн считает все эти болезни и симптомы ничем иным, как «проявлениями загрязнения».

Этот могучий орган ободочная (толстая) кишка, расположившаяся в брюшной полости и предназначенная Природой быть гарантом здоровья и защитой от токсинов и опасных врагов в виде враждебных микробов, превращен в грязный ров, отравляющий тех, кого он был предназначен защищать, весьма подобно тому, как рвы средневековых замков отравляли своих обитателей, когда их превратили в клоаки. И точно так же, как в средневековые времена в замках были построены специальные башни в качестве хранилищ грязи, так и в человеческом организме проложена особая петля ободочной (толстой) кишки в качестве «высотного» хранилища застаивающихся остатков вялого пищеварения.

Именно водных дел мастера в конце концов вычистили Авгиевы конюшни шестнадцатого века. История повторяется. Мы ужасаемся, когда читаем о проявлениях грязи 400 лет тому назад, совсем не подозревая, что мы сами страдаем от подобных же условий внутри своего собственного тела, для очистки которого опять-таки, как и 400

лет тому назад, вода — это первое, что нужно.

В статье под названием Питье воды и здоровье в журнале New Health Magazine (Новый журнал о здоровье) за август 1933 г., сэр Арбутнот-Лейн пишет:

- Если мы вспомним, что человеческое тело почти на две трети состоит из воды, и что пять или шесть пинт воды удаляется из него ежесуточно, то потребность в потреблении достаточного количества этого вещества с пищей конечно же очевидна. Вода — это важнейшая неотъемлемая часть жизни и здоровья. В некотором смысле она важнее для человеческого организма, нежели пища, ибо, хотя мы возможно и смогли бы прожить несколько недель совсем без пищи, но полное воздержание от воды привело бы к катастрофическим результатам за несколько дней. К сожалению, очень многие

люди недостаточно осознают оздоровительное значение употребления большого количества воды. Они не могут понять ту крайне важную роль, которую играет вода в функционировании человеческой «машины», и что неадекватное снабжение ею оказывает неблагоприятное воздействие на здоровье каждой клетки тела. Поддерживать обильное снабжение чистой водой — это одна из важнейших сфер деятельности органов общественного здравоохранения, и всем нам следует, в интересах нашего личного здоровья, в полной мере воспользоваться подаваемой нам водой.

Давайте сначала рассмотрим, что происходит с водой, когда ее выпивают. Часть ее всасывается кровеносными сосудами в толстой кишке и распределяется по клеткам тела, отходы которых тем самым могут смываться в кровоток и переноситься к почкам и коже, где они удаляются из тела. Остаток воды проходит через кишечник, разжижая его содержимое и так очень существенно содействуя их быстрому удалению из кишечника. Во всех жидкостях тела, таких как кровь и лимфа, вода действует как общий растворитель, и лишь она одна делает возможной циркуляцию питательных веществ. Это также та среда, в которой растворяются все жидкие и твердые пищевые вещества перед всасыванием, и это то средство, с помощью которого из тела удаляются все экскреторные или ненужные вещества (за исключением газов). Секреция, экскреция и питание все по необходимости зависят от присутствия воды для своего функционирования.

- Одна из самых важных функций воды заключается в том, что она помогает в удалении ненужных веществ. В результате своей важной работы клетки тела производят отходные вещества, которые, если им позволить накапливаться, действуют как яды, и которые в конечном счете разрушили бы клетки. Обычно вода в циркулирующей крови растворяет эти ненужные вещества и переносит их к коже, где они удаляются с потом, и к почкам, где они удаляются с мочой. Кроме того, есть остатки или отходы пищи и в кишечнике. Если выпивается недостаточно воды, то наблюдается застаивание и высушивание содержимого кишечника. Запор — это последствие, а он влечет за собой множество угроз для здоровья. Септические вещества попадают в тонкую кишку, содержимое которой в норме стерильно — яды всасываются в кровяное русло, и все ткани тела жестоко страдают в результате.

- Так вот, если мы поддерживаем свои выделительные органы на сто процентов в эффективном состоянии, то мы выиграли две трети битвы за здоровье. При этом мы предотвращаем накопление ядов в любом уголке наших тел, а наши клетки сильны и могут хорошо бороться с любой микробной инфекцией, которая может напасть на них, и побеждать в этой борьбе. Дайте им ослабнуть от циркулирующих ядов, и они окажутся во власти любого болезнетворного фактора. Не будет преувеличением сказать, что хорошее здоровье и хорошее выделение идут рука об руку, и что обильное питье воды, чистой и свежей — это наилучший, самый легкий и самый естественный способ помочь выделительным органам в избавлении тела от всех нечистот. Этим простым средством можно будет сохранять кожу чистой и здоровой, получать с пищей полноценное питание и поддерживать почки в хорошем рабочем состоянии.

Д-р Дж. Харви Келлог придерживается такого же мнения:

- Питье воды — это внутренняя ванна; она разжижает жидкости тела, в которых купаются клетки и волокна; она очищает тело, разжижая среду, в которой оно живет. Благодаря свободному потреблению воды ускоряются движения всей массы жидкости, в которой выполняют свою работу живые составляющие элементы человеческого тела, и «ручеек» жизни бежит светлый и чистый. Было показано, что вода всасывается из желудка очень медленно. Всасывание главным образом происходит в кишечнике. Присутствие минеральных солей любого вида уменьшает скорость всасывания.

- Анализы мочи показывают не только то, что питье воды приводит к увеличению ее количества, но и то, что в ней увеличивается количество мочевины и других твердых элементов.

- Барон Либиг давным давно показал (и его наблюдения многократно подтверждались), что питье воды сильно влияет на метаболизм (обмен веществ), усиливая как процесс ассимиляции (усвоения), так и процесс диссимиляции (разложения на составные части), но особенно первый.

- Когда количество воды, которой снабжается тело, недостаточно, то состояние тела становится в определенной степени, сравнимым с состоянием болота; в то время как обильное снабжение жидкостью так стимулирует его работу, что ее уместно сравнить с бурным горным потоком. Вода — это не просто механический переносчик ядов из тела и пищи в тело; она — мощный и очень важный стимулятор.

Таково мнение двух ведущих «водных дел мастеров» двадцатого века, которые оба борются в качестве врачей с «внутренними проявлениями загрязнения» наших тел, и таким образом продолжают ту работу, которую предвосхитил один из подвигов Геракла, и которая потихоньку шла в Европе с большими перерывами с тех самых пор, как римляне построили свои первые водопроводы и бани, а водных дел мастер Ханс проложил свои трубы, по которым потекла чистая вода из Лошадиного источника за городом Эльсинором в этот измученный чумой город.

НАКОНЕЦ-ТО ЦЕЛЬ!

Внимательно прочитав работы сэра Арбутнот-Лейна и применив его принципы к своей жизни я увидел просвет.

Теоретические знания не являются настоящими знаниями, пока теории не проверены тщательно в самой жизни, то есть подтверждены или опровергнуты результатами, полученными опытным путем.

Многое в наших так называемых «знаниях» — это всего лишь мертвая теория, интеллектуальный мусор. Истина — нечто живое.

Говоря о теориях Лейна, представляется любопытным то, что, хотя они так просты и очевидны, однако же, как кажется, большинству людей они соразмерно трудны для претворения в повседневный быт. Люди инстинктивно чувствуют, что его идеями нельзя наслаждаться, как столь многими другими идеями, не претворяя их в практическую жизнь. Однако это-то они и отказываются делать, как только они понимают, что Лейн нападает на их ежедневные привычки и образ жизни, а также в действительности стремится коренным образом изменить их жизнь.

Но как только такое коренное изменение осуществлено — какая перемена! Это похоже на выход из сырого тускло освещенного подвала — темницы на вольный дневной и яркий, теплый солнечный свет или на перенесение из мерзопакостного лондонского густого желтого смога в середине зимы в летние сады Сицилии.

К коренному изменению в том направлении, которое предложил Лейн, я более или менее неосознанно двигался с тех самых пор, как меня свалил аппендицит и довел меня до врат смерти на расцвете моей молодости. Лето, которое наступило после этого ужасного события, походило на умственный густой желтый смог, хотя я провел его в идеальных условиях на красивом архипелаге в Балтийском море. То, что мне вскоре после этого повезло познакомиться с бодрящим климатом Англии, где жизнь под открытым небом, спорт и физическая культура относятся к устойчивым здоровым привычкам этого народа — любителя свежего воздуха, привело к возрождению. Затем пришло открытие практических опытов с пищей, выполненных д-ром Александром Хэйгом, которые избавили меня от большинства моих недугов. Но до тех пор, пока я не наткнулся на эпохальные открытия Лейна, я все-таки не чувствовал, что стою на твердой почве. Я начал понимать, почему я тогда слег и чуть не умер на самом пороге жизни.

Было очевидно, что Лейн прав — неправильно используя толстый кишечник и всю нашу пищеварительную систему, мы навлекли на себя болезни и бедствия. От того, что я изменил свое питание в предложенном им направлении, добавил в пищу больше грубой пищи в виде шелухи и оболочек зерна, листьев и стеблей овощей, кожиц фруктов и овощей всех видов, таких как огурцы, помидоры, репа, морковь, пастернак, картофель, и т.д., стал пить больше воды с утра и между приемами пищи, начал выполнять брюшные упражнения, а также регулярно гулять и бегать, мой стул увеличился по количеству и частоте, а также его консистенция изменилась на кашеобразную. В то же самое время исчез последний из моих симптомов болезни, а проявления здоровья стремительно нарастали, пока я не достиг неуязвимого для болезней состояния здоровья и не обрел жизненной энергии, подобной, по моим ощущениям, ярко пылающему пламени.

И вот, в зените своей жизни, я осознаю, что большинство моих недугов было обусловлено неправильным использованием, которому я подверг свой толстый кишечник, функционирование и предназначение которого были большой загадкой для врачей в то время, когда я слег. Запор, вызванный этим неправильным использованием, был главной причиной всех моих симптомов болезни и расстройства здоровья, точно так же, как сегодня он — главная причина по крайней мере 50% всех соматических и психических болезней цивилизованного человека. «Запор, - как констатирует Британская энциклопедия (1911 г.), - это явление столь обычное, что его можно считать почти нормальным состоянием в цивилизованных странах». Его основа и главная причина — ничто иное, как неправильное питание или, как выразился д-р Келлог, «цивилизованный человек перешел на пищу собаки, имея ободочную кишку шимпанзе».

Но зачем нужна тогда эта ободочная кишка? Разве мы не смогли бы обойтись без нее? Зачем Природа создала эту самую кишку и, говоря словами, сэра Артура Кейта, «приложила огромные усилия при ее создании»? «Как это так, - вопрошает он, что в последнее время слышатся вопли о том, что ободочная кишка, что касается человека, то это гиблое место, и что человеческий род выиграл бы, если бы он ее лишился»?

Никто, кроме Сэра Арбутнот-Лейна, не дал на этот вопрос более исчерпывающего и удовлетворительного ответа, чем сам сэр Артур Кейт — один из ведущих анатомов и биологов нашего времени. Ввиду важного значения его взглядов здесь цитируется ряд важнейших параграфов из его работ о функционировании ободочной кишки, чтобы любой читатель мог из первых рук получить изложение этой информации, так мало известной до сего времени даже большинству врачей. Оригинал этих цитат — его великолепная книга под названием Двигатели человеческого тела (The Engines of

the Human Body), которую всякому заинтересованному читателю следует приобрести и беречь как сокровище.

Графическое изображение ниже показывает толстые кишки в нормальном положении спустя двадцать четыре часа после завтрака с контрастным веществом — висмутом, вскрывая их грандиозную конструкцию и их странное положение в брюшной полости.

Пища с висмутом была принята в 8 часов утра. Как только пища была проглочена, желудок начал выпускать пищу струйками, как будто его главное предназначение состоит в том, чтобы служить бункером для подачи сырья на фабрику, находящуюся дальше вдоль пищеварительного тракта. Этой фабрикой является тонкая кишка, «простирающаяся по трубообразному коридору на расстояние в 20 футов и оснащенная всем оборудованием, необходимым для превращения содержащегося в пище сырья, в готовые продукты, которые потребляются в тканях тела».

«Тонкая кишка — это важная «фабрика» пищеварительной системы организма». Здесь пищевая кашица (химус) непрерывно передвигается вниз по направлению к более низкой части кишечной полости со средней скоростью в один дюйм в минуту, замедляясь и задерживаясь на многих витках спирали, которую эта кишка образует в кишечной полости. Всасывающая поверхность этой кишки составляет приблизительно шестнадцать квадратных футов. «В своей верхней части выстилающая оболочка приподнята в виде серповидных складок, которые проходят через просвет (ширину) кишки и почти удваивают ее всасывающую поверхность. Кроме того, с начала и до конца тонкую кишку устилает ворсинчатый ковер — покрытие из миниатюрных выростов или язычков, по которому должна течь пищевая кашица. В ворсинках находятся концы капилляров кровяной системы, а также мышечные оболочки, обеспечивающие им способность сжиматься и таким образом работать в качестве насосов. Эти ворсинки придают внутренней поверхности тонкой кишки бархатистость.

- Существует, - говорит сэр Артур Кейт, - приспособление, используемое золотодобытчиками, которое поможет нам понять важный механизм тонкой кишки. Кварцевая порода, которая добывается в золотоносной жиле, размалывается в порошок рядом мощных дробилок. Около них устанавливается желоб, по которому течет сильный поток воды. Дно желоба покрывается сделанным из одеяла ковром, который мы можем считать аналогичным выстилающей оболочке кишечника. Когда раздробленный кварц бросают в верхнюю часть желоба, то песок и частицы камня уносятся потоком воды, а крупинки золота оседают в порах одеяла и удерживаются там. После промывки мы обнаруживаем, что одеяло в верхней части желоба полным полно тяжелых крупинок золота; дальше вниз крупинки золота попадаются реже, и они поменьше; в конце же не видно ни одной крупинки — все имевшееся золото осело до того, как струя достигла отвала в конце желоба.

Теперь давайте представим себе, что, кишечник — это желоб длиной в 20 футов или длиннее. Пищевая кашица промывается в нем сократительными волнами, которые прокатываются по кишке сверху вниз; она непрерывно взбалтывается размешивающими волнами. К тому времени, когда эта кашица преодолевает всю длину кишки и достигает начала «отвала» в виде слепой кишки, все питательные вещества, которые можно извлечь из этой кашицы обычными пищеварительными средствами, уже взяты. Остатки, которые проходят в слепую кишку, представляют из себя промытые отбросы кишечного желоба.

Низшая часть тонкой кишки отделена от слепой кишки толстых кишок мощным мышечным клапаном — илеоцекальным клапаном (повздошно-слепокишечной заслонкой), который при нормальных здоровых условиях позволяет содержимому этой кишки двигаться лишь в одном направлении, защищая тонкую кишку от любого возможного возврата содержимого толстых кишок. Низшая часть тонкой кишки наполняет слепую кишку почти так же, как пищевод, ведущий изо рта в желудок, проталкивает кусочки пищи в желудок.

И вот теперь-то мы и дошли до загадки толстого кишечника, которая оставалась неразрешимой до последнего времени. До открытия рентгеновских лучей человечество вообще ничего не знало о работе этой кишки. На нее совершенно не обращали внимания, считали ее неинтересным приемником остатков пищи и давали различные клички типа «мусорный ящик» или «выгребная яма». Такие великие ученые как профессор Мечников из Пастеровского института в Париже и многочисленные другие ученые мужи — выдающиеся бактериологи, физиологи, анатомы и хирурги, считали ее бесполезной и опасной конструкцией, без которой можно было бы с пользой обойтись. Ничто не показывает лучше той степени, в которой даже умнейшие представители человечества могут проявлять слепоту к простейшим фактам, и как легко сбивается с пути ум, когда он отрывается от здравого смысла. Мощная и сложная структура этого органа и его положение в теле сразу же дезавуируют все попытки относиться к нему с пренебрежением.

Природа мудра. Ее деяния — это чудеса. Те же самые ученые, которые готовы удалить ободочную кишку как бесполезную и опасную конструкцию, полны восхищения замечательным способом, каким Природа построила все другие органы человеческого организма, и охотно признают, что они почти ничего не знают об окончательной анатомии и физиологии тех элементов, из которых составлена эта система.

- Две тысячи лет и дольше, - говорит сэр Артур Кейт, - бесчисленная череда умных мужей изучала тело как при жизни, так и после смерти, разбирала его на части, или, как говорят студенты-медики, проводила его вскрытия — исследовала его плоть и структуру самыми мощными микроскопами, применяла к нему все знания и умения, известные химикам, и все же, после всех этих столетий труда, после всех прекрасных книг, которые написали анатомы, мы должны признаться в том, что мы совсем не овладели всеми тайнами этой человеческой «машины».

Не кажется ли абсурдным, ввиду этих фактов, обвинять Природу в том, что она совершила такую большую ошибку, сотворив в человеческом теле по ошибке такой могучий орган как ободочную кишку?

Даже д-р Джон Харви Келлог в своей восхитительной книге Гигиена ободочной кишки заявляет на странице 29, что «по-настоящему важная функция ободочной кишки заключается в выведении ненужных и непригодных веществ из тела».

Если бы это было действительно так, то почему бы не выводить эти ненужные и непригодные вещества гораздо более коротким путем — от конца тонкой кишки прямо в прямую кишку,что потребовало бы лишь нескольких дюймов кишечника вместо наличных от пяти до шести футов? Зачем создавать огромное хранилище в теле — от одного с половиной до трех дюймов в диаметре, простирающегося снизу от правой стороны кишечной полости вверх по направлению к печени, где эта кишка делает резкий поворот, проходя через середину живота немного выше пупка в направлении к самой дальней точке на левой стороне полости. Здесь она достигает своей высочайшей точки как раз под селезенкой, а потом опускается почти вертикально в сторону дна полости, где она образует петлю в виде латинской буквы «S» и переходит в прямую кишку. То есть этим ненужным и непригодным веществам приходится проходить по самому длинному возможному пути вдоль стенок внутри этой полости в мощной конструкции кишечника, образующей подобие дверной рамы, к выходу, расположенному всего в нескольких дюймах от отправной точки. Для сравнения: что бы вы подумали о муниципальных властях Лондона, если бы они организовали транспортировку всего мусора этой большой столицы по кружному пути вокруг всей Англии — из Лондона в Брайтон, затем вдоль южного побережья в Бристоль, где эта система транспортировки сделала бы поворот к северу по направлению к Ливерпулю и шотландской границе, затем после еще одного резкого поворота прошла бы вдоль старой римской стены и у восточного побережья по границе Северного моря в Саутенд в устье Темзы, где наконец лондонский мусор был бы свален в море? Разве вы не расценили бы подобного рода систему транспортировки как невероятную глупость, видя, что Саутенд расположен всего в нескольких милях от отправной точки?

А это как раз то, что и делает Природа. Но Природа мудра и знает очень хорошо, что она делает. Более того, она очень экономна и никогда не расходует ценного материала на бесполезную конструкцию. Почему же в таком случае она пошла на все хлопоты и расходы, связанные с прокладкой и поддержкой такой внушительной конструкции? Если бы только те великие ученые, которые предложили удалять ободочную кишку у каждого человека, задали себе этот вопрос! Но они этого не сделали. Они придерживались более высокого мнения о своем крохотном умишке, нежели о великой мудрости Природы. Их мозг привык лишь к определенному «одностороннему» виду умственного движения среди изолированных фактов. От здравого смысла они давным давно оторвались.

Один факт сразу же привлекает наше внимание, когда мы взглянем на уникальное положение толстых кишок в брюшной полости: первая часть ободочной кишки от ее нижайшего «кармана» — слепой кишки до ее высочайшей точки в селезеночном изгибе, устроена так, что остатки пищи должны будут удобно храниться для определенных специальных процессов. Из этой части ободочной кишки ничто никак не может выйти, если посредством мышечной работы кишечной стенки не будет доставлено на самый верх толстых кишок, откуда ее содержимое падает в нисходящую ободочную кишку.

Все это сооружение мало чем отличается от землечерпалки, которую несомненно большинство читателей видело в работе в гаванях или устьях рек, черпающих грязь со дна посредством ведер, прикрепленных к системе вращающихся цепей. После того, как пища достаточно долго продержалась в нижайшей части тонкой кишки для того, чтобы убедиться, что пищеварение завершилось, и всасывание переваримых пищевых продуктов практически закончено, остатки проталкиваются посредством илеоцекального клапана (повздошно-слепокишечной задвижки) в позадислепокишечный карман, где они зачастую остаются часами, и откуда они в конце концов поднимаются с помощью «цепи с ведрами» к селезеночному изгибу. Тонкий кишечник — это гладкая трубка одинаковых размеров, но толстый кишечник — это мешотчатая трубка из-за утолщения его мышечной структуры. Так образуются «карманчики», фактически соответствующие ведрам землечерпалки. Вместо железной цепи, на которой висят ведра, у нас есть в ободочной кишке толстые тяжи мышечной ткани, проходящие по ее наружной поверхности, которые работают как собирательные инструменты. При сжатии эти тяжи стягивают карманчики друг с другом, проталкивая их содержимое вверх в значительной степени так же, как воздух вытесняется из карманообразных складок аккордеона.

- Если мы изучим рентгеновские изображения толстых кишок, полученные с помощью рентгеновского аппарата спустя двадцать четыре часа после приема пищи с висмутом, то мы обнаружим, что они изменяются настолько медленно, что мы можем найти происходящие изменения, лишь сравнив изображение одной фазы с изображением другой фазы, полученным пять минут спустя, - говорит сэр Артур Кейт. - Но если мы приложим ухо над слепой кишкой, то мы обнаружим из звуков, которые начинают слышаться вскоре после такого приема пищи, что в слепокишечной области появилась оживление. Как только желудок начинает работать, сразу же можно увидеть прочищающие движения особого рода — «движения массы», как их называют. Внезапно похожие на бусы контуры поперечной части толстой кишки — поперечной ободочной кишки, стягиваются и выстреливаются как длинная быстро летящая стрела, которая спускается по левой стороне поясницы и паха к тазу, где она останавливается (в изгибе в виде латинской буквы «S»). Такими движениями толстые кишки готовятся к приему нового груза.

В этих прочищающих действиях или движениях массы первая часть толстых кишок, т.е. слепая кишка и восходящая ободочная кишка, не участвует. Кейт расценивает это как один из самых примечательных фактов, показывающих, что первой части ободочной кишки доверено выполнение специальной задачи. «Если мы исследуем нашего больного спустя сорок восемь или семьдесят два часа после приема пищи с висмутом, то мы все еще найдем кое-какие следы контуров висмута в его слепой кишке. Можно обоснованно подозревать, что слепой кишке поручена задача приготовления кое-какой смеси под воздействием некоей особой закваски или дрожжей, которая должна быть выполнена. В этой связи мы можем также отметить, что в слепой кишке всегда присутствует воздух или газ; когда бы мы ни постучали пальцем в том месте живота, где она находится, мы всегда выявляем барабанообразный звук».

И вот теперь наконец-то мы приближаемся к решению великой загадки. Толстый кишечник — это очевидно пищеварительный орган, который по значению уступает лишь желудку. Сэр Артур Кейт описывает его работу следующим захватывающим образом:

- Мы видели, что в слепую кишку через илеоцекальный клапан попадают лишь остатки пищи. Отходный материал, сброшенный с желоба золотого рудника, хотя все чистое золото и было из него успешно извлечено, может все же содержать золото в химической комбинации, которое можно извлечь лишь посредством применения специальных химических средств. Это и было то открытие, которое сделали золотоискатели — кучи отходов старых разработок внезапно стали цениться.

- На одной из ранних точек эволюции позвоночных произошло открытие подобного же рода. Отходы тонких кишок после прохождения через длинную «рукавицу» тонких кишок, все еще сохраняли некоторые ценные вещества, которые нельзя было разложить на составляющие и извлечь обычными пищеварительными соками. Такие соки могли извлекать почти все полезные вещества, содержавшиеся во всех видах плотской пищи в питании животного; но во фруктах, корнеплодах, овощах, а особенно в шелухе зерновых была важная составляющая часть пищи, в особенности целлюлоза, которая проходила через кишечник, не перевариваясь обычными пищеварительными соками. Целлюлозную оболочку нужно растворить прежде, чем можно извлечь и всосать ценные ядрышки, которые она прикрывает.

- Эта шелуха, и даже солома, сено и древесина исчезают если их оставить незащищенными от погодных условий. Они перевариваются и растворяются бактериями, а их растворы, смываются дождем. То есть именно бактерии были тем средством, которое выбрала Природа для доработки остатков пищи из кишечника; они зачастую получают легкий доступ к пищеварительному тракту животных, заносясь туда вместе со съеденной пищей. Задняя часть кишечника изменилась по своему строению и стала специальной «лабораторией», в которой пищеварительные операции могли продолжаться с помощью бактерий. Вот так и была создана толстая кишка.

- Новый метод был дешев и эффективен. Производство пищеварительных соков — дорогое удовольствие. Ведь это постоянный расход ресурсов организма животного. Бактерии же, с другой стороны, готовы выполнять пищеварительную работу за небольшие проценты, выпадающие на их долю за такой труд. О том, насколько выгодным оказался этот новый бактериальный метод пищеварения, можно судить по успеху тех классов животных, которые его приняли; у трех высших классов позвоночных — пресмыкающихся, птиц и млекопитающих он стал обычной частью их органов пищеварения.

- У новой системы, однако, были определенные недостатки. Пока лишь безобидные целлюлозолюбивые бактерии получали доступ к новой «лаборатории», все шло хорошо, но доступ могли получить и другие бактерии — вредоносного типа, и поэтому в нижней части кишки пришлось учредить и поддерживать изощренную «полицейскую» систему для охраны тела от вторжения. В застойном содержимом кишечника может происходить и загнивание, ведущее к образованию веществ, которые могут всасываться и так причинять вред телу или его отравлять.

- Если мы не интерпретируем операции, выполняемые в толстом кишечнике так, как было только что изложено, то изменения, которые, как мы видим, происходят в нем, не имеют для нас никакого значения. Мы затрудняемся объяснить иначе специфическое устройство слепой кишки и ободочной кишки. Но если мы рассматриваем толстые кишки в качестве камеры, в которой отходы нашей пищи подвергаются новому типу пищеварения, то мы находим ключ к их кажущейся загадочности. Мы тогда понимаем почему илеоцекальное отверстие — порог между первой и второй кишечными «лабораториями» защищается и регулируются сфинктерным механизмом. Ведь илеоцекальное отверстие — это конец одной пищеварительной системы и начало другой.

- Мы объясняем присутствие слепой кишки, рассматривая ее в качестве «желудка» толстых кишок. Мы видели, что она всегда частично наполнена газом, и что она удерживает часть одной партии пищевых отходов по-видимому в качестве «закваски» для следующей партии, а это такие явления, которые наводят на мысль о бактериальной функции. Мы понимаем и то, почему пищевой материал так долго удерживается в толстых кишках: бродильное преобразование — по необходимости медленный процесс. В слепой кишке и в ободочной кишке имеются те же самые два мышечных слоя, как и в стенке тонких кишок, но у них другое устройство. Внешняя оболочка собрана тремя группами, которые проходят вдоль ободочной кишки и собирают волокна глубже лежащих кольцевых слоев в складки и «кармашки». Это потому, что движение и система транспортировки материала в толстых кишках сильно отличаются от того, что происходит в тонких кишках. Здесь нет перистальтических сокращений или "доящих" движений. Низшая часть тонкой кишки наполняет слепую кишку почти так же, как пищевод проталкивает комочки пищи в желудок. В слепой кишке, а то же самое верно и для остальной части ободочной кишки, происходят ритмичные сжатия, которые мягко и медленно размешивают материал внутри и таким образом постоянно приводят выстилающую ее оболочку в соприкосновение со свежими слоями ее содержимого. Чтобы содержимое можно было тщательно обыскать на предмет каждой частицы переваренной пищи, стенка ободочной кишки выложена «кармашками» и складками, которые все время меняют свое положение и форму, и таким образом приходят в соприкосновение со свежим материалом.

Сэр Артур Кейт в частности предупреждает нас о том, что мы не должны думать об ободочной кишке, как в какой-либо степени менее важной кишке — «всего лишь хозяйственном изобретении, которое Природа приладила к человеческой «машине» для утилизации продуктов, которые выходят из тонких кишок». «Толстый кишечник, - говорит он, - это одна из крупнейших «лабораторий» в человеческом теле. Если его разрезать и расстелить, то он образуют длинный узкий лист, ширина которого уменьшается в направлении от слепокишечного к анальному концу. У взрослого человека средняя ширина этого листа составляет около 6 дюймов, а его средняя длина — около 70 дюймов. Поэтому выстилающая оболочка этого кишечника представляет из себя поверхность для всасывания пищевых продуктов размером около 420 квадратных дюймов. Это, хотя и немногим больше одной четверти от той поверхности, которую предоставляют своему содержимому тонкие кишки, — все же весьма значительная площадь. В толстом кишечнике нет ни одного из тех приспособлений для увеличения всасывающей поверхности — удвоения выстилающей оболочки, выростов в виде ворсинок, какие мы видели в тонких кишках. Поверхность выстилающей оболочки — это обычный вид покрытия, состоящий из слизеобразующих клеток, которые даже активнее обеспечивают смазывающий эффект, чем в тонких кишках. Выстилающая оболочка снабжена миниатюрными «лабораторными» железами. Они тоже выбрасывают свои продукты, насколько мы теперь осведомлены, в основном смазочного характера, на поверхность этой оболочки».

- Под выстилающим эпителием и между «лабораторными» железами находится капиллярная область, не так хорошо питаемая артериями и дренируемая венами, как в тонких кишках, но все же в такой степени, которая убеждает нас в том, что в этой оболочке толстого кишечника продолжается важная работа. Клетки выстилающего эпителия активно работают по извлечению наличных продуктов, высвобожденных из пищевого содержимого толстых кишок; они передают «плоды» своей работы в соседнюю капиллярную область. Оттуда эти продукты переносятся в печень для дальнейшей обработки перед отправкой в ежедневный рацион питания тканей. Мы знаем, что всасывание активнее всего идет в первой части толстых кишок. При попадании пищевой кашицы в слепую кишку она имеет жидкую консистенцию; к тому времени, когда она достигает поперечной ободочной кишки, происходит ее сгущение до консистенции кашицы, и в этом состоянии она остается на всех остальных стадиях своего пути.

Как указывает сэр Артур Кейт, слепая кишка выполняет функции желудка в толстом кишечнике, где крупные пищевые элементы, в частности целлюлоза, обнаруживающиеся во фруктах, корнеплодах, овощах и зерновых, разлагаются на составляющие элементы и перевариваются посредством бродильного процесса. Но что произойдет, если такие крупные пищевые элементы не поступают? Очевидно, что ободочная кишка будет атрофироваться, как это происходит с любым органом, который не используется. Использование — это та цена, которую требует Природа за содержание в исправности своих даров.

Первое же последствие этой атрофии — это запор или чрезмерная задержка и уплотнение пищевых остатков в этом органе.

Второй результат — это недостаток в пище минеральных компонентов и витаминное голодание, так как эти компоненты и витамины в основном можно найти лишь в шелухе зерновых, в кожице фруктов и корнеплодов, в зеленых листьях и стеблях овощей и т.д.

Третий и возможно самый катастрофический эффект состоит в том, что исчезают ферментативные бактерии, а их место занимает гнилостная микробная флора.

- Пока лишь безобидные целлюлозолюбивые бактерии получали доступ к новой «лаборатории», все шло хорошо, - говорит сэр Артур Кейт. - Но доступ могли получить и другие бактерии — вредоносного типа.

Как обнаружилось, эти вредоносные бактерии в основном относятся к гнилостному типу.

Д-р Келлог пишет в книге Аутоинтоксикация или кишечная токсемия, стр. 48:

- Всякий человеческий детеныш, а фактически всякий детеныш животного, рождается стерильно чистым. Сложные процессы роста и развития могут нормально проходить лишь при отсутствии вредоносных ядов, производимых бактериями и вызывающих гнилостные изменения. Кишечные испражнения новорожденного человеческого или животного детеныша любого вида совершенно свободны от микробов.

- В течение от четырех до шести часов летом и от десяти до двадцати часов зимой бактерии появляются в кишечных испражнениях. Они прокладывают себе путь в кишечник по двум направлениям — через рот и анальное отверстие. Через несколько дней в стуле обнаруживается очень богатая флора.

- Самый примечательный факт, который достоин особого внимания, заключается в том, что эти кишмя кишащие микроорганизмы все относятся к особому виду. Ни один из них не способен вызывать гниения. Это кислотообразователи, т.е. они вызывают брожение и производят кислоты.

- Физиологи пришли к согласию в том, что гниения кишечного содержимого не бывает в нормальном состоянии. Природа защищает тело тем, что обеспечивает нормальный кишечный процесс, который поддерживает брожение в ободочной кишке, производя кислоты, которые стимулируют работу ободочной кишки; без этого брожения произошло бы загнивание с выделением аммиака и появлением других бактерий, что в результате парализовало бы ободочную кишку и вызвало бы запор.

- У ребенка, который растет на естественной (растительной) пище, согласно Тиссье (Tissier), 90 процентов всех бактерий в кишечнике относятся к группе кислотообразователей, а Bacillus Bifidus составляет четыре пятых таких кислотообразователей. Bacillus Acidophilus — на втором месте по значению.

- У детей, которых кормят смешанной пищей, развиваются гнилостные бактерии, и пропорция кислотообразователей уменьшается (стр. 90 там же).

- Три бактерии, которые главным образом ответственны за гниение в человеческом кишечнике, — это Bacillus Putrificus, Bacillus Sporogenes и Bacillus Perfringens — бацилла, обычно называемая Бациллой Уэлча (Welch's Bacillus). Эти бактерии не только гнилостные, но и патогенные, т.е. болезнетворные (стр. 81 там же).

- У здорового человека, живущего на пище, из которой строго исключаются мясо, яйца и т.д., преобладает защитная бродильная флора и редко подает ниже 80 процентов, но может достигать и значений от 97 до 98 процентов, в то время как у человека, живущего на обычной смешанной пище, бродильная флора сокращается до всего 20 процентов или еще меньшего соотношения, а преобладает вредная или гнилостная флора, которая составляет 80 процентов.

- Бёрнет (Burnet) говорит нам, что кишечная флора человека, живущего на смешанной пище, практически идентична кишечной флоре собаки. Даже у аллигатора меньшее число бактерий в кишечнике, чем у цивилизованного человека. Фекалии человека походят на фекалии собаки лишь тогда, когда его пища походит на пищу собаки (стр. 81 там же).

- По мнению Штрассбургера (Strassburger) и других авторитетов число бактерий, производимых в кишечном тракте каждые двадцать четыре часа, столь велико, что во многих случаях эти организмы составляют половину всей массы твердого содержимого фекалий. Многие из этих бактерий вырабатывают высоко вирулентные яды. Нередко почти вся масса микроорганизмов состоит из таких ядообразующих организмов как Бацилла Уэлча и других гнилостных организмов. Дурно пахнущий стул всегда имеет флору, состоящую в основном из анаэробов или ядообразующих организмов (стр. 82 там же).

- Мечников и Биншток (Bienstock) показали, что нормальная обитательница ободочной кишки кишечная палочка (Bacillus Coli), является кислотообразующим организмом только при снабжении углеводами, т.е. зерновыми, фруктами и овощами. При питании пищевыми остатками, которые вызывают гниение, т.е. белками мяса, яиц, и т.д. она претерпевает изменение и сама превращается в активного производителя яда (стр. 82 там же.).

Взгляды Мечникова и Келлога подтверждаются д-ром Энтони Басслером (Anthony Bassler), профессором кафедры брюшных болезней, который констатирует в своей книге Болезни кишечника и нижнего пищеварительного тракта, 1920 г., стр. 169:

- Известен факт, что кишечная палочка — естественная бактериальная обитательница ободочной кишки при выращивании в среде, содержащей лишь производные белка, будет вырабатывать индол, фенол, сероводород, аммиак и другие продукты, характерные для расщепления белка. Результатом является гниение, а так как среда становится чрезмерно щелочной, то развивается дурной запах, и получающиеся продукты не только неприятны для органов чувств, но и совершенно непригодны в качестве пищи. Это — бактериальное гниение.

- Тот же самый организм в той же самой белковой среде, содержащей вдобавок сахар, который может использоваться кишечной палочкой, теперь выделяет совершенно другие продукты разложения: вместо продуктов гниения теперь появляются молочная кислота, небольшие количества жирных кислот, а также углекислый газ и водород, которые характерны для расщепления углеводов. Теперь преобладает и увеличивается кислая реакция среды, запах перестает быть отталкивающим, а вырабатываемые продукты безвредны и безопасны. Это — бактериальное брожение.

Д-р Леонард Уильямс (Leonard Williams) принимает такую же точку зрения. В своей книге Наука об искусстве жизни, 1925 г., стр. 132, он пишет:

- Есть такой микроб, обитающий в толстой или ободочной кишке и известный как обычная кишечная палочка (Bacillus Coli Communis), который очень характерен для человека. Если он питается мясной и другой термически обработанной пищей, то как и плотоядное животное он становится жестоким и опасным, концентрируя свою работу на производстве гнилостных продуктов, которые он выделяет в самых отдаленных частях тела, чтобы делать свою грязную работу. Но если вместо обычной пищи он питается свежими фруктами и витаминной пищей, т.е. если он выращивается на пище, которая состоит в основном из углеводов, то он перестает быть гнилостным — нашим худшим врагом и немедленно становится бродильным — нашим лучшим другом.

- Проблема, которая теперь появилась, заключается в том, что нужно обеспечить попадание углеводов в нижние отделы кишечного тракта — место обитания кишечной палочки. Углеводы должны пройти невредимыми через рот, проскользнуть через двенадцатиперстную кишку и в тонких кишках избежать разнообразных воздействий со стороны succus entericus (кишечных соков). Однако если углеводы попадают в рот в нерастворимой целлюлозной оболочке, то им совсем нетрудно пройти через разные отделы желудочно-кишечного тракта в неизменной форме, в которых в ином случае они могли бы претерпеть разрушение. Таким способом они достигают толстокишечного места обитания обычной кишечной палочки и превращают эту бактерию из врага в друга.

А это то, что люди инстинктивно открыли еще давным давно. Мы уже видели в одной из предыдущих глав, как несколько поколений тому назад ирландские крестьяне в некоторых районах при приготовлении овсянки из мало измельченного грубого овса обыкновенно бросали горстку того же самого овса в кастрюлю, когда каша была уже сварена.

Этой горстке было «совсем нетрудно пройти через разные отделы желудочно-кишечного тракта в неизменной форме» и достичь «толстокишечного места обитания», где она становилась пищей для обычной кишечной палочки, превращая эту бактерию «из врага в друга».

«Ошпаренный овес» или «броз» — это пища, на которой шотландцы с самых отдаленных времен строили свое изумительное здоровье в прошлых поколениях. Этот овес никогда не варился, а только погружался в горячую воду и оставлялся стоять четверть часа или около того прежде, чем его скушать.

- Когда ободочная кишка снабжается углеводами таким способом, - говорит Келлог, - то брожение занимает место гниения, а производимые кислоты не только препятствуют выделению ядов, но и действуют на ободочную кишку в качестве естественных стимуляторов, вызывая частое и нормальное опорожнение этого органа.

- Очевидно, что самый эффективный способ подавить рост ядообразующих, гноеобразующих организмов в кишечнике заключается в том, чтобы уменьшить до минимума количество белка в пище.

Это сразу же объясняет то большое изменение, которое произошло в моем состоянии здоровья, когда я перешел на постную низкобелковую пищу д-ра Александра Хэйга. Это объясняет также, почему меня подкосил аппендицит, когда я жил на пище, изобиловавшей мясом, рыбой и яйцами и лишь с незначительным количеством переваренных, деминерализованных и девитаминизированных овощей и практически без фруктов. Тестообразная овсянка тоже была сильно переваренной, в то время как овсянка, которую я теперь кушаю — это шотландский броз, состоящий из одной части овса грубого помола, смешанной с двумя частями крупных отрубей и горсткой изюма, просто облитых и доведенных до четырех частей кипящей водой и простоявших десяток минут или четверть часа до подачи на стол. *)

*) Шотландцы в значительной степени отказались от «броза», следуя прискорбной современной тенденции жить в основном на мягкой пище, но к «брозу» все еще прибегают как к лучшему средству для лечения расстройств пищеварения и запоров, вызванных этой мягкой пищей.

Количество грубой пищи, которую я ежедневно кушаю в виде сырой капусты, сырой тертой моркови, сырой брюквы, сырого сельдерея, сырого лука, салата-латука, кресса водяного, горчицы и кресса, сырых фруктов, съедаемых с кожицей, сердцевиной и косточками, т.е. фактически съедаемых полностью, за исключением стебля — невероятно для любого, кто придерживается обычного цивилизованного питания. Сорок лет тому назад лишь четверть от этого количества сырой пищи совершенно расстроила бы мое пищеварение и заставила бы меня жестоко страдать. Теперь же я едва замечаю, что у меня есть пищеварение. Очевидно, что та же самая ободочная кишка, которая тридцать лет тому назад угрожала моей жизни, теперь работает как хорошо смазанная машина. Парадоксальная истина состоит в том, что то, что я тогда считал переваримым, было в действительности непереваримым, а то, чего я тщательно избегал и от чего отказывался как от непереваримого, было как раз тем, что было не только переваримым, но и тем, чего просил мой пищеварительный тракт все время с тех пор, как я был отнят от материнского молока, но не получал.

Я и все мои братья и сестры так страдали от запора, что нашей няне приходилось использовать тогдашние внушительные шпильки для волос в качестве щипцов для удаления, часто кусочек за кусочком, твердых почти как камень каловых конкрементов, которые блокировали задний проход и не двигались ни в каком направлении.

Неудивительно, что два моих брата, кроме меня самого, в возрасте шестнадцати лет уже заболели аппендицитом, и что у всех нас, после многих лет страданий позже были удалены наши аппендиксы.

- Червеобразный отросток наших толстых кишок уязвим для болезни, - пишет сэр Артур Кейт в книге Двигатели человеческого тела. - У многих из нас, после того, как мы вышли из МОЛОДОСТИ, эта маленькая конструкция уменьшается в размерах, ее просвет (диаметр), сужается, а мышцы ее стенки заменяются волокнистой тканью — она атрофируется. Говорят, что она атрофируется и становится подвержена болезни, потому что перестала быть полезной. В качестве упрека ее называют рудиментарной структурой. Так вот, аппендикс никогда не является рудиментарным органом у новорожденного ребенка; у нас есть все основания полагать, что он так же хорошо развит у новорожденного ребенка сегодня, как он был развит и у детей, родившихся 10000 или даже миллион лет тому назад, ибо он едва ли больше у новорожденного детеныша человекообразной обезьяны, нежели у новорожденного ребенка.

Он выглядит как узкая пробирка, и его длина составляет обычно около четырех дюймов, а диаметр - около четверти дюйма. Его глухой конец свободен, будучи направлен в сторону таза; его входная часть открывается с внутренней стороны слепой кишки. У него сильные мышечные оболочки, и сократительные волны медленно прокатываются по ним. У него медленный пульсирующий ритм. Он получает материал из слепой кишки, воздействует на него, но неизвестно, какие пищеварительные изменения он вызывает, или какую роль он играет.

- Эту высоко специализированную структуру часто приходится удалять. Это не означает, что она бесполезная или рудиментарная структура. Мы можем потерять глаз. Нашим друзьям кажется, что мы живем точно так же, как и прежде. Однако сам страдалец знает, что это в действительности не так. Тщательное наблюдение показывает ему, что есть многое, чего он не может разобрать так же хорошо, как тогда, когда у него были оба его глаза.

То же самое рассуждение можно также применить и к слепой кишке без аппендикса. Почему такой орган как аппендикс со своей «высоко специализированной структурой» должен быть бесполезен просто потому, что врачи не знают его функций? Если бы на протяжении истории удалялся всякий орган, предназначение которого врачи не знали, то человечество вымерло бы уже давным давно. И здесь опять-таки врачи совершили огромную ошибку и, как следствие, сейчас ежегодно удаляют несметное число аппендиксов, таким образом калеча и увеча миллионы людей вместо того, чтобы устранить саму причину, которая вызывает болезнь в аппендиксе, т.е. неправильное питание современных цивилизованных людей. Но врачи очень консервативны в своих привычках. Они будут бороться до последнего за свой собственный стол и скорее возглавят список тех общественных слоев, у которых самая высокая смертность от болезней пищеварительного тракта, нежели изменят хоть единственный продукт в своем питании. Согласно статистике начальника службы регистрации актов гражданского состояния Англии, ни одно сословие не сделало такого большого вклада пропорционально своей численности в показатель смертности от кишечных болезней как сами врачи. Об этом свидетельствует следующая выдержка:

Сравнительная смертность от болезней пищеварительной Системы.

Врачи, хирурги......................................................

Владельцы гостиниц.............................................

Адвокаты, поверенные.........................................

Моряки...................................................................

Священнослужители, священники......................

Мясники.................................................................

Возчики, перевозчики...........................................

Фермеры.................................................................

Садовники..............................................................

Железнодорожные кондукторы, проводники.....

Сельскохозяйственные рабочие...........................

Средняя цифра по всем работникам....................

Как показывает вышеприведенная статистика, врачи по смертности от болезней пищеварительной системы опережают сельскохозяйственных рабочих не менее, чем на 31 пункт и среднюю цифру по всем работникам — на 22 пункта.

Ввиду фактов, которые выявляются вышеприведенной статистикой, как мы вообще могли ожидать, что медицинская братия обратит какое-либо внимание на следующее предупреждение великого авторитета — сэра Артура Кейта:

- Мы ожидаем, что наши пищеварительные органы справятся с искусственной пищей, которую мы теперь навязываем им, точно так же эффективно, как с естественными продуктами, для которых они были изначально сконструированы. Они должны переваривать и всасывать вещества очень отличные от тех, которые должны были обрабатывать толстые кишки наших предков. Мы едва ли можем ожидать, что Природа ускорит свои адаптационные механизмы и так смоделирует наши тела, что мы сможем дать себе волю среди заманчивых удовольствий, которые предоставила нам современная цивилизация.

Но как раз это-то и делают наши врачи. Они ожидают, что их собственные пищеварительные органы, а также и пищеварительные органы их пациентов справятся с почти любым видом пищи, и они ведут проигрышную битву за самое искусственное из всех видов питания — современное деминерализованное, дегерменированное питание нежирным мясом, белым хлебом, белым сахаром, крепким чаем, кофе, пирожными и сладостями. Они режут, прижигают и калечат железы, которые стали гипертрофированными от перегрузки, обусловленной этой неестественной пищей, наполняя «мусорные ящики» своих операционных одними органами за другими, вышедшими из строя или фактически сгнившими в теле из-за токсинов и внутренней грязи, которые им были навязаны. Аппендикс со своей «высоко специализированной структурой», действия которой так ярко описал сэр Артур Кейт, необоснованно классифицирован как «рудиментарная, бесполезная структура», потому что уже после первых шестнадцати лет злоупотребления им он «уменьшается в размерах, его просвет (площадь или емкость) сокращается, а мышцы его стенки атрофируются».

Вслед за аппендиксом бесполезным считается и обзывается «отходным местом» и другой мощный и замечательный орган — толстая или ободочная кишка, хотя очевидно, что этот орган слишком внушительный по размерам и слишком мощный по структуре, чтобы назвать его «рудиментарным». Тем не менее, во многих случаях этот орган тоже удаляется, как если бы он был рудиментарным.

И так овцеобразное стадо «цивилизованных» людей, которые все еще не усвоили великой истины о том, что бесконтрольная бюрократия как раз столь же пагубна для человечества в медицине, как она оказалась во всех других сферах, позволяет этому чудовищному абсурду продолжаться. В то время как все другие слои социальных работников были поставлены под эффективный контроль и подвергнуты полезной критике, врачи все еще считаются «табу», а их взгляды и доктрины рассматриваются как столь же таинственные и непроницаемые для ума обыкновенного дилетанта, как доктрины и ритуалы иерархического жречества в прошлые времена.

- Змея находится в человеке,- написал Виктор Гюго — великий французский гений прошлого века. Змея — толстая кишка. Живот — это тяжкое бремя. Он нарушает равновесие между душой и телом. Он наполняет историю... Он — источник пороков. Ободочная же кишка — это глава всему.

Да, ободочная кишка — это глава всему!

Спустя сто лет после Виктора Гюго один из самых больших из анатомов и биологов фактически подтверждает это мнение.

- Наша самая большая трудность всегда будет в проблеме контроля и управления транспортной системой толстых кишок (Сэр Артур Кейт, Двигатели человеческого тела, стр. 218.).

Виктор Гюго был поэтом и философом. Он никогда не изучал медицины. Но он уже видел сто лет тому назад то, на что наши передовые ученые теперь тщетно указывают большинству членов своей же собственной братии. Он видел уже тогда то, что очень

немногие врачи видят сегодня, хотя большинство из них уверено в том, что у них много опыта, подобного тому, которое доктор Эрвин Лик (Erwin Liek) описывает на странице 20 английского перевода своей знаменитой книги Миссия врача.

Меня вызвали к пожилой незамужней леди, живущей со своей сестрой. Она жаловалась на сильные боли в животе. Я добросовестно осмотрел ее и не нашел никакой причины для ее жалоб. И вот снова, к моему великому сожалению, я не смог поставить точного научного диагноза. Единственное, что я смог установить, было то, что для объяснения болей ничего нельзя установить. Я попробовал назначать различные лечебные средства, диету, горячие и холодные компрессы, настойку опиума, и т.д. Ничто не помогало. Так прошло три дня, а больная продолжала горько жаловаться. Ее сестра, очень обеспокоенная, настоятельно попросила меня призвать на помощь опытного коллегу в более зрелом возрасте, т.к. мне в то время было 23 года.

В городке, отстоявшем на четыре мили, были два врача, которые практиковали там в течение долгого времени. Я позвонил одному из них, и в надлежащее время там появился маленький, толстый, веселого вида мужчина, который, судя по своей внешности, был учеником Бахуса. #) Мы пошли в дом больной. Врач тщательно осмотрел больную, и затем мы удалились в отдельную комнату. Я нетерпеливо ждал его диагноза. Я ожидал, что он найдет решение для этой загадочной болезни. Я воображал, что он немедленно назовет мне причину недуга. Однако дело складывалось совсем не так. Он начал с вопроса: «Итак, Вы учились и сдавали свои экзамены в городе Р.? Расскажите-ка мне что-нибудь о старом профессоре таком-то и таком-то. Как он поживает»? Я упал с неба на землю. В течение десяти минут мы обсуждали все, что угодно, только не состояние больной. Затем консультант начал пространно говорить об оплате, которую больная может, способна или должна сделать, и наконец я нетерпеливо спросил: «Но что же с ней, доктор»? Его ответ был таков: «У меня нет ни малейшего понятия. Что Вы ей назначили»? Я ответил: «Настойку опиума». На что он сказал: «Ну что же, если Вы не возражаете, то я пропишу ей тот же самый опиум в виде порошков».

#) Это выражение следует понимать как то, что он любил приложиться к рюмочке, т.к. согласно классической мифологии Бахус был богом виноделия (примечание переводчика).

- Так закончилась моя первая консультация. С тех пор у меня было много консультаций с коллегами, но я не могу сказать, что все они были точно такими же, как первая. Кроме того, я не могу ничего сказать против того сельского врача, с которым я впервые встретился. Он был превосходный парень, большой оригинал, и его очень любили как врача. Мы врачи — люди со всеми человеческими недостатками и несовершенствами.

- К сожалению, опийные порошки оказались столь же неэффективными, как и настойка опиума. Я стал беспокоиться. Наконец больная отказалась практически от всякой пищи. Сестра заметила, что ее силы быстро тают. Наконец мне пришло в голову, что можно попробовать кормить через кишечник. Поздно вечером я пришел к ним домой и распорядился, чтобы этой леди дали клизму, состоявшую из 6 унций молока, чайной ложки соли, чайной ложки сахара и сырого яйца. На следующее утро я в первую очередь посетил эту больную в отчаянном положении. Когда я вошел в дом, то сестра чуть не упала мне на шею, сияя от радости. Полная благодарности, она воскликнула: «Дорогой мой доктор, сможем ли мы когда-либо в полной мере Вас отблагодарить! Вы спасли моей сестре жизнь». «Но как? Что случилось?» - спросил я. «Так вот, после клизмы, - ответила она, - у моей сестры было несколько гигантских срабатываний кишечника, и теперь она в прекрасном состоянии». И на самом деле она была в прекрасном состоянии и дальше чувствовала себя хорошо.

Этот происшествие случилось около тридцати лет тому назад, почти в то же самое время, когда я слег с острым аппендицитом и боролся за свою жизнь в скандинавском городке. Мне тоже давали опиум, который является одним из самых эффективных средств для того, чтобы замедлить работу кишечника и вызвать запор. Бедная женщина увядала, потому что ее кишечник не срабатывал. Однако ее врач, очевидно, никогда не спрашивал о ее стуле. Ставя свой диагноз после тщательнейшего и добросовестнейшего осмотра он совершенно проигнорировал толстые кишки. Он назначил ей одно из самых крепящих лекарств, которое естественно ухудшило состояние больной. Тогда он призвал на помощь своего коллегу — врача с большими знаниями и большим опытом, который после еще одного тщательного и добросовестного осмотра ничего не заметил, ничего не понял, и, более того, прописал то же самое крепящее лекарство в «виде порошков». В результате бедная женщина чуть не умерла. Встревоженный ее состоянием молодой врач теперь попытался поддержать силы этой перекормленной женщины посредством кормления через кишечник. Он внезапно вспомнил слова своих профессоров о том, что толстые кишки во всяком случае на что-то годятся — могут всасывать пищу, введенную в них через прямую кишку.

Переполненная и отравленная ободочная кишка этой бедной умирающей женщины получила таким образом хорошую жидкую пищу из молока, яйца, сахара и соли, которую она никак не могла всосать в своем перегруженном состоянии, но которая, тем не менее, освободила ее из мертвой хватки бактериальные ядов, внутренней грязи и от сонливости и бездеятельности, вызванных в ней этим лекарством. Результатом было удивительное исцеление — исцеление по счастливой случайности!

Д-р Лик не упоминает ни на одной из последующих страниц своей интересной книги о том, что это «исцеление по счастливой случайности» хоть как-нибудь заставило его осознать значение толстых кишок или смертельное влияние, которое оказывает запор, вызванный нашим неестественным современным питанием, на этот орган. Весь этот случай по-видимому так и прошел, не побудив его провести какого-либо серьезного изучения функций этого значительного органа. И все же д-р Лик — это один из самых интеллигентных и новаторских врачей в Германии. Но как он мог отбросить все свои ложные знания, когда его мозг был одурманен за шесть лет обучения медицине и парализован обычной муштрой рутинного медицинского мышления, в атмосфере, насыщенной предубеждениями против новаторских медицинских взглядов любого рода, как бы хорошо они ни были обоснованы неопровержимыми фактами.

Прошло уже больше тридцати лет с тех пор, как сэр У. Арбутнот-Лейн и сэр Артур Кейт начали свою кампанию против злоупотребления, которому подверглись толстые кишки из-за современного питания цивилизованного человека. Влияние их учения на Медицинскую братию в целом можно справедливо оценить как почти нулевое. Есть все время увеличивающийся круг очень интеллигентных самостоятельных медицинских работников, особенно в Англии и Америке, которые приняли их принципы и следует их учению, но на их попытки лечить болезни с помощью правильного использования ободочной кишки большинство их коллег все еще взирает как на чудачество.

Запор как болезнь и причина болезней пока что – в 1934 г. от Р.Х., едва упоминается в солидных медицинских учебниках. В стандартном английском учебнике Ослера и Маккрея (Osler and McCrae) Принципы медицины хронический запор и аутоинтоксикация рассматриваются самым поверхностным образом, как если бы это было незначительное явление — возможно потому, что сами ученые авторы и их коллеги неспособны больше, чем на один стул, в лучшем случае, из формованной фекальной массы и каловых конкрементов *) в сутки и в этих обстоятельствах сочли бы три или четыре кашеобразных стула в сутки совершенно выходящими за рамки их возможностей и ниже их достоинства.

*) Последнее причудливое название у этих врачей для фрагментарного («овечьего») кала. Греч. - σκύβαλον (skybalon).

Поэтому учения Лейна, Кейта, Келлога, Мечникова и других авторов оставлены без внимания «глубокомысленным» образом с помощью высокомерного замечания (см. Ослера и Маккрея!):

- Причуда приходит и уходит.

Да, «причуда» и на самом деле приходит и уходит через двери медицинского истеблишмента, в то время как тысячи дилетантов из-за своей веры в непогрешимость этого самого истеблишмента, ежедневно теряют по крайней мере 50% своей жизнеспособности, жизнерадостности и здоровья, а еще тысячи лечатся какими-нибудь новомодными слабительными, напр., Каскара Саграда — лишь одним из многих искусственных средств стимуляции работы кишечника, от которых в конце концов откажутся как от приносящих больше вреда, нежели пользы. Если пациент добивается от них более удовлетворительного совета, то те же самые джентльмены способны лишь ублажить его следующим утешительным замечанием:

- Не беспокойтесь по поводу своего запора! Я сам страдаю от этого недуга. Нам всем приходится с этим мириться.

Если такая ситуация на родине сэра У. Арбутнот-Лейна и сэра Артура Кейта, то чего же нам ожидать в других местах?

На Европейском же материке врачи все еще считают толстые кишки незначительным органом, а хронический запор — мелким симптомом.

Вот передо мной на моем столе лежит экземпляр недавно опубликованной (1930 г.), популярно написанной книги под названием Болезни пищеварительных органов д-ра Роберта Даля (Robert Dahl) — ведущего шведского врача, специалиста по этим расстройствам. Я выбрал эту книгу в качестве иллюстрации, потому что шведские врачи считаются лучше всех обученными врачами, которым приходится проходить исключительно долгое обучение и сдавать более трудные экзамены, нежели где-либо в ином месте, и потому что автор был отобран одним из самых известных издательств Швеции как самый большой авторитет, пишущий на эту тему.

Анатомия и физиология пищеварительных органов описываются здесь в двух главах, что составляет всего двадцать три страницы из 186. Из них всего лишь около двух страниц посвящается описанию анатомии и физиологии толстой кишки, где признается, что верхние ее отделы принимают участие в пищеварительных процессах, в которых, как говорят, важную роль играют бактерии, особенно «гнилостные (!) микробы».

Теперь читатель подумал бы, что остатки от значительного употребления такой белковой пищи как мясо, рыба, яйца и т.д., вызовут те же самые зловонные процессы в толстой кишке как и «яичный белок в состоянии разложения» за пределами тела, но автор сразу же его успокаивает, уверяя, что «у стула здорового человека отнюдь нет того ужасного зловония гнилого яичного белка, потому что наряду с пищеварительными процессами расщепления идет и еще один процесс — процесс реабсорбции через слизистые оболочки кишечника». Эти слизистые оболочки, как считается, обладают бактерицидными свойствами, и «возможно», что они также могут «на определенной стадии развития» вырабатывать свое собственное «противоядие» или антитоксины. Поэтому читателю не нужно беспокоиться по поводу возможности гниения в кишечнике.

Также объявляется, что у содержимого толстой кишки «щелочная реакция», и в ней обитают в основном «гнилостные микробы» (стр. 32 там же), но ни единого слова не сказано о том, что у всякого новорожденного ребенка в этой толстой кишке обитает бродильная микробная флора, когда у ее содержимого кислая реакция; и нет ни слова об организации такого питания, при котором это блаженное состояние, столь способствующее здоровью и благополучию, можно вернуть тем, кто его потерял.

О гнилостных микробах говорится, что они нормальные обитатели даже нижних отделов тонкой кишки, несмотря на то, что высочайшие авторитеты считают ее содержимое стерильно чистым.

В книге Болезни цивилизации, стр. 40, сэр Арбутнот-Лейн пишет:

- Не подлежит сомнению то, что у нормального здорового человека переход от стерильно чистого содержимого тонкой кишки к содержимому толстой или ободочной кишки является резким — в первой у здорового человека вообще нет каких-либо организмов, в то время как в последней они имеются в большом количестве.

Учение Даля весьма отличное. В своей популярной книге Болезни пищеварительных органов, стр. 32, он пишет:

- В первой части толстой кишки продолжаются те пищеварительные процессы, которые не были завершены в тонкой кишке, но теперь в изменившихся условиях. В этих процессах микробы играют важную роль. Они уже хорошо поработали в тонкой кишке, особенно микробы того вида, который вызывает брожение углеводов. В результате содержимое этой кишки становится слегка кислым. Однако ближе к толстой кишке начинают преобладать другие микробы — так называемые гнилостные микробы, которые живут на белках, и, более того, расщепляют белковые пищевые продукты. Реакция кишечного содержимого теперь становится щелочной.

Это — правильное описание очень нездорового состояния, которое возникает, когда патогенная, гнилостная флора переполненной и уже больной ободочной кишки парализовала мышцы илеоцекального клапана и прокладывает себе дорогу в тонкую кишку. Чтобы воспрепятствовать отравлению всего тела от этого пагубного вторжения, Природа воздвигает барьер из бродильных микробов выше в тонкой кишке, который сдерживают гнилостных микробов. Однако автор считает это ужасное состояние нормальным, очевидно обнаружив его у большинства своих пациентов.

Такую же глубоко ошибочную позицию автор занимает по «болезни болезней» - хроническому запору, который рассматривается в связи с поносом, всего на шести страницах.

- Каково же нормальное состояние кишечника? - вопрошает автор. - Можно как общее правило сказать так: один стул с сутки при мягкой консистенции некоторых его частей. Однако следует указать на большие индивидуальные различия. У некоторых людей, главным образом женщин, регулярное опорожнение кишечника происходит через день, у других — каждый третий день, или даже еще реже, и все же они чувствуют себя вполне хорошо (стр. 62 там же).

Вот высказывание характерное для общей позиции и способа мышления врачей: « У некоторых людей опорожнение кишечника происходит каждый третий день, или даже еще реже», т.е. может быть лишь один раз в неделю, «и все же они чувствуют себя вполне хорошо»; nota bene #) — до поры до времени. Совершенно не учтен факт их подверженности всевозможным недугам через десять, пятнадцать или двадцать лет, когда выйдут из строя их печень, почки и другие органы тела, которым приходится нести главную тяжесть бремени постоянного избытка токсинов, обусловленного накоплением внутренней грязи. У них может ослабеть зрение; они могут постепенно оглохнуть или стать жертвами диффузного токсического зоба (базедовой болезни), болезни Рейно, болезни Стилла, колита или множества «специфических для женщин» болезней, и все же во цвете лет по-видимому чувствовать себя прилично, несмотря на всего лишь один стул в неделю.

#) Лат. - Обратите внимание/хорошенько заметьте (примечание переводчика).

Но врачей не интересует то, что может случиться в более или менее отдаленном будущем в результате разнообразных привычек и способов организации жизни. Они вполне довольны наличными фактами и состояниями, такими, какие они есть, и при своем своеобразном менталитете, который является результатом их особого медицинского образования, не поняли бы важного значения следующего высказывания одного из величайших врачей и хирургов нашего времени:

- Именно больная ободочная кишка взрастила гинеколога.

Как такой могучий и удивительно сконструированный орган как ободочная кишка вообще когда-либо мог бы стать больным, если бы он не использовался неправильно? То, что как раз в этом-то и есть все дело, д-р Даль косвенно признает, когда констатирует, что слабительные — это средства, «без которых никто не может совсем обойтись при упорядочивании работы кишечника». А как же наши бедные предки, которым приходилось обходиться без слабительных миллионы лет? А как древним грекам удавалось осуществлять четыре опорожнения кишечника в сутки? Согласно автору, они, должно быть, потребляли огромные количества всевозможных слабительных лекарств. Однако отец современной медицины Гиппократ упоминает не больше одного или двух в виде лекарственных растений, подлежащих очень умеренному использованию.

Совершенно верно то, что д-р Даль выступает за грубую пищу и питье воды, но ни единого слова не сказано о толстой кишке как об особом органе для переваривания целлюлозы зерновых, фруктов и овощей, а также о неспособности здоровой нисходящей ободочной кишки разместить остатки больше, нежели от одного приема пищи за раз.

Интересно сравнить норму д-ра Даля относительно того, что следует считать

«нормальным состоянием кишечника», со следующим высказыванием сэра

Арбутнот-Лейна на странице шестьдесят шесть его книги Болезни цивилизации:

- Конец толстой кишки развивался в течение тысяч лет для размещения некоторого количества материала, которое находится в определенном соотношение со съеденным. Единственное опорожнение в сутки влечет за собой то, что двадцати четырех часовой результат пищеварения должен застаиваться в этом отделе кишечника. Если такое происходит, то эта часть кишечника удлиняется, расширяется, причем образуется большая петля, которая, болтаясь в тазу, составляет серьезное препятствие для прохождения через него материала.

Очевидно, что д-р Даль и его шведские коллеги, а также коллеги на Европейском материке, которые все еще считают один стул в сутки нормальным явлением, сочли бы один стул за один прием пищи или от трех до четырех срабатываний кишечника в сутки тревожным состоянием, наводящим на мысль о хроническом кишечном раздражении, кишечном катаре или поносе. Когда патогенную, гнилостную кишечную флору считают нормальной, то ее результат — хронический запор тоже приходится уважительно классифицировать в качестве нормального явления.

Эта точка зрения принимается во всей книге.

На странице 138 говорится о запоре как об обычном симптоме при раке: «Но т.к. это столь банальное явление у здоровых в других отношениях людей или у тех, кто страдает от других недугов», то на него не следует обращать внимания, «если оно не имеет места в сочетании с тяжелым истощением».

Сравните с этой рекомендацией следующее высказывание сэра Арбутнот-Лейна на странице пятьдесят пять его книги Болезни цивилизации:

- В случае рака запор и чрезмерное мясоедство следует считать двумя подозреваемыми: где они есть, там и рак тут как тут, а где их нет — там и рака нет.

Ни имена Гиппократа, сэра Арбутнот-Лейна, сэра Артура Кейта, Джона Харви Келлога, ни имена любых других великих учителей здорового питания и правильного образа жизни человека не упоминаются ни на одной из 186 страниц книги д-ра Даля. Читатель-дилетант при всем желании не смог бы извлечь из книги такого рода ничего, стоящего упоминания, для своего собственного здоровья и жизни. Она лишь сбила бы его с толку и запутала, навязав веру в то, что патогенное состояние — нормально, болезнь — неизбежна, запор — «банальное явление», язва желудка — обыкновенное явление, а рак — таинственная болезнь.

Что касается язвы желудка, то д-р Даль заявляет на странице 122, что у большинства пациентов, страдающих от этой болезни, также есть и более или менее выраженный запор, который, однако, — «обычно лишь рефлекторное действие язвы, и не мешает сколько-нибудь существенно лечению».

Это рассуждение напоминает льва, который убил и съел овцу за то, что она загрязняла ему питьевую воду тем, что пила ниже по течению ручья. #)

#) По всей видимости имеется в виду басня Эзопа. Автор вероятно перепутал персонажи животных. В басне Эзопа, как и в аналогичной басне И.А. Крылова, фигурируют волк и ягненок (примечание переводчика).

Неудивительно, что язва желудка — такое частое заболевание, когда врачи упорно ставят телегу впереди лошади тем, что называют запор «рефлекторным действием» своего собственного производного — язвы желудка. Точно так же наше современное деминерализованное, дегерминированное, обедненное цивилизованное питание нежирным мясом, белым хлебом, белым сахаром, крепким чаем, кофе, пирожными и сладостями можно было бы тоже назвать «необходимым пищеварительным рефлекторным явлением болезней цивилизации».

- Почему не все страдают от язвы желудка? - вопрошает д-р Даль на странице 106. «Да, - отвечает он, - здесь мы действительно имеем дело с неизвестным фактором этого недуга. Относительно этого фактора авторитеты спорят давно. Не только кровь текла из язвы желудка; она привела и к тому, что было пролито море чернил прежде, чем мы пришли к тому, что мы теперь знаем об этой болезни».

Что же в таком случае врачи знают о причинах язвы желудка? Автор предпринимает попытку донести до своих читателей-дилетантов идею о таинственности этой болезни, сообщая им, что в недавно опубликованной немецкой работе о язве желудка дается список не менее пяти тысяч (5000) из «более значительных» книг и трактатов на эту тему. «И все же, - восклицает автор, - в настоящее время мы знаем ровно столько же об основной причине (язвы желудка), сколько и сто лет тому назад».

Это не звучит обнадеживающе, учитывая то, что столетие тому назад об этом заболевании не было известно почти ничего; и что полное знание относительно того, что обусловливает язву желудка, и как ее следует не только излечивать, но и искоренять, находится в пределах досягаемости любого человека, наделенного толикой здравого смысла.

Как раз не язва желудка привела к тому, что было «пролито море чернил» и к появлению великого множества книг на эту тему, а это великое множество книг, написанных с помощью моря чернил, льющихся из под перьев, приводимых в движение бесплодными и ссохшимися мозгами, приводит к тому, что кровь все еще течет из язв желудка.

- Пока трава растет, корова умирает, - гласит старая шведская пословица.

Не пришло ли время для того, чтобы дилетанты взяли свое здоровье и физическое спасение в свои собственные руки и оставили болезни в удел врачам?

XXI

НАСТОЯЩАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

По прошествии тысяч лет и сотен поколений, когда мировая война, через которую мы только что прошли, будет почти полностью забыта, и лишь одна-единственная строчка и одна-единственная дата в книгах по истории того времени будут увековечивать это событие, то возможно, что в книгах о здоровье того нового времени будет целая страница об одном событии, которое в настоящее время помнят очень немногие люди, и которому большинство из них не придают значения. Упомянутый случай — один из самых примечательных. Он выявляет то, что еще одна «мировая война» куда более смертоносного и широкоохватного рода шла среди той другой мировой войны, на которой сражались винтовками и пушками, и продолжает идти. Об этой войне цивилизованный человек тогда ничего не знал, и все еще знает очень мало, хотя ежегодно миллионы гибнут, сраженные смертоносными пулями, выпущенными из ее невидимых винтовок, и теряют свое здоровье и силу, а часто также свое зрение и слух, в результате поражающего эффекта ее невидимых «отравляющих газов». Настоящее значение этой мировой войны с первого взгляда поняли лишь несколько наблюдательных людей, когда немецкий крейсер «Кронпринц Вильгельм», был вынужден искать помощи в нейтральном порту 11 апреля 1915 после рейдерского плавания по морям в течение восьми с половиной месяцев и потопления четырнадцати французских и британских торговых судов. Полагаясь на свою большую скорость — двадцать шесть узлов, крейсер успешно бросал вызов британскому и французскому флоту, но в конце концов был поставлен на прикол врагом намного более сильным, нежели силы Антанты, против атаки которого его пушки и скорость оказались бесполезными.

Перед тем, как войти в Джеймс Ривер и бросить якорь в Ньюпорт-Ньюсе, США, он потерял в битве, которая велась с невидимым врагом, 110 человек из команды в 500 человек. В последнее время ежедневно два члена ее команды падали как подкошенные на палубу, пораженные невидимым врагом. Другие же были на грани выхода из строя.

Корабельный врач д-р Э. Перренон, затруднялся объяснить, что случилось. Он был в таком же недоумении и был столь же беспомощен, как и офицеры, а также сами матросы корабля. Он безрезультатно перерыл свою медицинскую библиотеку и в конце концов был вынужден признаться, что медицинское образование и эрудиция его подвели.

Когда «Кронпринц Вильгельм» бросил якорь в Джеймс Ривере, то на борт взошли правительственные эксперты, государственные эксперты, специалисты частной медицинской практики и огромное количество видных чиновников от здравоохранения и врачей, которые поспешили посетить судно для консультаций на предмет того, что произошло. Ведь великий немецкий крейсер, один из самых быстроходных на море, который в течение почти целого года успешно бросал вызов превосходящей силе союзнических флотов, теперь стоял беспомощный на якоре, хотя ни одна пуля не попала в его корпус, и ни одна рана не была нанесена его матросам. Но все эти чиновники от здравоохранения, врачи и известные специалисты так же затруднились объяснить, что произошло, как и врач судна.

Крейсер был хорошо обеспечен пищей. Фактически, по странной иронии судьбы, ни один крейсер в мировой истории никогда не был лучше обеспечен всеми удобствами современной жизни, нежели «Кронпринц Вильгельм». Все его кладовые и даже каюты и салоны были набиты запасами пищи. На нем имелись мороженое мясо, белый

хлеб, овсяная мука, сгущенное молоко, масло (олеомаргарин), картофель, рис, сыр, соленая рыба, консервированные овощи, солонина, копченая ветчина, колбасы, сахар, кофе, чай, сухое печенье и т.д. в достаточном количестве, чтобы хватило на целый год. Все его бункеры и даже просторные салоны были заполнены углем. Он мог бы продолжать рейдерство по морям в течение неограниченного времени.

После выхода в море из Хобокена 3 августа 1914 г. «Кронпринц Вильгельм» скитался по морям в течение двухсот пятидесяти пяти дней, получая пропитание из запасов, взятых на французских и британских торговых судах перед тем, как потопить их. В течение этого времени он не заходил ни в один порт, целиком завися, что касается угля и провизии, от своих рейдерских способностей и от своей скорости при бегстве от французских и британских военных кораблей. Когда он встретил британский пароход «Индиен Принс», его собственный запас свежего мяса был почти исчерпан. Крейсер забрал весь уголь, мясо, белую муку, олеомаргарин, консервированные овощи, кофе, чай и содовое печенье с британского парохода прежде, чем он потопил его. На белую муку смотрели как на манну небесную.

Прошел месяц. 7 октября 1914 г. британский пароход-рефрижератор «Ла Коррентина» снабдил крейсер 5600000 фунтами свежей говядины. Он «прикарманил» 150000 фунтов ссеков в добавок к своему запасу охлажденных и замороженных четвертей туш. На нем было теперь достаточно мяса, чтобы давать каждому члену своей команды по целых три фунта в день в течение всего года. Он также прихватил все масло с «Ла Коррентина», белую муку, чай, печенье, сладкое печенье, картофель и консервированные овощи перед тем, как взорвать пароход.

Прошли шесть недель, и французский барк «Анн Де Бретань» привез крейсеру новый запас подобной же провизии и, кроме того, шампанское и сухой горох.

4 декабря 1914 г. британский пароход «Бельвю» был захвачен с грузом в 4000 тонн угля и с огромным количеством сладкого печенья, белой муки, масла и консервированных овощей.

Торговый флот союзников просто заваливал крейсер провизией. Днем того же самого дня французский пароход «Монт Ажель» появился на горизонте с новым запасом масла, белой муки и картофеля, а на Рождество британский пароход «Хемисфие» преподнес ему нечаянный рождественский подарок в виде 5000 тонн угля, большого количества белой муки, масла, сладких пирожных, картофеля и консервированных овощей. 19 января 1915 г. британский пароход «Поурейтоу» доставил ему из Ливерпуля целый груз печенья, наряду с другими пищевыми продуктами. «Было захвачено так много этого печенья, что коробки с ними отдавались в качестве чаевых мальчишкам, которые устремились навстречу ему в лодочках на Джеймс Ривере, за письма, газеты и т.д.». 24 января 1915 г. приплыл британский пароход-рефрижератор «Хайленд Брей», груженный мороженным мясом из аргентинских скотобоен. Крейсер взял дополнительный запас провизии, достаточный для небольшого города. В тот же самый праздничный день британская шхуна «Уилфред М.» одарила его грузом соленой рыбы, картофеля, белой муки и масла.

Из этого можно сделать вывод, что команда крейсера «Кронпринца Вильгельм» просто «купалась» в пище. Прошло около полугода. Враг его не настиг. Ни одна пуля не попала в него. Рейдерство проходило с большим успехом, и все же некоторые признаки тревожного характера указывали на то, что не все в порядке. Корабельный врач заметил, что щеки членов команды бледнеют. У них расширились глазные зрачки. Также наблюдалась выраженная одышка. Очевидно, что невидимый враг взял корабль на абордаж и теперь избивает ее команду на пике успеха крейсера.

Как раз тогда — 5 февраля 1915 г., крейсер заметил норвежский барк «Самента» с грузом пшеницы — цельной пшеницы! Но т.к. «Кронпринц Вильгельм» был завален более изысканной и аппетитной пищей, то в соответствии с общепринятыми представлениями, которые разделял и судовой врач, норвежский барк был прямиком отправлен на дно моря. Ни одного бушеля пшеницы не было перевезено на немецкий крейсер.

Если бы судьба инсценировала все это событие, то она не смогла бы придать ему большего драматизма.

Восемнадцать дней спустя новый запас красного мяса, ветчины, масла, белой муки и консервированных овощей был захвачен на французском пассажирском пароходе «Гуаделуп». Судовой врач заметил, что часть членов команды крейсера «Кронпринц Вильгельм» жалуется на опухание лодыжек и невралгические боли в ногах ниже коленей. «В других отношениях, как казалось, они могут принимать пищу, спать и работать». Но 25 марта, когда крейсер захватил все масло, сало, белую муку и консервированные овощи на британском пароходе «Теймар», было доложено, что пятьдесят человек команды ведут себя «странно», причем ни один из них не выглядит достаточно бодрым.

27 марта 1915 г. крейсер захватил британский пароход «Коулби» и взял с него уголь, белую муку, масло, картофель и консервированные овощи, но отправил его груз цельной пшеницы на дно.

И вот как раз теперь-то и начали развиваться тревожные состояния с типичными симптомами паралича, расширения сердца, атрофии мышц и болью при надавливании на нервы, а также с анемией. «Пятьдесят человек не могли стоять на ногах. Они выбывали из строя со скоростью двух человек в день. Казалось, что проклятие легло на крейсер, и было ясно, что вся команда быстро идет к погибели. Еще через несколько недель «Кронпринц Вильгельм» либо имел бы личный состав из пятисот трупов, либо ему пришлось бы искать спасения в бегстве в ближайший порт». Невидимый враг настиг крейсер, несмотря на его быстроходность, орудия, и почти неограниченный запас угля и пищи — такой же пищи, на которую полагались население и армии союзных держав для своего пропитания.

У капитана крейсера не было выбора. Он сдался невидимому врагу 11 апреля 1915 г., устремившись в ближайший нейтральный порт.

Прибытие крейсера «Кронпринц Вильгельм» в Ньюпорт-Ньюс вызвало огромную сенсацию в США. Виднейшие врачи и чиновники от здравоохранения, как мы видели, проявили активный интерес к странному заболеванию и предложили свою помощь. Однако казалось, что все они в замешательстве. Лекарства, как казалось, не дают никакого эффекта. Курьезная болезнь продолжалась. 11 апреля сообщили о двух новых случаях заболевания, 13 апреля — еще об одном , 14 апреля — о четырех и 15 апреля — о трех. 16 же апреля произошло странное событие.

За ситуацией на крейсере «Кронпринц Вильгельм» следил с самого его прибытия в порт американский журналист из газеты Нью-Йорк Глоуб — г-н Альфред Макканн (Alfred W. McCann), бывший заместитель начальника Департамента здравоохранения, которого газета снабдила лабораторией и дала карт-бланш на репортажи о результатах его открытий о положении с продовольствием в США. Многие годы он вел войну с фальсификаторами пищевых продуктов и со всевозможными обесцвеченными, окрашенными, просеянными, отсеянными, денатурированными, дегерминированными, деминерализованными, химически обработанными и «рафинированными» продуктами, с тем результатом, что он стал весьма ненавистен большинству производителей пищевых продуктов. Никто в США не посвятил больше усилий изучению причин неправильного питания и не обращался к большему числу врачей по этому поводу. Как только он услышал о злополучном крейсере «Кронпринц Вильгельм», превратившегося теперь из грозного рейдера в беспомощный плавучий госпиталь с больной командой, он сразу же понял, что произошло, и где нужно искать лекарство. Но все его попытки пробиться на борт крейсера оказались тщетными. Он обращался за помощью в Вашингтон. Он «исчерпал все мыслимые средства и использовал все связи в верхах». Он даже попробовал выступить в роли посыльного для корабельного торговца свечами. Все напрасно. В качестве последнего средства он попробовал искать помощи у всех видных

врачей Ньюпорт-Ньюса, начальника таможни, политиков. Везде он получал один и тот же ответ. Дескать журналистам строго запрещается ступать на палубу крейсера «Кронпринц Вильгельм» по распоряжению, которое не предусматривает исключений. И вот тогда-то с изобретательностью американского газетчика он прибег к помощи хитрости и подал дежурному офицеру визитную карточку знаменитого нью-йоркского врача с вежливой просьбой передать ее корабельному врачу. Это дало волшебный эффект!

«Через пять минут, - говорит Макканн, - меня попросили взойти на борт и препроводили по длинным тенистым коридорам, покрытым немецкими надписями и фотографиями кайзера, в совещательную комнату. Двенадцать человек, сидевших вокруг большого стола, встали, чтобы поприветствовать «знаменитого врача». Корабельный врач д-р Э. Перренон и офицеры крейсера отдали мне честь полувоенным образом». Макканн только что собирался сесть и попросить разрешение обратиться к собранию, как внезапно крупный чиновник от здравоохранения — член группы ученых-консультантов, громко воскликнул: «Да ведь это же Макканн из газеты Нью-Йорк Глоуб!

- Тогда величавость моего появления нарушилась словно от взрыва бомбы,- говорит Макканн.

Его несомненно немедленно выставили бы с корабля, если бы он с дерзостью и присутствием духа американского репортера не взял ситуацию в свои руки, и прежде, чем хоть один из ошеломленных членов собрания успел решить, что нужно сделать, представился как ведущий эксперт по продовольственным вопросам и произнес речь, которая своей точностью и неопровержимыми выводами покорила всех присутствовавших. Все собрание сначала было захвачено врасплох, потом подвергнуто перекрестному огню из всех «батарей» учености и практического опыта Макканна и, наконец, приведено к молчанию.

«Никто меня не прерывал, - говорит Макканн. - Их молчание в конце речи удивило меня так же, как шокировало их мое вторжение. Наконец корабельный врач встал из-за стола, подошел ко мне, протянул свою руку и улыбнулся. С этого момента я знал, что мы стали друзьями». «Я выслушаю все, что у Вас есть сказать после отъезда

других», - сказал он. И вот, когда другие отобедали и были доставлены на берег, он уединился со мной в своем кабинете и после часового разговора послал за коком. И мы втроем столковались».

Все это произошло 16 апреля — спустя пять дней после прибытия крейсера «Кронпринц Вильгельм» в Ньюпорт-Ньюс. За эти пять дней число больных увеличились со ста десяти до ста двадцати. С того самого момента, когда корабельный врач отправил на берег собрание видных врачей и чиновников от здравоохранения, приглашенных для консультации, вся ситуация изменилась. 17 апреля ни о каких новых случаях болезни не доложили, и д-р Перренон выразил большое доверие к новому методу лечения. 18 апреля наблюдалось выраженное улучшение. У «восемнадцати больных спала опухоль на лодыжках, а в ряде случаев было отмечено, что острота боли при нажатии на нерв уменьшилась». На следующий день четыре человека настолько поправились, что д-р Перренон разрешил им выйти на палубу. У многих других наблюдались признаки улучшения. 20 апреля четырнадцать человек смогли покинуть корабельный лазарет и вернуться на свои койки.

Д-р Перренон выразил свою благодарность. «Эффекты нового метода лечения удивительны», - сказал он.

Улучшение теперь пошло по нарастающей. 21 апреля восемь человек были выписаны из корабельного лазарета; на следующий день — еще восемь; а на после следующий день еще четверо были объявлены вне опасности.

24 апреля еще семь больных были выписаны, а одна из полностью парализованных жертв, как оказалось, уже могла стоять на своих ногах без чужой помощи.

За десять дней сорок семь человек так далеко продвинулись на пути к выздоровлению, что д-р Перренон сказал: «Мы можем уверенно сказать, что они вылечены». Среди них был человек, о котором д-р Перренон думал, когда «Кронпринц Вильгельм» бросил якорь на рейде Ньюпорт-Ньюса, что он может умереть. Теперь он настолько поправился, что увидев Макканна он смог отрапортовать на ломанном английском: «Я прожил уже три дня без боли. Я теперь надеюсь выздороветь».

Выздоровление остальной команды тоже продолжалось.

Очевидно, что лечение, предложенное Макканном, творило чудеса. В чем же оно тогда состояло? Это было, вероятно, самое простое и непретенциозное лечение, когда-либо придуманное или предложенное, и оно основывалось на в равной степени простом ходе мысли.

Рейдерство, которые привело к потоплению такого большого числа французских и британских торговых судов, приносило, как мы видели, кроме топливного угля, огромные количества свежей говядины, белой муки, сахара, олеомаргарина, картофеля, сыра, сгущенного молока, белого печенья, сладкого печенья, кофе, чая и сахара, вместе со значительными количествами консервированных овощей, *), ветчины, бекона, бобов, гороха, пива, вина и спирта.

*) Тех же самых овощей в свежем виде хватило бы, чтобы предотвратить и вылечить эту болезнь. В своем консервированном состоянии они были практически бесполезны, за исключением грубого материала в своем составе. Их драгоценные витамины либо погибли при кипячении, либо пропали при консервировании. Очень хороший пример влияния кипячения на витамины представляют из себя два следующих случая, описываемых в Докладе Британского медицинского исследовательского комитета о текущем состоянии знаний о дополнительных пищевых факторах, 1919 г., стр. 65:

- Весной 1917 г. в военном лагере в Шотландии вспыхнула цинга, которая поразила 82 человека. В то время картофеля в рационе питания было мало, но в нем была изрядная порция свежего мяса и 2 унции брюквы ежедневно. Брюква — один из самых сильных противоцинготных корнеплодов, которые у нас есть, и, если бы ее варили удовлетворительным способом, то она должна была бы дать значительную защиту от цинги. Причину вспышки этой болезни исследовал профессор Л. Хилл, который обнаружил, что мясо всегда подавалось на стол в тушеном виде, при тушении же мяса добавлялся этот корнеплод, и все это варилось около 5 часов. Профессор Хилл счел это обстоятельство достаточным для объяснения этой вспышки цинги.

- Второй пример дает вспышка цинги, которая случилась в Каффирском трудовом батальоне во Франции в мае-июле 1918 г., при которой были диагностированы 142 случая выраженной цинги. В этом случае в рационе питания была порция свежих овощей в количестве 8 унций ежедневно. Последние варились вместе с мясом и кипятились по крайней мере три часа. По мнению офицера медицинской службы, который основательно исследовал обстоятельства этой вспышки болезни, этот факт был важной обусловливающей причиной.

Для Макканна было очевидно, как было бы очевидно и любому, наделенному здравым смыслом и толикой знаний из науки о питании, что это была неполноценная, денатурированная, дегерминированная, деминерализованная пища, с острой нехваткой свежих фруктов, свежих овощей, зелени и грубой пищи. Это была пища, которая обязательно должна была привести к запору и всем его многочисленным серьезным последствиям. Посредством разнообразных процессов приготовления пищи, ее рафинирования и химической обработки все основообразующие вещества были удалены. По словам Макканна, «рафинированная пища привела к слабовыраженному хроническому ацидозу, при котором кальциевые соли вытягиваются из волокнистых тканей, мышц, нервов, хрящей и костей. Опухание конечностей обусловлено вытягиванием этих кальциевых солей, что приводит к увеличенной васкулярности и слабости мышц и вызывает невралгические боли и выпоты в суставы. (См. Макканн Наука о питании)

В питании команды было очень мало свежих овощей и фруктов, а те, которые конфисковывались с захваченных торговых судов, обычно попадали на офицерский стол. В результате офицеры пострадали меньше всего, но, тем не менее, и у них наблюдались симптомы анемии и ацидоза. Но никто из них не был выведен из строя. Их ткани и кровь не лишились кальция, железа и калия в такой степени, в какой пострадали ткани и кровь рядового личного состава.

Лечение Макканна заключалось в возврате основообразующих веществ или тех пищевых минералов, которых не хватало в неполноценной, денатурированной, дегерминированной, деминерализованной рейдерской пище.

Первым продуктом, к помощи которого прибег Макканн, был тот самый продукт, который раньше отправлялся на дно моря — цельная пшеница. Макканн знал, что оболочка цельной пшеницы особенно богата теми самыми пищевыми веществами, которые нужны. Он поэтому отбросил мучнистую часть пшеницы, а использовал только крупные отруби, богатые витаминами и солями кальция, распорядившись вымачивать сто фунтов отрубей пшеницы в двухстах фунтах воды в течение двенадцати часов при температуре 120°F. Каждый человек получал по восемь унций этой жидкости каждое утро.

Утром и вечером каждому человеку давали одну чайную ложку самих отрубей, пока стул не нормализовался.

Что касается питания, то их щедро кормили супом, сваренным с капустой, морковью, пастернаком, шпинатом, луком и репой, которые варились все вместе в течение двух часов, и съедался с цельнопшеничным хлебом без масла. Только жидкая часть супа использовалась, в то время как остаток выбрасывался — в полную противоположность к обычной практике в цивилизованных странах, где остаток используется, а жидкость выливается.

Картофель подвергался подобной же, но еще более скрупулезной процедуре подготовки. После того, как его мыли и чистили, картофельные шкурки отбирались и варились, в то время как все остальное выбрасывалось. Опять-таки использовалась и давалась как напиток только жидкая часть — по четыре унции каждому человеку в день.

Вдобавок, каждому человеку давали по яичному желтку каждые три часа в свежем, не обработанном, необезжиренном молоке, в то время как белок выбрасывался.

За один час до питья молока каждый человек получал сок зрелых апельсинов или лимонов, разбавленный водой, без сахара. Яблоки, свежие или вареные все время находились у людей под рукой. В конце первой недели всем позволили, наряду с жидкой, употреблять в пищу и твердую часть овощного супа.

Из этого питания Макканн строго исключил всякий сыр, яичный белок, свиное сало, всякий животный жир, белый хлеб, печенье, кондитерские изделия, пудинги, картофельное пюре, сахар, сахарин, солонину, рыбу, соусы, полированный рис, перловую крупу и дегерминированную кукурузную муку — как кислотообразующие продукты.

Никакие лекарства не назначались и не разрешались к применению.

То, что эти сорок семь моряков смогли покинуть лазарет крейсера «Кронпринц Вильгельм» в течение десяти дней этого очень простого питания супом из свежих овощей, отваром картофельных шкурок, пшеничными отрубями, цельным пшеничным хлебом, яичными желтками, цельным молоком, апельсиновым соком и яблоками, представляет из себя одно из величайших событий мировой войны, по сравнению с которым большинство военных событий сходят на нет.

А тот самый факт, что «Кронпринц Вильгельм» потопил два корабельных груза цельной пшеницы 5 февраля и 27 марта 1915 г., показывает вопиющее невежество врачебной братии относительно того, что в действительности является важнейшей питательной ценностью. «Зародыши и отруби пшеницы тех двух кораблей, - говорит Макканн, - для гибнущих немцев были ценнее золота и драгоценных камней такого же веса, потому что в них как раз и были те щелочные соли кальция и калия, которые-то и были нужны».

Если бы у д-ра Перренона были хоть небольшие знания из современной науки о питании, а еще лучше, если бы он был вообще не врачом, а обыкновенным человеком, который, просто интересуясь своим собственным здоровьем, прочитал несколько выдающихся книг по современной науке о питании, то он никогда бы не позволил отправить грузы норвежского барка «Самента» и британского парохода «Коулби» на дно моря. Он сразу же вспомнил бы совсем недавнюю историю о другом судне, груженном непросеянной пшеничной мукой (грубого помола), которое наскочило на мель в 1910 г. у побережья Лабрадора, и действовал бы, основываясь на уроке, извлеченном из того происшествия, и спас бы свою команду.

Население Ньюфаундленда и Лабрадора зимой и весной живет в основном на хлебе. Раньше, когда хлеб делался из темной непросеянной муки, это население было в хорошем здравии. В 1910 г., когда судно наскочило на мель, они все страдали, более или менее, от симптомов, подобных симптомам, которые вывели из строя четверть команды крейсера «Кронпринца Вильгельм», главным образом из-за перехода с питания хлебом из непросеянной муки на хлеб, сделанный из белоснежной пшеничной муки. Для облегчения судна значительная часть его груза была переправлена на берег и затем съедена населением близлежащих районов. В результате все описанные симптомы болезни исчезли в этом регионе на целый год после этого происшествия. Об этом можно прочитать в докладе о текущем состоянии знаний о дополнительных пищевых факторах, опубликованном Британским медицинским исследовательским комитетом в 1919 г.

Когда крейсер «Кронпринц Вильгельм» бросил якорь в гавани Ньюпорт-Ньюса, он был набит печеньем и хлебом, сделанным из белоснежной пшеничной муки. На борту не было хлеба из непросеянной муки. Если бы д-р Перренон знал о только что описанном происшествии, то он выбросил бы все коробки с печеньем за борт, а вместо них погрузил бы на свой корабль цельную пшеницу.

Капитан норвежского барка «Самента», мог бы рассказать ему еще одну историю на тот же самый предмет, если бы он захотел послушать. Он бы рассказал ему, как «добродушные» норвежцы под руководством и при содействии своих врачей накликали на норвежских моряков такую же беду, какая вывела из строя команду крейсера «Кронпринц Вильгельм».

До 1894 г. эта болезнь была совершенно неизвестна в Норвежском торговом флоте, который относительно численности населения все еще является крупнейшим в мире. В том же году в питании моряков было сделано изменение в ответ на народную обеспокоенность улучшением тяжелых условий их жизни на море. Одна норвежская благотворительная ассоциация взялась проталкивать это дело, и, наконец, ей удалось вынудить владельцев судов снабжать суда хлебом, выпеченным из белой пшеничной муки, из которой тщательно удалялись оболочки или отруби. С того же момента та самая болезнь, которая позже подкосила моряков крейсера «Кронпринц Вильгельм», «стала частой болезнью в Норвежском торговом флоте».

Однако не все норвежские капитаны подчинились этой реформе. Был один такой старый «морской волк», который всю свою жизнь ел хлеб из непросеянной муки. Хоть назойливые гуманитарные организации со своими врачами и вынудили его давать своим матросам белый хлеб, сам же он настоял на том, чтобы на борту был запас хлеба из пшеничной и ржаной муки грубого помола для своего личного потребления. Через несколько недель, проведенных в море, у членов команды начали появляться странные симптомы, указывающие на то, что не все в порядке на борту. Единственной пищей, которая, как казалось, была по вкусу больным матросам, был хлеб из непросеянной муки капитана. Когда этим хлебом заменили гуманитарный белый хлеб, который то «благотворительное» общество навязало матросам, то последовало быстрое исцеление.

Однако, капитан в конце концов был вынужден перейти к экономии своего собственного запаса для сохранения собственного здоровья, и в результате имел несчастье наблюдать, как новые случаи той же самой болезни появляются один за другим, не имея возможности вылечить своих матросов, хотя он и знал, как можно легко и быстро поправить здоровье их всех. Та же самая судьба постигла множество норвежских судов в то время.

Вместо того, чтобы получить помощь от того «благотворительного» общества по облегчению тяжелых условий их жизни в море, бедные норвежские моряки оказались в самом жалком состоянии.

Многие из них никогда больше не увидели берегов Норвегии и своих родственников дома, а отправились на морское дно, зашитые в мешки с грузом в ногах.

Это случилось ровно сорок лет тому назад. Но за эти сорок лет взгляды врачей ощутимо не изменились. Большинство из них и до сих пор думают, что белый хлеб не только годится для потребления человеком, но и предпочтителен хлебу из муки грубого помола в ежедневном меню.

Врачей в основном интересуют симптомы болезней, а не их причины, особенно если названные причины, как обнаруживается, тождественны какой-либо составной части меню на их собственном столе. Ибо цивилизованный человек, по мнению врачей, должен демонстрировать свое превосходство над всеми животными тем, что он может есть и пить все, чего пожелает, без разбора. Если бы он не мог этого делать, то какая была бы польза от врачей?... А если бы сами врачи не могли этого делать, то какая была бы польза от всей их учености?...

Все ученые врачи, которые собрались на консультацию о курьезной болезни, которая сразила матросов крейсера «Кронпринц Вильгельм», заявили, что это бери-бери, и все настаивали на том, что она вызвана употреблением в пищу полированного риса. Но ни один из них не позаботился спросить у судового врача или кока, сколько полированного риса употребляли в пищу матросы в неделю. Если бы они сделали это, то они скоро узнали бы, что полированный рис был незначительным пунктом в еженедельном меню и не встречался чаще одного раза на двадцать один прием пищи.

Бери-бери — это болезнь, симптомы которой тесно связаны с симптомами цинги, пеллагры, неврита и злокачественной анемии. Все эти болезни — это болезни нехватки веществ, т.е. они вызываются неправильным питанием или пищей, в которой не хватает каких-либо важных питательных веществ.

Цинга, болезнь того же типа, что и бери-бери, известна морякам с тех тех самых пор, как человек в пятнадцатом и шестнадцатом веках начал строить большие корабли и пустился в рискованные путешествия для открытий, в конце концов проплыв вокруг земного шара. Злые силы, завидующие его начинаниям, как казалось, преследуют его повсюду, иногда убивая всех на борту и оставляя судно на волю волн, ветров и течений — как плавучий гроб, несущий свою мертвую команду до тех пор, пока он не натолкнется на риф или не будет опрокинут и потоплен волнами.

Какими бы мужественными и предприимчивыми ни были эти бесстрашные моряки, они все бледнели при первых же признаках, указывавших на то, что невидимый ангел смерти опустился на их корабль. Его первое прикосновение было мягким. Он хлопал человека по плечу, и силы последнего начинали таять. Казалось, что даже небольшое усилие его изнуряет. Затем начиналась одышка, сопровождавшаяся душевной депрессией. Мышцы тела и конечности начинали болеть, лицо приобретало желтоватый или темноватый оттенок, глаза западали в глазницах, десны становились мягкими, а дыхание — отталкивающим.

И так бедные уже подкошенные болезнью моряки продолжали мучиться многие недели, а невидимый ангел смерти орудовал среди них, нанося удары направо и налево.

Сначала одно лицо, потом другое принимало изможденный вид, десны становились мертвенно бледными и пористыми, изъязвлялись и кровоточили, причем зубы, в конце концов выпадали. Дыхание становилось крайне зловонным, а кровоизлияния образовывали пятна, похожие на синяки и разбухания мышц, у которых была тенденция становиться твердыми и мясистыми. К их образованию могло привести легкое надавливание. Кровотечения из слизистых оболочек носа, глаз, а также из пищеварительного тракта и дыхательных путей сопровождали эти расстройства, в то время как разрушительные язвы образовывались в конечностях. Часто возникали расстройства зрения, особенно куриная (ночная) слепота или гемералопия, пока в конце концов бедный страдалец не умирал от глубокого истощения, перебоев в работе легких или почек.

Так продолжалось столетие за столетием. Корабли отправлялись в далекие недавно открытые страны и возвращались лишь с несколькими выжившими моряками, если вообще возвращались. Остальная часть команды погибала от этой болезни и находила вечное пристанище в море.

Море требовало своей дани, а ангел смерти взимал ее с тех, кто избежал всех опасностей штормов, рифов и дикарей на берегу.

На это морское бедствие, неизвестное до эпохи великих географических открытий, смотрели как на нечто неизбежное. Моряки назвали его «цингой», а ученые врачи «окрестили» его именем Скорбут (Scorbutus).

Этот «слон» неожиданно уменьшился до «мухи» в результате очень простого открытия. В 1564 году от Р.Х. Ронссиус (Ronssius) обнаружил, что лимонный сок является надежным профилактическим средством от этой болезни.

Сэр Ричард Хокинс (Richard Hawkins) с величайшим успехом использовал лимонный сок против этой болезни в 1593 г.

Коммодор Джеймс Ланкастер (James Lancaster) полностью изгнал болезнь с борта своего судна в 1600 г. тем же простым средством.

В 1636 г. Джон Вудолл (John Woodal) в книге Помощник корабельного врача рекомендовал это средство как самое эффективное лекарство от цинги.

Врачи не заметили!

Море продолжало истребовать свою дань с кораблей, направлявшихся к далеким берегам. Безразличие врачей облегчало работу ангела смерти.

В 1754 г. храбрый и независимый врач Джеймс Линд (James Lind) написал специальную книгу, в которой он доказал, что цингу «можно легко предотвратить лимонным соком и свежими овощами».

Врачи выступили против его учения и усилий!

Наконец, в 1795 г. дилетанты ввели лимонный сок в употребление в британском флоте, и «страшное бедствие исчезло как будто по волшебству».

В Британской энциклопедии, Выпуск XIII, мы читаем: «Регламентированное потребление лимонного сока в британском военно-морском флоте, которое был введено с 1795 г., в результате практически изгнало цингу с военных кораблей, в то время как подобные же правила, введенные Британским министерством торговли в 1865 г., привели к такому же благотворному эффекту в торговом флоте. И в последнее время цинга среди моряков замечалась лишь тогда, когда эти правила выполнялись не полностью, или когда кончался запас лимонного сока».

Специфическое средство против цинги было открыто в 1564 г. Понадобилось больше двух столетий, которые принесли неисчислимые страдания морякам и привели к множеству потерянных жизней, прежде, чем это простое средство борьбы с этим ужасным бедствием смогло найти применение на Британском военно-морском флоте, и даже тогда оно вводилось наперекор упорным возражениям и помехам со стороны врачей. И лишь спустя триста лет после открытия этого средства Британское министерство торговли ввело те же самые меры в торговом флоте.

Бери-бери — это менее отдаленное бедствие. Эта болезнь появилась, когда современные паровые и электрические заводы начали, опять-таки при содействии и с благословения врачей, удалять шелуху, зародыши и внешнюю оболочку хлебных злаков. Кажется, что она вызывается главным образом нехваткой некоторых пищевых веществ, находящихся в шелухе зерна, а также в кожицах и зеленых частях растений, включая конечно большинство фруктов.

Нет сомнения, что бери-бери явилась той конкретной болезнью, которая подкосила матросов крейсера «Кронпринц Вильгельм». Ее симптомы таковы:

Жертва становится вялой, легко утомляемой, подавленной и жалуется на онемение, окоченение и судороги икроножных мышц; голеностопные суставы — отечные (опухшие), а лицо - одутловатое. Через некоторое время больной внезапно теряет силу в ногах и едва способен ходить или стоять. Некоторые части тела утрачивают чувствительность, кончики пальцев немеют, а икроножные мышцы становятся мягкими. Отмечается ощущение жжения или покалывания в стопах, ногах и руках. Все эти симптомы нарастают, одутловатость становится общей, а паралич — более выраженным. Одышка и учащенное сердцебиение перерастают в спазмы. Мочевыделение сильно уменьшается.

Смертность колеблется в пределах от 2 до 50% случаев болезни. Смерть обычно наступает от синкопе или обморока — приступа болезни, при котором дыхание и кровообращение слабеют из-за перерастяжения сердца. Важнейшая посмертная черта — дегенеративные изменения в периферийных нервах.

После выздоровления часто обнаруживается, что икроножные мышцы атрофированы.

Даже уже в 1910 г. в Британской энциклопедии (Выпуск XI) содержится следующая статья об этой страшной болезни:

- Многие авторитеты полагают, что ее причиной является инфекционное начало паразитарного характера, но попытки отождествить его оказались не совсем успешными. Очевидно, что эта болезнь не передается от человека к человеку (Мансон), но может переноситься с одного места на другое. Она цепляется к особым местностям, зданиям и кораблям, на которых есть большая вероятность ее появления; например, она может вспыхивать вновь и вновь на некоторых торговых судах, плавающих на восток. Она часто посещает низменные районы вдоль морского побережья и берега рек. Для ее развития нужны влажность и высокая температура, которому также содействуют плохая вентиляция, теснота и недоедание.

Превосходное руководство Гильберта Брука (Gilbert E. Brooke) Тропическая медицина, гигиена и паразитология, опубликованное издательством Chas, Griffin & Co. В 1908 г., перечисляет под заголовком «Этиология» четырнадцать различных теорий, пытающихся объяснить происхождение этой таинственной болезни. Там констатируется, что:

- Конкретная причина и способ распространения бери-бери породили бесконечные дискуссии и все еще покрыты завесой таинственности.

Некоторые из этого большого числа теорий можно привести здесь и кратко обсудить:

1. Теория Гелпке (Gelpke). Болезнь вызывается сушеной рыбой, зараженной трихиной.

2. Теория Гримма (Grimm). Причина — употребление в пищу зараженной рыбы.

3. Теория Миуры (Miura). Причина — употребление в пищу некоторых видов сырой рыбы.

4. Теория Росса (Ross). Причина — отравление мышьяком.

5. Теория Такаки (Takaki). Причина — азотное голодание.

6. Теория Гронье (Grogner). Причина - плазмодии.

7. Теория Браддона (Braddon). Причина — употребление в пищу некоего организма, развивающегося в заплесневелом рисе.

8. Теория Хоуза (Hose). Причина — употребление в пищу заплесневелого риса.

9. Теория Мансона (Manson). Причина — употребление в пищу некоего местного микроба — земляного, полового или домашнего, который выделяет летучий или нелетучий токсин, вдыхание или проглатывание которого и вызывает болезнь.

10. Теория Лорана (Laurent). Причина — недостаток жиров в пище.

11. Теория Трентлейна (Trentlein). Причина — отравление оксалатами (солями щавелевой кислоты).

12. Кокк Пеклхаринга (Peklharing) и Уинклера (Winkler). Причина — белый разжижающий кокк, которому требуется повторное введение.

13. Бацилла Гамильтона Райта (Hamilton Wright). Последний полагает, что некая особая бацилла находится в «дремлющем» состоянии в некоторых местностях, что она проникает в тело через рот, поражая сначала двенадцатиперстную кишку. Выделяющийся токсин оказывает характерное влияние на периферийные нервы, в то время как сама уходит с фекалиями.

14. Кокк Тсузуки (Tsuzuki). Тсузуки выделил диплококка, не из крови, а из мочи — Micrococcus beri-bericus.

- Хотя конкретная причина все еще не найдена, — это почти наверняка экстракорпоральное живое существо или растительный паразит, попадающий в тело одним из обычных каналов, и там вырабатывающий токсин, который вызывает характерные дегенеративные изменения в нервах.

Нет никаких доказательств, чтобы возложить вину на какую-нибудь определенную пищу, напиток или промежуточного хозяина.

Пожалуйста, обратите внимание на утверждение, что причина болезни — «почти наверняка экстракорпоральное живое существо или растительный паразит», и что «нет никаких доказательств, чтобы возложить вину на какую-нибудь определенную пищу».

Почти одновременно с публикацией этих выдержек голландский врач Эйкман (Eijkman), офицер медицинской службы в тюрьме на острове Ява, заметил, что у домашней птицы этого учреждения — точно такие же паралитические симптомы как и симптомы характерные для его больных болезнью бери-бери в тюрьме. В поисках общей причины он обнаружил, что птицы в значительной степени питались тем же самым видом риса, что и рис, который являлся главным продуктом питания заключенных. Т.к. это был рис, из которого специальным процессом полировки удалялись оболочки и зародыши зерен, то он для птиц заменил полированный рис на неполированный. И, о чудо! Все симптомы бери-бери у домашней птицы быстро исчезли. Теперь он сделал то же самое для заключенных — с тем же самым результатом!

Тщательное исследование показало, что болезнь бери-бери — очень часто встречался во всех тюрьмах, где в пищу шел полированный рис, в то время как там, где ели неполированный рис, было мало или совсем не было случаев заболевания бери-бери.

Не приходилось сомневаться в том, что в оболочках и зародышах рисовых зерен, которые были удалены мукомольщиками, содержатся какие-то вещества жизненной важности для организма, отсутствие которых в ежедневном рационе питания вызывает все симптомы, характерные для бери-бери.

В приложении к 13-му выпуску Британской энциклопедии под заголовком «Витамины» мы читаем следующее:

- Водорастворимый витамин B, присутствующий в семенах растений, яичном желтке, дрожжах и во многих фруктах и овощах, тоже необходим для здоровья, плодовитости и сопротивляемости инфекционным болезням. В частности, недостаток этого витамина приводит к бери-бери — болезни, которую обычно вызывает полировка риса. Рисовые зерна таким образом лишаются этого витамина и становится неполноценной пищей для туземцев, которые живут в значительной степени на рисе.

- Водорастворимый витамин C присутствует в большинстве сочных фруктов и овощей; его отсутствие приводит к цинге.

Какая большая разница между взглядами 11-го и 13-го выпусков Британской энциклопедии! Эти статьи были написаны врачами; между тем наблюдательные морские капитаны и дилетанты вероятно смогли бы дать такое объяснение для знаменитой энциклопедии еще несколько десятилетий или даже столетий тому назад.

Все здание научных теорий о происхождении бери-бери рассыпалось в прах из-за простых наблюдений, сделанных тюремным врачом относительно домашней птицы, и его последующих смехотворно простых опытов с птичьей пищей. Четырнадцать в высокой степени научных теорий оказались разбиты вдребезги, а страшное бедствие искоренено посредством возврата в пищу человека кое-каких питательных веществ, которые до этого выбрасывались как бесполезные.

То же самое относится и к цинге. Ученые врачи говорят о «витамине В» в одном случае и о «витамине C» в другом случае, как если бы в этих терминах были великое открытие и великая медицинская тайна.

Врачи ничего не знают о химическом составе этих основополагающих пищевых веществ или о том, как они действуют. Наблюдая ошибки, сделанные в питании, было обнаружено, что определенные пищевые продукты жизненно важны для человека. Вот и все.

В случае с цингой это было открыто еще в 1564 г. или почти 400 лет тому назад.

В случае с бери-бери причина была точно установлена в 1910 г., а наблюдениями и практическим опытом, как, напр., в случае с норвежским торговым флотом, на несколько десятилетий раньше. Но врачи не заметили.

Все это было известно многим практичным людям за пределами врачебного сообщества, когда крейсер «Кронпринц Вильгельм» вошел в гавань Ньюпорт-Ньюса. Но квалифицированный судовой врач ничего не знал об этом, и все двенадцать ученых врачей и хирургов, которых пригласили для консультации, не знали, как воспрепятствовать болезни забирать новые жертвы. За четыре дня их консультирования десять новых случаев заболевания добавились к списку больных. И лишь в тот самый день, когда американский журналист и бывший заместитель начальника Департамента здравоохранения хитростью прорвался на борт крейсера, болезнь была остановлена простейшим и легчайшим из всех возможных способов — без всяких лекарств или лабораторий.

Макканн знал, еще до того, как он увидел хоть одного единственного моряка, какая болезнь подкосила команду. Он знал, что любое питание, в котором слишком много чрезмерно обработанных хлебных злаков, будь то пшеница, кукуруза, рис или какое-либо другое зерно, в равной степени способно привести к этой болезни. Она появилась среди британских солдат при наступлении на Кут и во время осады. «В рационе питания тогда был белый армейский хлеб и мясо, частично свежее, частично консервированное, с очень небольшими вариациями. Люди начали болеть, жалуясь на боли в голенях и общее недомогание, которое во многих случаях перешло в острую форму бери-бери».

«Среди индийских солдат при той осаде болезни бери-бери не было, потому что в их рационе была «атта», делавшаяся из «дхала» — блюда из бобовых: гороха, бобов или чечевицы. Таким образом пища индийских солдат была очень богата витамином против болезни бери-бери».

«У индийцев фактически не было ни единого случая бери-бери, а что еще интереснее, так это то, что, когда во время осады Кута запасы белой пшеничной муки для британских солдат закончились, то они получили в питание вместо нее атту, и с того времени болезнь бери-бери у них исчезла, как описал полковник Хехир в Месопотамском докладе».

Едва ли мог бы понадобиться лучший пример, - говорит д-р М. Хьюм (M. Hume) из Листеровского института, - чтобы показать, что болезнь бери-бери развивается при питании, в котором слишком много чрезмерно обработанных хлебных злаков, и исчезает, когда в питание идет цельное зерно.

Но почему она исчезает, когда в питание идет цельное зерно? Ведь ученейшие врачи и ведущие специалисты по питанию в Европе до сих пор заявляли и учили, что шелуха или зерновые отруби не пригодны для человеческого питания, что человеческий пищеварительный тракт не может их переваривать, и что поэтому их следует с пользой отдавать свиньям, домашней птице и крупному рогатому скоту. Эта теория, которая является одной из самых широко распространенных, и в которую верит даже человек такого ранга, как д-р Келлог, и которую он цитирует, главным образом и ответственна за широкое распространение болезни бери-бери в мире в настоящее время.

- Целлюлоза, - говорит д-р Келлог, - является одним из веществ, обнаруживающихся в пищевых продуктах, которое непереваримо в человеческом пищеварительном тракте, хотя у некоторых животных, в частности у травоядных животных, Природа обеспечила переваривание целлюлозы.

Это и был тот вопрос, вокруг которого развернулась настоящая мировая война, в то время как другая мировая война велась снарядами и пулями.

Эта теория несет ответственность за потерю большего числа жизней, нежели от всех европейских войн новой истории, сложенных вместе. Крейсер «Кронпринц Вильгельм» представляет собой лишь один случай из тысяч. Ввиду особых условий, при которых он осуществлял свое рейдерство, весь вопрос высветился четче, нежели во многих миллионах более мелких случаев, в которых подрывается здоровье и готовится почва для болезней в странах современной Европы.

Великая эпидемия гриппа, которая прокатилась вслед за мировой войной, и жертвами которой стало больше людей, нежели было убито пулями, пушками и отравляющими газами, никогда не стала бы столь вирулентной и разрушительной, если бы европейские народы были лучше сориентированы в своем выборе пищи.

* * *

Время течет медленно. 28 июня 1934 г. мой племянник, парень семнадцати лет, возвратился из кругосветного плавания. В сентябре предыдущего года он взошел в качестве матроса на один из лучших парусников на плаву, направлявшийся в Австралию. Мне было очень интересно узнать о питании на борту. Мой племянник описал еженедельное меню следующим образом:

Понедельник. 5 час. 30 мин — кофе с белым сахаром и белым хлебом. Завтрак, 8 час. 00 мин. — соленая сельдь, которую никто не мог есть из-за зловония. (однако она регулярно подавались на стол). Лук употреблялся в пищу сырым, пока он был свежим, но на протяжении половины путешествия он был в гниющем состоянии и поэтому оставался нетронутым (хотя, тем не менее, регулярно подавался на стол). Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб. Обед, 13 час. 00 мин. — Гороховый суп, соленое мясо, блины, сделанные из плохого сгущенного молока, белой муки, сахара и воды. 15 час. 30 мин. — кофе , белый сахар, белый хлеб. Ужин, 19 час. 00 мин. — полированный рис и суп, который должен был готовиться из фруктов, но делался на фабрикате — «фруктовой эссенции» приготовленной конечно же из химикатов и картофельной муки. (К этому супу никто не прикасался, хотя он регулярно подавался на стол). Две чашки чая или кофе с белым сахаром на десерт.

Вторник. 5 час. 30 мин. — кофе , белый сахар и белый хлеб. Завтрак — ячменная каша, сильно переваренная солонина или соленая говядина. Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб. Обед — печеные бобы, соленое мясо (в таком гниющем состоянии, что во избежание зловония моряки выбрасывали его прямиком в мусорный ящик. Такое же мясо, тем не менее, регулярно подавалось на стол. «Фруктовый» суп, как уже было описано, но теперь с шестью или семью черносливинами, несколькими сушеными абрикосами и яблоками, этого количества обычно хватало лишь на двух человек, хотя теперь это считалось достаточной порцией для десяти человек. Чай с белым сахаром и белым хлебом. 15 час. 30 мин. — кофе с белым сахаром и белым хлебом. Ужин — блины, как было описано выше. Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб.

Среда. (Описана моим племянником как «день, в который никто не притрагивался к пище»). 5 час. 30 мин. — кофе , белый сахар и белый хлеб. Завтрак — рис с кэрри, к которому никто не притрагивался. Чай или кофе. белый сахар и белый хлеб. Обед — вяленая пикша и картофель с олеомаргарином (к рыбе никто не притрагивался).

Сильно переваренная манная каша, которую большинство оставляло нетронутой. 15 час. 30 мин. — кофе, белый сахар и белый хлеб. Ужин — рисовый пудинг, сделанный из полированного риса. Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб.

Четверг. 5 час. 30 мин. — кофе , белый сахар и белый хлеб. Завтрак — сильно переваренная овсянка. Солонина или отварная соленая говядина. Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб. Обед — жареные мясные консервы, прозванные матросами «каболкой», с картофелем, овощной суп, сделанный из сушеных и консервированных овощей — «ополоски», к которым мало кто прикасался. Ужин — вареный полированный рис с соусом, похожим на «фруктовый» суп понедельника. Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб.

Пятница. 5 час. 30 мин. — кофе , белый сахар, белый хлеб. Завтрак — макароны , и жареная соленая свинина (с таким жутким зловонием, что ее приходилось выбрасывать перед тем, как начать кушать макароны). Чай или кофе, белый сахар и белый хлеб. Обед — гороховый суп с соленым мясом, блины (как было описано раньше) и варенье. 15 час. 30 мин. — кофе , белый сахар и белый хлеб. Ужин — фрикадельки (сделанные из мясных отбросов и хлебных корочек), картофель, соленое мясо и вареная говядина. Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб.

Суббота. 5 час. 30 мин. — кофе, белый сахар, белый хлеб. Завтрак — кровяная колбаса и вареная говядина. (Никто не прикасался к кровяной колбасе, но, тем не менее, она подавалась на стол еженедельно.) Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб. Обед — сушеная рыба с картофелем, манка. (Никто никогда не притрагивался к рыбе из-за зловония.) 15 час. 30 мин. — кофе, белый сахар, белый хлеб. Ужин — тушеный горох и жареные мясные консервы. Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб.

Воскресенье. 5 час. 30 мин. — кофе, белый сахар, белый хлеб. Завтрак — макароны, жареная соленая свинина (к которой никто никогда не прикасался). Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб. Обед — овощной суп, как описано раньше. Жареные мясные консервы с картофелем и «месиво», сделанное из сушеных яблок, абрикосов, картофельной муки и воды. 15 час. 30 мин. — кофе, белый сахар, белый хлеб. Ужин — консервированный лосось с картофелем. Чай или кофе, белый сахар, белый хлеб.

Этот рацион питания очевидно обеспечивал матросам во время их кругосветного плавания приблизительно кварту кофе и кварту чая ежедневно, разбросанных на четыре приема пищи и употреблявшихся вместе с белым сахаром и белым хлебом, влияние которых на человеческий организм будет рассмотрено в последующих главах. В общем и целом это меню можно считать даже худшим, нежели меню, бывшее на крейсере «Кронпринц Вильгельм», а лучше оно было только по отдельным пунктам — луку, который употреблялся в сыром виде, но которого хватило не дольше, чем на половину путешествия, ячменной каше и лимонному соку, который был введен в рацион по действовавшим правилам, хотя и неохотно и в наименьших допустимых количествах. Благодаря этому лимонному соку, луку и ячменной каше, цинга и бери-бери держались на «привязи». Но вот замечательного ржаного и пшеничного хлеба грубого помола в виде сухарей и поэтому нескоропортящегося, изобилующего в стране, которой принадлежало это судно, и который действовал бы как первоклассный регулятор кишечника, наряду со снабжением организма важнейшими пищевыми ингредиентами как раз того типа, в котором он больше всего нуждался, не было. В результате у моего племянника развился жуткий запор с одним или двумя срабатываниями кишечника в неделю в лучшем случае, что привело к появлению чирьев, один из которых чуть было не привел к потере глаза. Его пищеварительная система настолько ослабла, что по прибытию в Австралию он обнаружил, что не может съесть больше одной трети от обычного объема пищи, не чувствуя себя больным, и что его организм не может переваривать многие продукты, на которых он жил дома, без рвоты. Так же обстояло дело с большинством молодых членов команды, для которых это был первый опыт в море. А как легко можно было бы составить меню, которое при меньшей стоимости не только поддерживало бы этих бедных матросов в хорошем состоянии и добром здравии, но и превратило бы их жизнь на этом великолепном судне из жизни в состоянии физической неудовлетворенности и скрытых страданий в настоящую радость. Грустно видеть, что величайшие физические тяготы в море всегда сопровождаются величайшими физическими лишениями, безответственно продолжающимися из-за халатности и некомпетентности тех, кому поручена забота о нашем телесном благополучии.

Те чирьи #), от которых страдали матросы, были всего лишь предвестниками рака. Согласно общей статистике по раку, мясники и моряки возглавляют список по показателю смертности. И все же врачи упрямо твердят, что причиной рака является инфекция ##), и не будут рассматривать вопрос о пище как о вероятной причине.

Dixi и salvavi animam meam. ###)

#) Идея о чирьях (фурункулах) как предвестниках рака представляется слишком категоричной. У меня в детстве одно время, примерно в 3 или четвертом классе школы, т.е. в 11-12 лет, появилось довольно много чирьев. Однако до сих пор, а мне уже 60 лет, рак не развился. Правда, я их не оставлял на самотек, а научился эффективно бороться с ними, не обращаясь при этом к врачу (примечание переводчика).

##) В настоящее время скорее преобладает многофакторное объяснение возникновения рака, причем в числе факторов называется и питание, и даже одним из главных факторов. Есть и указания на конкретные ошибки в питании, которые могут способствовать развитию этой болезни. «Причинами является высококалорийная диета, ожирение, наличие канцерогенов в продуктах, незначительное количество клетчатки» (http://www.gribmed.ru/oncology/Prichiny-vozniknovenija-raka/). Но простые люди обычно не знают об этом и чаще всего думают, что рак, за исключением разве только радиации, обусловлен неизвестными причинами, против которых сам человек совершенно бессилен (примечание переводчика). ###) Лат. - Я сказал и спас свою душу (примечание переводчика).

XXII

ХЛЕБ НАШ НАСУЩНЫЙ

В четвертой просьбе молитвы «Отче наш» всего шесть слов:

- Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

Предшествующая просьба гласит: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе».

Ни одна молитва не читается с большей регулярностью во всей Европе, нежели «Отче наш». Европейцы просят дать им хлеб их насущный. Если бы они только знали глубокое значение этих шести слов, то они повторяли бы их не один раз в день, а многократно, ибо хлеб наш насущный отнят у нас давным давно, и стал недоступен большинству населения цивилизованных стран, благодаря мукомольной промышленности и большинству врачей, а так же ряду ведущих политиков, государственных чиновников и газет, отражающих интересы мукомольной промышленности.

Однажды, когда я завтракал в небольшом ресторане в шведском провинциальном городке, вошел крестьянин и заказал завтрак. Когда завтрак был подан, он попросил хлеба. Официант обратил его внимание на то обстоятельство, что хлеб уже был на столе. Крестьянин посмотрел на те несколько тонких ломтиков какого-то матово-белого цвета в корзинке и сказал презрительно: «Это не хлеб, пожалуйста, дайте мне настоящего хлеба». В этом ресторане не было «настоящего» хлеба, и поэтому крестьянин взял свою шапку и ушел, не сказав ни слова.

А я как раз закончил завтракать, поэтому рассчитался и подошел к нему. Это был высокий мускулистый мужчина хорошего телосложения, того типа, который теперь быстро исчезает в Скандинавии. «Я сожалею, - сказал я, - но я не думаю, что Вам удастся найти ресторан в этом городе, где Вы сможете получить настоящий хлеб». «Что, - воскликнул он, - в этом городе нельзя найти хлеба?»

- Да, - ответил я, - в ресторанах нельзя, но если Вы пойдете со мной, то я приведу Вас в магазин, где Вы сможете его купить. Это как раз то, что делаю я сам; я покупаю хлеб, который я собираюсь употребить вместе со своей пищей, иначе мне его никак не получить.

Мужчина выглядел изумленным. Это было его первое посещение этого города — центра большого сельского района.

«Вот те на, - сказал он. - Я не смог бы кушать без настоящего хлеба. Если я не смогу его получить, то я никогда больше не приеду сюда. Как люди могут кушать это бледно-белое вещество? Боже мой! Я бы умер, если бы у меня не было другого хлеба для питания». Он поблагодарил меня и улыбнулся, показав полный комплект крепких белых зубов.

Подобную же историю рассказал мне несколько недель спустя школьный учитель из нашего другого сельского района. При недавнем посещении одного из наших самых больших городов, он тщетно обходил ресторан за рестораном, пытаясь получить настоящий хлеб грубого помола. Сам он был крестьянским сыном, привыкшим к хлебу грубого помола с детства, и не мог есть белого хлеба. «Как это возможно, - спрашивал он меня, - что люди перестают есть хлеб грубого помола, и соглашаются существовать на таком плохом суррогате как это белое бледное вещество»? *)

*) В Лондоне совершенно невозможно раздобыть настоящий хлеб из стопроцентной пшеничной муки грубого помола. Есть очень много хлеба, рекламируемого в качестве хлеба из муки грубого помола, но он весь без исключения — жалкий продукт, из которого отсеяна лучшая часть отрубей, и лишь щепотка высыпана на поверхность корочки, чтобы люди поверили, что они покупают и кушают настоящий продукт. Кажется, что пекари твердо убеждены в том, что, если бы они выпекли настоящий хлеб, то ни один клиент больше не купил бы ни одной буханки.

Финляндия — единственная страна в Европе, в которой можно приобрести настоящий хлеб. Разнообразие превосходного хлеба на рынке в этой стране просто поражает и объясняет изумительные достижения финских атлетов. Вы можете купить и буханку белого хлеба в Финляндии, но Вам нужно в таком случае попросить «французского хлеба». Потребление «французского хлеба» при обычном питании незначительно.

Правда заключается в том, что история о нашем хлебе насущном не только печальная, но и в действительности не что иное, как скандал, вопиющий к небу. Она фактически приводит каждый год в Европе к смерти большего числа людей, нежели то число, которое погибло за четыре года мировой войны, и невыразимым страданиям других миллионов, особенно детей. Это изощреннейшее надругательство над этими шестью словами молитвы «Отче наш», которую нас учили ежедневно повторять с тех самых пор, как мы были детьми, и в то же самое время отбирать у нас ежедневно как раз то, о чем мы молимся.

Если что-нибудь навлекло позор на врачебную братию, так это вопрос о нашем хлебе насущном.

Для бессчетных поколений наших предков хлеб был основной пищей. Он всегда делался из непросеянной муки грубого помола, т.е. из стопроцентного зерна. Первоначально зерно употреблялось в пищу в сыром виде посредством сбора колосьев зерновых злаков рукой и катания их между ладонями до тех пор, пока все зерна не отделятся от поддерживающего стебля, и их нельзя будет с удобством высыпать в рот для употребления в пищу. Однажды, проходя через зерновое поле со своим Учителем, ученики так и сделали, «потому что они были голодны». Я делал то же самое многократно, когда я был ребенком.

Одно из первых, что я заметил, было то, что растущее зерно в своем мягком зеленом состоянии на вкус сладкое и очень вкусное, почти как сахар, в то время как сладость исчезает, когда оно желтое, спелое и твердое. Я тогда не знал, что первый результат работы любого растения — это сахар, производимый с помощью солнечных лучей из углерода воздуха и воды из корней. Но сахар легко растворим в воде и поэтому был бы быстро потерян для маленького зародыша в семени, из которого вырастет новое растение, если бы он не был преобразован в нерастворимое вещество. Зародыш нуждается в сахаре для питания до тех пор, пока у него не разовьются собственные корни, и он не сможет питаться так же, как его материнское растение. Сахар служит той же самой цели у сеянца, как и молоко из материнской груди у человеческого отпрыска. Но сахар в растворимом виде нельзя было бы уложить в семя, т.к. маленькому зародышу, возможно, пришлось бы ждать год или дольше благоприятной почвы для роста и благоприятного времени года для начала своего развития. Поэтому мудрая мать Природа изобрела средство для хранения сахара в таком состоянии, в каком дождь из туч и почвенная вода не смогли бы его растворить и размыть. Она решила эту большую проблему, превратив сахар в крахмал, который нерастворим в воде, и снабдив маленький зародыш в то же самое время определенными энзимами (ферментами), посредством которых он мог бы быстро снова превратить крахмал в легко переваривающийся сахар, как только он начал бы расти и нуждался бы в питании.

Следовательно крахмал в семени — это лишь преобразованный сахар. Это сахар, помещенный в «подвал» или «сейф» для хранения. Насколько замечателен этот маленький «подвал», проявилось много раз в истории, когда семена, пролежавшие тысячи лет в могилах древнего Египта, побуждались к росту, когда их садили в почву. Проспав четыре или пять тысяч лет, маленький зародыш, как спящая принцесса из сказки, пробуждался от солнечного «поцелуя» и начинал с помощью «золотого ключика» энзимов открывать «подвал» с крахмалом и преобразовывать запас крахмальной пищи, который он когда-то получил из своего материнского растения, снова в сахар.

Скандинавский поэт, у которого растения пели «мы кушаем сахар, и пьем вино», был недалек от истины, ибо вода из корней — это настоящее вино жизни, полное драгоценных пищевых минералов, которые клетки крошечных корневых волосков выделили из почвы, камней и скал посредством специальных кислот, действующих как инструменты шахтеров, и которые они тщательно отобрали и смешали с водой для приготовления восхитительного напитка для всех миллиардов и миллиардов клеток, находящихся в стеблях и листьях.

Все это изумительно, но не менее замечателен тот факт, что мы люди наделены доброй Матерью Природой отчасти подобной же способностью, какой обладает маленький зародыш. Когда мы кушаем семена растений, то, как только они попадают в рот, мы начинаем превращать их в растворимый сахар, смешивая их со слюной. Ломтик хлеба из непросеянной муки грубого помола, хорошо прожеванный, будет скоро превращен в разновидность сладкой кашицы. Сахар из этой кашицы всасывается в кровь тонкой кишкой и переносится в печень, которая является самой большой химической фабрикой и складом тела. Это как раз тот сахар, который снабжает наши мышцы наилучшим топливом, необходимым для своих крошечных двигателей. Сахар — это «Дерби-брайтс» #), а его кристаллики — это «антрацит орех» ##) для «топок» под “котлами» наших мышечных «двигателей».

#) Популярная марка угля (примечание переводчика).

##) Мелкий антрацит (примечание переводчика).

Но эти двигатели обычно используются очень нерегулярно. Если мы выйдем на прогулку или вдруг побежим, то миллионы крошечных мышечных клеток всего тела будут испытывать большую потребность в топливе. Поэтому расход сахара — это не постоянная величина, а очень колеблется в течение дня. Печени приходится держать его в запасе и выдавать по потребности. При выполнении этой задачи она оказывается в значительной степени в таком же положении, как и «семя». Печень должна хранить растворимый сахар. Она не может хранить его в жидком виде, т.к. тело почти на 75% состоит из жидкости, и кровь, а также другие жидкости организма скоро оказались бы настолько перегружены сахаром, что их циркуляция остановилась бы или была бы заблокирована. Во избежание этого бедствия печень превращает растворимый сахар в животный крахмал, называемый гликогеном. Как и маленький зародыш, печень в случае нужды превращает этот животный крахмал снова в растворимый сахар, который может легко и быстро переносится кровотоком в любую часть тела как раз в нужных количествах для того, чтобы служить топливом для маленьких мышечных двигателей, которые были внезапно задействованы.

Это и есть фундаментальный по своей простоте принцип, на котором строится наша деятельность, и причина, почему у всех людей имеется такое глубоко укоренившееся тяготение к сахару, особенно в их активнейшем возрасте, т.е. в детстве.

Все дети любят сахар, потому что сахар — это предпосылка всей их интенсивной мышечной работы. Так как дети любят сахар, то они любят и хлеб. Я спрашивал у детей сельских районов Скандинавии очень много раз, о чем они думают больше всего, когда голодны. Ответ был неизменно таков: «О черном хлебе с маслом и о стакане молока». Много раз, ходя на лыжах и катаясь на коньках зимой — занятия, которые на морозном воздухе скоро исчерпывают наличные запасы питательных веществ в теле, я всегда обнаруживал, что ничто так быстро и полно не удовлетворяет меня как черный хлеб с маслом.

Хлеб грубого помола был отобран у нас из-за огромной и уму непостижимой ошибки, совершенной врачами и их учителями. Совершив эту ошибку и однажды перейдя на питание исключительно белым хлебом, нежирным мясом и т.д., они скоро обнаружили, что грубый черный хлеб слишком жесткий для их искусственных зубов и деградировавшего, болезненного пищеварительного тракта, и, как следствие, присоединились к дельцам мукомольной промышленности в их усилиях загребать большие прибыли от своих мукомольных изделий.

И лишь иногда нам удается заметить попытку со стороны чиновников от здравоохранения исправить положение, как, например, когда Служба общественного здравоохранения Соединенных Штатов Америки под давлением обстоятельств мировой войны в апреле 1916 г. выпустила бюллетень, в котором объявлялось, что система валковых мельниц лишает муку ценных пищевых элементов, и что животные при кормлении пшеницей и другими зерновыми тонкого помола погибли бы за один или два месяца, тогда как они жили бы в прекрасном здравии много месяцев при питании исключительно немолотой пшеницей или другими немолотыми зерновыми.

Мукомольщики немедленно подняли крик и набросились на Службу общественного здравоохранения Соединенных ШСпецифическое средство против цинги было открыто в 1564 г. Понадобилось больше двух столетий, которые принесли неисчислимые страдания морякам и привели к множеству потерянных жизней, прежде, чем это простое средство борьбы с этим ужасным бедствием смогло найти применение на Британском военно-морском флоте, и даже тогда оно вводилось наперекор упорным возражениям и помехам со стороны врачей. И лишь спустя триста лет после открытия этого средства Британское министерство торговли ввело те же самые меры в торговом флоте.

Время течет медленно. Те, кто предпочитает ждать до тех пор, пока врачи не начнут шевелиться по поводу стоящего на повестке дня вопроса о большой реформе в питании человека, скоро окажутся в шести футах под землей, а какой-нибудь врач засвидетельствует в научных терминах, что смерть жертвы наступила от «естественных» причин.татов Америки, которая в сентябре того же года выпустила «поправленный» бюллетень, в котором призвала общественность не беспокоиться по поводу «питания зерновыми тонкого помола», но обязательно получить «важные пищевые компоненты» из «других пищевых продуктов».

Мукомольщики оказали давление на Департамент здравоохранения Соединенных Штатов Америки, утверждая, что его бюллетень привел к падению потребления высокосортной муки тонкого помола почти на 25 процентов. Мукомольная промышленность и на самом деле пострадала в финансовом отношении, и, следовательно, Правительство вынуждено было помочь мукомольщикам восстановить престиж «рафинированной пшеницы и других зерновых тонкого помола».

История того, как белый хлеб был навязан народам Европы и Америки, печальна.

Белый хлеб впервые был выпечен во Франции, где сельское население на основе печального опыта немедленно «окрестило» его pain de mort — хлеб смерти.

Белый хлеб — это и на самом деле хлеб смерти, ибо у него отнят маленький зародыш и оболочка или шелуха зерен, в которой Природа запасла много пищевых элементов, особенно в виде минералов, неоценимых для людей, а так же и для животных.

«Белый хлеб становится белым, потому что из молотого пшеничного зерна удаляются три четверти минеральных солей и коллоидов, в том числе соли кальция, фосфора, железа, калия, хлора, фтора, серы, магния, марганца и т.д. Эти минеральные вещества содержатся в коричневой кожице, клетках под этой кожицей и зародыше пшеничного зернышка. Они отсеиваются и отделяются от молотой муки, оставляя в ней белые крахмалистые клетки и рафинированную клейковину внутренней части зернышка. Для получения еще большей белизны этот обедненный продукт подвергается электрохимической обработке» (Макканн, Наука о Питании, стр.105.)

Первый очевидный результат всех этих манипуляций — это цивилизованная беззубая порода людей со слабыми впалыми челюстями и «кроличьими ртами», нуждающаяся в целой «армии» зубных врачей и производителей зубных протезов и зубных паст для компенсации всех этих недостатков.

Люди, которые в значительной степени живут на хлебе грубого помола из непросеянной муки и на овощах, никогда не страдают от больных зубов. Мой отец обыкновенно начинал каждый прием пищи куском сухареобразного твердого хлеба, выпеченного из ржаной непросеянной муки грубого помола толщиной в полдюйма. В возрасте пятидесяти лет у него все зубы были целые, и он не знал, что такое зубная боль. Я могу добавить, что он вырос в сельской местности на пище, в которой не было белого хлеба, пирожных, белого сахара, кофе и чая, при очень небольшом количестве мяса. И хотя на протяжении остальной части своей жизни он имел обыкновение ежедневно кушать мясо и выпивать три или четыре чашки кофе с белым сахаром, его зубы сохранились на всю жизнь, благодаря превосходящей пище своего детства. Именно питание в нашем детстве и молодости оказывает решающее влияние на структуру и долговечность наших зубов.

И подумать только, что все эти недуги имеют место всего лишь потому, что члены медицинской братии вбили в свои головы, что отруби непереваримы, и поэтому людям следует их избегать и отдавать свиньям! В первую очередь за эту ошибку и все ее последствия ответственен д-р Макс Рубнер (Max Rubner), профессор Гигиены в Берлинском университете и директор Немецкого государственного института гигиены, один из величайших авторитетов современной науки о питании. В своих бессчетных работах и лекциях он неизменно учил, что зерновые отруби непереваримы для людей, или могут перевариваться лишь в такой незначительной степени, что в таких обстоятельствах будет лучше отдавать их животным и кушать их мясо вместо них. Ввиду его большого авторитета это высказывание считалось неоспоримым не только немецкими врачами, но и учеными профессорами и врачами всего мира, «в образовании которых, как выразился сэр Арбутнот-Лейн, — знания о питании до сих пор не стали интегральной частью». Если бы они стали такой интегральной частью, то многие врачи давным давно обнаружили бы не только то, что Рубнер неправ в своем утверждении относительно переваримости отрубей, но и то, как он пришел к этому ложному выводу.

Первый человек, кто обнаружил ошибку Рубнера и показал ее миру, был знаменитый д-р М. Хиндхеде, директор Датского государственного института пищевых исследований в Копенгагене. Его исследования по переваримости отрубей представляют из себя одну из самых захватывающих глав современной науки о питании. С помощью полученного при этом знания он смог не только спасти свой народ от голода, когда державы Антанты остановили весь импорт пищи в Данию, но и смог значительно уменьшить смертность во время жестокой эпидемии гриппа, которая последовала вслед за войной, таким образом доказав, что «знание — это сила, а если оно не сила, то это не знание».

Одно из первых обстоятельств, которое озадачило Хиндхеде, когда он был еще студентом-медиком, было минимальное количество белка, необходимое для поддержания жизни человека среднего веса по общепринятой доктрине того времени. Сам Хиндхеде был крестьянским сыном и, как таковой, рос на пище богатой углеводами, но бедной белком. Сделав тщательные расчеты, Хиндхеде пришел к выводу, что он всю свою жизнь получал с пищей недостаточно белка, т.к. потребление мяса, рыбы и т.д. в его доме было очень небольшим. Кроме того, исследуя питание беднейших слоев общества в

Копенгагене, которые не могли позволить себе покупать дорогие белковосодержащие продукты питания, он обнаружил, что с научной точки зрения они должны были бы умереть, т.е. они жили на таком количестве белка, которое по учению его профессоров было недостаточно для поддержания жизни ни одного человека. Эти факты подтолкнули Хиндхеде к открытиям самого что ни на есть важного значения.

Его первое открытие заключалось в том, что господствующие теории о количестве белка в пищевых продуктах для суточного потребления не только ошибочны, но и что при его уменьшении люди могут улучшить свое здоровье, силу и выносливость. Он обосновал свои наблюдения своим собственным опытом, который был подтвержден знаменитыми опытами профессора Читтендена на солдатах и студентах в Йельском университете — тщательнейшие и обширнейшие опыты, проведенные в то время в связи с этой большой проблемой. Как солдаты, так и студенты показали значительное улучшение показателей здоровья, силы и выносливости при уменьшении суточного потребления белка. Обширные исследования Хиндхеде по пище, которую потребляли различные социальные группы в Европе и люди в других частях мира, подтвердили его результаты.

Все это случилось тридцать лет тому назад. Старая теория, по которой 120 граммов белка в сутки считались минимальным количеством для совсем зрелого, здорового и продуктивного человека, теперь опровергнута. Минимальное количество в 120 граммов было уменьшено до шестидесяти и даже до сорока последующими экспериментами, и было полностью доказано, что чем больше это количество уменьшается в сторону минимума, тем больше проявляются преимущества, достигнутые в здоровье, силе и выносливости.

Второе открытие Хиндхеде относится к вопросу переваримости отрубей и целлюлозных элементов в хлебных зерновых, овощах и фруктах.

Его профессора учили его, как уже было отмечено, что зерновые отруби непригодны для человеческого пищеварения. Однако же он вырос на хлебе из непросеянной муки грубого помола, особенно на ржаном хлебе. И он всегда отдавал предпочтение этому виду хлеба, а не белому хлебу, который потреблялся в ресторанах Копенгагена. В этом ржаном хлебе содержалось почти все, что было в зерне. Он был базовым элементом питания его родителей и служил в таком качестве бессчетным поколениям его предков. Кроме того, он обнаружил, что если удалить ржаные отруби из муки, то у хлеба совсем не такой приятный вкус, да и голод он удовлетворяет не так. И все же такие ученые с высочайшим авторитетом, как Рубнер, учили, что эти отруби непригодны для потребления человеком, и их можно с большей пользой для человеческого пищеварения изъять и отдать животным, особенно свиньям, и что потребление свиного мяса будет полезнее крестьянам, чем если бы они сами потребляли эти отруби. И здесь опять-таки сама жизнь вступила в противоречие с теорией.

Хиндхеде теперь подверг научной проверке и эту теорию, экспериментируя на людях; и, о чудо! Она развалилась и «испарилась» точно так же, как и старая 120-граммовая норма белка. По Рубнеру человек не может переваривать в отрубях больше 31,3% сухого вещества, 38,9% белка и 73,5% углеводов и целлюлозы, в то время как животные, как доказано, переваривают не менее 79% сухого вещества, 79% белка и 79% углеводов и целлюлозы, т.е. у животных утилизация отрубей почти на 50% лучше. Рубнер делает следующий вывод: «Очевидно, что польза от питания мясом и жиром животных, которых кормят отрубями, равнозначна пользе, которую мы сами получили бы посредством прямого всасывания тех же самых пищевых продуктов.... Если зерновые отруби будут отдаваться на кормление животных, то это окажется при любых обстоятельствах более рациональным способом их утилизации».

Доверие Хиндхеде к великим авторитетам медицинской науки уже было однажды основательно поколеблено. Он был убежден в том, что Рубнер неправ, а он сам прав по вопросу об отрубях, и немедленно занялся исследованием того, как Рубнер пришел к своим цифрам. И вот он сделал еще одно открытие, возможно величайшее с своей жизни.

Рубнер описывает, как он пришел к своему выводу в следующем параграфе:

- По наблюдениям, которые я сделал на отрубях непросеянной пшеничной муки, которая была полностью смыта водой так, чтобы осталась только шелуха, было обнаружено, что всего 68,7% сухого вещества, 61,1% белков и 26,5% небелкового материала (главным образом целлюлозы) теряется (для человеческого пищеварения).

Так Рубнер и пришел к вышеупомянутым цифрам: 31,3% сухого вещества, 38,9% белков, 73,5% углеводов и целлюлозы, которые, как он полагал, ясно показывают те доли отрубей в процентах, которые могут использоваться человеческим пищеварением. Его цифры по переваримости отрубей жвачными животными были взяты прямо у одного из величайших немецких авторитетов по кормлению крупного рогатого скота — Келлнера.

Собственный рассказ Рубнера о том, как он пришел к своим цифрам, напечатан в Немецком медицинском еженедельнике, 1915 г., № 19. В этом рассказе легко найти ошибку его аргументации. Обычные отруби состоят из двух различных частей: шелухи или твердой целлюлозы, которая менее переварима, и легко переваримых мучных элементов. Эти последние Рубнер тщательно смыл, так, чтобы его эксперимент в конечном счете касается лишь оставшихся самых твердых частей. Полученные таким способом цифры были затем сравнены с цифрами Келлнера по жвачным животным, полученными в экспериментах, проведенных с отрубями, из которых вообще ничего не было смыто, и в которых, следовательно, сохранились все самые легко переваримые части. Иначе говоря, в то время как Келлнер проводил свои опыты со всей совокупностью отрубей, Рубнер ограничился в своих опытах самыми твердыми и самыми непереваримыми частями, не заметив фундаментального различия материалов, с которыми он и Келлнер экспериментировали. При сравнении своих результатов с результатами Келлнера он естественно пришел к очень неблагоприятным выводам по использованию отрубей людьми. На этой-то огромной ошибке и была построена вся господствующая теория непереваримости отрубей для людей.

- Трудно поверить своим глазам, - говорит Хиндхеде, - когда понимаешь, что это ложное сравнение было использовано в качестве главного аргумента против использования зерновых отрубей в процессе выпечки хлеба.

Хиндхеде теперь взялся за проведение ряда экспериментов на людях с отрубями, из которых ничего не вымывалось, и он получил результаты, которые неопровержимо доказывали в каждом случае, что отруби могут перевариваться людьми точно так же хорошо, если даже не лучше, чем свиньями и жвачными животными. Его цифры были скоро подкреплены экспериментами других ученых, которые подтвердили его результаты. Мировая война несомненно пробудила некоторый интерес к вопросу переваримости отрубей людьми за пределами Германии, в то время как мозги немецких ученых оставались парализованными большим авторитетом Рубнера.

Профессор Г. Вигнер (G. Wiegner) из Технической высшей школы в Цюрихе посредством своих собственных экспериментов пришел к тому же самому выводу, как и д-р Хиндхеде, и таким образом этот выдающийся ученый, превратился из убежденного сторонника теории Рубнера в одного из тех, кто помог ее развенчать. Посредством обширных экспериментов он получил следующие цифры по переваримости пшеничных отрубей людьми, свиньями и овцами.

	Сухое вещество	Белки	Углеводы
Люди	60,4	86,3	75,1
Свиньи	59,1	75,7	65,2
Овцы	67,2	77,5	74,6

Своими экспериментами Вигнер установил тот факт, что человек может использовать отруби в качестве пищи точно так же хорошо, если даже не лучше, чем жвачные животные и свиньи.

Даже главный аргумент Рубнера, приведенный как предположительная причина, почему человек неспособен переваривать отруби так же хорошо, как жвачные животные и свиньи — «потому что его пищеварительные соки не могут растворять алейроновые клетки, которые образуют толстый слой на внутренней стороне внешней оболочки зерна» был совершенно опровергнут. Вигнер провел с этими клетками эксперимент, погружая их в раствор с пепсином и соляной кислотой, и обнаружил, что почти весь белок отрубей, или точнее 87,2%, растворим. Его окончательные цифры по переваримости людьми обыкновенного грубого хлеба, выпеченного из непросеянных пшеничных отрубей таковы:

Сухое вещество	Белки	Углеводы	Целлюлоза
88,7	82,3	94,4	33,9

Вывод Вигнера, опубликованный в Сообщениях Общества швейцарских фермеров, 1918 г., № 5, таков:

- Ввиду того, что человек может переваривать отруби точно так же хорошо, как жвачные животные и свиньи, то кормление животных отрубями — это для людей огромная потеря почти девяти десятых питательного содержимого зерна.

Для окончательного устранения всякого сомнения в переваримости хлеба из непросеянной муки, можно процитировать двух других авторитетов — Лангуорти (Langworty) и Дёеля (Deuels). Они проделали тридцать три опыта с хлебом «Грэхем» (хлеб на сто процентов из непросеянной муки) и сорок три опыта с белым хлебом и получили следующие средние цифры, которые для сравнения напечатаны рядом с цифрами Хиндхеде:

	Лангуорти			Хиндхеде
	Сухое вещество	Белки	Углеводы	Сухое вещество	Белки	Углеводы
Хлеб «Грэхем»	92,2	84,2	94,4	90,1	84,5	93,2
Белый хлеб	98,3	89,5	99,9	97,5	93,7	99,2

Результаты Лангуорти и Дёеля были опубликованы в Трудах национальной академии наук (США), Том 5, № 11, стр. 514.

Целлюлозы, которая до сих пор считается непереваримой, в цельной пшенице содержится 2,5%.

И как раз это-то количество целлюлозы и использовалось до сих пор в качестве пугала мукомольщиками и их учеными, а также врачами для отпугивания людей от потребления хлеба из непросеянной муки грубого помола.

На странице 92 своей книги Болезни цивилизации Сэр Арбутнот-Лейн говорит об этой постыдной кампании такими словами: «Некоторые врачи даже уверяли, что отруби и зародыши, изъятые из пшеницы, вредны и оказывают раздражающее действие на человеческий кишечник и, поэтому, пригодны лишь для откорма свиней и других животных, на которых они хорошо растут». Ничто не показывает лучше полного невежества врачей по вопросу о составляющих элементах пищи вообще. Те же самые врачи, которые считают отруби и пшеничные зародыши вредными, тем не менее, кушают землянику, в которой, по Бунге (Bunge), содержится 2,3% целлюлозы, редьку, в которой содержится 2,8%, бобы с 3,6%, виноград с 3,6%, груши с 4,3%, малину с 6,7%, изюм с 7%, лесные орехи, миндаль, грецкие орехи и орехи орешника с 3-7%, а также спаржу, мускусную дыню, арбуз, грибы, яблоки и сельдерей, во всех которых содержится столько же целлюлозы, сколько и в цельной пшенице.

Профессор Г. Бунге показал еще в 1889 г., что невсосанный белок чечевицы составляет 40%, моркови — 39%, картофеля — 32% и капусты — 18%. Бунге также показал, что невсосаный белок молока колеблется в диапазоне от 7 до 12%.

Если бы те же самые принципы были применены к этим пищевым продуктам, то их пришлось бы отправить мукомольщикам для переработки в запатентованную рафинированную муку прежде, чем мы могли бы к ним прикоснуться.

Сам Бунге высказал совершенно иное мнение. «Мы должны позаботиться, - заявил он, - чтобы в питании людей не было недостатка в древесном волокне, отрубях или целлюлозе. Чрезмерная боязнь «непереваримых» продуктов питания, которая преобладает в более состоятельных слоях общества, ведет к слабости мышечных стенок кишечника».*)

*) В рекламе одной известной марки якобы хлеба из непросеянной муки, производители — одна из крупнейших лондонских фирм, заявили, что в их хлебе из муки грубого помола «нет вредных отрубей».

«В нерафинированном пшеничном зерне, в том виде, в каком оно поступает с поля, содержатся в органической форме двенадцать минеральных веществ, необходимых для здоровья, роста и развития тела животных».

- Природа, - говорит Макканн, - никогда не делала «белого зерна» пшеницы, и человек никогда не знал, что такое белая мука, пока у него не появилась мысль поразить своих гостей хлебом столь же белым и безжизненным как столовое белье, на котором он подается. Цыплята, морские свинки, белые мыши или обезьяны, которых кормят хлебом, выпеченным из нерафинированной пшеницы, чувствуют себя прекрасно неопределенно долгое время, но цыплята, морские свинки, белые мыши или обезьяны, содержащиеся исключительно на пище из белого хлеба, погибают в течение от пяти до семи недель.

- Белый хлеб становится белым, потому что из размолотого пшеничного зерна удаляются три четверти минеральных солей и коллоидов.

- Отруби, как обнаружилось, состоят из грубых, холстообразных, коричневатых частиц, сильно напоминающих переплетение продольных и поперечных нитей в ткани. Зародыш, трудно отличимый от отрубей невооруженным глазом, как обнаруживается, состоит из ярких, маслянистых частиц кремового цвета.

- Химический анализ этих отрубей и зародышей, которые впитывают большие количества воды и удерживают ее в кишечнике для смазочных целей, показывает, что они богаты витаминами, кремнием, серой, азотом, железом, йодом, калием, марганцем, фосфором, нуклеопротеинами, или фосфоризованными альбуминами, лецитинами или фосфоризованными жирами и простыми фитиновыми соединениями, а также фосфатами, без которых, как было доказано в ряде экспериментов, проведенных в Санкт-Петербурге, невозможно правильно кормить ни одно животное.

По Макканну из этих двенадцати минеральных веществ в органической форме в буханке хлеба из цельной пшеницы весом в один фунт содержится 70 гранов, а в фунтовой буханке белого хлеба обычного вида содержится лишь 18 гранов, что составляет разницу в 52 грана. Для возврата этих 52 гранов посредством употребления в пищу некоторых животных пищевых продуктов, особенно богатых ими, пришлось бы скушать приблизительно две дюжины яиц или выпить две пинты молока.

И все же большинство врачей полагают, что даже бедные люди могут позволить себе кушать белый хлеб вместо черного хлеба грубого помола из непросеянной муки. Совершенно верно то, что в настоящее время черный хлеб грубого помола из непросеянной муки стал дороже, что касается веса, хотя примечателен факт, что в такой производящей пшеницу стране, как Соединенные Штаты Америки, производство муки грубого помола стоит на один доллар дешевле за баррель, чем производство запатентованной белой муки. Но мукомольщики не хотят, чтобы люди потребляли хлеб грубого помола из непросеянной муки и поэтому накидывают еще два доллара на баррель за продукт, производство которого фактически стоит на один доллар дешевле, чем производство запатентованной белой муки. Это — один из величайших скандалов нашего времени.

И все же, несмотря на эту навязанную и неестественную разницу в цене, соотношение цены и качества для булки хлеба грубого помола из непросеянной муки почти на 50% выше, чем для булки белого хлеба такого же веса.

Сэр Арбутнот-Лейн пишет на странице 92 своей книги Болезни цивилизации:

- Многие люди утверждают, что мы кушаем слишком много. Это верно настолько, насколько речь идет о том, что мы поглощаем большие количества пищи, в которой не содержится ни достаточного количества витаминов, ни грубой пищи для обеспечения удовлетворительного дренажа кишечника, иначе говоря, для предотвращения запора. Что касается белого хлеба, то часто утверждают, что этому продукту отдает предпочтение рабочий класс, потому что он дешевле, чем черный хлеб из непросеянной муки грубого помола. Это ложный вывод, как показывают эксперименты д-ра Роуленда (Rowland) на крысах. В безуспешных попытках получить достаточное количество витаминов и грубой пищи из белого хлеба крыса ест очень много, в то время как, если ей дать черный хлеб из непросеянной муки грубого помола, то этому животному требуется лишь небольшое количество для удовлетворения своих потребностей в этих пищевых элементах. Поэтому вы обнаружите, что вашим детям понадобится лишь половинное количество необходимого для здоровья черного хлеба из непросеянной муки грубого помола, и что у них будет регулярный стул.

Альфред Макканн высказывает такую же точку зрения на странице 117 своей главной работы Наука о питании:

- Полное всасывание означает запор. Недостаток минеральных солей означает запор. Отсутствие целлюлозы или волокон означает запор. Отруби вбирают влагу и удерживают ее в кишечнике, тем самым делая кишечную массу более упругой, стимулируя перистальтику и усиливая ритмичные волны сокращения и расслабления, столь необходимые для процесса удаления пищевых отходов. Отруби отдают телу растворимые вещества, содержащиеся в них. В запатентованной белой муке содержится приблизительно 11% белка; в отрубях его содержание составляет 15%. В белой муке содержится 1% жира; в отрубях — 4%. В запатентованной муке, как и в рафинированной кукурузной муке, содержится меньше половины процента (0,5%) минеральных солей. В отрубях и зерновых зародышах их почти в десять раз больше. Одних лишь фосфоризованных смесей в отрубях содержится в двенадцать раз больше, чем в запатентованной муке.

- Это не означает, что отруби — заменитель непросеянной муки грубого помола. Это не так. В отрубях не хватает многих элементов, которые обнаруживаются в клетках тонкой верхней оболочки пшеницы. Именно цельное зерно, вместе с отрубями и зародышами, без каких-либо добавок или изъятий, является основой настоящей, адекватной, Богом данной пищи.

- Такая пища богата всеми пищевыми минералами и витаминами, важными для жизни человека и животных, при содержании как раз такого количества отрубей, которое необходимо, чтобы сделать запор невозможным.

- Там, где удается избежать запора, всасывание раздражающих и ядовитых конечных продуктов или токсинов гниения в кишечнике делается совершенно невозможным.

- Таким образом удается избежать и одной из подозреваемых причин рака и многих других болезней, в том числе затвердения артерий. Невольное самоубийство и аутоинтоксикация — синонимичные понятия.

Gutta cavat lapidem — капля камень точит, не силой, но частотой падения. Как раз небольшие неощутимые факторы дают самые большие результаты. Небольшие ошибки в способе питания приведут к упадку великие государства надежнее, чем вторгшиеся враги, ибо завоеванный народ может легко поглотить вторгшегося врага, если его образ жизни здоровее. Именно факторы, связанные со здоровьем, действующие в любом народе в конечном счете решают его судьбу.

Это доказал д-р Хиндхеде своими гигантскими пищевыми экспериментами, которым он подверг свой народ во время войны.

Обычно Дания выращивает ежегодно 1100 миллионов килограммов ржи, пшеницы и ячменя, а импортирует 1500 миллионов килограммов ржи, пшеницы, кукурузы и жмыха. Совокупное потребление в Дании этих продуктов питания достигает 2600 миллионов килограммов.

В 1917 г. Дания оказалась на пороге катастрофы.

Для перекрытия всех возможных каналов, по которым пища могла доставляться в Германию, державы Антанты включили Данию в план продовольственной блокады Германии и таким образом лишили ее тех 1500 миллионов килограммов ржи, пшеницы, кукурузы и жмыха, от которых она зависела для своего пропитания. В довершение сильная засуха лишила Данию 300 миллионов килограммов ее обычного урожая. Вместо обычных 2600 миллионов килограммов для ее населения осталось лишь 800 миллионов килограммов, т.е. менее одной трети того количества, которое обычно требовалось для пропитания ее народа и домашних животных.

Ситуация была отчаянной. Д-р Хиндхеде как директор Датского государственного института пищевых исследований в Копенгагене был назначен комиссаром-диктатором по продовольствию. На него было возложено решение этой тяжкой проблемы. Однако, он оказался на высоте положения и вскоре нашел легкий выход из всех затруднений. Из своей жизни он извлек два бесценных урока: 1) что человек может существовать с большим преимуществом на приблизительно одной трети тех белков, которые он обычно потребляет в пищу, 2) что почти девять десятых питательной ценности хлебных злаков или зернового продукта отбирается у людей в виде отрубей и отдается крупному рогатому скоту и свиньям. Он знал из подсчетов, точность которых была неопровержима, что для адекватного питания свинья нуждалась в килограмме на килограмм веса тела — как раз в таком же количестве, как и человек. Поэтому, вместо того, чтобы обречь на голодание две трети датского населения, он приказал забить четыре пятых свиней и направил их пищу, состоявшую из отрубей, картофельных очисток и зерновых продуктов, для питания людей. Кроме того, он уменьшил общее количество коров на 34% и отобрал у коров пшеничные отруби. Таким образом, лишь 20 свиней из ста и 66 коров из ста остались конкурентами человека в потреблении 800 миллионов килограммов хлебных злаков, которые были в наличии для пропитания населения и его домашнего скота.

Единственный хлеб, выпечка которого была разрешена в Дании в том году, был грубый ржаной хлеб, в котором не только остались все ржаные отруби, но и добавились 12-15% пшеничных отрубей. «То был и на самом деле самый грубый когда-либо виданный хлеб, - говорит Сэр Арбутнот-Лейн. - Хиндхеде таким образом организовал такое питание, которое было немыслимым по старым доктринам науки о питании, но идеальным по его новой теории».

И оно сработало!

«Результаты этого крайне спартанского питания для состояния здоровья были в высшей степени поразительны. Показатель смертности по всей стране на первом году этого полного нормирования хлеба, с октября 1917 г. до октября 1918 г., упал на 17%, показывая цифру в 10,4 на тысячу — самый низкий показатель смертности, когда-либо виданный в какой-либо стране».

Когда страшная эпидемия гриппа дошла до Дании в 1918 г., Хиндхеде «справил» еще один триумф. Его страна оказалась единственной в Европе, в которой показатель смертности в 1918 г. с эпидемией гриппа был не выше, чем в довоенные годы. В то время как из-за этой эпидемии показатель смертности на 1000 человек увеличился в нейтральных странах — на 24% в Норвегии, на 27% в Швеции, а в Испании даже на 46% превзошел показатель смертности в 1908-1913 гг., он фактически упал в Дании на 2% ниже показателя смертности в 1908-1913 гг.

Следующая таблица более ясно донесет этот удивительный факт до сознания читателя:

Показатель смертности на 1000 человек

1 Дания	1908-13 гг.	13,3	1918 г.	13,1	падение на 2%
2 Норвегия	1908-13 гг.	13,5	1918 г.	16,7	увеличение на 24%
3 Швеция	1908-13 гг.	14,1	1918 г.	18,0	увеличение на 27%
4 Голландия	1908-13 гг.	13,6	1918 г.	17,1	увеличение на 26%
5 Испания	1908-13 гг.	23,0	1918 г.	33.6	увеличение на 46%
6 Швейцария	1908-13 гг.	15,2	1918 г.	19,0	увеличение на 25%
Средняя цифра по пп. 2-6 (Норвегия-Швейцария)					увеличение на 30%
Средняя цифра без Испании					увеличение на 25%

- Невозможно переоценить,- делает вывод Сэр Арбутнот-Лейн, - значение мер, принятых д-ром Хиндхеде, ввиду их необыкновенной простоты и легкости, с которой их можно осуществить в этой стране, с уверенностью, что посредством их принятия можно быстро уменьшить заболеваемость, а страну поднять с категории уровня здоровья C3 до A1. #)

#) Эти военные категории часто употреблялись в качестве метафоры в Англии в период между двумя мировыми войнами, когда чувствовалась угроза новой войны, а Первая мировая война показала, что у значительного контингента населения слабое здоровье, которое ставило под угрозу национальную безопасность страны (примечание переводчика).

По моему мнению, Хиндхеде был величайшим генералом той войны. Он был поставлен во главе страны, которой угрожали злейшие из всех врагов — голод и болезни, которые всегда идут вслед за голоданием. Его армия состояла из 2600000 мужчин, женщин и их детей. В стране была пища не больше, чем для одной трети из них. И все же он не только хорошо кормил их, но и, несмотря на прекращение импорта, даже еще осталась пища, которой, как мне рассказали, он смог позволить Дании помочь братскому народу #) — Швеции, которая, несмотря на большие ресурсы, была в худшем состоянии, чем Дания, что касается пищи.

#) Между датским, норвежским и шведским языками различие примерно такое же, какое существует между русским, украинским и белорусским языками, что свидетельствует о близком родстве говорящих на них народов (примечание переводчика).

Во время войны мне часто случалось проезжать по Дании из Швеции, особенно в 1917 году, и я испытывал большую радость, видя повсюду такое изобилие превосходного хлеба. Я питался им в избытке, в то время как дома в Швеции люди жили более или менее на грани голода, а хлебный паек был недостаточен.

В то время как другие генералы той мировой войны делали все возможное, чтобы уничтожать жизнь, Хиндхеде спасал жизнь. Но он не только спасал жизнь, но и давал людям лучшее здоровье и лучшую сопротивляемость болезням, так что при столкновении с современным бедствием — гриппом, датчане оказались самой хорошо «вооруженной» нацией во всем мире.

По иронии судьбы случилось так, что Германия, граничащая с Данией с юга, имела больше пищи на душу населения в течение всей войны, чем эта маленькая страна на севере в роковом 1917 году.

На странице шестьдесят три немецкого перевода своей книги Новое учение о питании (Die neue Ernahrungslehre), Хиндхеде указывает, что у Германии было, пропорционально, на 70% больше ржи и на 130% больше картофеля на душу населения для пропитания своего народа, чем у Дании. Но Германия не приняла тех же самых принципов питания, как Дания, из-за роковой ошибки Рубнера относительно переваримости отрубей. В результате Германия пыталась содержать свой домашний скот на максимально возможном уровне питания, не учитывая того, что в настоящее время свинья нуждается для своего содержания в таком же количестве пищи на килограмм веса, как и человек. Вот, что фактически говорит Хиндхеде на названной странице:

- То, что мы в Дании (в 1917 г.) видели, как голодает Германия, хотя у Германии обычно, пропорционально числу нашего населения, было на 70% больше ржи и на 130% больше картофеля для пропитания своего народа, был такой факт, который не мог не заставить нас более четко осознать трудность нашего собственного положения (т.е. той ситуации, когда державы Антанты остановили весь импорт продовольствия в Данию).

- Спасло нас то, что мы в Дании поняли огромную ошибку, которую совершала

Германия, пытаясь содержать свой домашний скот на том же самом уровне питания, не учитывая того, что при питании крупного рогатого скота пищевыми продуктами, пригодными для людей, как минимум 80% этих пищевых продуктов теряются для населения.

В брошюре Номер 10, выпущенной датским правительством, 1917 г., относительно правильного состава военного пайка во время блокады, в следующем параграфе прямо говорится об этой потере:

- Пока свиноводство в былые времена ограничивалось домашними свиньями, которые питались кухонными, полевыми и амбарными отходами, ничего нельзя было сказать против этого. Но необычайный рост свиноводства в наше время снижает долю этих отходов до все более пренебрежимого фактора. Основная пища свиней сегодня — это зерновые продукты и молоко. Для производства 60 килограммов (скотобойный вес) мяса с содержанием 11% белка и 33% жира требуется не менее 265 килограммов зерновых продуктов с 12% белка, 2,4% жира и 69% углеводов плюс 450 литров обезжиренного молока *), содержащего 3% белка, 0,1% жира и 5% углеводов.

*) В обезжиренном молоке содержатся все важнейшие элементы цельного молока, за исключением жира, и поэтому это молоко является превосходной пищей для людей.

То есть, свинья потребляет один миллион девяносто одну тысячу (1091000) калорий пищи, в то время как она отдает в виде мяса для потребления человеком лишь двести одиннадцать тысяч (211000) калорий, или едва ли больше, чем 20% от потребленной пищевой ценности. Потеря для потребления человеком составляет 880000 калорий на свинью, или 81% от потребляемой пищевой ценности.

Тень голода, которая висела над немецким народом и угрожала его существованию больше, нежели пушки и стратегия ее врагов, как теперь выясняется, была воображаемой, целиком и полностью обусловленной огромной грубой ошибкой, сделанной одним немецким ученым — Рубнером. Все немецкие эксперты по продовольствию преклонялись перед его великим авторитетом. Конечно же, Рубнер не мог ошибиться. Его авторитетное заявление о том, что «отруби не могут использоваться человеческим пищеварением так же, как крупным рогатым скотом, ввиду чего их несомненно экономичнее отдавать свиньям и использовать их мясо для потребления человеком», преследовало как навязчивая идея и парализовывало мышление этой высоко теоретической нации. Немцы должны были пройти через все испытания, выпавшие на их долю во время четырехлетней блокады, прежде чем они смогли увидеть свет в конце «туннеля». Но нет, они не увидели его и до сих пор, ибо по доступной статистике в Германии было в 1932 г. 22858549 свиней, а в 1933 г. — 23879000, что указывает на увеличение поголовья не меньше, чем на 1020451 свиней за один год. Эти числа означают просто-напросто то, что Германия в 1933 г. могла бы прокормить почти все свое городское население (30,1%) продуктами питания, отданными свиньям, или увеличить свою общую численность населения по крайней мере на 20 миллионов человек, если бы она приняла такие же методы питания, какие приняла Дания в 1917 г.

В специальном Меморандуме, выпущенном датским Министерством внутренних дел осенью 1917 г., Датское правительство указывает на страницах 106-109, что фактическая потеря в пище, которая могла бы использоваться для потребления человеком, достигает не менее чем 81,3% в свиноводстве, 81,6% в молочной промышленности и 94,7% при выращивании скота для производства мяса и жира. Иными словами, в этих трех отраслях пищевой промышленности коэффициент полезного действия — не больше, чем 18,7%, 18,4% и 5,3% от питательной ценности пищевых продуктов, используемых на содержание животных. Меморандум делает исключение для коров и быков, которые в основном питаются кормовой свеклой, сеном и соломой, или главным образом таким кормом, какой люди не могли бы использовать ни при каких обстоятельствах или могли бы использовать лишь в очень исключительных обстоятельствах, хотя там, где растет кормовая свекла, также можно было бы выращивать картофель и зерно.

Учитывая наличную обрабатывавшуюся почву в Европе перед войной (по Сундбергу, Общий обзор международной статистики (Sundbärg, Aperçus statistiques internationaux), Стокгольм 1908 г., стр. 178), Хиндхеде приходит к выводу о том, что, если бы питание в различных европейских странах было построено на рациональной основе, то Дания могла бы легко увеличить свое население в 5,8 раза или с трех миллионов до семнадцати миллионов пятьсот тысяч (17500000), Норвегия с 2,5 миллионов до 4,5 миллионов, в то время как Великобритания смогла бы прокормить на одной лишь земле не менее пятидесяти семи (57) миллионов, а Германия — 200 миллионов. Цифры относятся к наличной обрабатывавшейся земле Великобритании в 1908 г., но они конечно же не учитывают той пахотной земли, которая тогда не обрабатывалась.

Из этих вычислений легко понять, что в правильном решении проблемы нашей пищи находится ключ не только к здоровью и силе каждой нации, но и к большинству ее социальных проблем.

Когда Сэр Арбутнот-Лейн основал Новое общество здоровья, то он заявил, что одним из основных пунктов программы этого общества будет «возвращение людей на землю с целью предоставления им возможности вести более здоровую, счастливую и активную

жизнь под открытым небом страны, где они могут быть обучены экспертами по интенсивному и другим видам садоводства, уходу за плодовыми деревьями и кустами и т.д. с тем, чтобы они могли производить не только достаточно свежих продуктов для себя, но и могли дать людям в городах значительное количество фруктов и овощей, которые они теперь вынуждены покупать на Европейском материке, но которые могут прекрасно выращиваться на английской почве в большом изобилии.

От претворения в жизнь этой великой цели зависит будущее существование — «быть или не не быть» этого столь крепкого и здорового народа.

XXIII

ЕЩЕ ОДИН «ЗАВОД» ПОД УГРОЗОЙ

Сэр Артур Кейт называет толстую кишку «заводом, который находится под угрозой». В настоящее время в теле цивилизованного человека много «заводов», которые находятся под угрозой. Еще один «завод», которому грозит «разорение» — это наш «сахарозавод».

Мы уже видели, что первый результат деятельности растений — это преобразование углекислого газа воздуха, воды и почвенных минералов в сахар с помощью солнечных лучей. Но этот сахар быстро превращается в крахмал, который, как мы видели, — это тот же сахар, но в нерастворимом виде. Крахмал — это мини-«подвал» растения, заполненный сахаром. Сахар же — это настоящий хлеб жизни.

Когда растение нуждается в пище, крахмал преобразовывается обратно в сахар, который может легко переноситься в растворенном виде соком, который жизненно важен для растения или является его «кровью».

Как уже указывалось в предыдущей главе, человек не обладает способностью внутри своего тела производить сахар из тех же самых составляющих элементов, как растение. Он получает свой хлеб жизни из растений. Но т.к. в растениях сахар хранится лишь в виде запаса в их крахмальных «подвалах», то человек может получить свой сахар лишь в этом преобразованном и складированном, а не в каком-либо другом виде. Поэтому Природа снабдила его специально сконструированным «заводом» по преобразованию крахмала обратно в сахар. Первая часть этого «завода» представлена зубами, выполняющими функцию жерновов, и шестью слюнными железами на его входе. В слюнных железах содержится фермент, который преобразовывает в сахар крахмал пшеницы, других зерновых злаков, риса, овса, картофеля, свеклы, моркови и всех других крахмалосодержащих семян, корнеплодов и фруктов. Это преобразование не происходит до тех пор, пока пища не будет основательно размельчена между верхними и нижними зубами или «жерновами» рта, которые используются как настоящая мельница, намного превосходящая любую мельницу, изобретенную человеком. Если, будучи очень голодными после полдня напряженной физической работы на свежем воздухе в лесу и открытом поле, мы съедаем два или три больших ломтя хлеба из непросеянной муки грубого помола, то сладковатый привкус, превосходящий все, что мы когда-либо пробовали, говорит нам, когда пережеванный пищевой комок или кусок готов к проглатыванию. Кусок хлеба к этому времени уже преобразован в своеобразную кашицу, которая на своем пути вниз остается почти не измененной желудком. Этот большой орган переправляет крахмалистую или сахаристую пищу кишечному «заводу», где на остаток еще не превращенного в сахар крахмала и на крахмал, который уже превращен в сахар, действуют другие ферменты, прежде всего амилопсин, который можно было бы назвать главным «клином», который Природа использует для ввода молекул воды в крахмал с целью превращения его в разновидность сахара, специально приспособленную для человеческого тела. Как уже указывалось, этот сахар переносится в печень, которая складирует его в виде животного крахмала, называемого гликогеном. Как раз в этот-то склад и обращаются постоянно мышцы и ткани тела за топливом, когда они в нем нуждаются. Печень тогда преобразовывает свой животный крахмал, или гликоген, обратно в «кровяной сахар», который за несколько секунд может быть перенесен в любую часть тела.

За исключением меда, который представляет из себя чудо и является единственным видом сахара, который человеческая система в состоянии всасывать прямо в кровь через желудок, в Природе сахар не существует в изолированном, свободном состоянии. Следовательно, человеку приходилось получать свой запас сахара из различных видов крахмала, которыми Природа снабжала его в течение многих миллионов лет его эволюции. Он и его биологический вид давным давно погибли от голода, если бы Природа не снабдила его собственным «сахарозаводом», который по своей изумительной эффективности представляет из себя один из шедевров Творения.

Но пользование — эта та цена, которую выставляет Природа за содержание в исправности своих даров.

Этот большой «завод» выйдет из строя и одновременно погубит человека, если им не пользоваться. А это-то фактически и происходит в настоящее время, хотя ни медицинский истеблишмент, ни реформаторы питания, как кажется, все еще не осознали этого.

Когда человек открыл, как разжечь и использовать огонь, он также в конце концов открыл, как с помощью огня превращать крахмал в то оригинальное вещество, из которого он был получен. Иными словами, он использовал огонь в качестве клина, посредством которого он мог разбить молекулу крахмала вместо того клина, который Природа использовала в виде ферментов его слюнных и пищеварительных желез. В то время это было встречено как великое и замечательное открытие, и все еще считается таковым сегодня. Человек перехитрил Природу! Он нашел кратчайший путь от крахмала до сахара и мог теперь обходиться без тщательного пережевывания и переваривания всяких зерновых продуктов, корнеплодов и овощей. Изумительно сладкий вкус, которым отмечалось завершение процессов пережевывания на «мельнице» и в первом «цехе» желудка — во рту, можно было теперь получить посредством огня прямо из преобразованного крахмала в виде желтого сахара. Положите кусочек сахара в свой рот и заметьте, как быстро он тает, не требуя работы зубов или мышц вашей ротовой полости, и как быстро вы сможете проглотить его в жидком виде, в котором нет никаких мешающих остатков зерновых отрубей или растительной целлюлозы. Какое замечательное открытие!

Ну а как же сам «завод», если обречь его на упадок? А как же печень, которая может запасать лишь ограниченное количество сахара? А как же кровь с ее способностью поддерживать лишь 0,1% сахара в здоровом состоянии? А как же сами сахарные изделия, предлагаемые в таком виде людям в качестве пищи? Равны ли эти сахарные продукты тем продуктам, которые выпускает «сахарозавод» тела при использовании всех частей зерна злаков и всех частей овощей, фруктов и корнеплодов в их естественном состоянии, в котором крахмал всегда находится в сочетании со многими необходимыми минералами и другими составляющими элементами пищи в органической форме? На все эти важнейшие вопросы врачи, аптекари и мукомольщики до сих пор не обращали внимания.

Наши предки в бессчетных поколениях были вынуждены обстоятельствами находить свой «хлеб жизни», преобразовывая всевозможные пищевые материалы, которые предлагала и предоставляла сама Природа, в сахарное топливо для всей своей органической деятельности.

Само собой разумеется, что сахар, запасавшийся тогда печенью как конечный продукт всех разнообразных рабочих процессов на человеческом «сахарозаводе», должно быть, был цельным сахаром, в котором было много очень важных пищевых элементов.

Сравните с этим цельным продуктом тот белый сахар, который теперь предлагается цивилизованному человечеству во все возрастающих количествах, потребление которого в одних только Соединенных Штатах Америки увеличилось по крайней мере до 150 фунтов на человека в год, если учесть не только потребление коммерческого сахара, но и сахар в конфетах, тортах и различных напитках. В 1927 г. потребление коммерческого тростникового сахара в США составляло 81 фунт на каждого мужчину, женщину и ребенка в год. В Германии оно доходило до 16 фунтов., во Франции — 28 фунтов, а в Великобритании — 30 фунтов.

И все же врачи, аптекари и производители сахара продолжают вопить: «Кушайте все больше сахара — сахар дешев и обладает высокой калорийностью». Т.е. он высоко котируется в качестве чистого топлива как один из лучших «теплогенераторов». Это ясно показал ряд неопровержимых экспериментов, проведенных в лабораториях аптекарей, врачей и производителей сахара.

А как же человеческая «лаборатория»? Предлагаемый ныне сахар — это рафинированный продукт, из которого «вычищены» все витамины и пищевые минералы сахарного тростника, свеклы и различных других растений, из которых делается сахар.

- Пятьдесят лет тому назад, - говорит Альфред Макканн, - широко использовался старомодный желтый сахар, произведенный на плантациях сахарного тростника. У такого сахара была не только вся сладость тростника, но в нем присутствовали также и его ароматические и питательные вещества, в том числе минеральные соли, которых больше нет. Восхитительный аромат старомодного желтого сахара объясняется присутствием «примесей», взятых из сока сахарного тростника. Удаление этих «примесей» дает обедненный, бесцветный, деминерализованный, но сладкий продукт.

Было сказано, что из двадцати пищевых элементов сахарного тростника таким образом было «вычищено» не менее девятнадцати.

- Сегодня мы не знаем, получен ли наш рафинированный сахар из сахарного тростника или из свеклы. Все, что мы знаем - это то, что он сладкий. Откуда он берется, какие интересные превращения он претерпевает на своем пути, как он влияет на человеческое тело, когда он в него попадает? Этих вопросов никогда не задают (Макканн).

Когда когда-нибудь будет написана история сахарной промышленности, то одной из ее интереснейших глав несомненно будет рассказ о том, как цивилизованного человека соблазнили отказаться от первоначального желтого сахара в пользу рафинированных белых продуктов, которые мы теперь видим повсюду. Семьдесят лет тому назад, когда на сахарных фермах Штата Луизиана в США производился лишь старомодный, чистый, здоровый желтый сахар, и когда тот же самый вид сахара производился в Вест-Индии #) и продавался прямо от производителей потребителям, никому даже и не снилось об извлечении из него в качестве конечного продукта смертоносного белого сахара. Белый сахар был тогда неслыханным продуктом.

#) Архипелаг в Северной Атлантике между Северной и Южной Америкой, куда входят Большие Антильские острова, Малые Антильские острова и Багамские острова (примечание переводчика).

Тем временем промышленность развивалась быстрыми темпами, и повсюду компании обрабатывающей и фармацевтической промышленности искали чего-нибудь, что можно было бы пропускать через свои заводы и продавать людям в больших количествах с хорошей прибылью. У них зародилась идея извлекать из цельного желтого сахара белый продукт, все еще сладкий, но «очищенный» от всех «примесей». Никакого внимания не было обращено на тот факт, что в числе этих «примесей» оказался ряд органических минералов и таких составляющих элементов пищи, в каких нуждается каждый человеческий организм, и которые он всегда получает при выработке своего собственного сахара из хлеба, изготовленного из непросеянной муки грубого помола, а также из зерновых злаков, овощей, корнеплодов и фруктов в их естественном состоянии. И вот эти-то неоценимые примеси и были теперь «вычищены», и был получен сахар, который по своей белизне соперничал с накрахмаленной и отбеленной салфеткой на столе, и который даже превзошел своего «двоюродного брата» — белый хлеб на тарелке, из которого «братья» сахарозаводчиков — мукомольщики тоже с превеликим усердием изъяли все «примеси». Таким образом цивилизованное человечество было осчастливлено тремя безупречно белыми конечными продуктами — белым сахаром, белым хлебом и отбеленной салфеткой. Какая троица незапятнанной чистоты! *)

*) Дайте голодающему человеку только белый хлеб или только белый сахар, и он отправится в мир иной быстрее, чем если ему дать бульон, сваренный из его измельченной салфетки. Это звучит парадоксально, но, тем не менее, совершенно верно, потому что белый хлеб и белый сахар скоро истощили бы его ограниченные запасы ценных пищевых минералов, без которых он не смог бы продолжать питаться пищей, запасенный в его собственных тканях, в то время как измельченная салфетка дала бы лишь слабительный эффект.

И все же, несмотря на безупречную белизну этого конечного продукта и глупую веру многих людей в лозунг «рафинирования», рафинировщикам сахара не удалось взять под свой контроль все производство желтого сахара. Для достижения этой цели они прибегли к стратегии.

Эту стратегию следующим образом описал американский эксперт по вопросам продовольствия Макканн в своей книге Наука о питании, стр. 287-289:

- Моя работа, к несчастью, ознакомила меня со многими пищевыми преступлениями, за которые, по самому своему характеру, нельзя наказать. Это преступление было буквально заговором против человеческого рода, и с его последствиями нужно теперь считаться, хотя нет ни одного сборника законов, который позволял бы за него наказать.

Рафинировщики сахара знали, что, если они смогут настроить людей против использования желтого сахара, таким способом подорвав для него рынок, то они смогут затем скупить этот сахар, рафинировать его и контролировать его распределение, обеспечивая так прибыль на каждый фунт сырья, которое произвел каждый сахаровод.

В былые времена производитель желтого сахара отправлял свой продукт прямо на рынок. Рафинировщики не имели к нему отношения при такой ситуации. Конечно же они не могли собирать дань при такой системе.

Чтобы заполучить такой контроль, при котором всем производителям пришлось бы отправлять свой сахар-сырец через руки рафинировщиков, было необходимо подорвать спрос на желтый сахар. Для подрыва же этого спроса нужно было внушить людям отвращение ко всякому желтому сахару так, чтобы у них пропало желание его кушать.

Для достижения этой цели была запущена одна из самых диких рекламных кампаний, когда-либо виданных в Америке. В 1898 г. они были готовы «просветить» людей, и они это сделали.

Очевидно, что рекламные объявления искоренителей желтого сахара состояли из нападок на старомодный желтый сахар. Каждое рекламное объявление сопровождалось картинкой, которая, как утверждалось, была увеличенной фотографией жутко выглядевшего животного, описанного как помесь вши и ящерицы. #)

#) С точки зрения биологии такая помесь вообще невозможна. Скрещивание в принципе возможно только между очень близкородственными видами животных, но даже и такие помеси, по моим сведениям, часто не могут давать потомства (примечание переводчика).

Чтобы доказать, что такое существо живет во всяком желтом сахаре, они отправились в Дублин и «выкопали» там нечистого на руку дельца-фармацевта, который, как и многие другие корыстолюбивые фармацевты, получающие ныне «жирные» гонорары, обеспечивая «научное» обоснование многих пищевых непристойностей, был готов засвидетельствовать за вознаграждение, что он нашел этого монстра в виде помеси вши и ящерицы в желтом сахаре.

Одно из рекламных объявлений, которое я цитирую слово в слово из Отчета конгресса США, таково:

- Профессор Камерон, муниципальный консультант города Дублина, который исследовал образцы сахара-сырца, заявляет, что в них содержатся большие количества отвратительных насекомых, которые вызывают одну отвратительную болезнь.

Рекламодатели не сказали, что это за болезнь. Для их цели достаточно было сказать, что это отвратительная болезнь. Они знали, что они лгут, но американская публика, долго питавшаяся рекламной ложью, проглотила это заявление и не задала никаких вопросов.

- Вид этих отвратительных насекомых, - продолжало рекламное объявление, - очень точно показан на сопровождающих фотографиях с увеличением в двести раз. Это — маленькое животное страшное на вид, чрезвычайно проворное и бесспорно уродливое. Из его тела овальной формы тянется хоботок, заканчивающийся своеобразными ножницами, которыми оно хватает свою пищу. Его опорно-двигательные органы состоят из восьми ножек, каждая из которых имеет членения и заканчивается на своем конце крючком.

Число этих существ, находимых в сахаре-сырце, иногда очень велико, и нет ни одного случая, чтобы в сахаре-сырце не было ни этих насекомых, ни их яиц. Никогда не следует употреблять желтый сахар.

Ну вот и «черт» высовывается из-за «пенька», и вот, что он сказал в этом своем рекламном объявлении:

Однако, к счастью, можно отметить, что эти страшные существа не встречаются ни в каком сорте рафинированного сахара. Употребляйте только рафинированный сахар. *)

*) В эту газетную утку все еще верят многие люди, которые боятся этих мнимых животных, хотя в единственной капле питьевой воды могут кишмя кишеть микроорганизмы, а часто и животные с гораздо более странным и свирепым видом, нежели описываемые рафинировщиками сахара.

Сахар не только не привлекает наших худших врагов, но и известен как одно из самых лучших средств защиты от них. Д-р Джон Харви Келлог пишет в своей книге Аутоинтоксикация или кишечная токсемия, стр. 28:

- Молоко бродит из-за большого количества содержащегося в нем сахара. Яйца и мясо не бродят, а подвергаются гниению. Это происходит из-за отсутствия сахара. Яйца, помещенные в крепкий раствор сахара, не будут гнить. Известно, что сахар является консервантом.

Это мудрая мера предосторожности имеет большое значение в хозяйстве Природы. В растительных видах пищи содержатся сахара, крахмалы и декстрины — вещества, которые бродят, и поэтому, подвергаясь распаду, вообще не выделяют неприятных и ядовитых газов и других веществ, которыми сопровождается распад животных тканей.

Брожение и гниение — это антагонистические процессы. Брожение приводит к появлению кислых продуктов, которые по большей части безопасны для людей, но враждебны гнилостным бактериям.

- Наши матери и бабушки были охвачены ужасом. Куда бы они ни взглянули, повсюду они видели жуткое изображение отвратительного чудовища — помеси вши и ящерицы. Они видели эту жуткую тварь во всех своих восхитительных сладких блюдах и лакомствах. Их фруктовые торты, оладьи, домашнее печенье, черный хлеб, ириски, конфеты, кремы и другие хорошие изделия внезапно предстали перед ними как ужасные склепы, в которых покоились трупы паразитов.

Эти рекламные объявления появлялись одно за другим. Дублинский профессор стал знаменитым, а американский народ корчился от отвращения.

Промышленность желтого сахара была полностью уничтожена в глазах домохозяйки.

Оптовые фирмы, неизвестные домохозяйкам, снабжавшие пекарей, продолжали поставлять этот продукт вагонными партиями, а розничные пекари предлагали его, не вызвав у них подозрения, бедным тварям, которым даже и во сне не могло присниться, что они используют его в каком-либо домашнем блюде.

Бедный владелец плантации, который производил желтый сахар точно так же, как сегодня производится кленовый сахар, обнаружил, что рынок для него закрыт. Его единственная возможность сбыть свой сахар-сырец заключалась в том, чтобы продать его рафинировщику. А это — как раз то, что и нужно было рафинировщику, и чего он и добился:

Точно так же, как фермер раньше обыкновенно посылал свое зерно на местную мельницу для помола , но постепенно был принужден отправлять его на централизованные вальцовые мельницы, тем самым теряя контроль над своим продуктом и давая огромную прибыль нескольким высоко организованным группам стяжателей, так и плантатор был поставлен перед необходимостью вести торговые дела с несколькими монополистами или уйти с рынка.

С помощью этого чудовища — помеси вши и ящерицы американский народ был лишен такого замечательного продукта, вернуть который, как кажется, нет никакой надежды, если в отчаянной решимости защитить свои собственные интересы, они не решатся отказаться от использования всякого рафинированного сахара и таким образом вынудят торговцев сахаром вернуть им так безжалостно уничтоженный старомодный продукт.

Вместо того сахара, который человеческий «сахарозавод» производил из Природного сырья в течение миллионов лет эволюции человечества, нам теперь предлагают промышленный и коммерциализированный продукт, из которого изъяты, выброшены, или отданы рогатому скоту в виде патоки почти все ценные органические минералы. В результате тело не может использовать этот вид сахара, не отбирая у себя как раз тех пищевых минералов, которые были «вычищены», и которые образуют неотъемлемую часть соков пищеварительного тракта и выделений желез внутренней секреции.

Коммерческий сахар в значительной степени вывел наши ротовые «жернова» и слюнные железы из работы. В то же самое время он оказался самым страшным врагом этих самых «жерновов», так искусно построенных Природой, что их легко хватило бы на всю жизнь.

Рафинированный сахар не воздействует на зубы прямо, но он разрушает их своей близостью к кальцию, который составляет главный строительный материал зубов. Химикам хорошо известно, что кальций образует комплекс с сахаром. В то время как тысяча частей воды принимает лишь одну часть кальция, она легко вбирает в тридцать пять раз больше кальция при добавлении сахара.

«Там, где кальций вытягивается из нижней конструкции зуба, тонкая эмаль, утончившаяся из-за нехватки фтора, #) рано или поздно дает трещину или ломается под давлением, тем самым делая возможным попадание гнилостных бактерий, что приводит к настоящему гниению. На самом деле разрушение завершается прежде, чем появляются какие-либо явные признаки гниения.

#) Я опасаюсь, что упоминание фтора в этом контексте может побудить кого-нибудь пользоваться фторированной зубной пастой или употреблять фторированную воду или фторированную соль. Поэтому считаю необходимым указать на то, что это, по-моему мнению, был бы ошибочный вывод. В моей семье фтор был изъят из употребления, как только я ознакомился с работой американского автора Уэйда Фрейжиера (Wade Frazier) Фторирование: история ужасов (Fluoridation: A Horror Story). В ней автор убедительно доказал, что фторирование является такой же аферой, как и навязывание людям белого хлеба или белого сахара. См. http://www.ahealedplanet.net/fluoride.htm (примечание переводчика).

Мы знаем, что если в пище будет недостаток солей кальция, то тело фактически будет демонтировать свою собственную конструкцию для получения кальция, необходимого для поддержки всей совокупности своей системы внутренней секреции.

В случае недостатка кальция в пище тело использует единственный доступный источник запасов кальция — кальций зубов и костей. Этот кальций постепенно расходуется, ослабляя конструкцию зубов, пока в конце концов не останется лишь скорлупка фтористой эмали поверх пористой структуры» (Макканн).

В странах, где пища бедна кальцием, в крестьянской среде бытует поговорка: «На каждого ребенка уходит зуб». Спрос развивающегося плода на костеобразующий кальций из тела матери часто настолько велик из-за нехватки кальция в пище, что очень часто женщина, готовящаяся стать матерью, теряет все свои зубы, а у родившегося ребенка не могут вырасти хорошие зубы.

Вот так и случается, что в даже в таких местах, как штат Кентукки в США, который, как говорят, является настоящим карьером для добычи кальция открытым способом, у 86% детей, при наличии миллионов тонн костеобразующего и зубообразующего материала, гнилые зубы и очень бросающие в глаза симптомы кальциевого голодания, в то время как в странах, где недостаток кальция заметен в почве, у детей, тем не менее, обыкновенно были хорошие зубы, пока они питались хлебом из непросеянной муки грубого помола и натуральными продуктами — дарами земли. Недостаток кальция скрывается за многими симптомами таких очень распространенных болезней, как анемия, ацидоз, неврастения, туберкулез и т.д. Не приходится сомневаться в том, что этот недостаток кальция главным образом вызывается большим потреблением белого сахара, который действует как настоящий «вор-взломщик» пищевых минералов.

Эффект потребления белого сахара на человеческое телосложение осложняется в сочетании с большим потреблением белого хлеба, который действует точно так же из-за нехватки в нем пищевых минералов. Белый хлеб, как крахмалистая пища, должен быть преобразован в сахар, который, как мы видели, опять-таки «складируется» печенью в виде животного крахмала. Белый хлеб обычно потребляется в как можно более свежем виде, все еще сохраняя часть своего аромата, потому что, будучи черствым, он обычно безвкусен, в отличие от хлеба из непросеянной муки грубого помола, у которого наилучший вкус, когда он не такой свежий. В свежем состоянии белый хлеб невозможно должным образом разжевать, и он обычно образует комки в желудке и кишечнике, на которые желудочные соки не могут действовать надлежащим образом. А будучи недостаточно разжеванным и переваренным, он является тяжким бременем для тела, которое, вдобавок, должно еще и отдавать свои собственные пищевые минералы для восполнения недостатка этих самых пищевых минералов в этом хлебе. Следовательно, белый хлеб — это «вор-взломщик» пищевых минералов номер два, делающий дефектный сахар и, самое главное, опустошающий запасы кальция в теле. Неудивительно, что зубы должны «уйти»! *)

*) Читая лекцию по радио, старый уличный торговец из Ковент Гарден, #) которому много раз доводилось продавать груши самому королю Эдуарду, ##) сказал:

- Прежде люди имели обыкновение покупать орехи, но эта привычка почти совсем исчезла, потому что у них нет зубов, чтобы их кушать. Во времена моей молодости мы обыкновенно могли не только с превеликой легкостью кушать ореховые ядрышки, которые теперь считаются слишком твердыми для гнилых зубов нынешнего поколения, но и использовали свои зубы для раскусывания их скорлупы. Щипцы для орехов были тогда совершенно неизвестны, и крестьяне всегда раскусывали ореховые скорлупы своими собственными зубами. Благодаря чаю, кофе, белому хлебу и белому сахару, сейчас никто не смог бы этого сделать.

#) Район в центре Лондона, раньше овощной и цветочный рынок, а также одноименный театр в этом районе (примечание переводчика).

##) Вероятно Эдуард VII, бывший королем в 1901-1910 гг. (примечание переводчика).

Тем не менее фармацевты, врачи и рафинировщики в один голос вопят: «Ешьте белый хлеб! Хлеб из непросеянной муки грубого помола слишком груб и обладает раздражающим действием. Ешьте больше сахара и сладкой пищи. Сахар дешев. Сахар — это замечательный генератор тепла!

Где будет храниться этот избыток сахара? Печень может разместить лишь ограниченное количество в виде животного крахмала или гликогена. В нормальной здоровой крови не может содержаться больше 0,1%, или лишь одной части на тысячу. Спросите у врачей! Они смутятся и признают, что никогда об этом не думали. Спросите у фармацевтов! Они обычно ничего не знают о человеческой физиологии, а думают лишь в лабораторных терминах о большой калорийности химически чистого сахара. Спросите у самих рафинировщиков! У них будет испуганный вид, и они попросят вас замолчать.

В теле есть один орган, который положительно отказывается замолчать. Этим органом является поджелудочная железа. Именно здоровая и нормальная поджелудочная железа, похоже, управляет количеством сахара, содержащегося в крови, и именно неспособность поджелудочной железы выполнять эту функцию вызывает диабет. При болезненном состоянии поджелудочной железы избыток сахара в крови удаляется через почки. Очевидно, что поджелудочная железа перегружена чрезмерным поступлением деминерализованного сахара и в конце концов выходит из строя. Не приходится сомневаться в том, что деминерализованный сахар губительно действует на ткани этого важного органа так же, как он разрушает зубы, то есть отбирая у него пищевые минералы, столь необходимые для его собственных восстановительных и рабочих процессов.

Один из величайших авторитетов по медицинской и физиологической химии, профессор Олоф Хаммарстен (Olof Hammarsten) из Упсальского университета, заявляет: «гипергликемия *), может вызываться поступлением большего количества сахара, чем то количество, которое может усвоить тело. Если в кишечный тракт в какое-либо время поступает слишком много сахара, так что наступает превышение предела усвоения, то это вызывает гликемию ввиду попадания в кровь большего количества сахара, чем то количество, которое могут усвоить печень и другие органы».

*) Избыток сахара в крови — состояние, предшествующее и сопровождающее диабет. Количество сахара, обычно присутствующего в крови (одна часть сахара на 1000 частей крови), может увеличиться при диабете в четыре или пять раз (др.-греч.: ὑπερ (hyper) — чрезмерно/сверх, γλυκύς (glykos) — сладкий, αἷμα (aima) — кровь).

То же самое мнение выразил д-р Роберт Хатчинсон (Robert Hutchinson), врач Лондонской больницы, который констатирует: «Следует иметь в виду, что предел усвоения неодинаков для всех индивидов. Некоторые способны преобразовывать больше сахара в гликоген, чем другие. Люди с низким пределом усвоения — потенциальные диабетики, т.е. более вероятно, что они, а не другие, станут жертвами диабета из-за избытка сахара».

Ну а кто будет решать заранее, у какого ребенка или взрослого человека «низкий предел усвоения», и кто является «потенциальным диабетиком»? Ни один врач не может этого сделать, пока пациенту не будет нанесен ущерб, и пока ему не будет вынесен «приговор».

Одного моего друга, который блестяще сдал все свои экзамены по медицине, и который женился на такой же студентке, тоже ставшей бакалавром медицины, постигло большое несчастье — его старшая дочь слегла от этой болезни, еще будучи ребенком. Однако на их столе для ублажения других детей оставался белый хлеб, белый сахар, торты и все яства современного цивилизованного питания, пока у четвертого ребенка — единственного сына, как неожиданно обнаружилось, в моче не появился сахар — черная метка, поставленная рукой смерти в возрасте трех лет.

Вы подумали бы, что этим двум врачам, которым пришлось принести в жертву двух своих собственных детей как следствие глупостей современного способа питания, придется исследовать причины этого ужасного бедствия и предупредить всех своих пациентов, а особенно всех родителей, относительно белого сахара и белого хлеба в качестве двух главных подозреваемых.

Ничего подобного! Они сочли это бедствие неизбежным, приписав его «тенденциям и предрасположенностям телосложения». Их стол остался точно таким же, а продукты рафинировщиков — святая святых. Между тем, они оба были высококвалифицированными практикующими врачами. *),

*) Мать двух детей-диабетиков, бакалавр медицины, написала родственнице, когда ее единственный сын был сражен диабетом:

- Бедный малыш Д., который не может кушать тортов или сладостей!

Какая польза от медицинских знаний, если вы не можете есть и пить то, что вам заблагорассудится?

... Какая польза от всех удобств современной цивилизованной жизни, если вы не можете ими наслаждаться? Печень, поджелудочная железа и все другие железы внутренней секреции и органы должны приспосабливаться соответственно.

Но что, если они не могут этого сделать и выходят из строя? Тогда есть только один выход — пойти к животным и экстрагировать соки из их здоровых желез, и, инъецируя их в кровяное русло диабетиков, продлить их жизнь и функционирование систем организма еще на несколько лет.

Именно так и было сделано с поджелудочной железой.

В этой большой железе внутренней секреции есть островообразное скопление клеток, называющееся «островками Лангерганса», которое атрофируется у всех диабетиков. Взяв экстракт подобных же клеток-островков из поджелудочной железы здоровых животных и инъецировав его в человеческую систему кровообращения, можно взять под контроль избыток сахара в крови, а следовательно — и в моче. «Какая победа»! - восклицают врачи, распираемые профессиональной гордостью. «Какая замечательная у нас медицинская наука», - хором вторят их жертвы, хотя инъекции инсулина продлевают им жизнь всего лишь на несколько лет. Но в то же самое время инсулин точно отрезает путь к выздоровлению и кладет конец всякой надежде на исцеление. Ибо исцеление может быть достигнуто, лишь побудив производящие инсулин клетки пациента возобновить свою работу. А единственный способ достичь этой цели состоит в том, чтобы организовать правильную эксплуатацию «сахарозавода» в теле, снабжая его подходящим сырьем. Если это сделать вовремя, после хорошего поста, нескольких недель отдыха и основательной очистки всей системы, то во многих случаях, особенно у молодых людей, есть шанс выздоровления, при условии, что подбирается правильная пища и хорошо пережевывается, начиная с небольших порций и постепенно увеличивая количество пищи, пока питание не войдет в норму, а симптомы старого недуга больше не появятся.

Но конечно же с сахаром в любой форме нужно расстаться раз и навсегда, также не может быть и речи о возврате к старому питанию, которое привело к этой болезни. Единственная путь к выздоровлению — это использование всех органов тела в соответствии с их первоначальной конструкцией. Это правило — альфа и омега здоровья.

Коротких путей к здоровью нет, как и легкого способа, которым можно склонить Природу отдать свои дары по более дешевой «цене», чем та, которую она выставляет — полное и правильное использование.

Позвольте здоровому человеку вывести свою правую ногу из использования и ходить на костылях в течение нескольких лет, и эта нога скоро атрофируется до такой степени, что ее восстановление станет невозможным. Инъецируйте в кровоток диабетика инсулин, взятый из желез животных, и «искорка» жизнеспособности, оставшаяся в вырабатывающей инсулин железе пациента скоро погаснет навсегда. Ибо, почему остаток этой железы должен брать на себя труд и делать усилия для восстановления, когда система организма искусственно снабжается тем, что должно было бы быть продуктом ее работы?

Ошибочность инсулиномании вскрывается последними статистическими данными по смертности от диабета. Инсулин начал использоваться в 1924 г. Нам сказали, что он излечивает диабет, и что эта болезнь теперь «утратила свой ужас», и мы, следовательно, вправе ожидать сильного падения показателя смертности от этой болезни. Однако же после начала использования инсулина показатель смертности вырос в огромной степени, как показывают следующие флуктуации показателя смертности от диабета на миллион жителей Англии:

До инсулина После инсулина.

1920 г. .......... 100 1926 г. .......... 115

1921 г. .......... 108 1927 г. .......... 126

1922 г. .......... 119 1928 г. .......... 131

1923 г. .......... 114 1929 г. .......... 142

1924 г. .......... 110 1930 г ,.......... 142

1925 г. .......... 112 1931 г. .......... 145

Статистические данные всего мира, где используется инсулин, свидетельствуют о том же самом. И здесь врачи опять-таки лечат конечный результат, тщетно пытаясь остановить течение реки в ее нижнем русле, отказываясь рассмотреть то, что могло быть сделано посредством открытия и постановки под контроль ее источников. Правда в том, что им очень сильно не нравятся любые средства предотвращения проявлений симптомов болезней, если эти средства подразумевают изменение в их собственном образе жизни, особенно в виде «покушения» на их меню. Их главная цель, как кажется, заключается в тщетных попытках поддерживать работу разваливающегося тела еще несколько лет всевозможными искусственными средствами.

- Цель врача — это поддержание жизни любой ценой, - заявляет д-р Даль в своей книге Болезни пищеварительных органов.

Современным цивилизованным народам придется заплатить за этот принцип тем, что они неизбежно вымрут и оставят свои страны для поселения желтокожих азиатских и темнокожих африканских полчищ, если они не возьмут свою жизнь в свои собственные руки и не начнут исследовать законы, управляющие их физическим благополучием — законы, которые, как обнаружится, весьма отличны от тех законов, перед которыми преклоняются врачи.

Природа не ставит своей целью поддержание жизни любой ценой, не считаясь с качеством. То, что неспособно жить, выкидывается за ненадобностью на ее свалку, чтобы им занялись бессчетные армии ее «взломщиков» или животных, питающихся падалью. Болезнь любого рода — это знак, что человек не совсем отвечает требованию быть представителем своего биологического вида. Цель природы — производство высших типов, а цель врача — поддерживать жизнь любого типа, как можно дольше, при полном пренебрежении потребностью производства экземпляров Homo sapiens, неуязвимого для болезней и пригодного для продолжения эволюции своего собственного биологического вида на том фундаменте, который так прочно заложила сама Природа в течение миллионов лет. *)

*) «Это — избитая фраза, что человеческая жизнь изменяется не только быстро, но и со все возрастающей скоростью. Условия жизни вероятно изменились за последние пятьдесят лет больше, чем за пятьдесят миллионов лет предыдущей истории земли. Если они изменяются так за пятьдесят лет, то какими они будут еще через пятьдесят миллионов лет? Преобразуется ли человеческий род в нечто более удивительное, нежели мы можем теперь вообразить, или он совсем уйдет со сцены, как причудливые животные, которые населяли землю пятьдесят миллионов лет тому назад?» (сэр Джеймс Джинс (James Jeans)).

Врачи, как самоизбранные надзиратели за физическим благополучием цивилизованных народов, прискорбно безразличны к этой, важнейшей части человеческой миссии. Они думают в терминах болезни, но не в терминах здоровья, в терминах лечения болезней, но не в терминах их предотвращения.

Жизнь — это творение, которое продолжается уже миллионы лет. Это творение все еще продолжается и сегодня так же, как и всегда.

Человек — это по существу творец. Пренебрегая этим фактом и довольствуясь влачением жизни в любом случае, он отрезал себя от élan vital #) всей вселенной, и пометил себя как предмет, готовый за ненадобностью отправиться на свалку Природы.

#) Фр. - жизненного порыва (примечание переводчика).

Эта свалка — огромный «котел болезней».

И как раз вокруг этого-то котла и сосредотачиваются в основном интересы врачей. Поддерживать под ним «огонь» любой ценой, т.е. поддерживать жизнь безотносительно к качеству — это их девиз.

Этот девиз — один из самых мефистофелевских из когда-либо придуманных. Ибо, изображая из себя «борцов за жизнь любой ценой», врачи в настоящее время являются настоящими «убийцами», при баснословных тратах денег и жизней людей. Ограничив свою работу «лечением» конечных результатов болезней безотносительно к тем причинам, которые их вызвали, они безжалостно «убивают» и «калечат» тысячи людей, прижигая, выскабливая, оперируя и вырезая орган за органом, которые почти в каждом случае могли бы прекрасно функционировать, если бы они не были разрушены безрассудным современным способом питания и питья, который разделяют и «благословляют» сами врачи.

Диабет, который теперь стремительно растет во всех странах, где потребляются белый хлеб и белый сахар, является всего лишь одним из многих примеров, показывающих то, что врачи идут на верный проигрыш и ведут человечество по гибельному пути.

Любому наблюдательному зрителю должно быть очевидно, что по-настоящему здоровых становится все меньше и меньше, а тех, кто так или иначе недомогает, — все больше и больше, или, как сказали бы наши предки:

- Орел разрушения сильнее, чем когда-либо, расклевывает корни Древа жизни.

Человечество постепенно деградирует, несмотря на все, что говорят против этого врачи в своих собственных интересах.

Пока у человека в возрасте до пятидесяти лет есть хоть един гнилой зуб, «не все ладно в датском королевстве». *)#),

*) Одно из самых недавних стремлений врачей заключалась в том, чтобы показать, что болезнь — это нормальное состояние, и что здоровье никогда не было естественным состоянием, но что благодаря врачам оно станет таковым. Было указано, что даже шимпанзе и орангутанги в диком состоянии иногда страдают от кариеса, и что некоторые гигантские рептилии прошлого — динозавры были уязвимы для кариеса, артрита и даже саркомы.

Для любого, кто изучал биологию, должно быть очевидно, что лишь такие одноклеточные существа, как амеба, могут быть неуязвимы для болезни и поэтому бессмертны, и что жизнь «призвала» болезни, когда она начала строить многоклеточные существа или организмы. Организация подразумевает дезорганизацию, интеграция — дезинтеграцию. Болезнь — это дезорганизация и дезинтеграция. Чудо — это то, что миллиарды отдельных клеток, несмотря на все огромные трудности в том, чтобы накормить их и избавить их от их отходов, могут работать так слаженно в огромном, закрытом клеточном содружестве тела, что болезнь — эпизодичное явление, а здоровье нормальное явление. Даже шимпанзе в тропиках может испытывать недостаток таких важных элементов питания, как кальций, и тем более динозавр, которому приходилось каждый день надлежащим образом кормить клетки огромного тела, которое весило 10-15 тонн.

Несколько десятилетий назад в Корнуолле было найдено древнее захоронение, в котором были хорошо сохранившиеся скелеты. В каждом черепе был прекрасный комплект здоровых зубов. Сравните с ними беззубые черепа с ротовыми полостями, полными вставных зубов, которые были бы найдены на современном кладбище. В первом случае людей похоронили в таком возрасте, когда зубной врач явно умер бы голодной смертью из-за отсутствия работы, и когда не было врачей. (См. Книгу сэра Артура Кейта, Двигатели человеческого тела, стр. 319).

#) Цитата из шекспировского Гамлета (примечание переводчика).

XXIV

ЖИЗНЕННЫЕ ТРАГЕДИИ

Стоял солнечный воскресный апрельский день. Я шел на станцию, чтобы успеть на поезд и встретиться с несколькими друзьями на званном вечере в саду, когда я внезапно остановился и, вопреки всем своим предыдущим намерениям, возвратился домой. Ибо, в то время, когда я шел, мне внезапно непреодолимо захотелось пойти домой и написать письмо своему самому дорогому другу, с которым я провел большую часть своей жизни с самых ранних дней своего детства.

Придя домой, я потратил почти два часа, составляя самое странное письмо, которое я когда-либо посылал ему. Когда письмо было закончено, оно оказалось, опять-таки совершенно непреднамеренно, обзором «с высоты птичьего полета» нашей дружбы — сколь много она значила для меня, каким изумительно преданным и верным другом он всегда был, и какой опустошенной была бы моя жизнь, если бы мне было суждено его пережить. Перечитывая свое письмо прежде, чем его отправить, я был поражен его глубоким и искренним тоном. Казалось, что я вложил в него все свое сердце и душу. Его почти что можно было бы принять за прощальное письмо.

Мне казалось очень странным и почти сверхъестественным, что я должен был написать такое письмо в тот солнечный апрельский день. «Однако, - сказал я сам себе, - оно ободрит его и поможет ему. Он был мне такой преданный, такой замечательный друг; у него есть многочисленная семья, много детей и много причин для беспокойства. Я рад, что я его написал».

Отправив письмо я больше о нем не думал.

Это случилось в воскресенье 21 апреля 1929 г. В пятницу 3 мая, две недели спустя, я получил телеграмму от его младшего брата, в которой мне сообщалось, что его больше нет.

Эта телеграмма в трех словах вскрыла трагедию — одну из многих подобных. И лишь эта трагедия заставила меня яснее осознать ту катастрофу, к которой идут многие миллионы людей. Это — одна из причин, почему я рассказываю эту историю. Другая причина заключается в том, что эта трагедия — один из моих главных мотивов при написании этой книги. Я должен говорить, потому что я уверен, что такова воля моего покойного друга — завещание, которое он передал мне самыми безошибочными способами после своей кончины. Мало того, многие из глав этой книги и моих будущих работ никогда бы не были написаны, если бы не его помощь и тот странный и удивительный способ, которым он вел меня к кладезю истины.

Я не видел его уже четыре года, когда я получил телеграмму, сообщавшую известие о его смерти. Вскоре после этого я узнал от его жены и родственников, что произошло. То письмо, которое я написал ему воскресным днем 21 апреля 1929 г., было получено им, по словам его супруги, во время обеда в следующий четверг 25 апреля. Это было последнее письмо, которое он получил на этой земле. Он положил его в карман, пошел после обеда в свою контору и прочитал его там — последнее письмо и последнее, что он когда-либо читал. Едва только он положил его обратно в карман, как у него начались мучительные боли в области желудка. Его быстро привезли домой, и его осмотрел главный медик района, который сказал, что это — почечный недуг. Затем, другой врач — молодой, недавно дипломированный бакалавр медицины, прибыл на «сцену» и диагностировал прободение язвы желудка. Мой друг страдал от язвы желудка в течение довольно продолжительного времени, как мне позже сказала его жена. Третий вызванный врач был его лечащий врач и главный медик города. Он фактически лечил его от язвы желудка много лет, но, тем не менее, теперь в своем диагнозе оказался на стороне главного медика района. Было известно, что он испытывает антипатию к недавно дипломированным врачам и, как говорили, поэтому всегда склонен выступать против тех мнений, которые они высказывают.

Я с тех пор спросил у нескольких врачей, некоторые из которых очень хорошо знали моего умершего друга и даже лечили его, что они думают об этом случае. Они все сказали, что они никак не могут понять, как два представителя их профессии, перед лицом того факта, что мой покойный друг уже страдал от язвы желудка, могли поставить любой другой диагноз, нежели тот, который был поставлен их младшим коллегой.

Моего друга следовало было бы конечно же сразу же прооперировать, ибо есть строгое правило, по которому перфорированную язву желудка или двенадцатиперстной кишки нужно прооперировать до заката солнца, иначе очень мало надежды спасти жизнь пациента.

В этом городе не было необходимых условий для операции. Моего друга держали ночь дома, чтобы два врача, которые диагностировали почечный недуг, могли понаблюдать за развитием событий. Но боль лишь увеличивалась, а мой друг корчился в страшнейшей агонии. На следующий день было решено послать его в ближайший провинциальный город — центр района, в двух с половиной часах езды по железной дороге. Здесь ему сразу же поставили диагноз — прободение язвы желудка. Его немедленно прооперировали, но операция оказалась — слишком запоздалой. С закатом солнца предыдущего дня навсегда закатилось и «солнце» его собственной жизни. Но у него было такое удивительное телосложение и такая большая сопротивляемость, что он пережил операцию, которая была сделана в пятницу 26 апреля и дожил до следующей пятницы — 3 мая, что очень редко случается в подобных случаях. Он боролся со смертью в присутствии своей жены, матери и брата в течение не менее целой недели, испытывая ужаснейшие муки.

Главный хирург больницы был в ярости. Он сказал, что не было бы ни малейшего сомнения относительно выздоровления моего друга, если бы его доставили туда немедленно первым же поездом после прободения его язвы. Но два ведущих врача города позволили поезду за поездом проходить мимо в тот день и на следующий день, не предпринимая никаких мер, позволяя ядам, которые лились в брюшную полость из открытой раны, создать невыразимое опустошение и вызвать общее воспаление всех окружающих оболочек и органов. Именно в этом состоянии мой бедный друг был прооперирован на следующий день.

Не может быть ни малейшего сомнения в том, что те два врача «убили» моего друга грубой небрежностью и явной неспособностью выбрать правильное лечение в одном из очевиднейших случаев, в котором, по мнению всех ведущих врачей этой провинции, ошибка в диагнозе должна была бы быть невообразимой.

Выдающийся хирург, который прооперировал моего друга, сказал его брату: «Скажите врачам города X, чтобы они немедленно направляли к нам любой серьезный случай, относительно которого у них есть сомнения, чтобы не терять времени и спасти жизнь больного, когда ее еще можно спасти, как несомненно и обстояло дело в данном случае».

Ни одна другая трагедия никогда не произвела более глубокого впечатления на мой ум и, в то же самое время, не сделала мою собственную жизнь более опустошенной. Я чувствовал себя так, словно ушла половина моей жизни. Солнце сияло, как и раньше, цветы, зеленые лужайки и ветки деревьев, колыхающиеся точно так же грациозно на ветру, как и всегда, были на месте, но солнечное сияние потеряло свое великолепие, цветы казались увядшими, несмотря на свою свежесть, и в шелесте листьев на ветру слышались ломанные нотки горестной мелодии. Мир был тот же самый, и интересы у него были те же самые, но я был отчужден от всего этого единственной телеграммой, в которой были три роковых слова. Прошли месяцы прежде, чем я снова вернулся на землю, и, пожалуй, ничто не помогло мне больше, чем некоторые очень странные события, которые невозможно раскрыть, и все же такие решающие и безошибочные по своему характеру.

Не могло быть ни малейшего сомнения относительно моего морального долга. Нужно предупредить тех, кто все еще ступает по этой земле, и кто находится на пути к подобному же несчастью, и помочь им. Исследование причин, которые привели к этому несчастному случаю со смертельным исходом, который произошел с моим другом, показало такое большое невежество с его стороны и со стороны его врачей, что я никак не мог более благородным образом отомстить за его смерть, кроме как записать их все.

Я знаю, что это — воля и желание моего покойного друга, и при их выполнении моя собственная жизнь приобрела новую цель и новое значение.

Он был самым здоровым из девяти детей. Я не думаю, что он когда-либо болел в своей жизни. У него было хорошее телосложение, он был закаленным и любил все виды спорта и вел очень активную жизнь. Это может объяснить его раннее увлечение сахаром, как легко переваривающейся пищей, дающей много тепла и энергии. Я помню, что у него в карманах всегда были куски белого сахара. Именно эта-то прискорбная привычка в конце концов его и погубила. Ибо употребление сахара испортило его аппетит к хорошей пище, в частности к хлебу из непросеянной муки грубого помола, которого в его доме всегда было много. Когда он вырос, он стал одним из самых прекрасных спортсменов своего города, считавшимся одним из лучших конькобежцев и лыжников, и был непревзойденным в парусном спорте. Я все еще помню, что он был жизнью и душой бесчисленных яхтовых гонок и экспедиций. Как моряк он был почти необъясним. Прямо в середине какой-либо гонки можно было увидеть, что он вышел из строя всех других соперников, повернув свою яхту в совершенно другом направлении без какой-либо очевидной причины. Затем, как раз тогда, когда все уже думали, что он внезапно спятил и потерял все свои шансы на победу, неожиданно новый ветер, бывало, начинал дуть с совершенно другой стороны и приносил его в рекордное время к цели, в то время как все другие яхты отставали на целые мили, борясь с сильным встречным ветром.

Он происходил из семьи, в которой на протяжении многих поколений росли морские капитаны, и казалось, что у него от моря что-то есть в крови, и что он обладает странной способностью предсказывать все капризы ветра и погоды. Увидеть его за штурвалом — это было зрелище, которое никто не мог забыть. Его лицо сияло от радости. Казалось, что ничто не ускользает из его поля зрения, даже в самую темную ночь. И он никогда не делал ошибок относительно маршрута и не пропускал навигационных знаков, даже в запутанных проходах какого-либо архипелага со множеством островов и подводных скал.

Когда он работал в своей конторе, он часто украдкой поглядывал на флюгер, который он специально установил так, чтобы он мог видеть его из-за своего стола. Если он показывал хороший ветер, а небо было ясное, то никакая денежная выручка в мире не могла удержать его вдали от моря. Все его партнеры по бизнесу жаловались на это и часто были в отчаянии из-за этого, но они любили его за это еще больше.

И все же у этого дитя ветров и волн в возрасте шестнадцати лет уже был полный комплект вставных зубов, а в возрасте двадцати лет — еще один такой комплект. Он унаследовал телосложение настоящего морского волка, но это телосложение постепенно разрушалась с его самого раннего детства неправильным питанием, в котором было слишком много белого сахара, белого хлеба, тортов и кофе, кроме того, там было мясо, рыба и обычные скандинавские блюда. В своем доме он всегда первым делом с утра выпивал чашку кофе с двумя или тремя кусками сахара и сливками, печеньем из белой обедненной муки, из которой были тщательно удалены отруби, и мягким, белым хлебом прямо из печи. Эта предварительная пища, которая обычно принималась около семи часов утра, отбивала у него изрядную часть аппетита к основному завтраку и из-за нехватки в ней витаминов и пищевых минералов, приносила чувство постоянного беспокойства, желания чего-то. Это же желание опять-таки утолялось с помощью кофе и тортов в двенадцать часов при втором промежуточном приеме пищи, который так же разрушительно действовал на его обед в два часа, как и его прием пищи рано утром — на его завтрак. Около четырех или пяти часов вечера приходил черед еще одному промежуточному приему пищи того же самого рода, как и в полдень — кофе, белый сахар, сливки и торты, которые не могли не помешать вечернему приему пищи или ужину в восемь часов вечера.

Всего было по крайней мере шесть, а иногда и семь приемов пищи в день, причем все они состояли из мягкой, легко переваривающейся пищи почти такого же рода, как и то, что кушали матросы крейсера «Кронпринц Вильгельм». Первым результатом этого способа питания был ужасный запор. Я помню, что мой друг, тогда еще мальчик четырнадцати лет, обыкновенно жаловаться на то, что у него бывает не больше, чем один-два стула в неделю, заявляя, что его единственное средство получить облегчение зимой состояло в том, чтобы встать на лыжи и совершить энергичный пробег на две или три мили на предельной скорости. Конечно же зима сменялась летом с его солнечным сиянием и обилием огородной зелени и овощей, купанием, плаванием и парусным спортом, что поддерживало его жизнь. Зимой же он всегда страдал от потенциальной болезни «бери-бери» или цинги.

Так и шел день за днем и год за годом. Мой друг женился удачнейшим образом и стал счастливым отцом трех замечательных сыновей и двух дочерей, когда судьба свалила его. Несмотря на многие письма, в которых я писал ему о питании, его пища оставалась в значительной степени такой же, особенно его потребление сахара. Он не мог воздерживаться от сахара и сластей. Я помню, как он однажды рассказывал мне, что его отца настолько поражало его потребление сахара в детском возрасте, что он спросил об этом у двух врачей, которые со смехом сказали, что сахар превосходная пища, предоставляющая наилучшее топливо самым легким и самым дешевым способом, и что он особенно хорош для активного, увлекающегося спортом мальчика. Отец был настолько доволен этим «приговором», вынесенным двумя квалифицированными представителями медицинской профессии, что он подарил ему в день рождения сахарный конус такого типа, какой потом продавался сельскому населению того района, обернутый толстой бумагой и весивший не меньше двадцати фунтов. Подарок мыслился как юмористический комплимент потреблению сахара моим другом, которое получило такую высокую оценку врачей.

В недавней работе по научному питанию, опубликованной одной ассоциацией по распространению научных знаний среди шведского народа, один из крупнейших пищевых химиков этой страны защищает широкое потребление белого сахара всей этой нацией, а особенно ее спортсменами. «Все наши спортсмены хорошо знают, - говорит автор, - о ценности белого сахара, особенно в качестве топлива при физических нагрузках». «Сыпьте много сахара в свою кашу», — один из главных советов этого автора, вполне достойный пищевого химика с умом, столь же «свободным» от физиологических соображений, как и белый сахар «свободен» от бесценных пищевых минералов, содержащихся в овощах или сырье, из которого он экстрагируется.

Этот пищевой химик не знает, что белый сахар, действуя в его лаборатории как химически чистое топливо с большой калорийностью, в системе человеческого организма действует как разъедающая отрава.

Я в последние годы много раз побивал все свои прежние лыжные и конькобежные рекорды, занимаясь напряженным спортом по восемь или десять часов при температуре 20-40°F ниже нуля, без всякой пищи, кроме чистой воды, и все же никогда еще не возвращался домой измотанным. Это легко можно делать на пище, состоящей из хлеба грубого помола, сливочного масла, картофеля (который печется и съедается в мундире), сырых капустных листьев, тертой сырой моркови, сырого лука и молока.

При моем последнем посещении Скандинавии это были единственные продукты моего питания на протяжении шести недель, в течение которых я проводил по пять-восемь часов в день при больших физических нагрузках под открытым небом.

Я могу добавить, что мой первый напиток утром состоял из сока половинки лимона и одного апельсина, размешанных в пинте воды без каких-либо иных добавок. Из этого питания были строго исключены сахар в любой форме, белый хлеб, приправы и даже овсяная каша, потому что я не смог раздобыть овсянки грубого помола, к которой я привык.

В городе, где жил мой друг, было семь врачей, причем все они были почти такими же невежественными в том, что касается влияния различных продуктов питания на человеческий организм, как и сам мой покойный друг. От них он вообще не получил никакой поддержки для разумного изменения своего образа жизни. Ни один из них даже и на один миг не заподозрил бы белый сахар в том, что он — одна из главных причин, которая привела к разрушению его пищеварительной системы. Он пал во цвете лет, как раз в то время, когда его дети начали взрослеть и нуждались в нем больше всего, с «пулей» в своем животе, которую выпустил тот же самый невидимый враг, который «укладывал» по два матроса в день на крейсере «Кронпринц Вильгельм». Если бы только он был прооперирован в тот день, то нет ни малейшего сомнения в том, что он был бы теперь живой и в лучшем здравии, нежели когда-либо. Ибо это несчастье и то, что ему едва удалось вырваться из когтей смерти, открыли бы его глаза на причины, которые обусловили его язву желудка. В любом случае это побудило бы меня срочно прийти ему на помощь, и я уверен, что я смог бы не только поставить его снова на ноги, но и дать ему такое здоровье, подобного которому у него никогда не было в его предыдущей жизни.

Теперь мне выпал удел скорбеть на его могиле и увидеть конец трагедии. У той же самой могилы стояла его молодая жена во цвете лет с пятью детьми, самому старшему из которых было лишь двенадцать лет, а самому младшему — два года, лишившимися отца, которого они все обожали и в котором они так нуждались. И все же все они оставались под впечатлением того, что несчастье, которое выпало на их долю, было неизбежно, и что даже медицинская наука в лице трех врачей не смогла бы помешать уходу от них их отца в мир иной, и что случившееся было Божьей волей.

У могилы были врачи, представлявшие науку, и был священник, предлагавший религиозное утешение. Но какие уверения могут когда-либо утешить тех, кто понес тяжелую утрату, когда лопата земли за лопатой рассказывают совсем о другом, и когда они возвращаются домой, чтобы найти одно место пустым, одну дверь закрытый, а один голос и одни шаги никогда больше не будут услышаны вновь.

Спустя два месяца после смерти моего друга родился его шестой ребенок.

Несколько месяцев спустя мы стали свидетелями того, как была распродана и рассеялась его флотилия яхт и лодок — гордость его жизни.

Пожалуй, ничто не могло заставить меня глубже осознать жестокость судьбы, ибо именно в море, на палубе и под парусами этих яхт я провел в его компании некоторые из лучших мгновений своей жизни.

Все переживали его смерть и глубоко горевали. Ни на одних похоронах в этом старинном шведском городе никогда не было большего числа скорбящих.

Он был настоящим спортсменом.

***

Но рассказана еще не вся история. Лишь за год или около того до этого несчастья один из его братьев вернулся из Соединенных Штатов Америки почти в таком же состоянии, в каком были матросы крейсера «Кронпринц Вильгельм». Он служил офицером в армиях союзников в течение всей войны и после прекращения военных действий провел несколько лет в США, откуда он вернулся сраженный болезнью, проявлявшейся главным образом жестокой невралгической болью на левой стороне его лица. Он проконсультировался со специалистом по нервным болезням, который очень типично предложил операцию, которая снимет мучительную боль с левой стороны его лица, хотя одновременно обездвижет ее так, что он сможет смеяться лишь другой стороной. Еще один специалист по расстройствам пищеварения диагностировал язву двенадцатиперстной кишки, для которой, как он сказал, нет иного лечения, кроме операции. Однако от операции он отказался в обоих случаях. В качестве последней возможности были испробованы диета и много физических упражнений на свежем воздухе.

Диета, предложенная специалистами, состояла главным образом из каши, большого количества сливок, вареных яиц, оливкового масла, прессованного творога, белого хлеба, рыбы, мяса — в целом это была пища, в которой не было остатков, и которая неизбежно должна была вызвать тяжелый запор. Запор и начался. Срабатывание кишечника можно было вызвать лишь слабительными и клизмами, которые давали стул, состоявший из твердых как камень кусков. Болезнь стала постоянной, и на похоронах моего друга его брат, который избежал всех опасностей мировой войны, выглядел обреченным человеком.

Я побудил его приехать в Лондон. Он приехал — одна кожа и кости, желтое лицо, и похожий на тень. Одним словом, развалина — одно из самых жалких зрелищ, какое я когда-либо видел.

Я посадил его на недельное пощение с обилием воды, чтобы дать его язве двенадцатиперстной кишки шанс зажить. Затем началась борьба за жизнь, которая велась в той самой комнате, где я пишу эти строки. Часто приходя домой я не знал, найду ли я его живым или нет. Но постепенно его состояние улучшилось на диете, настолько же отличной от того, что предложил бы любой врач, как день отличен от ночи. Принципы, которые я применил в его случае, были по-существу те же самые, которые я изложил в предыдущих главах. Лечение увенчалось полным успехом. Через четыре месяца я смог отправить его домой с восстановленным здоровьем и избавленным от всех своих недугов — новым человеком. Так случилось, что он вошел в дом своей матери в тот самый день, когда праздновался ее семьдесят девятый день рождения, в присутствии большого числа родственников и друзей. В письме ко мне он описал то удивление, с которым все смотрели на него в том самом городе, где лишь несколько месяцев тому назад на него смотрели как на живой труп, помеченный смертью, которому, как думали, судьба отмерила всего лишь несколько месяцев жизни.

С тех самых пор и до сего времени он здоров.

Как легко было бы спасти моего друга, который теперь лежит в шести футах под поверхностью земли. Ибо его телосложение, должно быть, было на самом деле изумительное, если оно позволило ему продержаться так много лет, несмотря на свое питание, как на крейсере «Кронпринц Вильгельм».

Еще один его брат был тоже подкошен подобным питанием. Однако у него слабым местом оказался не пищеварительный тракт, а легкие. Он заболел чахоткой, и в возрасте двадцати пяти лет считался обреченным человеком. Я немедленно отправил его в Приморские Альпы Французской Ривьеры, где в течение шести месяцев он жил исключительно на хлебе грубого помола и плодах земли — большом количестве разнообразных фруктов, козьем молоке и свежей воде. Через шесть месяцев такой жизни его снова осмотрел д-р Данжу (Danjou) в Ницце — в то время видный реформатор питания в южной Франции, который едва смог поверить своим глазам. Произошла полная метаморфоза. У него теперь было первоклассное здоровье. Его врачи дома выразили свое удивление, но не проявили какого-либо интереса к способу, которым было достигнуто это чудесное исцеление.

Мать этих двух парней недавно (в 1934 г.) отпраздновала свой восемьдесят третий день рождения едва ли хоть с одним седым волоском на голове и со всеми своими умственными способностями в целости и сохранности. Однако она потеряла одного из своих самых любимых сыновей, а в его лице и одного из своих лучших друзей, до того, как он достиг хотя бы половины ее нынешнего возраста.

Почему ему пришлось покинуть сферу своей деятельности так рано? Она живет практически на такой же пище, на какой жил и он, за исключением его чрезмерного потребления сахара и табака. Ответ на этот вопрос дают пищевые обстоятельства, в которых она росла до двадцатилетнего возраста. Употребление кофе с сахаром, сливками и белым хлебом было тогда редкостью. Ее пища в те годы была проще, грубее и существеннее. До двадцатилетнего возраста она не знала «проклятия» запора. Он начался лишь после того, как она вышла замуж, но в конце концов, в возрасте пятидесяти лет, он лишил ее слуха. Ее глухота, которая постепенно увеличивалась все время с тех пор и отрезала ее, год за годом, от звуков окружающего мира и голосов ее родственников и друзей, превратила ее голову в некую мастерскую с гудящими, оглушающими звуками. В течение тридцати трех лет весь этот адский шум и гудение продолжались ночью и днем. Она относится к ним с ангельским терпением, думая, что это — ее крест, та доля страданий, которую назначила ей высшая сила, решения которой непостижимы. Она так думала и тогда, когда умер ее четвертый сын, а тот самый врач, который нес ответственность за его преждевременную смерть, произнес речь на похоронах над его гробом. Она думала так, когда и ее шестой сын приехал домой из США, пораженный болезнью, я ее пятый сын «схватил» чахотку. Ее муж, а также первый и третий сын были «отобраны» у нее давным давно. К настоящему времени все ее шесть сыновей уже ушли бы в мир иной, если бы луч света неожиданно не осветил весьма запущенный орган в человеческом теле. Этот луч света показал, что «непостижимая сила» — это ничто иное, как то, что большинство врачей все еще упорно считают пустяком: хронический запор, обусловленный неправильным обращением, которому подвергается этот весьма запущенный орган, посредством другого, с медицинской точки зрения, в равной степени несущественного фактора — современного питания.

Слон, сделанный из мухи!

Пораженная чумой Европа шестнадцатого века насмерть забила бы камнями или сожгла бы на костре любого, кто осмелился бы предположить, что все громадные страдания людей — всего лишь результат внешней грязи. Подобное же предположение относительно того, что большинство наших нынешних физических и психических страданий — всего лишь результат внутренней грязи, осмеивается и высмеивается вот уже больше четверти века большинством представителей медицинской братии.

Сколько еще десятилетий пройдет, сколько еще могил придется выкопать, сколько семей будут выметены из жизни, и сколько человеческого счастья будет разрушено, прежде чем современный цивилизованный человек извлечет из этого урок?

XXV

РАСШАТАННАЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА

Никакие органы тела не страдают больше от беспорядка в нем и от различных ядов, введенных извне и произведенных внутри, чем нервы и мозг.

- В нервных центрах более интенсивный обмен веществ, чем в нервных стволах и нервных окончаниях, - говорит профессор Оливер на странице 324 своих примечаний к работе Бушара Лекции по аутоинтоксикации при болезнях.

Эта уязвимость нервной системы для грязи в кровяном русле — факт, хорошо установленный изысканиями и исследованиями многих высоких авторитетов. Но это

и тот факт, который хорошо известен каждому наблюдателю повседневной жизни. Где тот человек, который не замечал чувства облегчения, ощущаемого во всем теле, а особенно в духовной сфере, непосредственно после хорошего стула? Он воспринимается так, как если бы тяжкий груз был внезапно снят с плеч. Дыхание становится свободнее, ноги шагают проворнее, мысли текут легче, и жизнь становится веселее. Кажется, что чувство радости и оптимизма переполняет все тело и проявляется в духовной сфере как более безмятежный взгляд на жизнь.

Однажды на севере Швеции я познакомился с лектором, который был прикреплен в качестве репортера к ведущей провинциальной газете. Он рассказал мне следующую историю:

- Наш редактор часто давал нам задания писать статьи и передовицы на важные темы. Иногда нам приходилось говорить ему, что мы считаем задачу слишком трудной и боимся, что не сможем выдать удовлетворительного результата. У него на это всегда был один и тот же ответ: «Пойдите в туалет и начните все с начала».

Этот редактор был практическим физиологом, который, не будучи знаком с трудами сэра Арбутнот-Лейна и Бушара или даже не зная их имен, методом простого наблюдения пришел к выводу о том, что задержка стула и сопутствующее накопление ядовитых веществ в толстой кишке также обусловливают задержки и помехи для умственных способностей.

Если можно было бы сделать некоего рода инструмент, показывающий содержание ядовитых веществ в человеческом организме в любой момент, то мы бы обнаружили, что колебания в наших психических состояниях приподнятого настроения и угнетенного состояния вплотную следуют за увеличением и падением токсичности.

Это не теория, а факт реальной действительности, который любой нормальный здоровый человек может легко проверить, пожив какое-то время на пище, которая будет поддерживать кишечник в здоровом состоянии, а затем снова в течение такого же промежутка времени — на пище, которая вызывает запор. Никакой кишечник не находится в здоровом состоянии, как констатировал Гиппократ 2300 лет тому назад, если у него нет трех или четырех хороших опорожнений в сутки. Хотя такого состояния организма нельзя достичь одним лишь питанием без достаточных физических нагрузок на свежем воздухе, которые насыщают кровь кислородом и помогают эффективнейшим способом нейтрализовывать и удалять яды, любому человеку будет очевидно, что в правильном питании и обилии физических нагрузок заключается средство нашего избавления от большинства наших психических переживаний и тревог.

То, что все душевнобольные страдают от запора, и что в большом числе случаев психическое здоровье возвращается, как только удается восстановить правильную работу кишечника, — это факт, признанный ведущими психиатрами. Но от этого факта до принятия на «вооружение» естественных средств лечения и профилактики запора — еще длинный-предлинный путь, для преодоления которого медицинскому истеблишменту, возможно, понадобятся сотни лет. Время течет медленно, и никогда оно не течет еще медленнее, чем в тех случаях, когда приходится развенчивать накопленные познания и навязчивые идеи прошлого прежде, чем можно будет побудить забитые ими мозги и умы увидеть простую истину, возвещающую рассвет нового дня.

Этот новый день придет ко всем, кто, свободный от предрассудков и принятых в обществе условностей, готов подвергнуть принципы, заложенные Гиппократом, Бушаром, сэром Арбутнот-Лейном и сэром Артуром Кейтом, простой практической проверке, при условии, что его толстая кишка еще не достигла такого состояния разрушения, которое характеризуется симптомами ужасной болезни под названием колит.

К сожалению, колит широко распространен, особенно в Англии и Америке, миллионы жителей которых питаются в значительной степени такой же пищей, на какой приходилось влачить существование команде крейсера «Кронпринц Вильгельм» во время его рейдерства по морям. Но колит сегодня обнаруживается и повсюду, во всех цивилизованных странах, где употребляется подобная пища, и где, следовательно, распространен запор. Любой тип пищи, в которой не хватает витаминов, пищевых минералов и грубой пищи, но с чрезмерным количеством белка, как мы видели, приведет ко множеству болезней, в соответствии с конституциональными болезненными тенденциями или органическими слабостями разных индивидов. Однако, во всех случаях без исключения центральная и периферическая нервные системы пострадают пропорционально качеству и количеству этой пищи и ее влиянию на работу толстой кишки.

«Химико-физический состав нервного вещества, должно быть, крайне неустойчив, так как малейшего толчка достаточно, чтобы вызвать большое возбуждение, - пишет д-р Р. Макфай в своей уже упоминавшейся книге Роман о человеческом теле. - Малейшее прикосновение к кончику тоненького волоска на руке немедленно чувствуется в мозге, что означает, что это прикосновение вызвало возбуждение в структуре кончика нервного волоконца, которое моментально распространяется вверх на всю длину этого волоконца до мозга. А также, если мы щекочем ступню ноги, даже очень-очень легонько мягким перышком, то молекулярное возбуждение бежит прямо вверх до спинного и головного мозга и вызывает центростремительное возбуждение, которое ведет к сжатию мышц ступни; и если продолжить это щекотание, то оно может привести к настоящим судорогам. Опять-таки, режущий десну зуб, или гран стрихнина в крови, может привести к большим нервным взрывам и резким сжатиям мышц. Странно обнаружить такую конституциональную неустойчивость и, тем не менее, такую точную функциональность». К счастью, мы редко получаем гран такого сильного яда, как стрихнин в крови, но, к сожалению, мы получаем много гранов бактериальных ядов из кишечника и много унций ядовитых веществ из пищеварительного тракта, обусловленных перееданием и введением пищи, которая легко загнивает и застаивается в теле. Эти токсины вызывают постоянное раздражение нервного вещества, которое проявляется в психической сфере как «нервозность», «раздражительность», депрессия, пессимизм, мрачный взгляд на жизнь.

Из всех нервных клеток тела мозговые клетки характеризуются самым интенсивным обменом веществ. Сам мозг можно уподобить губке, постоянно омываемой потоком крови. «В химическом отношении он состоит главным образом на девяносто или девяносто пять процентов из воды и некоторых сильно фосфоризованных жиров, и он весит в среднем немного больше трех фунтов. В нем нет ничего такого особого для показа, но все же, говоря языком науки, эти три фунта дряблого киселеобразного вещества являются величайшей «динамо-машиной» во вселенной» (Макфай).

Эта великая «динамо-машина», больше, чем любой другой орган во всем теле, зависит от качества топлива, которое кровоток постоянно оперативно доставляет к ее многомиллионным сложным клеточкам-фабрикам. Если это топливо — хорошего качества, то оптимизм и радость жизни преобладают в мироощущении человека. С другой стороны, если этот кровоток обеспечивает его мозг постоянным притоком жидкости, которая загрязнена испорченным или застойным воздухом в легких или нечистой, обедненной, деминерализованной, дегерминированной и гниющей пищей в пищеварительном тракте, то будут преобладать депрессия и пессимизм, вызывая чувства усталости и отвращения к жизни, несправедливости, иронии, жестокости и даже садизма.

В последнем случае человек склонен винить все и вся, кроме своих собственных ошибочных жизненных привычек. Он видит причину своего психического состояния во внешних событиях, а свое избавление от него — в стимулирующих напитках, наркотиках и лекарствах из аптеки или в духовных лекарствах, предоставляемых целителями душ разнообразных деноминаций. Если он теософ, то он верит в то, что страдает вследствие совершенных грехов, если не в этой жизни, то в какой-нибудь предыдущей; если он представитель секты «Христианская наука», то он думает, что его недуги являются результатом привычек неправильного мышления; если он член какой-нибудь государственной церкви, то он рассматривает свои душевные и телесные недуги как своеобразный крест, который нужно нести с терпением и силой духа.

У болезни есть тенденция раскалывать жизнь на два противоборствующих лагеря — добро и зло, черное и белое, ночь и день. Бедный страдалец разрывается между этими силами и подозревает многие свои естественнейшие чувства в том, что они относятся к сфере зла, из-за отравленного состояния своих нервов и головного мозга. Он говорит о «высшей» и «низшей» природе в самом себе и часто проводит дни и ночи в опустошительной борьбе с воображаемыми силами.

Этот конфликт, совершенно неизвестный по-настоящему здоровому человеку, является всего лишь психической проекцией борьбы, которая идет в организме человека между бактериальными и гнилостными токсинами, отравляющими кровь, и усилиями всех желез внутренней секреции и органов по их нейтрализации и удалению. Отсюда исходят взлеты и падения, мгновения приподнятого настроения и уныния, самоутверждения и самоотрицания. «Himmel hoch jauchzend, zum Tode getrübt — То возносящийся, ликуя, до небес, то опечаленный смертельно». #)

#) Цитата из драмы Гёте Эгмонт (примечание переводчика).

Цивилизованный мир в настоящее время осажден армией людей с расшатанными нервами, которые ищут свое спасение в том, что быть последователями различных школ религиозной и этической мысли, либо древней, либо современной, вместо того, чтобы «зреть в корень» проблемы. Они почти все страдают от запора, не зная об этом. Сказано, что современный цивилизованный человек тратит половину своей жизни на развитие этого недуга, а другую половину — на борьбу с ним. Излечение, к несчастью, не достигается посредством одного лишь вступления в разнообразные этические и религиозные общества, какое бы большое влияние ни оказывал дух на тело. Ибо точно так же, как мы не можем поддерживать воздух в классе свежим и здоровым, пока дети в этой комнате еженедельно не принимают ванны и не меняют грязного нижнего белья на чистое, мы не можем поддерживать и наш дух здоровым, если мы не заботимся о том, чтобы главный приемник пищевых остатков нашего пищеварительного «завода» — толстый кишечник поддерживался в чистом и здоровом состоянии.

- Нашей самой большой проблемой всегда будет контроль и управление «транспортной» системой толстого кишечника, - говорит сэр Артур Кейт.

Никогда в истории европейцев не уделялось так много заботы и внимания внешней чистоте и гигиене, чем в настоящее время; однако очень немногие из тех мужчин и женщин, которые стремятся поддержать себя и свое окружение безупречно чистыми, как кажется, осознают, что внутренняя грязь — гораздо более серьезный источник телесных, психических и моральных проблем и тяжких болезней, чем руки, не вымытые перед едой, или рубашки, не смененные один или два раза в неделю. Они по-глупому думают, что зловоние, вызванное их фекалиями за пределами их тела каким-то образом не существует внутри него, т.е. что фекалии начинают вызывать эту жуткую вонь лишь после их выхода из заднего прохода. Они стремятся раздобыть самую чистую туалетную бумагу, этикетка на упаковке которой свидетельствует о том, что содержимое было проверено и одобрено медицинской братией, которая рекомендует ее на более или менее высоком уровне. Что за благословение эта медицинская братия! Без ее постоянной бдительности и надзора всякая грязь и микробы могли бы попасть снаружи через нижний конец пищеварительного тракта. То, что попадает туда на другом конце, неважно.

Во времена Гиппократа первое, о чем спрашивал врач, осматривая пациента, был вопрос о консистенции и запахе фекалий, а также о вкуса и запахе пота. Если какое-либо из этих двух телесных выделений было не на должной высоте, то врачи знали, что тело находится в тревожном состоянии, и первое, что они делали, было приведение этих двух телесных функций в норму. В наше время наши ученые врачи, которые с презрением относятся к врачам древней Греции, подвергают телесные выделения всяческим лабораторным исследованиям, но они не используют своих органов чувств так, как они использовались их предшественниками во времена Гиппократа, хотя никакой лабораторный аппарат никогда не превзойдет их по чувствительности.

Залы наших христианских ученых, теософов, спиритуалистов и психоаналитиков

заполнены людьми — главным образом дамами из высших сословий, которые думают, что симптомы болезни можно изгнать разными умозрительными теориями и трюками, в то время как все это время они дают пристанище внутри себя гниющим, дурно пахнущим остаткам десятков приемов пищи, где кишмя кишат бесчисленные бактерии, и откуда токсины переносятся посредством «взломанной» системы кровообращения к каждому органу в теле и особенно к нервам и к ганглиозным клеткам головного мозга — главного средоточия всех умственных способностей.

И все же лечение психических заболеваний, психоанализ, спиритизм, теософия, христианская наука, и т.д. — сейчас en vogue, #) а теории Бушара, сэра Арбутнот-Лейна и сэра Артура Кейта — нет. Удивительно отметить, что даже те, кто интересуется физической культурой и реформой питания очень мало знают и плохо понимают их учение. Я однажды попросил даму-лектора объяснить теорию и учение сэра Арбутнот-Лейна об ободочной кишке, но ничего не мог извлечь из ее объяснения, кроме того, что он выступает за несколько срабатываний кишечника в сутки и считает толстый кишечник настоящей опасностью для человечества. В таком случае вовсе неудивительно, что духовные наставники и вожди нашего времени знают так мало о причинах и смертоносных последствиях запора и проявляют почти полное невежество и безразличие относительно идей Лейна в своих попытках лечить болезни, которые являются всего лишь следствием неестественного использования, которому подвергаются некоторые важные органы тела в наше время.

#) Фр. - в моде (примечание переводчика).

Однажды меня пригласили посетить большое учреждение на европейском континенте по лечению болезней передачей мысли и молитвой. Дом был полон красиво украшенных кабинок, куда отправлялись люди, чтобы помолиться в уединении, и откуда посредством передачи мысли болезни, как говорилось, вылечиваются даже у людей, живущих на таком удалении, как Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка и Калифорния. Руководителем этого учреждения был известный спиритуалист, который входил в транс в определенное время еженедельно в присутствии большого числа членов. Будучи в трансе он сосредотачивался на лечении далеко отдаленных участников или тех пациентов, которые особенно страдали. У меня была возможность поговорить с ним, когда сеанс закончился, и я не мог не заметить по его болезненному и мертвенно бледному цвету лица и по ряду других симптомов, что он сам страдает от тяжелого запора.

- Пожалуйста, извините за довольно нескромный вопрос, - сказал я, - но можно ли мне спросить, не страдаете ли Вы от запора?

Он вопросительно посмотрел на меня, как будто он по-настоящему не понял сказанного мною. «Я имею в виду, продолжил я, - что обычно у Вас редко бывает больше одного стула в сутки, а возможно не больше одного — за двое суток, и что Ваш стул твердый и причиняет Вам большие неприятности на выходе».

- Ну что же, друг мой, - сказал великий руководитель. - Вы весьма точно описали мое состояние, но я не могу понять, какое оно имеет отношение к спиритизму или нашим способам лечения болезней?

* Я боюсь, - сказал я спокойно, - что оно имеет очень большое отношение и к тому, и к другому. На вашем месте я бы попытаться вылечить свой собственный запор, прежде, чем пытаться лечить болезни, которые могут быть всего лишь результатом такого же состояния тех, кого Вы пытаетесь лечить молитвой и передачей мысли.

Однако все эти люди, страдавшие более или менее от того же недуга, что и их руководитель, ежедневно часами стояли на коленях в красиво украшенных кабинках, молясь за людей, о которых они знали не больше, чем имена и адреса, и которые, опять-таки, по всей вероятности страдали от болезней, вызванных точно таким же недугом.

Во время больших эпидемий Средневековья духовные силы, в которые верили люди, как казалось, были совершенно равнодушны к тем условиям, которые их вызвали. Точно так же и у заклинаемых сегодня духовных сил, как кажется, нет никакого представления о настоящих причинах страданий, которые испытывает цивилизованное человечество.

Духов заклинают в широких масштабах предложить лекарства и средства лечения недугов и болезней, но все эти лекарства и средства лечения — исключительно те, которые в моде. Их мог бы предложить и любой врач более прозаическим языком. Куэ (Coué) стал после своей смерти одним из самых модных и авторитетных представителей спиритуалистических миров, с которым консультировались несчетные страдальцы через своих медиумов, и к которым сами духи, как казалось, относятся с большим почтением. Но толстый кишечник, важность которого для здоровья и болезней Виктор Гюго уже так ясно осознал еще сто лет тому назад, все еще совершенно не замечается духами, несмотря на свои большие размеры и перегруженное состояние.

Ничто не заставило меня усомниться в претензии на обладание ясновидением и другими необыкновенными дарами, выдвинутой целителями душ и великими вождями разнообразных духовных движений, больше, чем тот факт, что ни один из них не смог увидеть или обнаружить то, что сэр Арбутнот-Лейн и сэр Артур Кейт увидели обыкновенными глазами при исследовании человеческого кишечника. Сколько книг было опубликовано о духовных мирах, эфирных и астральных телах, странных разноцветных колесиках различной формы, вращающихся в этих телах, невидимых для обыкновенных глаз, но видимых и понятных этим вождям, которые, несмотря на свой явный интерес к тому, чтобы найти средство лечения широко распространенных болезней цивилизации, тем не менее, оказались слепы к запоздалому функционированию и разрушенному состоянию одного из крупнейших и важнейших органов человеческого тела.

Ни эти великие вожди, ни их поклонники еще полностью не осознали революционизирующих идей выдающегося хирурга Англии и ее величайшего анатома, и, следовательно, духовные миры все еще остаются в потемках относительно этих великих открытий. Духи все еще эксплуатируют Куэ и предлагают все такое же медицинское или духовное лечение, стесняясь затронуть такие банальные проблемы как наш хлеб насущный, потребление белого сахара, переваримость отрубей, нехватка грубой пищи в питании и т.д. Но как только все эти жгучие вопросы, от которых в конечном счете зависит «быть или не быть» индивидов и народов, станут достаточно известными и популярными, то окажется, что и интересы великих махатм #) и духов тоже изменились соответственно, а спиритические сеансы и эзотерические книги будут полны рассуждений и разглагольствований на эти темы. Духи Гиппократа, Бушара, сэра Арбутнот-Лейна и сэра Артура Кейта станут очень популярными, и будут тогда вызываться заклинаниями для объяснения через металлические трубы в таинственной темноте спиритического сеанса того, чего никто не хотел слушать или придерживаться, когда они были живыми.

#) Махатма — термин индийского происхождения. Буквально означает «великая душа» или «великий дух». Обычно используется для обозначения лиц, почитаемых за мудрость и святость (примечание переводчика).

В конечном счете вся эта мания должна исчезнуть после восстановления правильного функционирования ободочной кишки.

Несколько лет тому назад на мою долю выпала большая честь пообщаться с якобы перевоплощенными духами императора Марка Аврелия, Св. апостола Павла и философа Сенеки. Я не знаю, зачем этим августейшим особам нужно было выбрать тела трех таких тощих людей, но через несколько лет более гигиенической жизни и более рационального питания, они постепенно покинули их, уступив свои места Гиппократу, придворному врачу Марка Аврелия Галеносу (Галену) и Парацельсу. В конце концов и эти великие авторитеты древней и средневековой медицины бросили их, предоставив господам Роджерс, Хиггинс и Смит возможность жить своей собственной жизнью без помех со стороны античности. И только супруга Св. Павла упорствовала в претензии на то, что она знаменитая «гетера» имперского Рима, которая перевоплотилась, чтобы ее спас добрый император Марк Аврелий. Однако Марк Аврелий тоже отбыл, и ее в конечном счете вылечил перевоплощенный Галенос, он же г-н Хиггинс, после чего она тоже осталась — лишь сама собой.

Так вот, все эти фантастические идеи были всего лишь результатом нездорового состояния духа, отражая токсемию, от которой страдали люди, о которых идет речь. Эта токсемия может приводить ко многим странным идеям, действиям и трагедиям, как будет видно из следующего случая.

Один мой друг, большой идеалист, женился на очаровательной девушке, у которой, к несчастью, в возрасте двадцати лет развился тяжелый колит, и в то же самое время она попала в руки бессовестной «духовной» наставницы, которая заполучила полный контроль над ее умом. Они жили счастливо вместе несколько лет, пока эта наставница снова не появилась на сцене и не потребовала, чтобы их единственный ребенок воспитывался в ее школе на другой стороне земного шара. Муж решительно выступил против этого и, как следствие, был проклят. Так как он был морским капитаном, то большую часть времени его не было дома. Однажды, вернувшись домой, он нашел своего единственного ребенка — шестилетнего мальчика на грани голодной смерти.

В его отсутствие мальчик заболел. Его жена обратилась за помощью к великой наставнице, которая взялась за его лечение при условии ничего не сообщать об этом мужу и никому не показывать ни одного ее письма или рецепта. В результате этого «лечения», здоровье мальчика постепенно было подорвано в такой степени, что он в конце концов заболел туберкулезом.

Само собой разумеется, что эта женщина, якобы великая махатма, никогда не задавала никаких вопросов о том, в каком климате живет мальчик, сколько он весит, из чего состоит его ежедневное питание, сколько раз в день он кушает, или какое количество пищи он съедает каждый раз. Матери лишь было категорически велено держать мальчика на низкокалорийном питании. Когда ему стало хуже, то та же самая великая махатма заявила, что эта болезнь в сущности вызвана поступками, которые мальчик совершил в предыдущей жизни, и что это — чистилище для его души, необходимое тяжкое испытание для «духовного» исцеления, и что через это испытание, выпавшее на долю ее и мальчика по великому закону Кармы, у него разовьется удивительный характер. И на самом деле он избран махатмами для особого поручения в потустороннем мире.

Мальчик умирал, когда приехал его отец. Он сразу же взял дело в свои руки и позволил ему кушать столько, сколько он мог осилить. Более того, он сам шел в кухню и готовил пищу, когда его жена отказывалась это делать, обвиняя его в срыве великих намерений махатмы. Увидев, что ей не удается настоять на своем, она, горько плача, закрывалась в своей комнате.

Мальчик выздоровел. Было выяснено, что фактически он был измучен голодом до такой степени, что, гонимый голодом, украдкой рылся в мусорных ящиках соседних ферм и собирал заплесневелые кусочки хлеба и другие пищевые отходы, которые он затем прятал в стогах сена.

Однако потом в течение многих лет у него были признаки, указывавшие на то, что его нервной системе был нанесен тяжкий урон. Мальчик был определен в морскую школу после того, как его мать бросила как его, так и его отца ради своей «великой» наставницы.

Это — лишь один случай из тысяч подобных случаев, показывающих, к каким трагедиям может приводить расшатанная нервная система. Я лично видел эту женщину незадолго до того, как она уехала в «Обитель света» к своей любимой духовной наставнице. Все симптомы резко выраженного колита присутствовали в ее телосложении, походке, общей манере держать себя, цвете лица и самом выражении ее лица. Она была одной из тех плоскогрудых тонких женщин с болезненным цветом лица, которых так любят рисовать наши современные художники, и которые рекламируются женскими журналами в качестве современного типа женщины. Этот тип и на самом деле современен, потому что при современном способе питания этому типу обеспечено все большее и большее распространение.

Эта бедная женщина относилась к классу людей с безнадежно расшатанной нервной системой. У нее была болезненная страсть к крайней опрятности, характерной для тех, кто страдает от внутренней грязи. Она всегда мыла свои руки и всегда повсюду высматривала микробов. Так же она боролась и со своими собственными самыми естественными инстинктами, подозревая их в том, что они искушают и отвлекают ее душу от очищения. Несмотря на все свои хвори и физические недостатки, она была твердо убеждена в том, что она относится к тем немногим избранным, которым суждено стать ядром или первопроходцами нового человечества. Эти мысли давали ей большое утешение. Без них ее жизнь, возможно, стала бы невыносимой.

Обычно именно люди с расшатанной нервной системой строят воздушные замки и цепляются за них. Неспособные чувствовать себя как дома в реальном мире, они сооружают в своем уме нереальный мир, за который они цепляются, и ради которого они готовы бросить дом, мужа, детей ... все, что связывало бы их с нормальными, здоровыми людьми в этом нашем мире. Учение и уверения великого наставника, который считается махатмой и поэтому непогрешимым и наделенным высочайшими качествами, принимаются в качестве неоспоримой гарантии того, что заклинаемый мир — это истинный мир, а этот наш мир — всего лишь преходящий сон.

В реальном мире эти люди с расшатанной нервной системой — ничто, в то время как в нереальном мире они — все, может быть, перевоплощенные короли и королевы, великие поэты и философы.

Даже те болезни, от которых они страдают, поднимаются на более высокую плоскость, трактуясь как результат плохих поступков в прошлых жизнях или как чистилище, уготовленное страдальцу невидимыми силами, великими махатмами и духами, которые якобы управляют вселенной. Эти болезни не только не считаются признаком несовершенства, но рассматриваются как знак исключительности. С их помощью страдалец превратится в нечто такое, чему у здоровых людей будут все основания завидовать и сожалеть, что они не такие — если уж не в этой жизни, так в будущих жизнях. Таким образом, здоровью приписывается неполноценность, в то время как болезнь возвеличивается.

Никто не борется с эгоизмом и не хвалит бескорыстие, в теории, больше, чем человек с расшатанной нервной системой, и никто в реальности не превосходит его по эгоцентричности и, если это мужчина, то по «скотскому эгоизму». Болезнь в любой форме имеет тенденцию фокусировать внимание и интересы страдальца на самом себе. Есть ангельские исключения из этого правила, но для большинства страдальцев характерна болезненная склонность всегда говорить о себе и своих болезнях.

И тут в ход идут психоанализ и большинство современных психиатрических методов лечения и уводят бедного страдальца еще дальше по пути эгоцентричности и самомнения, в то время как настоящий путь к душевному исцелению находится по-существу в способности забыть о себе и о своей болезни.

Одна моя приятельница однажды заметила на моих книжных полках несколько книг по психоанализу и современной психологии. Просмотрев названия она сразу же заявила, что это как раз то, что ей нужно, т.к. у нее ухудшается здоровье, она чувствует себя очень усталой и подавленной. Не помогу ли я ей?...

Я пообещал помочь при условии, что она согласится начать не со стороны души, а со стороны тела, т.к. я не могу ни при каких обстоятельствах порекомендовать ей использовать психологические методы, пока не будут тщательно опробованы и исчерпаны все физические методы. Я сказал ей, что я хорошо знаю о большом влиянии души на тело, но что, тем не менее, использование психологических средств для борьбы с симптомами, которые возможно целиком и полностью обусловлены физическими причинами, будет большой пустой тратой времени.

Женщина сочла, что в этом предложение есть здравый смысл, и согласилась применить к своей жизни несколько очень простых правил, заключавшихся в большей физической нагрузке, большем пребывании на свежем воздухе, питье большего количества воды между приемами пищи, уменьшением количества мяса в питании и увеличении количества грубой пищи.

Так как у нее был чудесный сад, то я предложил, чтобы она работала в нем, по крайней мере, один час каждое утро перед завтраком. У нее несомненно было малокровие, и она очевидно страдала от бича современной цивилизации — запора. Я сказал ей откровенно, что у нее должны быть три хороших стула в сутки, если она хочет восстановить свое здоровье и испытывать настоящую радость жизни.

Так как она была выдающейся женщиной, то не понадобилось много слов, чтобы ее убедить. Наделенная утонченным характером и большой силой воли она сразу же принялась за дело. Казалось, что утренняя работа в саду оказывает удивительное влияние на ее здоровье и ум. Она стала интересоваться многим, чего она никогда не замечала раньше, и часто возвращалась к своей работе в саду днем и вечером. Она просто не могла обходиться без этого. У нее улучшился аппетит. Чайник, белый сахар, белый хлеб, приправы и торты постепенно исчезли с ее стола. Ее меню в конце концов уменьшилось до простейшего. Она практически жила на том, что давал ее собственный сад, за исключением молока, хлеба из муки грубого помола и фиников. Она очень гордилась этими достижениями.

За три года эта хрупкая и малокровная женщина превратилась в крепкую, пышущую здоровьем женщину, сияющую от радости.

Я было торжественно пообещал познакомить ее с тайнами современного психоанализа и психологии, когда она исчерпает все физические средства восстановления своего здоровья. Она больше никогда не вспоминала об этом обещании. Психоанализ и психология были совершенно преданы забвению.

Она больше не говорила о себе и своих прежних недугах. По мере того, как она выздоравливала, новые интересы, как казалось, неожиданно появлялись один за другим. Она всегда очень любила Природу, но довольно платоническим образом — на расстоянии. Теперь же она захотела изучать ботанику и зоологию. Это изучение привело ее к биологии, в которой она в конце концов стала выдающимся ученым.

При попытке нарисовать иллюстрации предметов, которые она изучала, ее интересы обратились к искусству. Она занялась живописью и сказала мне, что ни в какой другой работе она не испытывает такой большей радости или большего самозабвения.

Она дошла до «вершины». Ибо, если здоровье в чем-либо проявляется, так это прежде всего в непреодолимом желании творчества и в полном самозабвении.

Искусство — результат жизнеощущения, вызванного нормальным образом жизни. Если «огонек» жизни лишь чуть тлеет, то поле зрения и идеалы художника заволакиваются «дымовой завесой». Искусство нашего времени страдает от «лондонского тумана» токсемии и не может найти дорогу обратно к Акрополю древней Греции, если не убрать причины, которые мешают работе головного мозга.

То же самое относится к религии. Совершенно здоровый человек религиозен совсем не так, как нездоровый. Его религия — это «полнокровный» оптимизм, выражающийся в жизненной радости и безмятежном счастье. Кажется, что его дух не поддается унынию. Его величайшая радость — это преодоление трудностей и превращение пустынь в оазисы. Само его присутствие чувствуется во всех направлениях. Он излучает уверенность и, как кажется, вдохновляет новое и более светлое мировоззрение, не произнося ни единого слова и не делая ни единого жеста.

Здоровье «смеется» над психоанализом и всеми теориями об исцелении души. Оно «смотрит» на жизнь, как на нечто в своей основе целое, и «считает», что «быть живым» — это великий дар. Его главная цель заключается в том, чтобы давать больше жизни и создавать новые ценности в постоянном стремлении подняться «все выше, выше и выше» #) во всех своих проявлениях. И лишь когда жизнь идет на убыль и увядает, она смотрит на себя и находит смерть. Здоровью жизнь «представляется» вечной.

#) В английском оригинале цитируется стихотворение Шелли «К жаворонку». В известном русском переводе эта строка звучит всего лишь как «выше и выше». Мне кажется, что соображения рифмовки не позволили перевести более адекватно. Поэтому я использовал слова из Авиамарша, как, на мой взгляд, более соответствующие английскому тексту, а также мысли и духу автора (примечание переводчика).

XXVI

МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЕГО ЗДОРОВЬЕМ

СТОИТ ВРАЧ

Фактически мы нуждаемся в коренном перевороте — революции в медицинской науке. Она обязательно свершится и докажет, что врачи занимают в корне ошибочную позицию. Она выбьет почву из-под их ног.

Леди Фишер

Последняя половина столетия совершенно изменила лицо мира. Будущие поколения будут завидовать тем из нас, кому теперь шестьдесят и семьдесят лет, и кто впервые увидел, как телефон, электрический свет, радиоприемник и громкоговоритель появились в наших домах, кто ездил на первых велосипедах, водил первые автомобили и летал на первых самолетах. Что бы только ни дали наши потомки, отстоящие от нас на несколько поколений, за возможность увидеть мир и ощутить жизнь в таком виде, в каком они были до введения этих изобретений, а также наблюдать и исследовать тот след, который они оставили в наших умах и привычках. Нет сомнения в том, что все эти изобретения в корне меняют самого человека в такой степени, что по всей вероятности их будут считать отправной точкой новой эпохи всемирной истории.

В то время как происходили все эти перемены, человеческое питание было оставлено на произвол судьбы в лице невежественных поваров и в равной степени невежественных врачей.

Тридцать лет тому назад врачи не знали почти ничего о влиянии различных продуктов питания на человеческий организм. И сегодня врачи знают об этом не намного больше. «Идите и кушайте, что хотите», - вот обычный совет, который дается здоровому человеку, а часто и тому, кто болен.

*) Моему другу, известному шведскому автору и ученому, удалили одну из его почек. Он слишком много курил, а также очень любил соленую рыбу и крепкий кофе — три привычки, которых было вполне достаточно для выведения почек из строя. Оправившись после операции, он спросил выдающегося хирурга, который его оперировал, что ему будет позволено кушать. «Кушайте все, что Вам заблагорассудится», - ответил тот. Это лишь с одной-то оставшейся почкой и ущербными остальными органами! Преступность этого ответа была равнозначна убийству.

При выходе пищеварительной системы в результате современного беспорядочного способа питания, дается глупейший совет по питанию, всегда с очевидной целью позволить больному как можно скорее вернуться к точно такому же беспорядочному питанию и питью, какое и привело к данному недугу.

И все же, за последние тридцать лет были сделаны открытия по питанию, которые точно так же изумительны и революционны, как и открытия, сделанные в области физики и техники. Но различие между этими открытиями и открытиями по физике заключается в том, что, в то время как последние лишь добавляют жизненных удобств, первые невозможно реализовать, не побеспокоив в изрядной степени цивилизованного человека в его устоявшихся привычках питания и питья. Ничто не меняется труднее, чем привычки, которые были ошибочно привиты пищеварительной системе с самого раннего детства.

Жизнь — это приспособление!

Если какому-либо человеку, будь то цивилизованный человек или дикарь, дают некие неполноценные продукты питания и напитки исключая другие — более полезные и благотворные, то человеческая пищеварительная система, со всеми своими разнообразными железами внутренней секреции и химическими «заводами» вынуждена приспосабливаться к тому, что предлагается. Если нужно сохранить жизнь, то она действует по принципу «лучше что-то, чем ничего». Так она и делает, пока не выходит из строя, и никакого изменения нельзя осуществить, не расстроив в значительной степени эту систему, потому что органы специализировались работать в неправильном направлении и столь ослабли от неправильной эксплуатации, что они больше не будут реагировать даже на те самые продукты питания, для переваривания которых они и были изначально сконструированы и построены. Это главный мотив поговорки, которая гласит: «что годится одному, то не годится другому» или другой поговорки, гласящей: «Что полезно одному, то вредно другому». Для здоровых младенцев никогда не возникает вопроса о том, что такое правильная пища. Одни и те же продукты питания, если они подобраны с должным вниманием к анатомическому строению человека и биологической эволюции, подойдут для всех детей почти без исключения. Отклонения и идиосинкразии лишь указывают на унаследованные органические дефекты и болезненные тенденции. С годами неправильного образа жизни эти дефекты и тенденции становятся более выраженными, пока в возрасте сорока или пятидесяти лет почти каждый цивилизованный человек, как кажется, не получает такого организма, у которого «поехала крыша» от удовольствий современной жизни, и который либо перекармливается неправильной пищей при недостатке необходимых пищевых ингредиентов, либо пичкается лекарствами в такой степени, что нужны годы наблюдения и внимания со стороны опытных диетологов, чтобы найти средство, которым еще можно его поддержать в рабочем состоянии и спасти от окончательного краха. О том, чтобы привести его в порядок в биологическом смысле, в большинстве случаев не может быть и речи.

И все же пищевая реформа необходима, и даже не только реформа, а целая революция в нашем питании и привычках. Во введении к своей книге Болезни цивилизации сэр Арбутнот-Лейн пишет:

- Я постараюсь доказать в этой книге, что некоторые ошибочные привычки нашей цивилизации, в особенности относительно питания и функционирования кишечника, в течение срока нашей жизни вызывают некоторые структурные изменения в нашей анатомии, которые неизбежно приводят к ряду болезней той или иной степени тяжести. Иными словами моя цель заключается в том, чтобы показать, что как раз эти-то неестественные условия цивилизации и являются основными причинами болезней, и что избавление от болезней зависит не от лечебных изобретений, а от целой революции в нашем питании и привычках.

Его знаменитая речь на тему хронического кишечного стаза и рака, произнесенная на заседании членов Физического общества Больницы Гая 18 октября 1923 г., начинается следующими словами:

- В настоящее время хирургия и медицина, как видится, представляют из себя жуткую мешанину попыток понять и лечить конечные результаты болезней, причем мало усилий прилагается или вообще не прилагается для того, чтобы избежать развития этих болезненных состояний. В хирургии более сложные операции, вытесняют менее трудоемкие процедуры, в то время как при такой болезни как рак желудка не делается никаких попыток устранить те факторы, которые вызывают его вместе со многими неизбежно сопутствующими результатами, причем возможность рецидива язвы устраняется лишь удалением всего органа. Медицинский истеблишмент только начинает осознавать ту огромную роль, которую играет дефектное функционирование желудочно-кишечного тракта, сопровождаемое гниением пищи, а также отравлением и разрушением тканей септическим материалом, всосанным из кишечника.

Именно из-за этой небрежности со стороны медицинской братии я сам был чуть не вычеркнут из реестра живых людей, и большая трагедия прободения язвы желудка выпала на долю моего лучшего друга и привела к его преждевременной смерти. Когда сэр Арбутнот-Лейн говорит, что «в настоящее время хирургия и медицина, как видится, представляют из себя жуткую мешанину (беспорядочную кучу-малу) попыток понять и «лечить» конечные результаты болезней», то он попадает в самую точку. У людей, страдающих от язвы желудка, лечат лишь язву желудка, хотя эта язва — не что иное, как конечный результат многих лет неправильного образа жизни и неправильного питания со стороны больного. И все же этот неправильный образ жизни и питания повсюду получает «добро» на продолжение точно в таком же духе, порождая тысячи новых случаев болезни и приводя тысячи людей к катастрофе. Эта братия не шевелится даже перед лицом подавляющего числа фактов, легко наблюдаемых и демонстрируемых. Она упрямо цепляется за один из глупейших принципов, — что во всем мироздании человек — единственное животное, которое может безнаказанно есть все, что ему заблагорассудится, или все, что современные средства сообщения и современная пищевая промышленность доставляют к его столу. Любая попытка со стороны фермера или скотовода применить те же самые принципы к лошадям, крупному рогатому скоту, свиньям и домашней птице была бы расценена как безумие. В таком случае неудивительно, что имеется не менее 5000 из «более значительных» научных трактатов, написанных врачами о язве желудка, и что ведущий специалист вынужден признать, «что, несмотря на всю эту ученость, мы знаем ровно столько же о ее настоящей причине, сколько и сто лет тому назад». *)

*) Но они знают столь же мало и о причинах более мелких недугов и столь же беспомощны в своих попытках избавить от них как себя, так и своих пациентов. Несколько дней тому назад я получил следующее письмо от одной приятельницы:

- Я рада, что могу сообщить Вам, что я уже чувствую себя гораздо лучше, благодаря тем предложениям, которые Вы так любезно сделали относительно моего питания. Мне легче, чем когда-либо на протяжении очень длительного времени. Поэтому я все более и более убеждаюсь в том, что есть что-то в корне ошибочное в тех методах, которые применяют врачи! Кажется, что они обращают очень мало внимания на более мелкие недуги и даже терпят их у себя и считают их неизбежными. Некоторое время тому назад я упоминула врачу, который лечил мою мать, что у меня всегда жесткая шея и скрипит, когда я поворачиваю голову. Он сказал: «Нынче эта проблема у большинства людей, в том числе и у меня самого». «Но что же Вы собираетесь делать с ней»? - спросила я. Он пожал плечами и с усталой улыбкой, ответил: «Подождать отпуска, я думаю». Еще один случай произошел с рабочим, который обратился к своему врачу страхкассы. Через несколько дней он обратился снова, т.к. не почувствовал никакого улучшения. Вот диалог, который произошел между ними:

- Что? Вы уже снова здесь? Вы закончили принимать лекарство, которое я Вам на днях назначил?

- Нет, доктор, но у меня очень сильная головная боль, и я не могу от нее избавиться.

- У меня — тоже, - ответил врач...

Имея в виду отношение медицинской братии к питанию могло бы показаться, что в течение многих миллионов лет своей биологической эволюции человечество было вскормлено Природой на совершенно ошибочной пище, которая под руководством и с благословения медицинской братии была в конце концов доведена до «ума» — «малограмотными» поварами, не знающими даже значений таких слов, как «физиология» и «биология». Тем не менее, эти повара, по мнению этой братии, смогли свершить такие «чудеса» в современной науке о питании, что врачи не только взирали на тот способ питания, который был ими изобретен и введен, как на «святая святых» и превыше всякой критики, но и фактически, как кажется, направили свои основные усилия на доказательство того, что недуги и немощи цивилизованного человека обусловлены лишь тем, что Природа его неправильно сделала. Для спасения поваров и сокрытия своего собственного невежества они возлагают вину на Бога и его творение вместо того, чтобы возложить ее на себя и на своих главных протеже.

Кажется, что правилом является то, что любая организация становится консервативной и отсталой, если предоставить ее саму себе, то есть оставить ее без благотворной критики со стороны. Даже общество реформаторов стало бы под конец, как я думаю, враждебным реформе.

Первые европейские врачи, ученики «величайшего из всех врачей» — Гиппократа, считали змею символом своего искусства, потому что змея обновляет свою кожу каждый год. Таким же образом они надеялись обновлять здоровье своих пациентов, а также обновлять и усовершенствовать принципы и методы своей собственной отрасли знаний.

С упадком Греции медицинская наука ушла в спячку, проспав 1500 лет до появления Парацельса. Однако эти тенденции к спячке так сильно укоренились в умах членов медицинской братии, передаваясь по наследству из поколения в поколение, что конечно же настоящим символом этой профессии следует считать не змею, а черепаху с ее неподвижным и неизменным столетним панцирем и медленными движениями.

Несмотря на те 2300 лет, которые прошли со времен Гиппократа, мы все еще далеко позади его достижений и достижений его учеников, особенно в подлинном «производстве здоровья» и в поддержании физических и умственных способностей человека на высочайшем возможном уровне. Наши врачи еще «только начинают осознавать» то, что было ясно, как Божий день, их предшественникам во времена Гиппократа — «огромную роль, которую играет дефектное функционирование желудочно-кишечного тракта в причинной обусловленности болезней».

Известный английский врач, сэр Джеймс Маккензи (James Mackenzie), писал в своей книге Симптомы и их интерпретация, стр. 2 и 24:

- Врачи широкого профиля — это люди, которые сталкиваются с болезнями, которые подрывают здоровье общества. Анализ жалоб, которые поступают к такому врачу, показывает текущее состояние медицинских знаний. Если мы откладываем в сторону мелкие недуги и рассматриваем те болезни, которые подрывают здоровье значительного большинства людей, то обнаруживается, что лишь небольшую часть (5-10%) из них можно диагностировать более или менее точно. Большая часть из этого небольшого числа — это настолько далеко зашедшие стадии заболеваний, что органы непоправимо повреждены, напр., апоплексия, хроническая Брайтова болезнь, гангрена ног, запущенная болезнь сердца; и эти заболевания — это конечный результат длительного периода плохого здоровья, хотя обнаружить первопричину этого плохого здоровья было невозможно. Даже такие болезни как чахотка и язва желудка — это по всей вероятности вторичные или добавившиеся болезни. Во всяком случае их невозможно диагностировать до тех пор, пока не станут заметны явные изменения.

- Запоздалость диагноза иллюстрируется этими двумя болезнями. Они — так широко распространенные недуги и предмет продолжительного и тщательного исследования бессчетных врачей, и все же в настоящее время мы не можем обнаружить чахотки до тех пор, пока легкие уже не повреждены, обычно непоправимо, а что касается язвы желудка, то Беркли Мойнихен (Berkley Moynihan), исходя из своего большого опыта, заявляет об обескураживающем и унизительном вынужденном признании того, что в настоящее время мы все еще часто не можем выявить этот недуг....

- Основная часть большинства поучительных явлений, вызываемых болезнью, не может быть выявлена механическими средствами. Многие важные признаки заметны лишь для тренированного глаза, тренированного уха или тренированного пальца. Еще более значимые признаки обнаруживаются лишь в тех ощущениях, которые испытывает больной. Для их интерпретации требуется такое обучение, которое может быть приобретено лишь в течение многих лет терпеливого наблюдения, во время которого ум получает подкрепления из прошлого опыта, из методов, которые специфичны для медицины. Эти методы никогда не могут быть освоены наблюдателем, обученным в лаборатории, и именно поэтому обученные в лаборатории специалисты, терпят фиаско в качестве клинических исследователей, какими бы выдающимися они ни были в качестве физиологов, фармацевтов или бактериологов.

В интересной книге д-ра Макнейра Уилсона (Macnair Wilson) под названием Любимый врач, стр. 80, сообщается, что сэр Джеймс Маккензи, выразился следующим образом:

- Чувствительный указательный палец опытного врача может дать намного более ценную информацию, чем все инструментальные методы в мире... Когда я вижу, как современный кардиолог (специалист по сердечным болезням) дает указание своему ассистенту сделать рентгеновский снимок сердца, электрокардиограмму и даже смерить кровяное давление, а затем смотрю, как он садится для изучения полученной информации, то это меня действительно удивляет. Я никогда даже представить себе не смог бы, что профессиональная медицина могла стать такой поверхностной и неэффективной.

Тот же самый авторитетный автор в книге Основа жизнедеятельности высказался следующим образом:

- Существует прискорбная человеческая тенденция удовлетворяться достигнутыми успехами. Врачи не являются исключением из этого правила. У них есть тенденция со слишком большим благодушием смаковать свои относительно скромные успехи и не замечать своих многочисленных провалов.

А в книге Будущее медицины он высказался следующим образом:

- Тот факт, что медицина становится такой сложной, означает, что она «заблудилась»... Пока что величайшие усилия были направлены на объяснение позднейших стадий болезней, а движение вперед требует, чтобы так же тщательно и основательно были исследованы предварительные и ранние их этапы.

В его книге Сердечные болезни, стр. 12, мы находим следующее уничижительное высказывание, вскрывающее в одной единственной строке ошибочность современной микробомании:

- Обнаружение микроба, который подрывает здоровье, не проливает света на те условия, которые привели человека к болезни, и которые могут привести его к смерти.

Сэр Джеймс Маккензи относился к тем немногим, для кого истина дороже всего в этом мире. Он был на самом деле настоящим врачом. Он не смог, в конечном счете, вынести тех многочисленных заблуждений, на которых построена современная медицина. В своем последнем письме, которое он написал, он делает следующее признание:

- Когда я уехал из Лондона, я не осмелился никому рассказать о настоящей причине своего отъезда, ибо это было бы сочтено за дурость. В течение многих лет я постепенно убеждался в том, что все направление исследований — ошибочно; что в нем нет основополагающих принципов, что оно беспорядочно и не может дать тех знаний, которые позволили бы нам решить проблемы здоровья.

Сэр Джеймс умер 26 января 1925 г. Этими словами он распрощался с миром, который назвал его одним из своих величайших врачей. Что подумает какой-нибудь дилетант, когда он ознакомится с таким приговором относительно современных методов лечения в свете того факта, что на всем протяжении истории очень простые средства оказывались достаточными для искоренения ужасных бедствий и болезней? Средневековые эпидемии чумы были обусловлены ничем иным, как накоплением грязи повсюду. Однако ни одному из врачей того времени даже и не снилось подозрение о том, что грязь является настоящей причиной тех бедствий, которых они совершенно не могли понять и предотвратить. Напротив, они прямо выступали против тех самых мер, которые, как полагалось, должны были устранить их причины, как тогда, когда в восемнадцатом столетии испанский король распорядился, чтобы улицы его столицы были чистыми, запретив оставлять человеческую грязь на улицах. Врачи Мадрида тогда подали прошение о том, чтобы этот декрет был отозван, а улицы оставлены в прежнем состоянии, «потому что грязь на улице притягивает некоторые гниющие частицы воздуха, которые, будучи впитанными человеческим телом, вызвали бы смертоносную болезнь». Когда в шестнадцатом веке было обнаружено, что лимонный сок искореняет цингу на борту кораблей, и когда это средство борьбы с болезнью было признано и в течение нескольких столетий неоднократно предлагалось в качестве эффективнейшего

средства борьбы с этим ужасным бедствием, медицинский истеблишмент неоднократно отказывался принять его всерьез и не меньше двухсот лет упрямо сопротивлялся его внедрению на военно-морском флоте в приказном порядке до тех пор, пока это средство в конце концов не «протолкнули» и не сделали обязательным дилетанты. Точно так же истинная причина болезни бери-бери была распознана давным давно дилетантами и морскими капитанами, в то время как она оставалась тайной за семью печатями для медицинской братии, которая занималась поисками микроба в качестве более модной причины вместо такой простой и банальной вещи как полированное зерно. История человеческих страданий полна подобных случаев отказа медицинского истеблишмента принять на «вооружение» простые средства для лечения известных болезней, особенно когда эти средства были предложены кем-либо не из рядов их собственной братии.

Мало того, профессиональная подозрительность врачей часто направляется против своих же собственных коллег, учителей и наставников, если они отваживаются на слишком большое новаторство или осмеливаются отклоняться в своих взглядах и методах от того, чего придерживаются большинство врачей.

Даже Уильям Харви, один из величайших первопроходцев медицинской науки, не смог избежать ненависти и злобы своих коллег, когда он опубликовал свое известное эссе О движении сердца и крови. Следующий отрывок из его предисловия показывает, что он прекрасно знал настроения своих коллег:

- Истинные философы, которые стремятся лишь к истине и знанию, никогда не считают себя уже совсем информированными, а приветствуют дополнительную информацию, из кого бы и откуда бы она ни исходила ... Любящие науку, добро и истину никогда не потерпят, чтобы их ум был деформирован страстями ненависти и зависти, которые делают людей неспособными должным образом взвешивать выдвигаемые во имя истины аргументы или оценивать четко сформулированные предположения. И они вовсе не считают, что им не к лицу менять свое мнение, если истина и очевидные доказательства требуют этого с их стороны.

Обри (Aubrey), его биограф, тем не менее, рассказывает, что «после выхода в свет его книги, его врачебная практика очень сильно пошатнулась, и все врачи были против него».

Эта великая работа Харви появилась в 1628 г. Четырнадцать лет спустя Французская медицинская академия заявила, что кровь не циркулирует в теле, а сорок четыре года спустя, в 1672 г., — что это невозможно. Английские же врачи даже не потрудились выразить официального мнения на этот предмет, который очевидно казался им слишком смешным.

Когда д-р Леопольд Ауэнбруггер (Leopold Auenbrugger) в 1761 г. опубликовал «свое эпохальное открытие о выстукивании грудной клетки при диагностировании», он не делал тайны из того приема, которого он ожидал для своих открытий со стороны своих коллег. Он писал:

- При обнародовании моих открытий, ставших «плодами» семилетних наблюдений и размышлений, я осознавал опасности, с которыми я должен столкнуться, так как на долю тех, кто своими открытиями поднимал на новый уровень или усовершенствовал искусства и науки, всегда выпадало преследование завистью, злобой, ненавистью, поношением и клеветой.

Какой бы век мы ни изучали, великие эпохальные открытия всегда встречали один и тот же прием со стороны этой братии.

Даже случай с великим Листером не является исключением. Ныне любой человек подумал бы, что удивительные и бесспорные успехи, достигнутые безупречной чистотой и использованием антисептики в его операционной, сразу же получили бы признание со стороны врачебной братии в Англии. Ведь это был очевидный случай, когда нововведение спасло жизни сотен и тысяч людей, в то время как смертность от операций во всем мире тогда поднялась так высоко, что среди дилетантов велись серьезные разговоры о необходимости ликвидации больниц как настоящих гиблых мест. Листер убедительно доказал миру, что эту смертность можно весьма существенно уменьшить использованием антисептики и безупречной чистотой. Через внедрение его методов больницы были в конечном счете спасены. И все же сначала большинство его коллег смеялись и подтрунивали над ним, в то время как «ведущие хирурги Германии были среди первых, кто ухватился за новую идею с жадностью и практическим успехом; еще в 1875 г., в ходе турне, которое он совершил по Европе, в Мюнхене и Лейпциге в его честь были организованы большие торжества. Соотечественники Пастера тоже отставали на на много; и совсем не преувеличение говорить о том, что выступления Листера в зарубежных странах в то время были триумфальными. В Англии же учение Листера приживалось медленно (Британская энциклопедия, Выпуск XIII).

Нет пророка в своем городе или отечестве. Медики Англии, которым следовало бы быть первыми в том, чтобы отдать дань уважения своему великому коллеге и соотечественнику, приняв на «вооружение» его принципы, отставали. Венгерские и австрийские врачи, которые изгнали Земмельвайса из Вены, когда он доказал, что недостаток чистоты был главной причиной большой смертности в их родильных домах, никогда не упоминали его имени, когда они отдавали дань его великому английскому последователю. Как раз сам Листер великодушно указал на Земмельвайса, как на своего предшественника.

Спустя пятьдесят пять лет после того, как Земмельвайс продемонстрировал свое большое открытие Британский медицинский журнал в статье, посвященной прославлению Лорда Листера *), признал огромную грубую ошибку, которую медицинская братия совершила тем, что должно было пройти не менее тридцати (30) лет прежде, чем она приняла доказательства, приведенные Земмелвайсом, хотя его доказательства, как теперь признается, были «убедительными»

*) Лорд Листер умер 26 июня 1925 г.

- История антисептики в акушерстве — это одна из таких глав в истории медицины, которые меньше всего делают ей честь. Истинное происхождение родильной (родовой) горячки и способ ее предотвращения были продемонстрированы Земмельвайсом в 1847 г. Доказательства, которые он выдвинул, были убедительными, и их приняли в качестве таковых Хебра (Hebra), Халлер (Haller), Скода (Skoda), Михаелис (Michaelis) и другие... Мы должны со стыдом признать, что они не были встречены со вниманием, соответствующим их значению. После того, как способ предотвращения родильной горячки был показан, она все еще время от времени вспыхивала во всех родильных домах в Лондоне.... Опыт родильных домов всего мира теперь показал, что родильную лихорадку можно предотвратить. Это можно было бы сделать на тридцать лет раньше. То, что это не было сделано, можно отнести лишь на счет той самодовольной инерции ума, которая заставляет людей цепляться за рутину, считать свои мнения окончательными, и не доверять тому, что является новаторским.

Это — честное признание допущенной ошибки. Но такое признание вовсе не гарантирует того, что подобная ошибка не повторится сегодня. Такие ошибки фактически неизбежны при нынешней ситуации, когда важнейшая часть всех социальных функций и видов деятельности, от которой в конечном счете зависят здоровье и благополучие людей и народов, оказалась монополизированной сословием людей, для которого болезни являются их средством к существованию, и которых их образование и социальное положение обязывает быть консервативными в своих взглядах и ревностно относиться к своему промыслу.

Сколько тысяч бедных рожениц должно было умереть и оставить детей сиротами, прежде, чем это сословие была вынуждено признать «убедительные доказательства» Земмельвайса, и скольким поколениям мужчин и женщин еще придется влачить жалкое существование, будучи подкошенными болезнью, и преждевременно умирать прежде, чем врачи признают факты, вскрытые в учениях, которые выдвинули сэр Арбутнот-Лейн и сэр Артур Кейт, о функционировании толстого кишечника и о болезнях, которые им обусловливаются?

И подумать только, что в основных чертах их учение вскрывает и повторяет лишь то, что было общеизвестно еще 2300 лет тому назад!... Истина и новаторство всегда были и вероятно всегда будут нежелательны, даже если их внедряют в эту отрасль знаний ее же собственные виднейшие представители.

В 1813 г. Оксфордский университет удостоил великого соотечественника и предшественника Листера — Дженнера, степени доктора медицины. «Предполагалось, - сообщает Британская энциклопедия, - что это приведет к его избранию в члены Коллегии врачей, но это ученое общество решило, что его нельзя туда принять, пока он не сдаст экзамены по классическим языкам (латыни и древнегреческому). Последнее Дженнер отказался сделать. «Я не мог этого сделать, - сказал он, - для Музея Джона Хантера». #) Какое отношение имели латынь и древнегреческий к врачебному искусству или к великому открытию Дженнера? Никакого! Но члены этого «августейшего» комитета не желали терпеть, чтобы один из членов их «когорты» не сдал тех же самых экзаменов по древнегреческому и латыни, которые пришлось сдать всем им. Поэтому его так и не приняли туда.

#) Джон Хантер (John Hunter), 1728-1793 гг., видный британский анатом и хирург. Создал интересный анатомический музей, который позднее был куплен государством и передан Британскому обществу хирургии. В нем выставлялись и диковины. Вероятно это и имел в виду Дженнер в данном ироническом контексте (примечание переводчика).

Разве приходится удивляться ввиду всех этих фактов тому, что великая революция в нашем питании и привычках, за которую выступает сэр Арбутнот-Лейн, была встречена не только почти полным равнодушием со стороны большинства врачей, но и фактически иронией и смехом?

- При упоминании о сэре Арбутнот-Лейне врачи смеются над ним, - однажды сказала мне мать четырнадцатилетней девочки, советуясь со мной о здоровье своей дочери. Девочка очевидно страдала от болезни Лейна, и мать признавалась, что прочитала некоторые из его статей и книг, но ее собственный врач отговорил ее от применения его принципов. «Грубая пища никогда не рекомендуется при слабом пищеварении, - сказал он. - У Вас ослабленный ребенок, и он нуждается в усиленном питании».

Пища, которую он предложил, была как раз той самой пищей, которая и была ответственна за ослабленное состояние здоровья этого ребенка.

Таким образом движение по порочному кругу получает «добро» на продолжение. Именно «усиленное питание» вызывает запор, и именно это-то «усиленное питание» и прописывается врачами для лечения недуга, который и вызывается запором. В конце концов, когда колит уже далеко зайдет в своем развитии, а ущерб станет непоправимым, еще одна нервная развалина добавится ко многим другим, бесцельно слоняющимся в наших цивилизованных странах, чувствующих себя отчужденными от жизни и брошенными на поиски своего счастья в воображаемых мирах мечтаний и исцеления.

Здоровье ждет в готовности всякого на свежем воздухе, под солнцем и при естественной простой пище, которую предоставляет Природа. Но между человеком и его здоровьем стоит крупнейший и сильнейший «профсоюз» в мире — медицинский истеблишмент.

Современная цивилизация была в значительной степени построена на принципе свободной критики всех своих учреждений. Англичанину позволительно критиковать, как ему заблагорассудится, свое правительство, свою религию, свои газеты и все различные организации, из которых состоит его общество. В Англии критика со стороны оппозиции даже считается неотъемлемой частью системы управления, без которой нельзя обойтись, если нужно хорошо управлять страной. Существует лишь одна-единственная группа людей, которая практически изъята из этого принципа, и у порога истеблишмента которой критика обычно внезапно останавливается — это врачи.

Медицинская братия разрешает критику в некоторой степени в своих собственных рядах, если она исходит от компетентного члена при должном почтении ко всем ее письменным и неписанным предрассудкам и традициям. Но горе тому, кто осмелится критиковать эту братию извне! Как можно было бы допустить такую критику, когда даже в своих собственных рядах великому Дженнеру не позволили стать членом Коллегии врачей, потому что он не сдал предварительных экзаменов по двум мертвым языкам? «Знаете ли Вы древнегреческий и латынь? - всегда будет первый вопрос, которым будут встречать этого вторженца».

В своей замечательной книге Рак, хирург и исследователь, июнь 1928 г., стр. 3, Эллис Баркер писал:

- Врачи в Англии и за границей объединены во влиятельный профсоюз. У этого медицинского профсоюза есть своя профсоюзная пресса, и он вдохновляется узким профсоюзным духом. Никому, кто не состоит членом этого профсоюза, непозволительно выражать мнение по медицинским вопросам. Его поносят из принципа, потому что у него нет «профсоюзного билета». Его считают вторженцем. Это — одно из самых плачевных состояний дел. Общественность хочет быть просвещенной в вопросах здоровья. Она признает, что профилактика болезней лучше, чем их лечение. Однако, медикам не разрешается просвещать общественность в прессе за своей подписью, потому что это было бы расценено как «реклама», если не «нарушение профессиональной этики». Средства к существованию медиков, которые осмеливаются писать для информирования людей, могут быть отняты их профессиональными организациями. Эти организации столь же ревностно относятся к врачу-профессионалу, пытающемуся просветить общественность, как и к человеку со стороны, который пытается это сделать. Сохранение здоровья и профилактика болезней делаются таким образом «тайной за семью печатями» в духе эгоистичных старинных гильдий, из которых и произошли современные профсоюзы.

Профсоюз врачей не только величайший и сильнейший в мире. Его положение уникальнее, чем положение любого другого учреждения, в прошлом или настоящем. Его члены — это хозяева жизни и смерти неисчислимых миллионов людей. Ненаказуемые по гражданским уголовным законам, они могут совершать грубейшие ошибки, лишая жизни тысячи граждан без возможности какой-либо апелляции, потому что они сами являются верховными судьями по своим собственным делам.

- Когда разрушается плотина, или рушится мост, - пишет д-р Ховард Крисвелл (Howard Criswell), - то работа инженера проверяется шаг за шагом, изучаются расчеты, и если обнаруживается хоть один ошибочный шаг, то карьере этого инженера навсегда приходит конец. Сколько наших нынешних студентов-медиков, так жаждущих получить право заниматься этой прибыльной профессией, стали бы так утруждать себя, если бы их грубые ошибки подлежали бы таким расследованиям вместо того, чтобы тихонько замалчиваться, убираться с глаз долой и скрываться делателем! Сколько из них заработало бы себе хотя бы на пропитание, если бы они получали оплату лишь по факту принесения настоящей, а не предполагаемой или воображаемой пользы! Сколько из них остались бы «на плаву», если бы они были вынуждены возмещать ущерб в тех случаях, когда их лечение ухудшило состояние больного! (Здоровье для всех, июнь 1933 г.).

В книге под названием Домашняя медицина, трактат о профилактике и лечении болезней, опубликованной в 1797 г., д-р Уильям Бучан (William Buchan) писал:

- Дело в настоящее время обстоит так, что легче выманить у человека его жизнь, чем надуть на шиллинг, и почти невозможно ни выявить, ни наказать преступника. Несмотря на это, люди все еще закрывают глаза и принимают на веру все, что назначает любой лже-врач, не осмеливаясь спросить его о причине какой-либо части его поведения.

Это высказывание все еще справедливо, хотя прошло сто тридцать пять лет с тех пор, когда оно было написано. Люди все еще «закрывают глаза» на истину.

Уильям Бучан был шотландским врачом, который посвятил свою книгу «скорее профилактике болезней, нежели их лечению». Как и его великий коллега и соотечественник двадцатого века, сэр Джеймс Маккензи, он восстал против поверхностности и преступности использовавшихся методов лечения.

И теперь профилактика болезней отлична от тех способов, которыми врачи пытаются лечить болезни в настоящее время, как день от ночи. Профилактика неосуществима без основательного изучения того, как современный человек обустроил свою жизнь, и готовности переобустроить ее так, чтобы устранить любые привычки, прямо или косвенно ответственные за болезни.

Это-то и есть основный вопрос всей проблемы. Большинство врачей, благодаря своему воспитанию и образованию, являются упорнейшими защитниками «статус-кво», особенно в привычках современного человека относительно пищи и питья. К их несчастью, обнаружилось, что происхождение болезни и ключи к здоровью на 90% обусловлены как раз этими привычками.

Тот самый факт, что ряды студентов-медиков пополняются в основном выходцами из самых состоятельных и преуспевающих классов, имеет тенденцию настраивать их против любых изменений в устоявшемся образе жизни. Само медицинское образование, будучи построено главным образом на способности к запоминанию, и большие расходы, которые влечет за собой это образование, в значительной степени способствуют этим тенденциям. Свежеиспеченный врач часто опутан долгами. Он истратил 2000 ₤ или больше за время своего обучения и стремится, как можно скорее, получить кое-какое возмещение своих расходов. Кроме того, ему нужно обустроиться, купить дорогостоящую аппаратуру и инструменты, иметь легковой автомобиль и т.д., и он должен, прежде всего, позаботиться о том, чтобы не голодать. Как он может рисковать своим положением в таких условиях, выступая за новые методы и применяя новые идеи, которые могут разорить его в финансовом отношении, навлечь на него дурную славу в глазах его коллег и привести к тому, что он будет вычеркнут из реестра, так как он торжественно обязался применять те правила и методы, которые приняты его истеблишментом?

- Не приходится ожидать многих улучшений от человека, который мог бы испортить свою репутацию и разрушить семью даже при малейшем отклонении от установленного правила, - писал тот же самый шотландский врач Уильям Бучан почти сто пятьдесят лет тому назад. Ситуация не изменилась с тех пор, а лишь стала хуже. Ибо, даже если у него есть склонность применять какие-либо новые принципы, то у свежеиспеченного врача в большинстве случаев не хватает навыков для этого, потому что из всех его способностей навыки теоретизирования и критики были менее всего развиты, более того — менее всего желательны. Д-р Бучан предсказал, что дело всегда будет обстоять так с большинством членов этого клана:

- Слепая вера в мнения учителей, привязанность к системам и устоявшимся формам и боязнь рефлексии будут всегда воздействовать на тех, кто занимается медициной как видом профессиональной деятельности.

Сто пятьдесят лет спустя д-р Ховард Крисвелл в статье Эффективнее ли современные врачи?, в журнале Здоровье для всех, за июнь 1933 г., фактически поддерживает его следующим высказыванием:

- Интересно, действительно ли просто увеличение числа лет подготовки для кандидата во врачи отсеивает более слабых студентов. Оно может отсеять самых слабых в финансовом отношении, ибо подготовка, необходимая для получения квалификации в этой разновидности большого блуждания,, очень дорогая и означает суровую борьбу для студента, который сам зарабатывает себе на жизнь. Но обязательно ли сынок богатого родителя, который может пережить эту (финансовую) «прополку» более слабых студентов, является лучшим студентом, больше заслуживающим выжить и получить привилегию на занятие медицинской практикой?

- Что же касается отсеивания самых слабых по своим способностям студентов, то кажется, что огромное увеличение учебной нагрузки, возложенной на плечи современного студента, проверяет лишь одно — его память. Тренируется ли, поощряется ли, развивается ли его способность к критике? Нет. Пусть он всего лишь подвергнет сомнению что-нибудь, и он станет посмешищем в классе. Такого просто не делается. И среди лицемеров от образования это обескураживает больше, чем наилучший аргумент! Его учат принимать безоговорочно, «заглатывать» и «заглатывать» целиком. Фактически это приобретает императивный характер из-за чудовищной скорости, с которой студент загружается работой. Размышление? Невозможно! Какое там еще может быть размышление, когда едва хватает времени на то, чтобы «проглотить» одну порцию «знаний» и перейти к другой!

Подобный же взгляд, выраженный не кем иным, как профессором физиологии Лондонского университета В. Моттрамом (V.H. Mottram), был опубликован Британской радиовещательной корпорацией в журнале Слушатель в среду 22 августа 1934 г. под заглавием Не сбывшиеся надежды медицины:

- Циничное высказывание о преподавании медицины, гласящее, что нужно десять лет на то, чтобы внести какой-нибудь факт или теорию в учебник, а остальное время — на то, чтобы вынести, почти что справедливо, и есть резон рассмотреть, почему появляется этот разрыв во времени между открытием и его широким применением. Причину нужно искать в способе набора студентов-медиков, в их образовании, и в нехватке у них времени на практике, чтобы идти в ногу с современной научно- исследовательской работой.

- Во-первых, не будет преувеличением сказать, что бедному человеку, человеку без состоятельных родственников для своей поддержки, получить профессию врача нелегко. Карьера не открыта для таланта, если нет финансовой поддержки. Необходимо учиться от пяти до шести лет прежде, чем человек может получить квалификационную степень в медицине, и даже тогда он еще не готов стать практикующим врачом. В конце своего обучения он оказывается на «мели», ибо он должен либо купить практику, либо поселиться в какой-нибудь соседней «дыре» и ждать увеличения практики — душераздирающий процесс, если у него нет личных средств. С другой стороны, состоятельный человек со средними способностями очень даже просто становится практикующим врачом. Если у него отец — врач, тем лучше. Он проталкивается, пропихивается или протискивается через необходимые экзамены и занимает место своего отца, когда приходит его время. Многие приходят в медицину, потому что у их отцов хорошая практика, а вовсе не потому, что у них врожденная любовь к врачебному искусству.

- Во вторых, можно с уверенностью сказать, что академическая часть обучения студента-медика безнадежно неэффективна. Хотя можно согласиться с тем, что медицина — это все еще искусство, а не наука, однако довольно ясно, что для понимания и применения современных научно-исследовательских открытий в медицине у врача должны быть основательные познания по научному методу. У него должно развиваться критическое и научное мировоззрение. Предполагается, что его дают ему академические занятия по биологии, химии, физике, физиологии, и анатомии. Мы можем с уверенностью утверждать, что в девяноста девяти случаях из ста он отбрасывает свое научное образование, когда входит в больничные палаты. Фактически ему часто советуют забыть всю физиологию, которую он изучал. Возможно, что это мудрый совет, ибо сомнительно, есть ли в ней хоть малейшая польза для него. Дело в том, что, пытаясь изучить биологию, химию, физику, физиологию и анатомию за два с половиной или за три года, он получает лишь поверхностные знания об этих предметах, а не об их большом значении для медицины. Он видит всего лишь голый «скелет» этих предметов, и совершенно ничего не знает об их живом духе. И лишь посредством глубокого, критического исследования предмета человек может начать открывать для себя дух научной работы. Человек, закончивший свое академическое образование, едва ли способен прочитать оригинальную статью по тем наукам, которые он изучил (или скажем, «вызубрил»?) и высказать свое суждение о ней. Не способен он и сам выполнить какую-любую оригинальную работу.

- И лишь тогда, когда студент-медик наконец-то приходит в палату какой-нибудь больницы, он входит в соприкосновение с работой всей своей жизни... Он узнает сто и одно другое, что ему конечно же придется делать на практике. С другой стороны, он не получит общей панорамы проблем здоровья и болезни, с которыми он столкнется на практике. Он получит какое-нибудь искаженное представление о преобладании венерических заболеваний. Он почти ничего не узнает о психологии, о сексе или о питании — трех крайне важных предметах в частной практике. Он уйдет из больничной палаты в частную практику и обнаружит, что половина его больных страдает по психологическим причинам от ошибочных сексуальных установок и ошибочного питания, а значительная доля недугов остальной их части обусловливается мелкими респираторными инфекциями.

- В-третьих, как только практика становится вообще прибыльной, врач уже настолько «загнан», что у него нет времени идти в ногу с современной научно-исследовательской работой в медицине. Кто не улыбался при виде штабелей журналов Ланцет и Британского медицинского журнала на столе в кабинете своего врача, у которых даже не была снята обертка? А если у него нет времени для чтения журналов, то как он может выбраться из рутины для необходимой работы по совершенствованию своих знаний, чтобы не отстать от современного их уровня?

Результат всего этого таков, как заключает профессор Моттрам, что «ни в какой настоящей науке не были бы возможны причуды и писки моды, сравнимые с теми, которые характерны для медицины, и такие патентованные средства, как большинство запатентованных лекарств и запатентованных пищевых продуктов не удержали бы своих позиций, как это имеет место в медицине».

Тот факт, что это уничижительное суждение со стороны человека с высоким авторитетом опубликовано в официальном органе английского правительственного учреждения по радиовещанию, показывает, до какой степени все классы общества в течение последних лет охватило всеобщее недовольство современным состоянием лечения болезней и недостатком заинтересованности и понимания в отношении к законам, которые регулируют и создают систему здравоохранения, и которые фактически подрывают положение, которое медицинский истеблишмент все еще занимает в нашей общественной жизни.

Это положение дел стало настолько очевидным для большинства наблюдателей, что даже такие ортодоксальные медицинские периодические издания как Ланцет и Медицинская пресса не могут не выпускать время от времени «кота из мешка». Так в первом несколько лет тому назад писалось:

- В настоящее время мы выпускаем из наших медицинских учебных заведений людей с поверхностным знанием многих наук, но с небольшим практическим потенциалом для лечения больных.

В последнем же констатировалось:

- Врач или выпускник медицинского вуза выходит из вуза или университета как в высокой степени законченный образовательный продукт, нагруженный огромным объемом информации, которая будет просто помехой ему, когда в ней возникнет потребность для достижения цели и смысла выбранной карьеры, а именно — утешать и лечить больных.

- Те ли студенты-медики отсеиваются, у которых самые слабые способности к диагностированию? - вопрошает д-р Крисвелл. - Нет. Экзамены сдаются, цитируя авторитеты, а не думая. Этиологические ошибки в рассуждениях, если их совершают авторитеты, копируются в наших медицинских вузах с таким же благоговением, с каким копировались и увековечивались ошибки схоластов Средневековья.

Разве грубая ошибка Рубнера, о которой было рассказано в Главе XXII, не является превосходным примером того, как грубейшие «ошибки в рассуждениях, если их совершают авторитеты, благоговейно копируются и увековечиваются»? В этом случае такая ошибка вызвала голодание 70 миллионов человек среди фактического изобилия пищи и привела их, по мнению многих мыслителей, к проигрышу мировой войны. У сил Антанты не было более сильного и эффективного союзника во время войны, чем Рубнер! Если бы не этот голод, принесенный немцам его учением о питании, никто не знает, что могло бы произойти, или как закончилась бы эта война.

Любой дилетант, внимание которого было бы привлечено к тому, как Рубнер пришел к своим цифрам по непереваримости отрубей, сразу нашел бы ошибку. Но дилетантам полагается лишь смиренно принимать авторитетные мнения медицинской братии, которая взирает на них, как на неспособных понять тайны и сложности ее методов и глубину ее учености.

При разоблачении эта братия прибегает к помощи точно таких же методов, какие использовала инквизиция в Средние века. Несколько лет тому назад д-р Пол Де Крюиф (Paul H. De Kruif), профессор бактериологии в США, опубликовал книгу под названием Наши шаманы с резкой критикой современных врачей и их методов. «Его книга, клише и все издательские права были куплены Американской медицинской ассоциацией и уничтожены». Осталось всего лишь несколько экземпляров.

Почему уничтожены? Если бы то, что опубликовал профессор Де Крюиф, не соответствовало истине, то с какой легкостью могучая медицинская ассоциация богатейшей страны в мире указала бы на его ошибки и опровергла бы его высказывания. Но братия решила, что умнее будет купить и уничтожить книгу, тем самым показывая то, что опубликованный профессором Де Крюифом материал невозможно опровергнуть.

Боязнь правды и критики — это один из надежнейших признаков того, что что-то в общем и целом обстоит не так.

Д-р Т. Брэдфорд (T.L. Bradford) в своей книге Логика цифр рассказывает о следующем происшествии:

- Во время появления азиатской холеры в Англии в 1854 г. правительство дало указания Общему отделу здравоохранения провести необходимые мероприятия по сбору статистических данных о разнообразных методах, используемых при лечении холеры. Соответственно был образован медицинский совет, состоявший из виднейших врачей королевства во главе с покойным д-ром Парисом (Paris), президентом Королевской коллегии врачей, в качестве председателя.

- Когда их доклад был подан в Палату общин, то было замечено, что в нем не хватает сведений по врачам-гомеопатам, и Палата запросила их или «копии любых сведений, которые были отвергнуты медицинским советом». Соответственно д-р Маклафлин (McLaughlin), видный член этого истеблишмента и Правительственный инспектор холерных больниц, представил недостающий отчет, в котором фигурировала средняя смертность всего лишь в 16,4% при гомеопатическом лечении, в то время как

результатом обычного лечения была смертность в 59,2%, — очень весомая причина для попытки сокрытия этих сведений со стороны этих «великодушных» господ.

Д-р Маклафлин в открытом письме одному из врачей Лондонской гомеопатической больницы впоследствии писал:

- Вы знаете, что я пошел в Вашу больницу, предрасположенный против гомеопатической медицины; что в моем лице в Вашем лагере был скорее враг, чем друг, и что поэтому я, должно быть, увидел там убедительную причину в первый же день, когда я пришел, чтобы уйти оттуда так благоприятно настроенный, что посоветовал другу послать пожертвование в Ваш благотворительный фонд, и мне нет нужды рассказывать Вам, что я приложил кое-какие усилия для ознакомления с начальной стадией, развитием и лечением холеры, и что я претендую для себя на некоторое право быть в состоянии распознать эту болезнь, и знать кое-что о том, каким должно быть лечение; и что относительно тех больных, которых я видел в Вашей больнице, не может быть никакого недоразумения, и я добавлю, что все, что я видел, была настоящая холера на различных стадиях этой болезни, и что я видел несколько больных, которым стало лучше при Вашем лечении, и которые, я говорю это, ничуть не сомневаясь, погибли бы при любом другом лечении.

- В заключение я должен повторить Вам то, что я уже сказал Вам, и что я сказал всем, с кем я разговаривал, что, хотя я ортодоксальный врач по принципам, образованию и практике, тем не менее, если бы по воле судьбы я заболел холерой и был лишен сил сам себе выписывать лекарства, то я хотел бы скорее быть в руках гомеопата, чем врача-ортодокса.

- Совокупные статистические данные по результатам ортодоксального лечения холеры в Европе и Америке показывают смертность больше 40 процентов, в то время как статистические данные по гомеопатическому лечению показывают смертность меньше 9 процентов.

Несмотря на эту впечатляющую реабилитацию со стороны видного члена этого истеблишмента, которая делает столько же чести реабилитатору, сколько и реабилитированным, ортодоксальное большинство врачей начали наступление несколько лет спустя на тех членов своей собственной братии, которые приняли гомеопатические методы в своей работе. Закон, предназначенный для того, чтобы вычеркнуть их из реестра, был предложен на рассмотрение Парламента, но был отклонен в последний момент в Палате лордов лордом Эбери (Ebury), который доказал, что «во время эпидемии холеры в Лондоне процент выздоровлений в гомеопатических больницах был в три раза выше, чем процент выздоровлений в ортодоксальных больницах».

Ну а как же удивительный прогресс, достигнутый медицинской наукой, о котором так много говорится и пишется на съездах и в статьях этой братии? На этот вопрос невозможно было бы ответить лучше, чем ответил Эллис Баркер в своей книге Доброе здоровье и счастье, стр. 18 и 35:

- Мы часто читаем о замечательном прогрессе, достигнутом медициной, хирургией, бактериологией и т.д., и благотворном влиянии этих наук на здоровье людей. Верно, что смертность от некоторых болезней, особенно болезней, связанных с грязью, существенно уменьшилась. С другой же стороны, смертность от болезней, которых можно избежать, самовызванных и дегенеративных, таких как рак, артериосклероз, кардиологические болезни, диабет и т.д., очень сильно увеличилась. Кроме того, плохое состояние здоровья и полуинвалидность сейчас шире распространены, чем когда-либо раньше. Это можно заметить по беспрецедентно большим продажам патентованных лекарств, грудных протекторов, компрессионного трикотажа для варикозного расширения вен, грыжевых бандажей, поддерживающих повязок, корригирующих стелек для плоскостопия, бандажей для живота, очков, зубных протезов и т.д.

У людей появилась большая неудовлетворенность состоянием своего здоровья и глубокий скепсис по отношению к медицинской науке. Вопреки большому прогрессу медицинских наук, или, может быть, из-за него, престиж врача и хирурга сильно упал. Со здоровым инстинктом массы людей отказываются принимать участие в слепом поклонении лаборатории и ее мистическим ритуалам. Они замечают, что у многих врачей, умеющих говорить по-ученому и внушительно о бактериологии, эндокринологии, катализаторах, энзимах и т.д., часто мало знаний, или их вообще нет, о самых обыкновенных вещах, напр., о питании. Их скептицизм усилился еще и потому, что сами врачи и хирурги — не очень-то здоровая категория людей.

- По официальной статистике смертность среди врачей и хирургов больше, чем среди священнослужителей, садовников, сельскохозяйственных рабочих, фермеров, железнодорожных сторожей, адвокатов, поверенных, рабочих-строителей и т.д. Эта высокая смертность среди медиков ни в коем случае не обусловлена целиком и полностью инфекцией и напряжением, связанными с их профессиональными обязанностями, ибо среди них относительно велика смертность от болезней, вызванных дефектной пищей и неправильным питанием.

Веками не только рядовые врачи, но и ведущие специалисты Запада, концентрировали все свое внимание на лечении, пренебрегая профилактикой, и некоторые из них сами жестоко пострадали из-за своего пренебрежения этим важным делом. Подагру можно легко предотвратить, но вылечить ее нелегко. Великий Сайденхем (Sydenham) — «английский Гиппократ», написавший знаменитый трактат о подагре, был мучеником этой болезни больше тридцати лет. Сэр Джэм Маккензи (Jam Mackenzie), величайший британский кардиолог современной эпохи, умер от сердечной болезни, которая могла бы никогда не развиться, если бы он жил мудрее. Профессор Атуотер (Atwater), ведущий американский авторитет по «научному» питанию, умер по-видимому от переедания.

Д-р Джон Харви Келлог констатирует в своей книге Естественное питание человека, стр. 157':

- Атуотер, защитник высокобелкового питания, умер от артериосклероза после того, как он прожил два или три года в качестве совершенно беспомощного, слабоумного паралитика.

- Некоторые видные авторитеты по научному питанию, с которыми я знаком, свидетельствуют посредством неприятного запаха изо рта о том, что научное питание, за которое сами они выступают, приводит к очень плачевным результатам в отношении к ним самим. Некоторые перенесли операции в результате плохого питания. Много беззубых профессоров преподают профилактическую стоматологию, а некоторые известные исследователи рака умерли от рака. Один из них, мой личный друг, умер от рака желудка. Он изучал раковую клетку с помощью микроскопа и экспериментов на животных в течение многих лет, но он признался мне, что, в добавок к неправильному питанию и очень беспорядочной жизни, он всегда, насколько он может припомнить, начинал завтрак с двух чашек кофе, такого горячего, какое он только мог вытерпеть, а это означает — приблизительно 150°F. Ни одно животное и ни один дикарь не будут пить такого горячего напитка, каким бы он ни был привлекательным. Рак желудка в бессчетных случаях связан с привычкой пить чрезмерно горячие жидкости в течение двадцати лет или дольше, как я показал в своей книге о раке. Если бы мой ученый друг просто пользовался своим здравым смыслом вместо того, чтобы прижимать свой глаз к окуляру микроскопа, то он мог бы все еще быть в живых, и он мог бы найти причину рака в ошибочном образе жизни. Судьба некоторых упомянутых видных людей и многих других — доказывает, что профилактика ценнее лечения. Беззубые профессора стоматологии могли бы сохранить свои зубы точно так же, как моему несчастному другу не было бы никакой необходимости умирать от рака желудка.

Медицина — это не мертвая механическая наука, а живая наука здравого смысла и искусство, и в некоторой степени к искусству лечения и сохранения здоровья применима старинная поговорка «со стороны виднее».

В действительности великое спасение человеческих жизней обязано не медицинской братии, а презираемым и преследуемым аутсайдерам, которые проделали всю первопроходческую работу в санитарии.

Г-н Эллис Баркер — это, конечно же persona non grata (нежелательное лицо) для медицинской братии.

Во-первых он весьма неортодоксально вылечил сам себя после многих лет проблем со здоровьем, пройдя лечение у десятков врачей и испытав на себе все их лекарства и методы.

Во-вторых, он — выдающийся мыслитель, ученый и критик с проникновенным умом и большой способностью отсеивать «тонны шлака ради нескольких крупиц золота», на какой бы предмет он ни обращал своего внимания — способность, которую никогда не ценит тот, кто заставляет людей верить в то, что шлак, которые он им предлагает, являются настоящим золотом.

В-третьих, он написал книгу о раке, о которой сэр Арбутнот-Лейн сказал: «Я не знаю ничего подобного в медицинской литературе, и я совсем не был бы удивлен, если бы профессиональное и непрофессиональное мнение объявило, что книга г-на Баркера

бесспорно важнейшая практическая работа о раке, существующая на английском или любом другом языке».

Д-р Альберт Очснер (Albert J. Ochsner), президент Американской коллегии хирургов, выразил свое в значительной степени похожее мнение в ведущем американском периодическом издании Хирургия, гинекология и акушерство в марте 1925 г.. Он писал:

- За примечательным исключением одной из замечательнейших книг под названием «Рак: как он вызывается, как его можно предотвратить» Дж. Эллиса Баркера, мы обнаруживаем, что во всей этой огромной литературе о раке очень мало говорится даже о попытке профилактики, кроме совета об устранении раздражение в любом виде. Эту книгу следует прочитать каждому врачу и хирургу, а также каждому неспециалисту во всем мире. В этой работе анализируются практически все известные факты по этой болезни и делаются выводы, которые следует учитывать всем. Она не решает вопроса о раке, но она дает обильную пищу для размышления, которой будет достаточно для подготовки общественного мнения к активной работе в направлении профилактики.

Сэр Уильям Миллиган (William Milligan), профессор Дж. Холдейн (J. S. Haldane) и многие другие большие авторитеты в медицине приветствовали работу г-на Баркера как весьма выдающийся и значительный вклад, но отнюдь не Журнал американской медицинской ассоциации и Ланцет — один из ведущих английских медицинских периодических изданий. В Ланцете книга г-на Баркера описана как «плохо осведомленная», в то время как в американском журнале фактически писалось так:

- Такая книга, как книга г-на Баркера будет склонять читателя-дилетанта к вере в то, что можно предотвратить его рак или остановить его развитие правильными витаминами или хорошей личной гигиеной. В настоящее время нет ни малейших данных для оправдания такой веры. Эту книгу можно расценивать только как разрушительное и вредное литературное произведение.

Ох, и неслучайно высказывание ведущего медицинского журнала о том, что правильные витамины или хорошая личная гигиена не имеют никакого отношения к профилактике такой болезни, как рак! Это дьявольское высказывание, потому что оно рассчитано на то, чтобы отвлечь людей от «правильных витаминов и хорошей личной гигиены» с надеждой на то, чтобы стать здоровее и получить иммунитет к болезни, в то время как тот факт, что рака нет среди тех людей, которые живут на более естественной пище, чем цивилизованный человек, сильно говорит в пользу взглядов, выдвинутых г-ном Эллисом Баркером. Это также признает американский журнал в том же самом параграфе, из которого была взята вышеупомянутая цитата, следующими словами:

- Хотя точка зрения г-на Баркера о том, что рак можно остановить разумным образом жизни, неоспорима, так как разумный образ жизни может остановить любую болезнь, эту книгу ни в коем случае нельзя рекомендовать как подходящую для дилетантов, интересующихся раком.

Что же в действительности думают в редакции американского журнала о мозгах своих читателей? Но, к счастью, его читателями являются не дилетанты, а почти исключительно члены Американской медицинской ассоциации, специальная подготовка которых в потреблении «этиологических *) ошибок в рассуждениях» сделала их естественно невосприимчивыми к логическим ошибкам и враждебными ко всем

книгам по медицине, которые могли бы дать их пациентам «обильную пищу для размышления, которой будет достаточно для подготовки общественного мнения к активной работе в направлении профилактики (предупреждения болезни)».

*) Наука или философия причинной обусловленности, в частности, исследование происхождения и причин болезни (Др.-гр.- αἰτία (aitia) — причина; и λόγος (logos) — речь, слово).

Обыкновенного газетного репортера, который сделал бы такое скандальное заявление и в том же самом параграфе вступил бы в противоречие с самим собой, отрицая его, немедленно уволили бы. Но другое дело члены какого-нибудь клана, пишущие на тему жизни и смерти! Очевидно, что книга г-на Баркера является «разрушительным и вредным литературным произведением» из-за ее явного желания помочь человечеству избавиться от страшного бедствия таким способом, который молчаливо подразумевает нападение на образ жизни врачей, особенно — на их стол. Это факт, который можно доказывать снова и снова в каждом отдельном случае, что мягкое, естественное, не возбуждающее питание, состоящее в значительной степени из свежей не переработанной пищи, уменьшает боль и дискомфорт больных раком и продлевает их жизнь, а порой может приводить и к исцелению, — факт, подтвержденный экспериментами на животных. И все же любой врач, который осмелится высказать такое мнение и предложить диетическое лечение вместо операции, рискует тем, что медицинская братия будет считать его неправоверным и подвергнет бойкоту, как случилось с д-ром Робертом Беллом (Robert Bell) в Лондоне и д-ром Дунканом Балкли (Duncan Bulkley) в Нью-Йорке. Поэтому уже того факта, что г-н Эллис Баркер пропагандирует диету как одно из лучших средств предотвращения рака и борьбы с ним, было бы достаточно, чтобы писаки от клана поставили на его книге клеймо «разрушительного литературного произведения», какими бы весомыми ни были его аргументы, и какими бы обоснованными ни были его взгляды.

Этот американский журнал был в ярости, потому что книгу г-на Баркера о раке нельзя было купить и уничтожить, как книгу профессора Де Крюифа. В своей ярости он отдает высочайшую дань уважения той самой работе, которую хочет изничтожить, совершая логическое самоубийство, в то же самое время так безошибочно показывая, где нужно искать истину.

Описывая книгу г-на Баркера как «плохо осведомленную», английский аналог американского журнала - Ланцет тоже надевает «веревку на свою шею», ибо г-н Баркер цитирует в подкрепление своих взглядов не менее 150 выдающихся медиков и около 20

выдающихся медицинских периодических изданий. Если эти медики и периодические издания плохо осведомлены, то что можно сказать о рядовых представителях медицинской профессии? Г-н Баркер по-видимому сыграл неприятную «шутку» со всей братией, процитировав ее вождей, первопроходцев и величайших авторитетов к большому неудовольствию ее рядового состава.

И воистину, когда мы читаем кое-какие выдержки из работ этих медиков и великих вождей этого клана, которые приобрели достаточно опыта и богатства, чтобы иметь возможность свободно выражать свое мнение, и — достаточную известность, чтобы любые попытки их правоверных коллег вычеркнуть их из реестра оказались тщетными, то легко понять отношение рядовых медиков к читателям-дилетантам, которые смеют их цитировать.

Вот только несколько примеров:

- Медицинская наука — это варварский жаргон, а воздействие наших лекарств на человеческий организм — сомнительно в высочайшей степени, за исключением разве только того, что они уничтожили больше жизней чем война, мор и голод, вместе взятые (д-р Мэйсон Гуд (Mason Good), выдающийся писатель-медик).

- Я всегда с трудом вхожу в эти палаты, потому что больные вынуждены проходить через такую отвратительную систему лечения,что мне тяжело быть свидетелем этого... Нынешнее лечение больных отвратительно и позорно, ибо их здоровье непоправимо разрушается. Медицинское искусство основывается на предположении и усовершенствуется убийством (сэр Астли Купер (Astley Cooper), бывший президент Королевской коллегии хирургов).

- За последние сорок лет не было недостатка в новых лекарствах. Некоторые из них выдержали испытание временем, но это ничто по сравнению с бессчетным количеством мусора, плодами иллюзии или жульничества, которые предлагались из года в год, чтобы лишь быть забытыми после недолгого периода неразумной популярности (сэр Роберт Кристисон (Robert Christison), величайший авторитет по лекарственным веществам своего времени).

- Если бы все лекарства были выброшены в море, то это было бы тем лучше для людей, и тем хуже для рыб (д-р Оливер Уэнделл Холмс (Oliver Wendell Holmes), великий врач и литератор).

- Мое мнение таково, что врачи принесли больше вреда, чем пользы, и я убежден в том, что, если бы я оставлял своих пациентов Природе вместо того, чтобы выписывать лекарства, то больше их было бы спасено (д-р Хуфеланд (C. W. Hufeland), виднейший немецкий врач и писатель-медик своего времени).

- Больной умирает от своего врача (д-р Томас Сайденхем, часто называемый английским Гиппократом).

Читая эти выдержки читатель-непрофессионал становится в тупик. Ведь он думает обо всех врачах, которых он встречал, и кто его лечил, что они несомненно люди чести, цельные по характеру и интеллекту, добросердечные и полезные, всегда готовые ему помочь, часто жертвуя не только своим дневным отдыхом, но и часами ночного сна ради своих пациентов.

Это и на самом деле самая смущающая часть проблемы. «Мы обожаем своих врачей», - однажды написала мне одна приятельница.

Конечно же большинство из них лично достойны уважения, с которым к ним относятся, и всего сочувствия, которое к ним проявляется. Но это не исключает возможности того, что их деятельность может быть основанной на неправильных принципах и быть разрушительной, а не созидательной.

Добродетели рабочих не обязательно делают безупречным то, что они делают.

Мужчины и женщины с высокими идеалами, умом и цельностью характера построили и населили в Средние века тысячи мужских и женских монастырей, где они проповедовали и практиковали доктрину самопожертвования и самоотрицания. Никто не подвергал сомнению их принципов и характера. Ими восхищались, и их обожали. И все же их принципы были по-существу разрушительными и враждебными для жизни. Если бы они были осуществлены в широких масштабах, то они привели бы к концу существования принявших их людей. Нация монахов и монахинь не смогла бы продолжать существование и вымерла бы в течение одного поколения.

Именно «грешники» вне стен мужских и женских монастырей спасли Европу, ведя ту самую жизнь, которая прямо или косвенно осуждалась учениями принятых ими и господствовавших над ними духовных вождей.

Есть тысячи мужчин и женщин, которые будут судить о каком-нибудь движении не по его действительным достоинствам, а по свойствам ума и характера его вождей и сторонников. Они не осознают той большой степени, в какой массовые движения управляются ложными принципами, внушенными массовым гипнозом. Даже принципы и политика отдельного человека могут оцениваться таким же образом.

Российский император Николай II был несомненно хорошим мужем и добросердечным отцом, благородным и честным человеком. Как благородный человек страны он пользовался бы уважением и сочувствием всех. Он любил свою страну, а ее благополучие и будущее всегда были в центре его внимания. И все же все эти великолепные качества не помешали ему быть главной причиной одной из величайших катастроф, когда-либо выпадавших на долю людей. Принципы, которых он так упрямо придерживался, развязали кровавую бойню, которая ужаснейшим образом уничтожила образованные классы его страны и оставила ее в руках безрассудных экспериментаторов.

Сама жизнь поддерживается равновесием созидательных и разрушительных сил. Нет ни малейшего сомнения в том, что в настоящее время работу большинства врачей, несмотря на их собственные прекрасные личные качества, приходится отнести к разрушительной стороне, пока они упорно «лечат» конечные результаты болезней, прилагая очень мало усилий или вообще не прилагая никаких усилий для того, чтобы добраться до самих причин, которые обусловливают эти конечные результаты, и устранить их. При этом они фактически совершают массовое убийство человечества и ежегодно отнимают больше жизней, чем отняла любая большая война, голод или мор в истории человечества. Жизнеспособность человечества иссякает. Ежедневно миллионы убиваются, калечатся, становятся инвалидами, семьи прореживаются и уничтожаются, в то время как цивилизованным народам навязывается вера в то, что они находятся на пути к прогрессу.

Настоящего прогресса никогда не будет достигнуто, если не осуществить коренных изменений в современных взглядах на здоровье и болезнь. Вожди оздоровительного движения народа должны мочь указать на положительные результаты в здоровье, достигнутые ими самими и их детьми. Эти результаты должны строиться главным образом на биологическом понимании нормального режима, в котором должен функционировать каждый орган. Мужчины и женщины, которые таким образом сделали себя неуязвимыми для болезней, у которых все зубы в целости и сохранности, а также свободны от порчи в течение всей жизни; у которых нормальный ритм работы кишечника, соответствующий числу приемов пищи; у которых здоровый, глубокий и достаточно продолжительный сон; которые не знают головных болей, мелких недомоганий и депрессии, а жизнь которых — это непрерывная радость, являются самоназначенными вождями оздоровительного движения народа. Они знают, как получить то, что в настоящее время совершенно вне досягаемости любого врача, и они способны повести своих детей не в храм лечения, а в храм здоровья, через врата которого ведет единственная дорога к более славному будущему для последующих поколений.

Таково было видение великого провидца и мыслителя — Фридриха Ницше, когда он писал ту изумительную поэму в прозе, #) которая была процитирована в начале этой книги. Борясь с плохим здоровьем, он чувствовал, что болезнь главным образом обусловливается такими факторами в жизни, которые человечество выпустило из-под контроля, и которые можно удалить или взять под контроль. Человека ждут тысячи «еще не открытых и не исчерпанных» средств, которыми можно восстановить здоровье и создать новое здоровье — неприступное для болезни. Он видел, как возникает новое человечество, которое продолжит творение от человека к существу, которое будет телесно, духовно и нравственно «больше, чем человек». Только те, кто может указать на свои собственные положительные достижения в области здоровья, можно называть настоящими врачами:

#) Так говорил Заратустра (примечание переводчика).

- Врач, вылечи сам себя: так ты вылечишь и своего больного. Да будет это наилучшей помощью для него — видеть своими собственными глазами того, кто сам себя вылечил.

- Есть множество троп, по которым еще никогда не ходили, множество целебных сил и неизвестных островов жизни. Тема человека и человеческой земли все еще не исчерпана и не раскрыта до конца.

Величайшее сокровище в жизни — это здоровье.

- Когда вы потеряли свое богатство, вы ничего не потеряли, но когда вы потеряли свое здоровье, вы потеряли все, - были последние слова, написанные одним американским миллионером перед тем, как он выбросился из окна на улицу с 35 этажа нью-йоркского небоскреба.

Почему его здоровье подвело его, когда он мог бы купить совет и заботу всех врачей в мире? - Но как можно купить здоровье у тех, у кого его нет?

Помощь, которую мы получаем от врачей, походит на однопенсовую монетку, которую грабитель возвращает человеку, у которого он отнял его состояние.

- Идите в город, - говорит он, - и купите себе буханку хлеба. Вот видите, какой я щедрый, добросердечный и услужливый.

Из-за своего явного невежества и безразличия к существенным факторам, которые обусловливают здоровье, врачи отнимают у нас большую часть нашего наследства в виде здоровья и возвращают нам — может быть «однопенсовую монетку» в виде успешного лечения какого-нибудь мелкого недомогания или операции.

Конечно же, хирургия — эта изумительное искусство, а ее достижения — удивительны.

Если бы не хирург, мастер своего дела и мой большой друг, то мне и до сих пор во всей моей спортивной и физической деятельности мешало бы прободение в правом паху. #)

#) Очевидно, что речь идет о прободении аппендицита, описанном во второй главе книги. Тезис автора представляется не совсем корректным. Во-первых, это скорее был вопрос жизни и смерти, а не спортивной деятельности. Во-вторых, судя по описанию, автор встал на ноги без операции. Это конечно редчайший случай. Очевидно, что его организм нашел в себе какие-то ресурсы для прекращения попадания инфекции и вывода или обезвреживания уже попавшей инфекции. Операция была проведена позже, скорее в качестве профилактической меры против повторения болезни. Думается, что в той ситуации это была разумная мера, но в принципе можно было бы обойтись и без нее, если бы можно было уже тогда начать правильное питание. Последнее же было невозможно, т.к. ни врач, ни сам автор тогда еще не знал о правильном питании (примечание переводчика).

Он прооперировал меня однажды в небольшой частной больнице, построенной одним вельможей и подаренной своей любимой дочери.

Больница была мечтой, воплощенной в камне, красиво украшенной выдающимися художниками и наполненная произведениями искусства. Каждая отдельная деталь, от изящного рельефа галереи и ручки входной двери до фресок на стенах в зале и

статуэток в коридорах, была продумана с величайшей тщательностью, любовью к настоящему искусству и, не скупясь на расходы. Медсестры были лучшими представительницами девушек скандинавского типа, излучавшими здоровье и красоту.

Снаружи — огромное бесконечное море, отбивавшее свой ритм в такт мелодии ветров и крика чаек и морских ласточек, крылья которых окрашивались в темно-красный и золотистый цвет лучами садящегося сентябрьского солнца, когда оно прощалось со своими северными обителями.

Конечно же это был храм, посвященный Асклепию — богу врачевания. Хирург, проводивший операцию, был его настоящим сыном. Мое пребывание в этом месте было пиршеством, которого я никогда не забуду. Никогда я не забуду и своей благодарности по отношению к его слугам.

Они вернули мне — не «однопенсовую монетку», а золотой «соверен» того богатства, которое было отобрано у меня во цвете МОЛОДОСТИ. Ибо как раз в моем правом паху, который был так сильно ослаблен аппендицитом, произошло прободение из-за невежества и безразличия к великим проблемам питания, проявляемых со стороны первосвященников его вероисповедания.

Асклепий — это грабитель. Его жрецы должны отнимать у нас наше здоровье для того, чтобы приводить нас в качестве поклонников в его храм. Я поклялся в своей МОЛОДОСТИ, что я никогда не встану в ряды этих жрецов, хотя многие из его слуг — мои друзья и воистину достойны увенчания лавровым венком.

Его царство должно быть в конечном счете ограничено несколькими «храмами», куда не попадет ни один человек из-за болезни, в которой он сам виноват, или которой можно избежать, но где лечатся раны, полученные в неизбежных несчастных случаях, и чинятся сломанные конечности, в то время как величайшая задача Природы — продолжение эволюции, поколение за поколением, по направлению к более высоко развитым экземплярам человеческого рода, будет оставлена тем, кто поклоняется не в «храмах» Асклепия, а в «храмах» богини вечной молодости — Идун.

С уменьшением влияния Асклепия и увеличением силы Идун начнется новая эра в истории европейских народов.

«Поистине, да будет земля местом выздоровления! И вот уже новое благоухание разливается вокруг нее — благоухание, несущее спасение и новую надежду».

XXVII

ИДУН — БОГИНЯ ВЕЧНОЙ МОЛОДОСТИ

«Проснитесь и прислушайтесь, вы, одинокие! Из будущего дуют ветры легкими взмахами крыльев, а вот идет и добрая весть для тонких ушей.

Вы, одинокие сегодня, вы, стоящие особняком, однажды вы станете народом: от вас, избравших самих себя, должен появиться избранный народ, а от него — сверхчеловек».

Фридрих Ницше

Как я познал ее?

Я был четырнадцатилетним мальчишкой, страстно любившим море. Мой отец послал меня в море на три месяца со своим другом, капитаном старого парусника.

Я отлично провел время. Добрый капитан отдал на мое попечение брамсель грот-мачты — парус, который использовался лишь в хорошую погоду при умеренном ветре.

Редко за каким-либо парусом лучше ухаживали и почти наверняка никогда так не любили. Ибо я висел как обезьяна на шкотах и гитовах этого паруса и часто засыпал на его рее — к ужасу доброго капитана, который думал, что я могу легко потерять свое равновесие или захват канатов во сне и упасть на палубу или в море.

Но я не упал. Я предполагаю, что унаследованные инстинкты бессчетных поколений живших на деревьях предков всплыли на поверхность из телесно-духовных закоулков моего существа и руководили моими движениями — на яву и во сне.

Когда я снова оказался на берегу по прошествии этих трех месяцев, еще один глубоко укоренившийся инстинкт внезапно проявился таким образом, который я никогда не смог забыть.

Мы сошли на берег в день после сильнейшего шторма из всех бывших на Балтике за столетие, в августе 1890 г. Увидеть других людей, деревья, здания, собак и других животных снова после трех месяцев среди ветров, волн и моряков — это было незабываемое событие, но ничто по сравнению с тем, что добрая женщина, жена корабельного торговца свечами, предложила мне корзину яблок. Я смотрел на яблоки и думал, что я никогда не видел ничего более замечательного. Я вонзил свои зубы в одно из них и испытал радость, которая заставила меня забыть про весь остальной мир. Когда капитан и его старый друг, корабельный торговец свечами, закончили свой разговор, в корзине, в которой было двадцать или тридцать яблок, не осталось ни одного. Его изумленная жена посмотрела на мои карманы, но они были такими же тонкими, как кошелек пастора во времена великого Линнея. *) #)

*) Он дал название Capsella Bursa Pastoris *) растению, плоды которого по форме и тонкости напоминали кошелек пастора.

#) Лат.- буквально «коробочка кошелек пастора». Синоним — пастушья сумка (примечание переводчика).

Я предполагаю, что она недоумевала до конца своей жизни, куда делись те яблоки. Что же касается меня, то я открыл для себя яблоко впервые в своей жизни. Прибыв домой в середине яблочного сезона, я ел яблоки как обезьяна целую неделю, после чего я утратил к ним особый интерес. Но сколько бы разновидностей яблок я ни перепробовал за ту неделю, которая была настоящим яблочным пиршеством, я не мог найти такого вида яблок, как те, которые предложила мне добрая жена корабельного торговца свечами. И с тех пор мне не удалось его найти.

Ибо его вообще нет!

Только если еще одного мальчишку послать в море на три месяца и вынудить жить на такой же пище, на какой жил я, то будет когда-нибудь найден тот же самый удивительный фрукт, какой бы вид яблок ему ни предложили. Он справит свой лучший пир в жизни и затем будет тщетно искать тот же самый сорт яблок всю свою жизнь.

Голодному человеку в лесу кусок хлеба из муки грубого помола стоит королевства. Для изголодавшегося по витаминам мальчишки с предвестниками бери-бери и цинги в своем организме нет более замечательного фрукта или пищи в мире, чем яблоко.

Как сильно, должно быть, чувствовали это наши предки-мореходы, когда они сделали Идун богиней Вечной молодости, которая прятала этот самый фрукт в золотой шкатулке и предлагала его богам, когда они старели и уставали. «И боги вкушали от него и возвращали себе свою юность».

Я встретился с Идун впервые в замечательных рассказах наших старинных «Саг», когда, будучи еще ребенком, я узнал ее, когда в возрасте четырнадцати лет сошел на скандинавский берег изголодавшийся по животворным пищевым элементам. Но когда я впервые вошел в главный зал студенческой федерации «Далекарлия», то она приветствовала меня с яблоком в своей руке.

Это была статуя красивой скандинавской девушки с диадемой в своих волосах и корзиной, наполненной яблоками в своей руке. Но будучи первокурсником, только что поступившим в качестве выпускника школы в старейший университет Скандинавии, я увидел ее как будто в мечте. Старинные рассказы и воспоминание о той замечательной корзине фруктов, которая была однажды предложена мне, придали жизненности ее яблокам и румянца ее щекам. Она навсегда стала богиней моей жизни.

Во всем пантеоне скандинавских богов нет ни одного, посвященного искусству врачевания. В этом есть глубочайший смысл. Если обнаруживалось, что новорожденный ребенок непригоден для жизни, то его уносили в лес и оставляли заснуть навсегда в объятиях Природы. Недугов и болезней наши предки стыдились так же, как болезненности и дряхлости. Они просто не выносили их в себе или в своем окружении.

Под управлением этих богов Скандинавия породила такой народ, подобного которому по физической, психической и нравственной энергии мир еще никогда не видел.

Именно на этом накопленном «капитале в виде здоровья» тридцать поколений их потомков живут уже больше тысячи лет.

В настоящее время весь скандинавский народ до мозга костей «изъеден» ошибочными принципами жизни и до сердцевины своего существа ошибочным взглядом на жизнь.

Народ гниет и рискует быть сметенным с поверхности земного шара, если не произойдет революция. Не социальная или промышленная революция, связанная с деньгами, скрытыми в банковских подвалах, и не с массой зданий, кораблей и техники, а телесная и нравственная революция, в центре внимания которой находятся богатства иного рода, хранящиеся в тканях, крови и костях, а также в тех «нравственных волокнах», которые порождают здоровый дух и сильный характер, и для которых болезнь позорна, а страх неизвестен.

Одна из главных особенностей болезни заключается в том, что она обусловливает соответствующий взгляд на жизнь, предопределенный, как появление животных, питающихся падалью, которые селятся в органах и тканях больного тела, чтобы ускорить его разложение и покончить с его существованием. Ибо Природа в своей философии безоговорочно стоит на стороне наших предков. Ее цель — порождение высочайшего типа, а не типа упадочного народа, или забота о слабаках.

«Мы должны быть жестокими, чтобы быть добрыми». Жестокость природы — это ее величайшая доброта; доброта человека — это его величайшая жестокость.

Никакая система питания и лечения не подходит лучше для того, чтобы производить все возрастающее и возрастающее количество телесного, психического и нравственного страдания, чем сегодняшняя. Следовательно «страдание» прославляется как нравственная ценность только из-за его вездесущности.

Никогда еще человек не жил в худшем состоянии здоровья и при большем изобилии пищи. Следовательно прославляется «душа», а на тело смотрят свысока — как будто душа смогла бы когда-либо достигнуть своей высоты и выполнить свое предназначение в разрушающемся теле!

Где тот мужчина или женщина хоть с каким-либо понятием о евгенике, который хоть на мгновение поверит в то, что при нынешнем состоянии здоровья и образа жизни, хоть один единственный потомок тех миллионов, которые теперь населяют этот мегаполис Лондон, останется в живых через десять поколений? *)

*) В книге Не сбывшиеся надежды медицины, о которой говорилось в предыдущей главе, профессор Моттрам от имени своей профессии выражается следующим образом:

- Одна из самых настоятельных проблем всех цивилизованных стран заключается в том, чтобы выращивать удовлетворительных детей, а из удовлетворительных детей получать удовлетворительных взрослых.... Если поставить весь этот вопрос на чисто физическую основу, то будет признано, что у нас довольно большой бардак в решении этой проблемы. Недавно сообщили, что на севере Англии 68 (шестьдесят восемь) процентов новобранцев для армии пришлось отсеять по физической негодности. На другом конце социальной шкалы результаты не намного лучше. Мальчикам частных платных школ пришлось удалить миндалины, и у очень немногих остался полный комплект зубов. Большой процент детей состоятельных родителей вынужден носить очки. Дефектное питание может легко оказаться главной причиной материнской смертности, нездоровых зубов и слабой сопротивляемости инфекциям.

И все же их социальные и политические лидеры продолжают говорить об экономических и политических мерах, как будто они — единственный предмет их забот, а о «старой Англии», как будто она останется на веки вечные. Утесы и море, холмы и зеленые поля останутся, но что будет с людьми, которые когда-то обрабатывали их и построили, благодаря своим телесным, духовным и нравственным качествам, величайшую Империю, какую когда-либо видел мир?

Без хорошего крепкого тела, неуязвимого для болезней, самые превосходные качества ума и характера будут висеть в воздухе и в конечном счете исчезнут.

Геология рассказывает нам, как небольшие неощутимые причины приводят к большим результатам. То же самое правило касается и биологии, где небольшие перемены в жизни биологического вида могут оказаться достаточными для того, чтобы либо изменить его коренным образом, либо привести к его исчезновению с лица земли.

Причины, работающие на разрушение в наших жизненных привычках в настоящее время, огромны. Тревожит в них то, что они работают настолько стремительно, что мы можем видеть, что целые семьи «выметаются» из жизни на наших глазах. Но то, что в то же самое время так обнадеживает — это то, что разрушительным силам можно так легко и быстро поставить заслон, если только протянуть руку помощи регенеративным силам внутри нас, работающим в противоположном направлении.

Природа — все еще великий хозяин. Но его настоящие мастеровые и умельцы не те, кто чинит или ремонтирует, а те, кто строит.

Именно строителей-то нам и не хватает. Наши предки были настоящими строителями. Их мир никогда не был завершенной постройкой, но он всегда был в процессе созидания. Он не просто «существовал», а он строился — предприятие, в котором человек и бог работали рука об руку.

Достигнутые результаты своеобразно говорят в их пользу. Слово «болезнь» едва упоминается в их литературе. Они так мало интересовались искусством врачевания, что оно было оставлено в руках старух и колдуний У них не было врачей, аптек, фармацевтов, лабораторий или других «благословений» современной цивилизации. Ни единого рецепта по лечению болезни какого-либо рода не дошло до наших дней. И все же они далеко превосходили нас по здоровью и энергичности. Они не латали жизнь, а делали ее такой, чтобы не было большой нужды в латании и врачевании. Их богиней здоровья была Идун *), богиня вечной молодости или «обновления жизни».

*) Идунн — фактически «обновление жизни».

Символом этого обновления было яблоко, тот самый фрукт, который у нас есть сегодня не менее, чем в 5000 разновидностях, или столько же, сколько «более значительных трактатов», написанных врачами о язве желудка.

Есть много поговорок о том, как обходиться без врачей, но старейшая и известнейшая такова — «кто яблоко в день съедает, у доктора не бывает».

Возможно, что у нас было бы на 5000 меньше работ на тему язвы желудка, если бы врачи изучили свойства этого замечательного фрукта, который превосходит в качестве восстановителя и спасителя здоровья все аптечные лекарства. Врачи никогда не прописывают его. Они проявляют свою веру в пословицу тем, что боятся этого фрукта.

Некоторые нозологии *) столетней давности, перечисляют 407 болезней, современные же — не менее 20000.

*) раздел медицины, который занимается классификацией болезней. Др.- греч. νόσος (nosos) — болезнь; λόγος (logos) — речь, слово.

Список постоянно расширяется. Открытие новой болезни всегда приносит славу врачу. Двадцать тысяч первая болезнь была открыта в декабре прошлого года (1933 г.) и описана в журнале Ланцет д-ром О. Лейтоном (O. Leyton), который писал:

- Около четырнадцати дней тому назад у меня появилось простудное заболевание, но оно не прогрессировало. Неделю тому назад я проснулся около шести часов и при попытке почитать обнаружил, что буквы скачут. Я встал, но вынужден был сесть, чтобы умыться. Головокружение усилилось, и я вернулся в кровать. За любым движением моей головы немедленно следовали сильное головокружение и тошнота.

Д-р О. Лейтон «окрестил» новую болезнь «эпидемическое головокружение».

Пожалуйста, заметьте, что д-р Л. многообещающе называет ее «эпидемической», хотя нет никаких данных хоть об одном другом подобном случае. Но она скоро распространится, если не другим способом, так через газеты. Люди будут читать об этой болезни — и внезапно буквы начнут скакать: вызовут врача, и он поставит диагноз «эпидемическое головокружение».

В своей последней книге Основа жизнедеятельности покойный сэр Джеймс Маккензи писал :

- Когда симптом получил название, то есть тенденция предполагать, что присвоенное название показывает его характер. Так бывает редко, и так врачи тешатся ложным чувством понимания. Названия и термины умножаются без сколько-нибудь соответствующего умножения знаний. Накапливается масса голых слов, или в лучшем случае описаний, которая становится такой хаотической, что ее никто не может понять. Непрерывное увеличение этой массы в сущности запутывает путь к прогрессу.

Печально созерцать то, что ни один врач, несмотря на свою большую натренированность в запоминании, никак не может помнить названия и характеристики больше, чем нескольких сотен из этих 20001 болезни, и что по словам сэра Джеймса Маккензи только около 5 или 10% из тех, которые он помнит, можно диагностировать с какой-либо уверенностью.

Даже в таком ясном случае как прободение язвы желудка у пациента, о котором было известно, что он страдает от язвы желудка много лет, два старейших и опытнейших врача района диагностировали заболевание почек, со смертельным исходом.

Сколько же из этих правильно диагностированных 5-10% болезней можно в таком случае вылечить с какой-либо степенью уверенности? Может быть опять-таки самое большее 5-10%.

Для поддержки такой иллюзорной системы в одной только Англии врачебный персонал состоит из не менее 56000 врачей при ежегодной стоимости в миллионы и миллионы фунтов стерлингов, которые обычно платят те, чья способность зарабатывать доход уже существенно снижена из-за болезни.

Если у вас испортились часы, то понесли бы вы их часовщику, у которого, как известно, большинство своих часов не в порядке, а он не может их починить, причем некоторые из них он сам так сильно повредил, что они не подлежат ремонту? А как насчет того, чтобы отдать ваши часы на его попечение, если известно, что из 100 испортившихся часов он может найти причину порчи лишь у 5 или 10, и что из них он может отремонтировать не более одних или двух, причем временно, без какой-либо гарантии того, что они будут работать должным образом в течение какого-либо периода времени? Несомненно, что такой часовщик скоро потерял бы свою клиентуру. *)

*) Несколько лет тому назад Леди (Уоррен) Фишер выразила такое же мнение:

- Что бы сказал владелец Роллс-ройса, если бы его шофер крайне плохо обращался с его автомобилем, использовал бы плохой бензин и грязное масло, никогда не давал бы ему «передышки»: гнал бы его на всякий холм на высокой передаче, никогда не чистил бы двигателя, никогда не уделял бы внимания тормозам, а обнаружив, что появилась серьезная проблема, отправил бы его в гараж, где были удалены свечи зажигания, потому что они засорены, важные детали выброшены, потому что они заблокированы или погнуты, или может быть вообще бросил бы автомобиль на произвол судьбы, потому что какой-нибудь узел был не на месте? И все же именно так мы и делаем с нашими телами, когда у нас вырезают миндалины, желчные пузыри, аппендиксы и части кишечника. Тот факт, что они вообще еще могут функционировать после такого «надругательства», является величайшим доказательством замечательной восстановительной силы организма.

Но другое дело — врачи. Кажется, что их величайшее достижение в том, что им удалось заставить цивилизованный мир думать, что система, которую они представляют, не только эффективна, но и что без нее человечество провалилось бы в тартарары; в то время как на самом деле ситуация совершенно противоположная, а именно, с этой системой человечество несомненно обречено на гибель.

Разве не пора всему цивилизованному миру проснуться и взять свою жизнь и свое будущее в свои собственные руки?

Должен ли мир быть котлом болезней, или же мы собираемся быть такими же строителями, какими были наши предки, строя здоровье вместо того, чтобы потакать врачам и множить болезни?

Кому мы собираемся служить: Асклепию или Идун?

Так случилось, что тридцать шесть лет тому назад фактически произошло состязание между Идун и Асклепием в стране, которую в то время сочли бы в научном отношении самой высоко развитой страной в мире — в Германии.

У Идун был преданный слуга в лице жителя Бонна, д-ра Юлиуса Барона (Julius Baron), профессора римского права в знаменитом старинном университете этого города. У Барона очевидно был какой-то интересный опыт относительно питания и болезней, который «не только совершенно отделил его от медицинской братии, но и заставил его смотреть на их работу очень критическими глазами. Когда он умер в 1898 г, то он завещал все свое состояние, не менее 30000 фунтов стерлингов (600000 рейхсмарок) городу Берлину на строительство дома для беспризорных детей, однако с неслыханным условием, что врачей нужно так же строго исключить из административного совета этого дома, как мясо из питания детей.

Это было то же самое, что бросить вызов всемогущей медицинской братии, которая немедленно приняла этот вызов. Обиженные немецкие врачи с уверенностью ждали ответа на этот вызов от своего величайшего авторитета, профессора Рудольфа Вирхова (Rudolf Virchow). Дело в том, что Муниципальный совет Берлина сделал ему запрос о том, может ли дом для беспризорных детей с медицинской точки зрения существовать на питании без мяса.

Профессор Вирхов без промедлений устремился в яростную сокрушительную атаку на завещание Барона, заявив, что вся схема завещателя является «непростительным экспериментом», который никакой ответственный врач ни в коем случае никогда не может поддержать.

Великое имя этого высокого авторитета произвело на Муниципальный совет Берлина такое большое впечатление, что его члены категорически отказались связываться с 600000 рейхсмарок, предложенных им для их бездомных детей, практически выбрасывая деньги в сточную канаву.

Можно было не сомневаться в том, что Асклепий выиграл первый раунд, хоть и бесчестно спланированной атакой.

Завещатель, хорошо зная своих противников, предвидел возможность такого поворота и оградил свой план от срыва тем, что он добавил пункт о том, что в случае отказа Муниципального совета Берлина, предложение по его завещанию должно быть переадресовано гораздо более бедному и менее важному городу Бреслау. Здесь-то и завязался второй раунд схватки между Асклепием и Идун. Идун нашла хорошего сторонника в лице учителя начальной школы, который, к восхищению отцов города, засвидетельствовал, что он не только живет и воспитывает своих детей без мясной пищи, но и что, в результате, ему почти не приходится оплачивать каких-либо врачебных счетов. Члены Муниципального совета города Бреслау сделали вывод о том, что то, что хорошо для учителя начальной школы и его детей, не может быть плохим для беспризорных детей, и что в сложившейся ситуации было бы непростительной глупостью отказываться от такой большой суммы, что бы ни говорили по этому поводу медицинская братия и ее величайшие вожди. Бреслау принял завещанное наследство, дом был построен, а учитель начальной школы был назначен директором нового учреждения, в котором нашли прибежище 30 беспризорных детей.

Так что теперь Идун одержала решающую победу во втором раунде схватки. Мнением врачей пренебрегли, а медицинская братия — была совершенно выведена из «игры». Асклепий был разъярен и жаждал мести. Его верные слуги предсказывали катастрофу. Из всех беспризорных детей в Германии эти 30 детей внезапно оказались в центре их интереса. Врачи говорили о них как о жертвах возмутительного эксперимента дилетантов, которые совершенно не осознают той огромной ответственности, которую они возложили на свои плечи. Сама врачебная братия конечно же никогда не проводила «непростительных экспериментов» с судьбами людей, используя сомнительные сыворотки и лекарства, и конечно же она никогда не несла ответственности за увеличение числа беспризорных детей из-за преждевременной смерти многих матерей — например, ввиду отказа врачей обратить какое-либо внимание в течение жизни целого поколения на «неопровержимые доказательства», которые представил Земмельвайс по тревожной ситуации с показателем смертности в родильных домах Европы. Несмотря на свои протесты, они обнаружили, что их мнением пренебрегли и поступили с ними, как с посторонними. Вынесение решения об этом эксперименте было предоставлено Природе, как великому арбитру этого состязания, — и Природа безоговорочно встала на сторону Идун.

Скоро стало очевидным, что эти тридцать беспризорных детей не только прекрасно себя чувствуют при таком питании, но и пышут здоровьем в такой степени, что бросается в глаза отсутствие, за очень немногими исключениями, даже обычных детских болезней, которые все врачи считают необходимой практической тренировкой в бактериологии для каждого ребенка. Годовые отчеты этого учреждения можно было бы считать почти скандальными в их медицинской части, с их монотонной констатацией того, что с «точки зрения врача сообщить нечего» - «Im übrigen kann ärztlicherseits so gut wie nichts gemeldet werden».

Нем.- букв. - Впрочем, со стороны врача почти ничего нельзя сказать (примечание переводчика).

Приговор Природы не вызывал сомнений. Не могло быть и речи об апелляции к высшей инстанции, чем ее суд. Она решила в пользу Идун.

Из всех детей в Германии, медико-санитарные дынные по этим тридцати беспризорным детям, оказались непревзойденными никакими данными ни по каким детям, отданным на попечение врачей. Отцы города Бреслау были правы, а великий Вирхов — неправ. В финансовой истории одного из лучше всего управляемых государств в мире было бы трудно указать другой пример, когда 600000 рейхсмарок, были бы лучше использованы, чем завещанные профессором римского права, д-ром Юлиусом Бароном из Бонна.

Медицинская братия, которая так вопила об этих тридцати детях, отданных в руки безрассудных экспериментаторов, вдруг потеряла всякий интерес к этому делу, или, используя разговорное английское выражение, уронила его, как горячий кирпич.

Несмотря на свое огромное значение для настоящей истории человечества, этот эксперимент не оставил никаких следов в анналах медицинской братии.

Еще бы!

Сам великий Вирхов был тем самым человеком, который несет ответственность за то, что он выносил одну из самых абсурдных теорий, которой какой-либо ученый когда-либо давал свое имя. Именно он заявил, что болезни по существу носят местный характер, так что на болезнь носа или глаза, или уха, следует смотреть как лишь на местную болезнь соответствующего органа, не обращая внимания на условия, существующие в других частях и органах тела, и лечить соответственно. Эта идея равнозначна утверждению, что, если система водоснабжения какой-либо деревни загрязнена, и в различных точках деревни вспыхивают болезни, то следует лечить эти болезни в качестве строго локальных, касающихся только людей, живущих в проблемных домах, не обращая никакого внимания на любую причину, которую можно было бы найти чуть подальше.

На глаз, нос и ухо, расположенные на расстоянии в пол-ярда от большого кишечника, не нужно из-за этого расстояния смотреть как на имеющих какое-либо отношение к расстройствам этого органа, хотя можно доказать, что избавление от хронического запора в любом числе случаев улучшало зрение и слух, а также приводило к исчезновению разнообразных носовых недугов. *)

*) В моем собственном случае зрение у меня улучшилось в такой степени, что мне пришлось менять свои очки три раза за десять лет с более на менее сильные до тех пор, пока теперь я не оказался в состоянии читать даже мелкий шрифт без очков. Если я пытаюсь читать в очках, которыми я пользовался десять лет тому назад, то я обнаруживаю, что у меня болят глаза. Улучшение моего зрения благодаря улучшению крови и всего кровообращения — это только пример, указывающий на соответствующее улучшение функционирования всех других органов.

В случае с одним моим родственником тридцать лет растущей глухоты могут быть всецело отнесены на счет тридцатилетнего страдания от все более и более тяжелого запора. Ни один из всех специалистов по ушам, к которым он обращался, никогда не спрашивал его о состоянии толстого кишечника.

И все же врачи специализируются на болезнях носа, ушей и глаз, не обращая ни малейшего внимания на положение дел в пищеварительном тракте, как если бы кровоток, снабжающий эти отдельные органы всеми необходимыми важными элементами и в то же самое время уносящий их отходы, не имел никакого отношения к состоянию любого другого органа во всем организме, и даже к органам, которые предопределяют его состав. Любой дилетант, который хоть немного интересуется этими вопросами, скоро узнает, что кровь проносится через всю систему за 47 секунд, или 1850 раз за 24 часа, и что функционирование каждого органа существенно зависит от качества кровяного русла, которым он снабжается. Это же качество, опять-таки, как мы уже видели, в значительной степени зависит от условий, преобладающих в пищеварительном тракте и особенно в толстом кишечнике.

Частично именно благодаря этой абсурдной идее Вирхова мир теперь полон узко специализированных дурней, которые пытаются лечить расстройства различных органов, как будто они столь же независимы друг от друга, как выглядят звезды на небе.

В своей последней книге Основа жизнедеятельности покойный сэр Джеймс Маккензи разоблачил ошибочность общего мнения, которого придерживаются ученые мужи, о том, что, если человек концентрирует свое внимание на одной ограниченной области исследования, то он получит более основательное знание своего предмета, «хотя это ограничение области исследования в действительности также затемняет знание». «Больше тысячи лет тому назад один японский автор констатировал, что специализация является проклятием всякого предмета, в связи с которым она развивалась. Его дурные последствия, - заявил он, - обусловлены общей неспособностью признать ограниченность специалиста». Сэр Джеймс Маккензи принимает точно такую же точку зрения на пороки специализации.

В истории медицины развитие специализации указывает на последнюю фазу, предшествующую окончательному падению медицинского истеблишмента с его нынешнего положения. Пока еще немногие понимают, что мы находимся фактически на грани великой революции, не только в история медицины, но и в жизни цивилизованных народов — без сомнения величайшей из всех революций, происходивших до сих пор.

Каждая революция была направлена, более или менее, против какого-нибудь класса людей, которые монополизировали определенную сферу деятельности общества в своих интересах и в ущерб другим классам. Последняя и величайшая из всех революций будет направлена главным образом против медицинского сословия, которое из-за ревнивого отношения к своим собственным привилегиям «оттеснило другие классы от участия, не только в искусстве врачевания, но и прежде всего от положительного искусства производства здоровья, к которому врачи отнеслись с безрассудным невниманием и пренебрежением, сосредотачивая свои усилия по существу на отрицательном исследовании болезни.

В блестящей статье под названием Старая философия здоровья и новая леди (Уоррен) Фишер высказывает такие же взгляды:

- XX веку предстоит самая большая и чреватая самыми серьезными последствиями когда-либо виданная борьба. Мы находимся в неволе у одной школы мысли по вопросу о телесном здоровье и болезни — школы мысли медицинского истеблишмента. Вокруг этой школы мысли воздвигнут большой комплекс общественного мнения, и не допускается никакой конкуренции. Школа мысли врачей — это олигархия, основанная (как и во времена Галилея), на невежестве людей и врожденном страхе смерти. Суеверия медицинской веры проникли в массы. Вера во врача и его пузырек с лекарством сейчас так же велика, как вера дикаря в колдуна и его колдовские приемы. Врачи могут прикрыть некомпетентность или небрежность свидетельством о смерти, и нет никакого возмещения ущерба. Законодательство страны, профессиональная этика и невежество общественности набрасывают на них защитную мантию. Вера не подрывается, когда одно открытие следует за другим, причем каждое доказывает, что последнее — устарело или ошибочно!

- Каждое открытие, если оно исходит от «своих», приветствуется как эволюция и ничто иное, как еще одно доказательство «удивительного прогресса», в который эти ученые делают вклад. Каждое открытие — «научнее», чем предыдущее, делающее необходимой огромную и непрерывно увеличивающуюся армию врачей во главе с медицинским советом (самым тираническим профсоюзом, который когда-либо видел мир). Каждое — таинственнее, чем предыдущее. Приходится создавать новый язык для его описания, выпускать новую категорию специалистов для его изложения, исследования и вивисекций, основываясь на нем, а также новую категорию производителей для его эксплуатации. Все они живут и жиреют на плохом здоровье миллионов людей, жизнь которых находится в их руках. Более того, пока будет сохраняться нынешняя идиотская система оплаты врачей по факту болезни (вместо того, чтобы платить по факту здоровья, как с незапамятных времен делают китайцы), они с удовольствием будут брести так и дальше. Между тем, болезни находятся на «взлете», а одновременно «поднимается» и зловещая сумма человеческих и животных страданий. Миллионы фунтов стерлингов расходуются на исследования, но, тем не менее, показатель смертности по раку утроился за 50 лет. Согласно медицинской статистике, из каждых 12 выкопанных могил, две предназначаются для жертв рака и одна — туберкулеза. Остальные девять умирают от разнообразных других болезней, острых и хронических, или от операций (которые мыслятся как средство спасения жизни), а если кто-нибудь из них избегает распознаваемых болезней и умирает от старости, то он умирает от преждевременной старости, ибо старость, как мы ее знаем — это сама по себе хроническая болезнь.

В какой степени члены этого сословия прозевали эту важнейшую часть жизни, т.е. построение здоровья, неуязвимого для болезней, и пренебрегли ею, можно показать на бессчетных примерах, которые легко изучить и проверить любому дилетанту, интересующемуся этой темой. Возможно, что хватит одного единственного примера:

Когда я просматривал колонки ведущей английской газеты в тот день, когда я писал эту главу, случилось так, что мои глаза упали на следующее письмо, адресованное редактору и опубликованное под заголовком Наследственность и мудрый образ жизни:

- Сэр, я — седьмой сын в семье. Мои шесть братьев умерли до того, как им исполнилось восемь лет; мой отец умер в возрасте 38 лет; моя мать — в 50 лет; братья моего отца умерли в возрасте 17, 18 и 22 лет, соответственно; моя бабушка — в 57 лет. Мне же — больше 86 лет, и у меня всегда отличное здоровье. В 68 я научился ездить на велосипеде. В мой 70-й день рождения я проехал на велосипеде и прошел пешком больше 50 миль. Каждое утро и каждый вечер я занимаюсь физической культурой; иногда прыгаю на скакалке. У меня окна открыты днем и ночью, и я верю в глубокое и полное дыхание через нос. Я ежедневно пью воду и съедаю яблоко каждое утро. Я медленно разжевываю пищу.

G. F. #)

#) Транслитерировать инициалы не представляется возможным, потому что первая английская буква может означать как «Г», так и «Д», напр., Гордон или Джордж (примечание переводчика).

Г-н G. F. — это по-видимому человек, который задумался о судьбе своих братьев, своего отца, матери и своих родственников. Он пришел к выводу, что по семейной статистике его жизнь будет очень короткой. Любой врач мог бы подтвердить его выводы и любезно посоветовать ему подчиниться неумолимой воле судьбы. Но г-н G. F. думал по-другому. Он решил бороться с судьбой, открыл яблоко и стал поклонником Идун. Кроме того, он открыл чудесное омолаживающее действие свежего воздуха, глубокого дыхания, ежедневных физических упражнений, питья воды и тщательного пережевывания пищи — и вот, зловещие показатели его опустошительной семейной статистики превратились в ничто. Он триумфально перешагнул рубеж 50-летнего возраста, научился ездить на велосипеде в 68 лет и все еще чувствует себя здоровым в 86 лет. Чудо возрождения!

Такое чудо может сотворить почти любой. Необходимы лишь три предпосылки:

вера в регенеративные силы Природы;
воля к здоровью;
здравый смысл.

Грустно созерцать, в какой степени врачи посредством монополизации искусства врачевания, лишили цивилизованного человека всех этих трех важных вещей. Вместо того, чтобы учить его верить в регенеративные силы природы, они старались лишь поддерживать его веру в себя как единственных настоящих хранителей непостижимых тайн Асклепия. «Воля к здоровью» была усыплена всеобщим распространением их собственной веры в микробы, как в единственных возбудителей болезней, а также в сыворотки и терапевтические трюки как в главные, если не единственные средства для борьбы с болезнями и для их искоренения. На величайшее и ценнейшее достояние человека — здравый смысл смотрели свысока и его голос приводили к молчанию с помощью широко распространенной иллюзии, взлелеянной врачами, о том, что производство здоровья требует многих лет обучения медицине и продолжительной стажировки в больнице, чтобы в нем можно было разбираться и заниматься им без катастрофических последствий.

Я уверен, что г-н G.F., когда он тронулся в путь к здоровью, ничего не знал об анатомии и физиологии, а также и о медицине. Он доверял своему здравому смыслу, который не только научил его, как сбросить с себя диктат судьбы, но и показал ему, как генерировать состояние здоровья, неуязвимое для болезней — достижение, которое совершенно за пределами понимания и способностей врачей.

- Возведите Мать Природу снова на престол, - пишет Леди Фишер, - и вы скоро увидите, что она может сделать для вас. Наука о естественном врачевании исходит из совершенно иной предпосылки, нежели медицинской, и она в корне изменяет медицинскую науку в том виде, в каком она известна на сегодняшний день.

- Эта новая философия здоровья основывается на признании удивительных лечебных сил Природы — той самой чудесной силы внутри тела, которая обновляет ноготь на раздавленном пальце и восстанавливает кости сломанной конечности, а также безошибочно соединяет ткань с тканью и кожу с кожей. Это древнейший терапевтический метод, известный в мире. Эта система очень проста — здесь нет никаких тайн, но она требует большого умения и опыта при своем применении ко всем состояниям для получения удовлетворительных результатов в застарелых хронических случаях. Она учит, как выздоравливать, и как оставаться здоровым. Ее учение, если точно ему следовать, чревато настолько серьезными последствиями, что оно вполне может приблизить тысячелетнее царство Христа. Наука о естественном врачевании — это метод, который не мешает Природе делать свою собственную работу, которую она выполняет очень эффективно, если ей только дать возможность. Она основана на той предпосылке, что нормальное состояние человека — это идеальное здоровье; что тело всегда стремится сохранить или вернуть нормальное состояние, и что всякая (так называемая) болезнь является всего лишь отчаянным усилием Природы избавиться от ядов, засоряющих организм. Целительные силы внутри организма непрерывно работают всегда, когда мы бодрствуем и когда мы спим, исправляя все, что может быть в теле не в порядке. При идеальном питании, если можно было бы идеально сбалансировать прием пищи и удаление отходов, при достаточной физической активности, достаточном сне, питье воды и дыхании свежим воздухом, результатом стало бы идеальное здоровье.

- Итак, очевидно, что медицинская наука и наука естественного врачевания подходят к болезни, основываясь на совершенно различных предпосылках. Медицинская наука изучает болезни (симптомы), которые, как она утверждает, «присущи телу», #) и ищет до бесконечности их причины (микробов). А наука естественного врачевания, напротив, обращается к Бесконечности за идеальным здоровьем, на которое у человека есть право, а также осознает и доказывает, что настоящая причина болезни — это только нарушение Божественного закона Природы, и что можно достигнуть идеального здоровья, вернувшись к естественным методам.

#) Слова из шекспировского Гамлета. Я использовал перевод Бориса Пастернака. Возможные варианты: «унаследованы телом», «наследье тела» и т.д. (примечание переводчика).

- Медицинская наука смотрит на микробы как на причину болезни. Природное врачевание приветствует микробов как уборщиков мусора — как благодетельное начало Природы! Его специальная задача заключается в том, чтобы разложить гниющие ткани на составляющие части и избавить жизнь от мертвых тел и организмов, которые непригодны для продолжения эволюции по направлению к чему-то, что находится «все выше, выше и выше».

Куча навоза в конюшне покрыта мухами, питающимися отходами, и сколько бы мух ни было убито, новые мухи, как кажется, появляются из ниоткуда. Другой признак этой кучи навоза — неприятный запах или зловоние. Его можно подавить сильным дезинфицирующим средством, но этот признак не исчезает, а остается (хотя есть видимость избавления от него), и единственный способ избавиться от мух и зловония — взять лопату и убрать кучу навоза из конюшни. То же самое относится и к нашим телам — единственный способ избавиться от микробов, болей, дискомфорта, болезней заключается в том, чтобы убрать токсины, осевшую грязь, первопричину из тела. Тело — это фактически самовосстанавливающаяся самоочистительная машина, и Природа предоставила в наше распоряжение эти замечательные, но простые способы и средства, посредством которых нас можно обновить и воссоздать.

- Представители медицинского истеблишмента смотрят на микробы как на причину болезней и получили что-то похожее на мираж с тех пор, как они обнаружили, что микроб рака не поддается фильтрации! Его невозможно увидеть или обнаружить ни каким способом, и, тем не менее, они уверены, что рак вызывается микробом! Их профессиональный союз не позволит им слушать нынешних «Галилеев». Любое открытие, сделанное не в их лоне, даже и не рассматривается, ибо их профессиональный союз осуждает его с самого начала, а его авторы клеймятся как «шарлатаны». Медицинский истеблишмент под угрозой! «Галилеев» нужно изничтожить! Разве нет тщательно сфабрикованного закона для защиты официальной и медицинской науки? Галилеев высмеивают, травят и преследуют в разных странах с позволения закона...

А что же проповедуют эти «Галилеи»? Что за надежду и весть они несут? Очень простую! «Посмотрите через правильный конец телескопа и убедитесь, что Всевышний всеобъемлет небеса и далекие уголки космического пространства, что солнце находится на небе, и что дует свежий и чистый небесный ветер. Исследуйте бесконечность и узрите ЗДОРОВЬЕ.

Тот хирург-мастер своего дела, который прооперировал меня по поводу прободения в моем правом паху, и у которого ещё не было ни одной неудачи при средней цифре в четыре подобные операции в день, был, как и большинство его коллег, невежествен во всех вопросах питания, но он интересовался здоровьем. Его отец умер от сердечной недостаточности, и он сам страдал от болезни сердца. «Все мои коллеги, - говорил он, - советуют мне как можно больше отдыхать, лежа на кушетке. Это единственный совет, который они могут мне дать, хотя длительный отдых должен непременно ослабить сердце еще больше. Я же думаю, что, напротив, мне следует полегоньку тренировать свое сердце каждый день, прогуливаясь и т.д. Но они этого не поймут. Никто из них ни в малейшей степени не интересуется здоровьем.

А как они могли интересоваться, всю свою жизнь изучая болезни под руководством учителей, у которых не было никакого настоящего интереса к здоровью? Изучение здоровья и изучение болезни, как кажется, отстоят друг от друга так же далеко, как дух здорового человека от духа больного, и так же противоположны друг другу, как пессимизм и оптимизм, или жалобы и стенания, с одной стороны, и настоящая радость и счастье жизни, с другой.

И вот опять-таки, как уже много раз бывало в истории медицины, именно дилетантам придется повести за собой медицинскую братию.

Производство здоровья зависит главным образом от наблюдения и очень простого анализа фактов по разным методам и способам жизни. Лабораторий не нужно, ибо у каждого человека есть лучшая лаборатория в мире в его собственном теле. Первое правило таково:

Наблюдайте и думайте сами!

Первые наблюдения и выводы, сделанные дилетантом, который начал открывать для себя здоровье, ценнее для него, чем все теории и знания ученейших врачей.

Во-первых, это его собственные знания и его собственное мышление. Даже если они ошибочные и неполные, то они, тем не менее, представляют из себя его первые шаги по направлению к здоровью, без которых никогда нельзя было бы сделать следующих шагов.

Таким образом будет достигнуто избавление от многих предрассудков и заблуждений. Первое и важнейшее из которых — это то, что радость жизни заключается главным образом в нынешнем получении удовольствий от напитков и лекарств, не обращая никакого внимания на их конечное влияние на здоровье. Современный человек потерял инстинкты питания и правильной жизни, которые руководили им на протяжении миллионов лет, главным образом посредством того, что он позволил огню воздействовать на составляющие элементы пищи и Природные смеси и расщеплять их.

В течение многих лет и поколений человеку придется прибегать к помощи своего мышления и его открытий до тех пор, пока его нёбо не приобретет своего первоначального ощущения тех пищевых элементов, которые лучше всего пригодны для него. Поэтому, второе правило будет таково:

Ешьте, руководствуясь разумом, а не вкусовыми ощущениями до тех пор, пока в вашем нёбе не восстановятся первоначальные инстинкты!

Никакой шеф-повар в мире никогда не сможет придать такой же удивительный вкус своим кулинарным достижениям, как естественный безыскусственный аппетит к ломтику грубого хлеба с маслом и стаканом молока после дня физической активности на свежем воздухе и солнце в горах и лесах. Третье правило здоровья поэтому гласит:

Величайшая радость в жизни исходит из безыскусственного аппетита и хорошего пищеварения.

Все, что засоряет, отравляет или мешает органам в их работе, немедленно ощущается как снижение жизненной энергии с последующим уменьшением способности наслаждаться жизнью.

Поэтому интенсивность жизнеощущения прямо соответствует тому, как работает каждый орган человеческого тела.

Оказалось, что любые отклонения от этих простых правил являются камнем преткновения для поступательного развития народов на всем протяжении истории и в конечном счете приводят к их упадку.

Грецию и Рим к вершинам славы вознесло именно богатство здоровья, накопленное в духовном и телесном виде их народами, которые жили по-простецки, а их упадок был обусловлен именно тем, что они растранжирили это богатство, когда начали жить, утопая в излишествах при полном пренебрежении настоящими ценностями в жизни.

Наши цивилизованные народы сегодня гордятся тем, что они не растрачивают своего наследства в виде телесного здоровья в оргиях, происходивших в римских дворцах, и не теряют здравого смысла в кровавых пиршествах, имевших место на римских аренах. #) Они внешне трудолюбивы и благонравны, все выступают за умеренность в своих привычках и сбалансированный социальный бюджет. Тем не менее они гниют внутри из-за своего потворства гораздо более убийственным излишествам, нежели излишества греков и римлян, которым весьма посчастливилось в том, что они не знали современной химии и фальсификации продуктов питания.

#) По-видимому автор имеет в виду гладиаторские бои (примечание переводчика).

Спасением народов в прошлом было сельскохозяйственное население, продолжавшее жить своей простой жизнью, более или менее незатронутой рискованным образом жизни в великих центрах цивилизации. Эта гарантия почти неограниченных ресурсов здоровой крови и тканей теперь подвергается опасности либо по причине вытеснения из сельской местности и превращения их в обитателей городов, либо посредством разрушения их здоровья в сельских районах привнесением излишеств городов прямо к их дверям.

И все же наши политики продолжают говорить и действовать так, как если бы судьба народов зависела исключительно от экономики и сбалансированного бюджета, оправдывая свое безразличие к настоятельным требованиям основополагающих законов здоровья постоянными уверениями врачей о том, что, что все обстоит, как нельзя лучше в сложившейся ситуации, и что не может быть более эффективных хранителей и учителей здоровья для их народов, чем медицинская братия.

Судьба народов находится теперь в руках больших демократических государств. Они могут назначать диктаторов и поручать руководство своими делами олигархам, но эти диктаторы и олигархи будут скоро свергнуты, если они не будут эффективно функционировать. Они — доверенные лица народов, судьба которых, что бы ни говорили политики в обратном смысле, в конечном счете зависит от мышления и работы человека на улице, за прилавком, с лопатой в руках и идущего за плугом. Любое правительство или любое сословие, пренебрегающее ими или смотрящее на них свысока, с презрением, отказываясь от сотрудничества с ними, скоро навлечет на себя несчастье.

А это как раз то, что сделала медицинская братия. Она оторвалась от людей, смотря свысока, с презрением на их вклад в искусство врачевания, высокомерно отказываясь от сотрудничества с ними.

Гиппократ, отец современной медицины и «величайший из всех врачей» думал по-другому. В своих Наставлениях он говорит:

- В медицинских вопросах опыт и здравый смысл гораздо ценнее, нежели научные теории, какими бы правдоподобными они ни выглядели. Не стесняясь, спрашивайте простых людей об их мнении, потому что вероятно, что оно может двинуть вперед медицинскую науку и лечение больных.

В его трактате О древней медицине, написанной двадцать три столетия тому назад, мы видим следующее предупреждение, которое врачи сумели так грубо игнорировать в течение двадцати трех столетий:

- А больше всего мне кажется, что, кто бы ни говорил об этом искусстве, должен говорить о вещах, которые известны простым людям. Ибо такому человеку придется спрашивать и говорить не о чем ином, как о болезнях, от которых страдали простые люди, о болезнях, о которых неграмотные люди не могут легко узнать сами, так же, как и о причинах их появления и исчезновения, усиления и ослабления. Однако им легко понять такие вещи, когда они открыты и истолкованы другими. Ибо это ни что иное, как напоминание всем о том, что произошло с ним самим. Но всякий, кто не учитывает умственных способностей неграмотного простонародья и не может убедить людей послушать его, не попадает в цель.

Далекая от «учета умственных способностей неграмотного простонародья» медицинская наука не попадает в цель и становится исключительной и эзотерической.

Д-р Уильям Бучан, который жил с 1729 г. по 1805 г., писал в своей книге Трактат о профилактике и лечении болезней:

- Медицину изучали немногие, кроме тех, кто собирался зарабатывать ею на жизнь. Они, либо от избытка ошибочного рвения о чести медицины, либо для самовозвеличения, стремились скрыть и спрятать это искусство. Медицинские авторы обычно писали на иностранном языке; а те, кому такое было не под силу, гордились хотя бы тем, что облекают свои рецепты в термины и буквы, непонятные остальному человечеству.

- Скрытная медицина не только задерживается в своем развитии как наука, но делает врачей посмешищем и вредит подлинным интересам общества. Искусство, основанное на наблюдении, никогда не может достигнуть сколько-нибудь высокой степени совершенства, пока занятие им ограничивается немногими людьми, которые делают его своим ремеслом. Совместные наблюдения всей талантливой и сознательной части человечества сделали бы за несколько лет в деле совершенствования медицины больше, нежели наблюдения одних лишь представителей медицинской профессии за многие годы.

- Очень немногие из ценных открытий в медицине были сделаны врачами. Они обычно совершались либо по воле случая, либо по необходимости при противодействии со стороны медицинской братии до тех пор, пока все другие люди не убеждались в их значимости.

Сэр Джордж Ньюмен, главный санитарный инспектор Министерства здравоохранения Англии, человек проницательный и с несомненным мужеством в своих убеждениях, как кажется, осознал опасность такого медицинского искусства, которое стало исключительным и эзотерическим. В своем докладе Народное образование в области здравоохранения он говорит, что знания о профилактической медицине сами по себе не могут ничего сделать для предотвращения болезней и охраны здоровья, «если они не поняты, не приняты и не претворяются в жизнь. Пока профилактическая медицина остается исключительной и эзотерической, она мало чего может достичь, она не может добиться больших успехов. Она должна «просочиться» ко всем категориям и слоям общества. Она должна стать общим достоянием людей. Она должна привлекать внимание человека и пробуждать в нем желание знать и действовать в соответствии со своими знаниями».

Сэр Джордж Ньюмен говорит от имени своего медицинского истеблишмента. С моей стороны, я убежден, что спасение здоровья людей должно быть работой дилетантов, выполняемой дилетантами для дилетантов, и что никакой революции в жизненных привычках и особенно в науке о питании, не произойдет, если дилетанты не станут во главе движения и не подадут примера. Не «просочиться» сверху вниз должна профилактическая медицина, а точнее искусство здравосозидания должно подняться снизу вверх. Ибо высшие сословия — это по природе вещей самый консервативный по своим привычкам социальный слой, и поэтому вероятно, что они будут противиться, вместо того, чтобы помогать, любой реформе, которая нацелена на революционизирование того, что стало не только неотъемлемой частью их образа жизни, но и, по господствующим представлениям, материальным наслаждением, без которого не стоило бы жить. «Состоятельным людям не нравится, когда имеет место вмешательство в их питание. Это хорошо понимает всякий врач, - говорит Эллис Баркер в своей книге Как излечить неизлечимое, стр. 96. *)

*) Я хорошо знаю о большом интересе, проявляемом к реформе питания многочисленным меньшинством людей всех сословий, но я неизменно обнаруживал, что претворение этой реформы в жизнь обратно пропорционально социальному положению и социальным обязательствам, так что много друзей и посетителей, а также необходимость принимать приглашения и угощать гостей снижают интерес и блокируют путь к достижению нормы здоровья, неуязвимого для болезни.

Этот стандарт достигался во многих случаях людьми среднего класса, где ум и ограниченные доходы работают рука об руку, и где даже мелкие недуги немедленно сказываются на семейном бюджете.

- Нам бы лучше изменить свое питание, ибо мы не можем позволить себе болеть, и чтобы наверняка не потерять тебя, - однажды сказала жена кормильца семьи своему мужу на консультации у врача.

Тот самый факт, что взгляды высших сословий общества разделяются большинством врачей, делает еще более настоятельным эксклюзивное реформаторское движение дилетантов, и оправдывает прогноз, сделанный известным американским авторитетом по здравоохранению, профессором У. Эвансом (W. A. Evans), по словам которого «мало что можно сделать на пути к здоровью, пока у самих людей не будет «активной заинтересованности». В своем введении к работе Основы здорового образа жизни профессора У. Садлера (W. S. Sadler) он фактически констатирует: «Здоровье нельзя существенно улучшить сверху вниз».

Улучшение здоровья должно исходить от людей всех сословий, которые заинтересованы в здоровье, и не может осуществляться профессиональной организацией людей, заинтересованных главным образом в болезнях.

Годы, потраченные на изучение болезней, никогда не взрастят апостолов здоровья и наставников по здоровью и производству здоровья.

Сэр Рональд Росс (Ronald Ross), великий исследователь основных причин малярии, писал в своих мемуарах, стр. 8 и 252:

- Почти все идеи в науке выдвигают любители, другие же господа пишут учебники и получают профессорские звания и должности... Они цепляются за свои предрассудки как моллюск-блюдечко — за скалу: тем плотнее, чем больше кто-нибудь пытается его оторвать.

Избавление от нынешних предрассудков и заблуждений медицинского истеблишмента займет поколения, но они развалятся и рассыпятся на куски за сравнительно небольшой промежуток времени с того самого момента, когда дилетанты каждой страны займутся спасением своего собственного здоровья.

Конечно, для этой цели будут созданы кружки и общества, но я захожу настолько далеко, что считаю, что членство в них должно ограничиваться дилетантами, исключая людей любой конфессии, сделавших изучение болезней или здоровья своей специальностью и средством к существованию.

Прием профессиональных медиков в члены кружков здоровья, здравоохранительных организаций и учреждений, созданных и руководимых дилетантами, по всей вероятности повлиял бы как разрушительное начало на их работу и мог бы в конечном счете сорвать их цель:

1) из-за их образования, у которого есть тенденция взращивать фактически пренебрежение и презрение к тем самым предметам, которые они изучают, и особенно к органам человеческого тела, с которыми им доводится манипулировать в состоянии приостановленного гниения в их анатомических учреждениях и в ненормальном и часто более или менее грязном состоянии в их больницах. *)

*) Я никогда ещё не сталкивался с врачом, который относился бы к Природе и ее шедевру — человеческому телу с глубоким почтением и восхищением. Напротив, и то, и другое рассматривается как более или менее дефектное начало, которое врачи призваны починить, улучшить и исправить — точка зрения, одинаково пагубная как для человечества, так и для них самих.

2) Потому что люди с уже закрепившимися представлениями о каком-либо предмете, по которому за их плечами многие годы специальной подготовки, не могут, даже с лучшими намерениями, не оказывать, прямо или косвенно, влияния на непрофессионалов своими взглядами, вызывая в них ощущение того, что они «так мало знают», и «тщетности» их стремлений, в то время как в действительности свобода последних от фиксированных идей и специальной подготовки может оказаться их самым большим капиталом, помогающим им найти истину там, где профессионалы терпят неудачу, потому что они «не могут увидеть леса за деревьями».

3) Потому что профессионалы думают и говорят в терминах, чуждых непрофессионалам, так что большая часть даже их «научно-популярных» произведений с трудом понятна, а часто и совсем непонятна, непосвященным.

Я с нетерпением жду обновления медицины в смысле гораздо большей практичности и полезности и, больше всего, создания новой литературы, которой в настоящее время очень не хватает, и которая будет автоматически появляться, как только непрофессионалы займутся спасением своего собственного здоровья. Ибо только те граждане, которые нашли свой собственный путь к здоровью, совершили свои собственные ошибки и поняли, как скорректировать и исправить эти ошибки, найдут все, что представляет настоящую ценность для них, для их жен, для их детей и для общества, в котором они живут.

На своем жизненном пути я встречал сотни мужчин и женщин, которые взяли свое здоровье в свои собственные руки и достигли таких замечательных результатов, что я не могу не считать Природу всемогущей в своей способности изгонять болезни и строить здоровье, если всего лишь правильно понять ее законы. а ее средства использовать надлежащим образом с готовностью пожертвовать любыми личными предрассудками и укоренившимися привычками ошибочного мышления и образа жизни ради достижения великой цели, которая была затемнена и скрыта от человечества в течение стольких столетий. *)

*) Омоложение, которое происходит у людей даже в возрасте за пятьдесят и шестьдесят лет, когда ни один орган не был непоправимо поврежден, а эти принципы применяются рассудительно, столь удивительно, что можно сказать, что стало явью следующее юмористическое восклицание д-ра Хиндхеде: «Кажется, что они почти не могут умереть»! В следующей работе Ящик Пандоры будут даны подробные правила по питанию и т.д.

Когда я поселился в Англии, то к своему большому удивлению я обнаружил, что согласно обычаям и взглядам, все еще преобладавшим в некоторых слоях и сословиях народа, психические заболевания и умопомешательство даже в слабой форме считаются почти постыдными. Если случалось, что какой-либо член семьи страдает от этого, то часто вся семья замыкалась в своем доме как будто при карантине, отказываясь принимать посетителей и держа, насколько это возможно, причину такого поведения в секрете.

Я полагаю, что такая позиция — это прямое наследие наших предков, которые считали не только сумасшествие, но и любой вид болезни позором, отказываясь принимать посетителей и прекращая всякое общение с другими людьми, пока продолжалось такое состояние дел — позиция в корне отличная от той, которая у нас в настоящее время, и в соответствии с которой на человека почти что смотрят свысока, когда у него хорошее здоровье, но он становится предметом интереса, заботы и сострадания, как только его сражает болезнь.

Не может быть никакого сомнения в том, что такая позиция наших предков была биологически правильной хотя их методы и средства соответствовали воззрениям на жизнь их века. Исчезновение слабейшего произойдет автоматически, как только цивилизованный человек направит свои усилия к положительной задаче сотрудничества с регенеративными и конструктивными силами внутри себя, которые достаточно сильны, чтобы превратить слабака в первоклассного здоровяка за сравнительно короткий промежуток времени.

Практически нет никаких пределов тому, что можно сделать на этом пути, точно так же, как нет более мощных средств для приобретения настоящего счастья, нежели те средства, которые Природа протягивает цивилизованному человеку, если он только примет их.

Источник мудрости все еще находится у корней Древа жизни.

Глоток из этого источника решит многие до тех пор неразрешимые проблемы и скоро приведет страдающее человечество к тому, что оно увидит воочию соревнование стран, совершенно отличное от нынешней коммерческой конкуренции, цель которой накопление материального богатства. Как только народы найдут ошибки, на которых они построили свою жизнь, и осознают, что здоровье народа является его подлинным богатством в виде неуязвимости для телесных и душевных расстройств любого рода и для любых болезней; а также в виде малочисленности и незанятости его медицинского персонала; крепости, выносливости и совершенства его анатомических конструкций; прекрасной работы всех органов человеческого организма; высокого качества его кровяного русла; молодости его людей, которым за сто лет; счастья, радости и грез его граждан и непревзойденной красоты и величия их произведений искусства; то начнется новая эра с новыми нравственными и духовными ценностями и новым взглядом на жизнь, преобразовывая этот земной шар и его человечество совершенно за пределами нашего воображения.

Грезы наших предков, воплотившиеся в их мечтах об Олимпе и Валгалле, сбудутся, как только человек заставит Асклепия навсегда отдать свое царство Идун.

И боги встретились на горе Ида,

Поговорили о гигантском Змие — ныне убиенном,

Но когда-то державшим в своих жутких объятиях Землю,

Вспомнили о деяниях своего могучего прошлого

И о рунах Одина, отца богов,

Теперь найденных сокрытыми в траве:

Рунах мудрости, начертанных на желто-золотистом сланце,

Своем величайшем сокровище с незапамятных времен.

Search This Blog

v_kotle_bolezney

АРЕ ВАЕРЛАНД "В КОТЛЕ БОЛЕЗНЕЙ"

В КОТЛЕ БОЛЕЗНЕЙ

Comments

Post a Comment